Straight from your eyes it's barely me, Прямо в твоих глазах это едва ли я, Beautifully so disfigured. Прекрасный, но так изуродован. This other side that you can't see, Это другая сторона, какую не видно Just praying you won't remember. Просто молюсь, чтобы ты не помнил. There's blood on my hands На моих руках кровь Like the blood in you, Как и в тебе, Some things can't be treated so. Некоторые вещи нельзя так рассматривать. Don't make me, Не заставляй меня, Don't make me be myself around you Не заставляй меня быть собой рядом с тобой. (Blood On My Hands – The Used)
СИРИУС: Убедить Джеймса подружиться с Ремусом Люпином оказалось не так сложно, как казалось на первый взгляд. Сириус считал, что во многом ему помогло чувство вины. Джеймс относился к мальчику хуже него с Питером вместе взятых, и прекрасно понимал, что не заслужил помощи, когда их зельевой заговор чуть не провалился. Вот с Питером было тяжелее. После рассказов о нокаутированных слизеринцах и кровавых ритуалах при луне, он относился к Ремусу крайне осторожно. По большей части из-за страха — он все еще не мог взять в толк, как такой маленький и скромный Ремус одолел четырех бугаев — но и странности, несомненно, сыграли свою роль. Самое большое стремление Питера в жизни — слава и популярность — становились под угрозу от такой компании, ведь вся остальная школа начнет их сторониться. Сириусу, откровенно говоря, было начхать, что там придумала эта «остальная школа». По неведомой причине Ремус вызывал в нем защитный инстинкт, прочно закрепившийся в голове. И не только в нем. Всего пара дней в обществе Ремуса и двое других мальчиков тоже начали подчиняться этому зову. Один день особенно запомнился. Тогда они забрели в библиотеку, ища Ремуса, и увидели его сидящим в своей привычной позе между полок с томами по трансфигурации (он никогда не пользовался столами во время чтения, и Сириус принял эту очередную особенность). Для мадам Пинс, обычно строгой к подобным выходкам, он уже стал приемлемой частью обстановки, и она, бывало, просто перешагивала через него, будто через табуретку. Они втроем уже собирались подкрасться к Ремусу сзади: им никогда не удавался этот трюк, потому что Ремус, казалось, обладал шестым чувством, позволяющим предвидеть появление людей, и им еще только предстояло его напугать. Неподалеку ошивался шестикурсник со Слизерина, не смотря под ноги, и, вероятно, неслучайно наступил Ремусу на кончики пальцев. Тот вскрикнул и отдернул руку, а парень неприязненно посмотрел на него сверху вниз и рявкнул: — Подвинься, шелупонь! С глухим стуком его нога вмазалась в бок Ремуса. Мальчик смертельно побледнел и согнулся пополам. В мозгах Сириуса не успело промелькнуть и мысли. В мгновение ока его палочка вылетела из кармана, но прозвучал почему-то голос Джеймса, а не его. Розовая вспышка ударила куда-то в район колен, и слизеринец громко заругался, когда его желейные ноги стали неуклюже шататься. Ремус оглянулся на них: все три палочки были направлены на шестикурсника. — Пошли, Ремус, — бросил Сириус, подходя и наклоняясь, чтобы подать ему руку. — Вы мелкие уб… — негодовал обидчик, но замолчал, когда палочка Джеймса ткнулась ему в шею. — На твоем месте в следующий раз я бы держался подальше от нашего парня. — Джеймс толкнул его, заставив снова покачиваться на нетвердых ногах, прежде чем они подкосились, и он повалился на стол. Сидевшие там хаффлпаффцы бросились врассыпную. Сириус усмехнулся, наблюдая за праведным гневом Джеймса. — Он просто выглядит таким… нет, не слабым, мы то точно знаем, что он не слабый… Может… уязвимым? — сказал Джеймс, когда Сириус упомянул об этом через пару вечеров. Они сидели на полу их общей комнаты, обсуждая последние приготовления перед началом изготовления зелья, в то время как Ремус в гостиной пытался помочь Питеру с отработкой заклинания по трансфигурации. — Уязвимым… — Сириус просмаковал это слово и обнаружил, что оно подошло как влитое. — Да. Мы знаем, что он мог сам легко расправиться с тем слизеринцем благодаря своим необычным способностям, но что бы было, если б их не было? — Да, и я о том же. Он такой странный. Все эти его маленькие причуды… Он даже не понимает, что наполовину состоит из них. Сириус немного нахмурился, листая учебник зельеварения. — В причудах нет ничего плохого. — Мерлин, дружище, я никогда такого и не говорил. — Джеймс вздохнул и придвинулся к Сириусу, отбирая книгу и встречаясь с ним взглядом сквозь стекла прямоугольных очков. — Я же сказал, что чувствую то же самое. Ну, — поправил он самого себя, — может, не совсем то же. Ты просто как-то рьяно за него вступаешься. — Неправда. — Правда! И я знаю, почему. Из-за всех этих мелочей я постоянно по сто раз жалею, что раньше был с ним зол. Ну, ты знаешь, когда он бережет все свои сосиски для этой чокнутой совы, или когда он предпочитает пол стулу. — Джеймс покачал головой и замахал руками, пылкими жестами описывая необычные повадки Люпина. — Ты замечал, как тщательно он накладывает себе еду? По одной фасолинке, будто боится переборщить с зельем. Или как он всегда читает, и морщится, когда кто-то допускает ошибки в речи. А еще как он улыбается вообще несмешным шуткам, и как всматривается в небо, хотя там ничего нет. И это его странное тявканье и отпрыгивание, стоит его случайно тронуть, а потом застывает, как каменное изваяние. Он как будто не представляет, как это — вести себя нормально, только в книжках об этом читал. И он всегда… не знаю… оглядывается на нас, чтобы проверить, нормально ли то, что он собирается сделать. А потом, если все-таки делает что-то не так, шугается, будто его в тот же миг постигнет кара небесная. Сириус кивнул: Джеймс выбрал подходящие под описания слова. — Его отец. — В смысле? — Эта кара, которой он так боится — его отец. Джеймс застонал, бросив в него потрепанное перо. — Боже, чувак, давай не начинать все по десятому кругу! — Но мы должны что-то сделать! Что, если бы у нас были доказательства? Я имею ввиду, против его отца. — Я… — Джеймс боролся с собой. — Ну, теперь он наш друг. Я хотел бы помочь ему. — Тогда доверься мне, когда я скажу, что прав. Они долго сидели молча, перебирая свитки пергамента и склянки для зелья. — Что мы можем сделать? — наконец проронил Джеймс. — Пока не знаю… — Сириус замолчал, услышав шаги на лестнице. Ремус вошел в комнату и лучезарно улыбнулся им, прежде чем подойти к своему чемодану. — Ну как, Ремус? — внезапно задал вопрос Сириус, вставая с пола и потирая затекшие конечности. Было что-то не так в улыбке Ремуса. Сириус подошел ближе и тот отвернулся. — Все отлично, — ответил он, вытаскивая свой уличный плащ. — Погоди, ты куда? Ремус замешкался, бесцельно шаря по углам чемодана и избегая поднять взгляд на Сириуса. — Гм… домой. К моей м-маме. Внутри Сириуса разгорелся нетерпеливый огонь, и он, не раздумывая, протянул руку, схватил Ремуса за подбородок и повернул к себе. Ремус попытался увернуться от света, но не успел. Сириус увидел его лицо: бледно-синюшнее, под глазами залегли багрово-черные тени. Его кожа пылала под пальцами, а на лбу выступили бисеринки пота. — Ты заболел. Оставайся здесь. — Сириус, пожалуйста. Ремус вывернулся из хватки Сириуса, пряча лицо, дикий и загнанный в угол. — Ты действительно неважно выглядишь, приятель, — сказал Джеймс, подходя к Сириусу сзади и с беспокойством глядя на Ремуса. — Пропусти визит хоть раз, — взмолился Сириус. Как Ремус вообще смог бы защитить себя в таком больном состоянии? — Не могу, Сириус. Прошу, мне пора идти. Сириус разочарованно промычал что-то нечленораздельное, и Джеймс коснулся руки мальчика. Ремус вздрогнул и отпрянул, вцепившись в плащ и пятясь к выходу. — Ремус, пожалуйста. Ремус судорожно замотал головой. Он выглядел абсолютно разгромленным, и Сириус почувствовал, как что-то внутри его груди сжалось и заболело. — Простите, простите, — затараторил Ремус, прежде чем развернуться, вывалиться из комнаты и спотыкаясь, спуститься обратно вниз. — Мы не можем просто взять и отпустить его, — сказал Сириус, умоляюще глядя на Джеймса, забравшегося на кровать с ногами. — А что еще прикажешь сделать? Мы не нанимались ему в охрану и не можем заставить остаться. Сириус подошел к сетчатому окну спальни и выглянул наружу. Солнце медленно опускалось за горизонт, и розово-персиковые осенние облака, похожие на плавящееся в языках пламени мороженое, отражали умирающие лучи прямо в глаза, будто бы издеваясь над ним. — Пошли к МакГонагалл, — сказал Сириус, внезапно осознав всю беспомощность их положения. — Если мы расскажем ей, что происходит, возможно, она придумает что-нибудь, чтобы Ремус не ездил домой каждый месяц. — Но Ремус не хотел бы, чтобы мы все растрепали, — возразил Джеймс за его спиной. — Ты же знаешь, не хотел бы. Твое предложение равносильно предательству. Сириус разочарованно зарычал и отвернулся от погасшего солнца за окном, пнув угол своей кровати. — Иногда приходится идти на поступки, которые кому-то не по душе, ради их же собственного блага. — Ну… — Джеймс задумчиво закрыл лицо ладонями. — Может все не так, как нам показалось. Вдруг ты вообще кардинально ошибаешься, и с ним вообще ничего не происходит? — Да нифига! Все так, как я сказал! — Может ты все не так понял! — А какие варианты тут еще могут быть? Джеймс молчал в растерянности. Другого варианта он прикинуть не мог, Сириус читал его лицо как раскрытую книгу. — Просто мне очень хреново, — сказал он, тщательно рассматривая руки. — Я слишком долго был в его глазах мерзавцем, и не хочу становиться им снова. — Он взъерошил свои спутанные волосы и мельком взглянул на него, прежде чем снова отвести взгляд. — Эй, я понимаю, — тепло сказал Сириус, приземляясь рядом со своим другом и крепко сжимая его плечо. — Вот что я тебе скажу. Мы никуда сейчас не пойдем. Мы подождем его возвращения и посмотрим, все ли с ним в порядке. Если все будет ужасно, тогда и сходим, хорошо? Джеймс неуверенно улыбнулся одним краем губ и кивнул.***
Следующая пара дней тянулась длиннее, чем в прошлый визит Ремуса домой. Это было их первое ожидание в качестве «официальных» друзей, что развязало Сириусу руки. Обеспокоен был не только он. Напряжение в лице Джеймса выдавало его с потрохами, и даже взгляд Питера то и дело метался к пустой парте Ремуса, а на его лбу залегала тревожная морщинка. Поздним вечером второго дня без Ремуса все трое тащились в спальню после отработки за зачарование спины Снейпа так, что он весь день ходил с надписью: «Сто галеонов тому, что подарит бутылку шампуня и не сбежит в укрытие при виде моей шевелюры». Джеймс на входе в спальню как раз открыл было рот, чтобы что-то сказать, как Сириус заметил плащ Ремуса, наполовину съехавший с кровати на пол. Он захлопнул Джеймсу рот рукой и молча ткнул на находку. Втроем они подкрались и заглянули в щель приоткрытого полога. Ремус в длинной пижаме свернулся калачиком на тонкой подушке. Пока он спал, одеяло соскользнуло с его спины, и Сириус ясно видел очертания чего-то плотного сквозь потертую, выцветшую хлопковую ткань. Похоже, оно было привязано к талии. Он наклонился к спящему мальчику и осторожно приподнял край его пижамного верха, обнажая небольшой участок белого бинта. Над правым ухом резко выдохнул Питер, а стоящий с другой стороны Джеймс обменялся с ним многозначительным взглядом. Ремус слегка пошевелился и все трое поспешно отскочили. Сириус жестом пригласил их выйти на лестницу. — Пит, ты останешься здесь и проследишь, что с ним все будет нормально, если он проснется, — зашептал он пухлому другу. — Я с Джеймсом пойдем к МакГонагалл. — Ты уверен, что это правильно? — икнул Питер, оглядываясь на их приоткрытую, зияющую темнотой дверь. — Это не расстроит его? — Мы не скажем ему, что ходили к ней, дурак, — Джеймс подкатил глаза. — Но, может быть, она запретит ему возвращаться домой. Питер поколебался, затем кивнул: — Не хочу, чтобы он туда ездил. — Тогда увидимся позже. Джеймс проскользнул внутрь, чтобы захватить мантию-невидимку. Комендантский час давно наступил, но если попытаться пойти днем, Ремус обязательно спросит, куда они идут. Вместе они вылезли из портретной дыры и как можно тише, наступая друг другу на ноги, поспешили дальше по коридору к покоям профессора МакГонагалл. Они постучали в массивную дверь, на которой висела медная табличка: «Профессор Минерва МакГонагалл: Трансфигурация и декан факультета Гриффиндор». Джеймс стянул с них мантию, и они в возбужденном молчании ждали, пока дверь не открылась и из нее не выглянула высокая женщина, закутанная в домашний халат из шотландки, с таким же тугим пучком на макушке, как всегда. — Мистер Блэк, мистер Поттер, почему вы покинули общую башню и стучитесь в мою дверь в такой поздний час? — Мы хотим обсудить с вами Ремуса, — сказал Сириус. — Мы знаем о нем кое-что, что, по нашему мнению, вам следует знать. Тревожная тень на долю секунды мелькнула на ее лице. Сириус моргнул, но ее уже и след простыл. — Входите, джентльмены. Сириус и Джеймс гуськом прошли за ней внутрь, чувствуя себя, как любой праведный хулиган, неуместно на территории администрации. Вдвоем они присели на краешек дивана, а профессор МакГонагалл царственно заняла откидное кресло напротив. Гостиная идеально отражала ее личность. Стулья приглушенного бордового цвета, на полу коричневый ковер с незамысловатым узором, простой журнальный столик. Вдоль стен стояли высокие книжные шкафы с сотней книг, и Сириус был готов поклясться, что все они идеально каталогизированы. Единственную свободную стену занимал большой портрет благородного вида мужчины в красно-золотых одеждах и с аккуратной черной бородкой. Он тихо похрапывал в своей раме, масляная надпись в углу гласила «Годрик Гриффиндор». — Итак, что вы хотели мне рассказать? — профессор МакГонагалл отвлекла засмотревшегося на картину Сириуса. — Мы кое-что знаем о Ремусе, и нам нужна ваша помощь. — Джеймс не сводил глаз с ковра и постоянно поправлял сползающие на кончик носа очки. — И что же? — Ее лицо было напряжено, как у ястреба во время охоты, и Сириусу показалось, что ему недостает целой палитры эмоций. — Мы думаем, что его… отец… бьет его, — через силу промямлил он, чувствуя себя совершенно ничтожно из-за своего предательства. МакГонагалл была совершенно непроницаема, но у Сириуса сложилось впечатление, что недостаток спектра эмоций скрывается под толстым панцирем. Прямо как у Ремуса. — Почему же вы так решили? Джеймс потерянно замолчал, и за него продолжил Сириус: — Ну, вы знаете, что он каждый месяц навещает дома свою недомогающую мать? МакГонагалл коротко кивнула. — Так вот, — снова вступил Джеймс, — по возвращении он выглядит кошмарно, и иногда ему очень больно двигаться, а сегодня вечером он вернулся: мы застали его спящим, но увидели бинты через пижаму. Профессор долго молчала, но потом сняла узкие очки и сказала: — Существуют факторы, о которых вы не знаете. Ваши выводы поспешны. Сириус недоуменно уставился на нее. Ей только что сообщили, что один из ее студентов приехал из дома с серьезным ранением, и все, что она на это сказала: «Ваши выводы поспешны»? — Он ранен, профессор! Вам все равно?! Она закрыла глаза и сжала переносицу, подбирая выражения поделикатнее. — В мистере Люпине есть особенности, которые вы не совсем понимаете, — начала она. — Не в моей власти раскрывать их вам, так как это не мои секреты, потому я призываю вас не беспокоить его. События не всегда таковы, какими кажутся. Сириус нахмурился, пытаясь уловить и воспринять только что сказанное, но с треском провалился. Судя по выражению лица Джеймса, он тоже ничего не понял. — То есть вы хотите сказать, что знали о том, что его отец жестоко с ним обращается? — спросил Джеймс через некоторое время. Она вздрогнула как от пощечины. — Я говорю, что у вас нет доказательств вашим догадкам, и что подобное обвинение может иметь серьезные последствия. — Мы в курсе! — проворчал Джеймс. — Поэтому пришли к вам. Думали, вы сможете задержать его хотя бы на пару месяцев и посмотреть, перестанет ли он так страдать. Вот тогда и были бы доказательства. — А еще я видел, как его отец причинял ему боль, — вставил Сириус. На этот раз профессор МакГонагалл застыла, не сумев скрыть удивление. — Что?.. — Этим летом на станции в Лондоне. Я видел его с отцом. Он достал что-то из кармана: сначала я подумал, это сикль или что-то такое, но, наверное, это было что-то заколдованное, потому что он засунул эту дрянь в рукав Ремуса и прижал к его руке, которая, кстати говоря, и так вся в шрамах. А потом лицо Ремуса искорежилось от боли, он себе губу до крови прокусил. Затем его отец что-то сказал, Рем кивнул и смиренно ушел за ним. Лицо профессора МакГонагалл было очень бледным, но ни один мускул даже не дрогнул. Однако ее голос стал более ломким: — Вы уверены в этом, мистер Блэк? — Да, мэм. Профессор МакГонагалл вздохнула и устало потерла висок. — В таком случае, я полагаю, не будет лишним сообщить вам, джентльмены, что мадам Помфри уже подозревала жестокое обращение и сообщила мне. Я пыталась поговорить об этом с мистером Люпином, но он… не захотел… обсуждать этот вопрос. Сириус похолодел. Он слишком хорошо знал, как сопротивляется Ремус. МакГонагалл слегка улыбнулась, поняв их без слов, и слегка кивнула. — Вы понимаете, что без неопровержимых доказательств насилия ни руководство школы, ни Министерство не сможет помешать Ремусу вернуться домой, если он или его отец того пожелают. — Есть доказательства, — упрямился Сириус. — Его тело все в шрамах... — А как же его мать? — перебил Джеймс. — Понимаю, она больна, потому он ездит к ней каждый месяц, но разве она не может что-нибудь сделать, если мы сообщим ей? Может быть, она не знает? — Мистер Поттер…— она остановилась на секунду, вглядываясь в их лица. — Я верю в ваше благоразумие и, надеюсь, ничто из того, что я скажу в этих стенах, за них не выйдет. — Нет, мэм, — хором сказали Сириус и Джеймс. — Даже шрамов недостаточно для доказательств. Ремус попал в… аварию, когда был моложе. В этой аварии непоправимо ранило его мать. У него осталось много шрамов. Будет трудно доказать, что часть из них возникла из-за насилия. Особенно, если Ремус сам все отрицает. Сириус замолчал. Насколько ужасной должна была быть авария, чтобы оставить столько отметин? — Но некоторые из них свежие, — сказал Джеймс. — Я имею ввиду раны. — Уверяю вас, мистер Поттер, если начнется судебный процесс против отца Ремуса — он заранее убедится, что на теле нет никаких новых признаков жестокого обращения. И я боюсь мать Ремуса не в силах принимать какие-либо важные решения. — И что, черт возьми, теперь нам делать?! — выпалил Сириус. — Мы не можем просто закрыть глаза на это! — Следите за языком, мистер Блэк, — строго сказала профессор МакГонагалл. — Я обсудила происходящее со всеми профессорами мистера Люпина, и они тоже наблюдают за ситуацией. Я полагаю, что Нил Андерс, хоть теперь он формально бывший профессор, каким-то образом добился расположения Ремуса — так же, как и вы, мальчики, — и регулярно ему пишет. Возможно, ему удастся уговорить Ремуса выступить против отца. — Профессор Андерс? — недоверчиво спросил Сириус. — Вот кому пишет Ремус? — Верно. А сейчас, джентльмены, вам пора возвращаться в свои кровати: комендантский час уже давно наступил. — Но… — Это не просьба, мистер Блэк. Ворча, Сириус и Джеймс поднялись на ноги и направились к выходу. Когда Джеймс открыл дверь, их остановил голос профессора МакГонагалл. — Вы знаете, что помимо Андерса, вы единственные его друзья? — Да, мэм, — сказал Сириус. — Вот почему мы хотим помочь ему. — У мистера Люпина трудное прошлое. Я верю, в случае, если он решит поделиться с вами несколькими… его секретами, вы продолжите относиться к нему с заботой и достоинством, в которых он нуждается и которых заслуживает. — Конечно, — сказали они в один голос. — Он выбрал самых лучших и верных друзей. В горле Сириуса встал ком. Он и Джеймс закрыли за собой дверь, не ответив. — Что, блин, только что сейчас было? — прошептал Джеймс, когда они возвращались в свою спальню. — Я реально не понимаю. — Я только… — СТУДЕНТЫ НЕ В КРОВАТЯХ! СТУДЕНТЫ ШАСТАЮТ ПО КОРИДОРАМ! Они подпрыгнули от пронзительного голоса и оглянулись на потолок, под которым парил полтергейст Пивз, сидящий вверх тормашками со скрещенными ногами и по-дьявольски усмехавшийся. — У-у-у-у! — он спикировал и ледяным вихрем пролетел сквозь них. — Пивз обожает заставать студентиков не в кроватках! Особенно гадких, непослушных, как Потти и Черноус! Филч ТАК взбесится! СТУДЕНТЫ НЕ В ПОСТЕЛЯ-ЯХ! СТУДЕ-ЕНТЫ НЕ В ПОСТЕ-Е-ЕЛЯХ! Сириус и Джеймс ринулись бежать по коридору, ругаясь, пока второй на ходу вытаскивал из-за пазухи мантию-невидимку, которую они забыли надеть при выходе от МакГонагалл. Сзади их настигали торопливые шаги, и им пришлось резко свернуть за угол. Джеймс подвернул ногу и подался вперед, хватаясь за раму огромного, во всю стену, позолоченного зеркала, чтобы не растянуться на полу. Раздался отвратительный ржавый скрип и зеркало на петлях отворило пыльный проход. — Сюда! — Сириус нырнул Джеймсу под руку и притянул к себе, затаскивая внутрь. Ошеломленного Джеймса пришлось тащить волоком. Он захлопнул за ними зеркало как раз в тот момент, когда рядом послышались шаги. Несколько мгновений они стояли в тишине, пока мимо них туда и обратно шаркал Филч и гоготал летающий Пивз. Подождав, пока стихнут все звуки, мальчишки с облегчением задышали. — Ну, это было близко, — прокомментировал Джеймс, разминая щиколотку и восстанавливая дыхание. — Ага, Люмос! — Сириус всмотрелся в затхлый, затянутый вековой паутиной проход. — По-моему, это невероятно, что ты постоянно натыкаешься на новые потайные ходы, пока за тобой гонится Филч. Нам надо почаще натравливать его на тебя. — Интересно, куда он ведет? — Джеймс проигнорировал разглагольствования. — Ну, наверное, туда же, куда и тот, что за горбатой ведьмой, — предположил Сириус. — Может, в Хогсмид? — Они медленно шли по узкому проходу, освещая путь зажжёнными палочками. — Выглядит древним и разваливающимся. — На сегодняшний день мы нашли шесть потайных лазов, — взволнованно сказал Джеймс. — Не считая кухни. Мы должны составить карту. Секретную, чтобы могли пользоваться только мы. — Ха, я не думаю, что мы такие уж знатоки-заклинатели, чтобы сотворить такую грандиозную штуковину. — Держу пари, Ремус знает кое-какие чары. — Да, наверное, учитывая, что он постоянно читает, — Сириус улыбнулся. Дорога была долгой и извилистой, и они как раз обсуждали возможность вернуться и продолжить исследование позже, как вдруг зашли в тупик. — Это… просто кирпичная стена? — разочарованно хмыкнул Сириус. Джеймс поднял свою палочку и внимательно осмотрел стену перед ними. Затем он рассмеялся. — Это же копия стены в Косом переулке! — Он коснулся кончиком палочки тех самых кирпичей, какие служили замком к лондонской волшебной улице, и они задребезжали и подвинулись. Застарелая пыль и паутина посыпались дождем, в ноздри ударил свежий воздух. Перед ребятами открылся вид на глухой проулок за пабом «Три метлы» в Хогсмиде. — Приятель, ты действительно невероятен, — ошалело проговорил Сириус, оглядываясь на мусорные баки и различные объедки, разбросанные вокруг. — Я бы ни за что не заметил. Джеймс ухмыльнулся и пожал плечами. — Но сейчас лучше никуда не выходить, — с сожалением отвернулся Сириус, взмахнув длинными кудрями. — Нам нужно вернуться и проверить Ремуса. — Ага, —Джеймс подкатил глаза и метнул на него наполовину веселый, наполовину раздраженный взгляд. — Давай, пошли, пока ты не взорвался тут от беспокойства, а то проход еще завалишь! Две фигуры растворились во мраке и вход снова запечатался.***
Спустя несколько дней после их ночной беседы с профессором МакГонагалл в «Ежедневном пророке» опубликовали статью о нападении на небольшой городок в Девоне последователей восходящего темного мага Волдеморта. Ужасные вещи, произошедшие с магами и маглами, проживающими в том районе, стали шоковыми для всего волшебного сообщества. В Хогвартсе ввели более жесткие ограничения, и теперь никто не мог улизнуть за его пределы. Сириус, Джеймс и Питер не могли придумать, как еще помочь страдающему от насилия Ремусу, тем более, что даже преподаватели ничего не могли с этим поделать. Когда он спросил об их вылазке, они утаили истинную причину и возрадовались, что позже он полностью оправился от увечий. Сириуса убивало, что в следующем месяце им опять придется беспомощно стоять в сторонке, когда бледный и болезненный Ремус возьмет свой плащ и покинет их убежище. В течение следующих осенних месяцев Волдеморт и его союзники не совершали никаких преступлений, и ограничения стали постепенно сниматься. Гриффиндорские шутники ускользнули после уроков на третий этаж и начали варить свое коварное зелье в потайной нише за статуей гоблина. Сюда редко кто заглядывал, что было немаловажно, поскольку в рецепте было сказано, что при малейшей осечке зелье станет «нестабильным». Когда Ремус объяснил всем значение этого слова, и ему, и Питеру запретили приближаться к котлу, пока над ним корпели Сириус с Джеймсом. — Без обид, ребят, но вы подорвать котел можете одним взглядом. Особенно Питер, — дружелюбно сказал Джеймс. На латунных весах от отмерил порцию глаз жуков и ложкой переложил их в булькающее варево. — Но это скучно, — пожаловался Питер. — Мы с Ремусом тоже хотим повеселиться. Смотреть, как вы двое без нас варите незаконное зелье, не считается. — Что ж, раз старосты больше не нависают над нами, как стервятники, — Сириус шинковал какие-то дурно пахнущие корешки, брезгливо морщась. — Мы могли бы пробраться в тот ход за зеркалом и спуститься в Хогсмид. Мне все равно пора запастись навозными бомбами. — Не знаю… — протянул Ремус. — А что насчет этого Лорда Волдеморта? Он, должно быть, очень опасен. Сириус перевел взгляд со своей импровизированной разделочной доски на Ремуса и Питера, притаившихся в дальнем углу маленького закутка. Лицо Питера просияло при мысли о приключении в Хогсмиде, но Ремус наоборот помрачнел. — Мы не допустим, чтобы с тобой что-то случилось, Рем, — Его с головой захлестнула волна щемящей привязанности, когда он увидел янтарные глаза, смотрящие из-под пушистых ресниц на раскрытый учебник по трансфигурации. — Знаю, но… — Давай, Ремус, — Питер хотел было заискивающе потянуть за его рукав, но в последний момент передумал и опустил руки. — Будет весело. — Джеймс, может нам стоит подождать, пока Волдеморта поймают? — убеждал Ремус. Внутри Джеймса кипела борьба между «за» и «против» несогласия Ремуса, хотя Сириус подозревал, что в первой категории был только комплекс вины за свое поведение в прошлом году, а не страх перед Волдемортом. В итоге он предложил компромисс: — Как насчет того, что мы пройдемся только по безопасному, заранее оговоренному маршруту? Там, Зонко, и, может быть, Сладкое королевство, а потом сразу в замок? Ремус пожал плечами, опустив глаза обратно в книгу. — Хорошо. Если вы все действительно так этого хотите. — Почему ты так волнуешься? — спросил Сириус, отодвигаясь от котла и на коленках подползая к нему ближе. — Я просто… — Ремус избегал взгляда Сириуса. — Иногда вещи… люди… настолько сильны, что ты думаешь, что можешь противостоять им, но это вовсе не так. Ты идешь на глупый риск, например, выходишь на улицу ночью и-и-или спускаешься наружу по запретному секретному ходу, и происходит нечто страшное. А потом всю жизнь жалеешь, что пошел туда, понимаете? Несколько долгих секунд никто не говорил ни слова. Сириус чувствовал, что Джеймс тоже думает о том несчастном случае, про который рассказала МакГонагалл. Тот, что оставил эти шрамы. Эта небольшая лазейка, тянущаяся из невеселого детства Ремуса, могла пролить свет на многие другие его секреты. — Ремус… — он заикнулся, мысли вертелись на его языке, но слова никак не находились. — Если ты проживешь всю свою жизнь, ни разу не рискнув, ты так никогда ничего и не достигнешь. Разве не понимаешь? Ты не можешь всю жизнь прятаться от риска только потому, что он может привести к чему-то нехорошему. Что в этом веселого? Ремус ничего не сказал. Он даже не поднял головы. Русая челка, упав на глаза, помогла скрыться от посторонних глаз. — Ремус? — Сириус наклонился вперед и убрал волосы с его лба, чтобы снова увидеть лицо. — Мы не пойдем, если ты не хочешь. Нерешительные круглые глаза вперились в до смешного ответственного Сириуса, и Ремус выдохнул, его косая полуулыбка странно изогнулась: — Так серьезно, Сириус? Джеймс и Питер застонали от осточертевшего каламбура, а улыбка Ремуса стала еще шире. — Забей. Мы пойдем. Ты прав, не делать ничего веселого — до смерти тоскливо. Мой Внутренний Мародер уже хотел готовить себе гроб. — Твой кто? — не понял Питер. — Внутренний Мародер. Иногда он завладевает моим здравым смыслом и заставляет делать плохие вещи. Остальные трое неверяще засмеялись: — Ты? Плохие вещи? — Только ты мог так его назвать, — Сириус потянулся, чтобы взлохматить ему волосы, и Ремус хлопнул его по руке. — У меня тоже есть такой, — поделился Питер. — А у Сириуса нет, — хохотнул Джеймс. — У него есть Внешний Мародер и Внутренний Здравый смысл, который отчаянно пробивается через все эти каверзы. — Да это описание и тебе тоже подходит, — сухо заметил Ремус. — Ну и что? — не обиделся Сириус. — Быть мародером более веселее, чем простолюдином! — Более весело, — поправил Ремус. — В точку! — Сириус широким жестом обвел всех присутствующих в пыльной нише. — Мы Мародеры, и наша обязанность — посеять как можно больше хаоса и бардака в этой школе. Да это считай наше признание! — Призвание, — вставил Ремус, еле заметная улыбка расцвела в заводной оскал. — Что? — переспросил Питер. — Призвание. Наступило короткое молчание. — Да-а, — наконец промолвил Джеймс, помешивая зелье. — Одна из этих штук. — Ага! — решительно сказал Сириус. — Ага! — Питер. — Ага! — завершающее от Джеймса. Еще одна недолгая пауза, до краев наполненная неловкостью. — Вы, ребята, понятия не имеете, что такое призвание, верно? — засмеялся Ремус, подкатывая глаза и скрываясь за книжным переплетом от полетевших в него отрицаний.***
Они запланировали побег в Хогсмид в последнюю ноябрьскую субботу. Зелье было почти готово: его нужно было подержать на медленном огне две недели перед использованием, так что у них выдалось свободное время. Ранним утром они отправились в заветный коридор. Попав в переулок за пабом, четверо мальчишек сразу же отправились в магазин приколов «Зонко». В тихий деревенский выходной они были единственными посетителями магазина, блаженно осматривающими полки с товаром. — Так много нужно купить, но так мало для этого денег… — Сириус с тоской отошел от пускающего сопли носового платка к бутылке зелья, от которого вырастали зверские ногти на ногах. — Понимаю, братан, — пропыхтел нагруженный всяким добром Джеймс, продвигаясь к кассе. — Я уже все потратил, — горестно вздохнул Питер. — Мне дают не так много карманных, как вам. — Ты тоже свои потратил? — спросил Сириус Ремуса, заметив, что тот тоже ничего не взял. — Мне не дают денег, — Ремус засунул пустые руки в карманы, упорно делая вид, что ему не завидно. Сириус удивленно поднял брови: — Что, совсем? — Ну, дважды в год я получаю галеон со счета, который мне оставила моя м… одна из моих родственниц. Но я обычно трачу его на пергамент, перья и тому подобное для школы. — А твои родители? — У нас н-не очень много денег, — было очевидно, что сейчас его броня наглухо захлопнется, если продолжить напирать с расспросами. — Почему ты не сказал нам? — спросил Сириус. — Почему? Чтобы ты от-от-отдал мне часть своих карманных? Я не принимаю пожертвования. — Да никакая это не благотворительность, Ремус. Просто по-дружески. Так поступают друзья. Нескладный Ремус неуверенно мешкал, как всегда, подними тему «дружеских обязанностей», затем он покачал головой: — Мне все равно не на что их тратить. — Чушь собачья. Ты любишь шоколад. Готов поспорить, ты бы убил за несколько плиток в Сладком королевстве, — Джеймс вывалил кучу различных предметов на прилавок. — Мы все равно в долгу перед тобой за то, что притащили против воли. — Вы не тащили, я сам согласился… Ремус осекся, когда снаружи раздалась серия громких хлопков. Все четверо бросились к дверному окошку и украдкой выглянули на улицу. Посреди дороги стояла дюжина фигур в темных плащах. Сириус почувствовал, как ребра свело от страха, когда парочка из них повернулась и он увидел под их капюшонами белые костяные маски. — Ох, Мерлин! — Джеймс побледнел. — Ты знаешь, кто они, да? Под душераздирающий вопль заклинанием выволокло двух женщин из бара напротив. Закрытые фигуры гнусно смеялись. Двое из них прокричали «Круцио!» и женщины истошно, леденя душу, закричали, их конечности дергались, а сами тела бились в судорожных припадках. — Вы в своем уме, нахрен? Четверо как один повернулись к седовласому старику за прилавком. — Отойдите от ебучего окна! Бегом! Проваливайте через заднюю дверь и бегите обратно в вашу чертову школу! Скованный страхом Сириус ощутил, как чья-то ладонь легла ему на спину и толкнула вперед. — Ну же, идиот! — шипел Ремус, ведя его к запасному выходу. — Живее! — рявкнул мужчина, провожая их с палочкой наготове. — Вам, детвора, вообще тут нельзя находиться. К стенаниям женщин на улице добавились другие. И женские, и мужские. Сириус почувствовал, как его ноги сами пришли в движение. Внезапно все они высыпались в маленький переулок за магазином, а затем побежали как черти, петляя по улочкам и дворам. Их свистящее дыхание можно было принять за всхлипы, хотя они все еще были слишком переполнены адреналином, чтобы плакать. — Скорее! — Сириус задыхался, пузырьки легких будто схлопнулись, трахеи горели. В закоулке позади них раздалось еще четыре хлопка трансгрессии, и Питер ругнулся от ужаса, продолжая бежать со всех ног. Затем он заорал еще раз, теперь уже от боли, и Сириус, пробежав еще несколько футов по инерции, обернулся. Питер висел в воздухе, болтаясь над квартетом гогочущих незнакомцев в масках, собственная мантия душила его. — Пит! — воскликнул Джеймс. Белые маски угрожающе повернулись в его сторону. — Беглецы? — сказал один, забавляясь. — Судя по вашим маленьким значкам, вы — гриффиндорцы. Разве вас не учили быть храбрыми? Сириус, Джеймс и Ремус застыли, глядя как подвешенный друг задыхается в рыданиях. — О-о-отпусти его! — сумел ответить Джеймс, нащупывая палочку. — Недурная попытка, — усмехнулся еще один. — Попробуй-ка без заикания. Круцио! Питер начал визжать, будто его проткнула тысяча раскаленных ножей, дергаться и кричать точно так же, как жертвы на главной улице. Из его носа потекла струйка крови. Джеймс бросил розовую вспышку заклинания желейных ног, но говоривший с ними отбил ее так легко, будто отмахнулся от назойливой мухи. Он смеялся: — И это лучшее, чему тебя научил великий Дамблдор? Он ненадолго опустил палочку, и Питер безвольно обмяк, трясясь в истерике, прежде чем оглушающий крик возобновился. Со стороны Сириуса полыхнуло золотисто-рыжеватое пятно. Он не совсем понимал, что происходит, пока не увидел, как пытающая Питера личность рухнула на колени, схватившись за пах точно так же, как Малфой в тот роковой день. Белую маску окропила кровь, явно лившаяся ручьем из сломанного носа, а палочка улетела в неизвестном направлении. Питер шмякнулся о булыжник с громким стуком, постанывая и дрожа. Прежде чем остальные преступники успели среагировать, один из них пробил стену головой, теряя сознание и забрызгивая все вокруг алой жидкостью. Ремус заколебался, и Сириус увидел, как двое последних вскинули палочки. — РЕМУС! Ремус увернулся от красной молнии проклятья с, казалось бы, нечеловеческой скоростью, но не смог избежать второй. Сириус видел, как она глубоко врезалась ему в многострадальный бок и через одежду быстро просочилась кровь. Человек в черном плаще бросил торжествующий клич и, расслабившись, не сумел дать отпор, когда Ремус в прыжке швырнул его на землю, схватив за затылок и с неприятным звуком разбив его о камень. Мужчина дергался, а затем тоже отключился. Последний противник приготовился к очередной атаке, но на этот раз Сириус был готов: ярость за друзей по частям восстановила в его разуме заклинание, которое Ремус недавно показывал в учебнике по Защите от Темных искусств за четвертый курс. — Петрификус Тоталус! — гаркнул он, целясь мужчине в грудь. Руки и ноги врага свело вдоль туловища и он упал лицом вниз. Сириус рванул на помощь Ремусу, но тот уже стоял, придерживая подтекающий кровью бок. — Б-быстро за мной, — выдохнул он. — А как же Пит? — сказал Джеймс, указывая на их друга, который лежал, не подавая признаков жизни. Ремус наклонился и поднял его за подмышки. Сириус и Джеймс остолбенело раскрыли рты, когда он перекинул Питера через плечо, будто тот весил не больше школьной сумки. — Быстро, блять! — Он рысцой побежал вперед, голова Питера билась о его спину. Сириус и Джеймс обменялись мимолетными взглядами и, спотыкаясь, ринулись за ним. — Куда мы идем? — Сириус тяжело дышал в спину Ремусу, когда они свернули за очередной угол. — Мы… не можем… назад… через… паб… снова, — Ремус оглянулся, проверяя, нет ли погони. — Куда… нахуй… мы идем… тогда? — потребовал Джеймс. — В Визжащую хижину. — Че? — Джеймс и Сириус остановились. — Бегите, дебилы! И они побежали снова, отчаянно увеличивая разрыв между ними и нападавшими. — Висзжш…черт…жина? — кричал Сириус на бегу. Они прорвались на окраину деревни через последний ряд домов, и он увидел, что они действительно были совсем недалеко от Визжащей Хижины, одиноко стоявшей на холме, словно сморщенная жаба. — Там же злые духи! — Доверьтесь… мне… — больше Ремус ничего не сказал. Но Сириус и Джеймс повиновались, потому что он был единственным, кто, похоже, контролировал ситуацию. Именно Ремус, истекая кровью от раны в боку, нес на одном плече их друга, вдвое превышающего его по весу. Так это и работает. Они замедлились, взбираясь на пригорок, и Сириусу почудилось, что он сейчас умрет от боли в легких. Каждый глоток кислорода врывался с борьбой, бедра гудели от перенапряжения. Прошла целая вечность, прежде чем они добрались до обшарпанного, заколоченного домишки. Вблизи он выглядел еще более пугающе. Старее, глуше, темнее. Дверь проржавела в своем проеме, но, когда Ремус тяжело выговорил «Алохомора!», замок звонко щелкнул. Он пнул дверь, и та с грохотом распахнулась. — Пошли, — Ремус пропустил вперед Сириуса и Джеймса. Он закрыл за ними дверь и все погрузилось во мглу. — Пресвятые Мерлин и Моргана, — прошептал перепуганный Джеймс, будто собираясь помолиться. Со стороны, где вроде бы стоял Ремус, раздался глухой удар и шепот заклинания. Комната осветилась тусклым огоньком его палочки. Питер мешком лежал у его ног, а сам Ремус, бледный и вспотевший, сжимал кровоточащий бок. — Питер жив. Думаю, он без сознания. — Мерлин, Мерлин, у нас ебейшие проблемы, — простонал Джеймс. — Но мы живы, не правда ли? — рассерженно рявкнул Ремус, глядя на него. — Просто дай мне минутку отдохнуть. — Он осел на пол, мертвенно-бледный. — Боже, Рем, — прошептал Сириус, падая рядом с ним на колени и пытаясь отодвинуть окровавленную руку, чтобы взглянуть. — Пожалуйста, только не умирай. Пожалуйста, пожалуйста! Ремусу удалось слабо улыбнуться и крепче стиснуть бок. — Не умру. Бывало похуже. — Когда?! — спросил Сириус, сдерживая рвотный позыв от немыслимого количества крови, которое он теперь мог видеть на темнеющей выцветшей школьной форме Ремуса. — В другой раз, — Ремус поднялся на ноги и снова потянулся к телу Питера. — Нам пора возвращаться. — Но как? — Джеймс дико замахал на заколоченное окно. — Там вообще-то злые темные маги, если ты не заметил. — Не туда. Через тайный проход. — Что ты несешь? — Нет времени объяснять. Стиснув зубы, Ремус убрал руки от раны и начал вновь поднимать Питера. — Не глупи, — Джеймс раздраженно хлопнул в ладоши. — Ты ранен. Мы с Сириусом его понесем. — Но… — Ну же, где этот тайный ход? Ремус позволил Джеймсу и Сириусу вдвоем поднять Питера за руки и ноги. — Идем за мной. Они побрели за ним вглубь полуразрушенного дома, пока не пришли к холлу с лестницей на второй этаж. Повсюду стоял сильный металлический запах с нотками чего-то резкого, мускусного и животного. Сердце Сириуса на грани разрыва колотилось о грудную клетку. Пока они с Джеймсом тащили друга по узкому коридору, его голова закружилась и он пошатнулся, опираясь рукой о стену. Кожа соприкоснулась с чем-то мерзко-липким. Он быстро отдернул ее и уставился в то место, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь в тусклом свете палочки Ремуса. Кто-то еще протягивал руку, чтобы опереться здесь. Это был довольно четкий отпечаток; отпечаток старой засохшей крови, а рука, сделавшая его, была меньше. Как у ребенка. — Сириус, не стой! Сириус повернулся и посмотрел на Ремуса, с опаской поглядывающего на темную лестницу. Он подал Сириусу руку, чтобы потянуть его за рукав. Слишком близко, чтобы почувствовать запах его крови. Расплавленное железо. Вот чем пахнет с лестницы. Кисть Ремуса, держащая его запястье, такая маленькая. Сириус обнаружил, что снова загипнотизирован отпечатком на стене. Ремус проследил за его взглядом. — Сириус, пожалуйста… — его голос сорвался. — Да бросьте, ребята, — разрядил обстановку Джеймс. — Пит отличный друг, не бросать же его здесь… Сириус поспешно заковылял, но его мысли переполняли образы крови, лунных теней и маленьких, покрытых шрамами рук. Что все это значило? Ремус провел их через подвальную дверь в бесконечный сырой туннель. Они все шли и шли на полусогнутых ногах, а Питер казался все тяжелее и тяжелее. То и дело они задевали лбами выступающие из потолка корни деревьев. — Подождите здесь секунду, — сказал Ремус, когда они наконец смогли разглядеть косые лучи дневного света, проникающие откуда-то сверху в конце прохода. Он пробрался вперед и немного высунулся в спасительную дыру, вытягиваясь, чтобы попасть во что-то снаружи. Свистящий звук, о котором Сириус даже не подозревал до этого момента, внезапно прекратился. — Окей, в-вперед! Ремус выполз наружу, Сириус и Джеймс поспешили за ним, еле-еле волоча за собой Питера. Когда они вылезли и поняли, где оказались, то ускорили шаг. — Великий Годрик, это Гремучая Ива! — хныкал Джеймс, пошатываясь и отступая подальше. Дерево зашевелилось почти сразу же, как только они оттащили Питера из зоны досягаемости. Разъяренное растение махало своими ветками, пытаясь ударить нахалов. — Какого черта ты с ним сделал? — Потом, — еле сдерживаясь от того, чтобы не пнуть задающего слишком много вопросов Джеймса, ответил Ремус. — Нам срочно нужно в Больничное Крыло. Я, походу, скоро грохнусь в обморок. — Тогда пошли, — сказал Сириус, с беспокойством глядя на него. Ремус повел их к школе, но свернул прежде, чем они добрались до Каменного Круга. У тонкого ручейка под подвесным мостом притаилась почти невидимая дверь, которая, как оказалось, вела прямо в коридор перед лазаретом. Столько вопросов, и ни одного ответа. Разум Сириуса искрился и увядал одновременно. Им удалось добраться до порога Больничного крыла и Ремус потерял сознание. — Вот ты где! Ох, Мерлинова борода! — голос мадам Помфри приближался сквозь туманную дымку, а потом появилась и она сама. Сириус с облегчением отпустил мягкое тело Питера и рухнул на холодный пол, наконец-то дав волю слезам.