«Секреты созданы для того, чтобы их узнали со временем». (Чарльз Сэнфорд)
СИРИУС: Сириус не понял, что и когда пошло не так. Шалость сработала без запинки без задоринки: все студенты паниковали, преподаватели в замешательстве кричали, требуя порядка, а лысые слизеринцы выглядели просто уморительно без рук и способности нормально возмущаться, не шипя. Затем они сами приняли свою долю во избежание разоблачения, и вот тогда-то дела пошли под откос. Сириус одним могучим глотком проглотил свой отравленный тыквенный сок и удовлетворенно наблюдал за переменами в теле. И без того растрепанная прическа Джеймса отрастала все длиннее и становилась спутаннее, спускаясь по спине. Сириус тыкал в него пальцем и порыкивая ржал, пока не увидел свое отражение в серебряном подносе и не узнал, что выглядит так же уморительно. Вдоволь насмеявшись, Сириус наконец заметил, что у Ремуса абсолютно иная реакция на изменения Мародеров. Он глядел на свои трансформирующиеся руки с выражением крайнего ужаса и отвращения. Его грудь под рубашкой вздымалась от частого дыхания, и даже в паникующем студенческом гаме можно было расслышать ее свист. Стоило сделать шаг в его сторону, как Ремус пощупал одной лапой шею, уже покрывавшуюся шерстью, и начал кричать. Это был самый ужасный звук, когда-либо доносившийся до ушей Сириуса. Он не был похож на общий испуганный гвалт других учеников, которые в глубине души знали, что профессора со временем вернут им привычный облик. Это был крик ужаса, ненависти и глубокой, глубокой невыразимой боли. Сириус почувствовал, как его внутренности разрывает от этого звука. Не задумываясь, он потянулся к Ремусу, отчаянно пытаясь остановить дикий крик, который продолжался, продолжался и продолжался. — Рем? Великий Мерлин, Ремус, что случилось? Сириус попытался схватить Ремуса за плечи, но тот дернулся, словно руки Сириуса состояли из раскаленного железа. Когда он отшатнулся, к нему подбежали Джеймс и Питер, глядя на друга глазами-монетами. — Что с ним? Ремус? Ремус! А потом Ремус попятился, развернулся и рванул к выходу, держа перед собой когтистые руки, будто в них была бомба, готовая вот-вот взорваться. Троица быстро переглянулась и без лишних слов побежала за ним. Им не понадобилось много времени для осознания, что Ремуса им никогда не догнать. В нем таились скрытая скорость и сила, немереные для такого маленького человека. Однако они двигались так быстро, как позволяли новые непривычные лапы, за точкой его фигуры вдалеке, ведущей в направлении Гремучей Ивы. Они были слишком далеко, чтобы успеть что-либо предпринять, когда Ремус пронесся через дико хлещущие все живое ветки, с нечеловеческим темпом уворачиваясь от них и пиная короткий сук на стволе. — Ремус! Стой! — Сириус попытался позвать скрывшегося под корнями получеловека, но из его горящих легких вырвался тихий убогий писк. Как только силуэт сгинул в тайном проходе под деревом, ветки снова зашевелились. — Надо достать до... сучка на... стволе, — задыхался Джеймс, оперившись руками о колени для отдышки. — Найдите длинную палку. Все трое в поисках заметались по траве, и в итоге Питер издал ликующий клич, вскинув длинную ветку в воздух. — Быстрее, черт подери! — рявкнул Сириус, буквально вибрируя от нетерпения и беспокойства. Все, о чем он мог сейчас думать, — это крохотный кровавый отпечаток ладони на стене и яркое видение порезанной ладони, желаний и лунных теней. Питер неуклюже махал у ствола палкой, и скорее благодаря удаче, чем каким-то особым навыкам зрительно-моторной координации, ему наконец удалось опустить сучок вниз. Они метнулись в широкую нору, на бегу доставая волшебные палочки и зажигая их на концах. Три качающихся огонька преследовали черную тень впереди, пока та мчалась к Визжащей хижине. Сириус припомнил, как тогда они целую сотню лет тащили здесь Питера, но теперь время тянулось еще дольше вечности. Сырой однообразный коридор наконец кончился, и Джеймс с ноги открыл дверь, ведущую в лачугу. Они оказались в той самой комнатушке у лестницы. Металлический запах крови и животного мускуса пламенем ударил по ноздрям Сириуса. Секунд пять он ошарашенно оглядывался, отыскивая маленький красный отпечаток на стене, а потом мотнул головой в сторону второго этажа. — Туда, быстро! — Откуда ты знаешь? — Джеймс с опаской выглядывал в пустой дверной проем рядом. — Я просто… Он не закончил и поскрипел вверх по лестнице, не дожидаясь Джеймса или Питера, медля по мере усиления запаха, и, задержавшись миг на последней ступеньке, сглотнул и вошел в комнату. Неизвестно что именно так пугало его, но каждая клеточка тела кричала: «БЕГИ!БЕГИ!БЕГИ!» Лишь узрев картину внутри, он понял, почему. Это была сцена худшего кошмара любого человека. Похоже, когда-то эта комната служила спальней — старая потрепанная кровать посреди комнаты ясно свидетельствовала об этом — но те времена давным-давно прошли. Каждая уцелевшая поверхность, от мебели до стен, была забрызгана чем-то, что в данной ситуации могло бы быть только кровью. Все было изодрано, из дерева выщерблены солидные куски, от обоев осталось одно клочковатое напоминание. Разломанная табуретка валялась на окровавленных обглоданных половицах возле шкафа, и было похоже, что огромный зверь в попытке сбежать оставил на двери чудовищные отметины когтей. Глаза Сириуса метались из угла в угол в надежде найти в этом проклятом помещении Ремуса, его сердце колотилось от страха. Потом он заметил комок школьной формы на кровати, трясущийся так сильно, что доски под ножками кровати повизгивали. Оттуда, наполовину приглушенный подушкой, слышался плач. Подкравшись ближе, Сириус как можно нежнее положил ладонь между двумя острыми лопатками. Тряска тут же прекратилась и комок напрягся, как зверь, готовый биться или бежать. — О Мерлин, о Мерлин! — хныкал Питер. — Что это за место? На стенах кровь! — Рем? Ремус? Ну же, это кошмарное место, —Сириус просунул руки под мышки мальчика и попытался стянуть с кровати. — Здесь кто-то есть! Там кровь, Ремус! Нам надо валить отсюда, что случилось? Скажи мне! Что случилось?! Какое-то время застывший Ремус не давал себя взять, но вдруг его тощее тельце обмякло, будто долго-долго боролось и решило, что с него хватит. Он оторвался от подушки, показывая лицо, и тихим, срывающимся голосом всхлипнул: — Я д-д-думал, что я т-т-трансформируюсь! Это была д-даже не п-полная луна, и я думал, что п-превращаюсь! Теперь окаменел Сириус, пока шестеренки мозгов прокручивали сказанное. Трансформация? Полнолуние? Внутренности оледенели, и на миг ему почудилось, что сердце действительно перестало биться. Его старинное чистокровное семейство по локоть погрязло в темных искусствах. Он знал о них все уже к моменту, когда начал понимать слова. — Оборотень. Сириус понял, что говорит вслух, хотя и не мог сознательно вспомнить, как сложил слово во рту. Это не было обвинением. Это не было радушием. Это вообще не было его голосом. Оно прозвучало, как констатация неопровержимого факта, по типу: «Все когда-то умрут» или «В мире всегда будет голод». Этот факт ни разу не счастливый, но настолько огромный, что ни под каким углом не укладывался в голове. Все чувства пропали, ведь все внутри до сих пор было заморожено, и мозг просто отказывался регистрировать новое открытие. Он смутно осознавал, что Ремус перестал дышать. Обрамленные светлыми ресницами покрасневшие глаза были широко распахнуты и наполнены крайним ужасом, будто Сириус был не человеком, а Гримом. Одна рука (все еще с небольшими коготками) так сильно зажала ему рот, что он прикусил щеку так, что по подбородку заструилась алая дорожка крови. Сириус по-прежнему ничего не чувствовал. Он не мог пошевелить ни одним мускулом. В его голове паззлы фактов складывались на свои места с громким лязгом — каждый из них был похож на захлопывающуюся железную дверь или тяжелый засов, запирающий запретное сокровище. ЛЯЗГ! Комнату разрушили не безумные призраки или кровожадные монстры, а большеглазый Ремус его маленькими, но ловкими ручонками. Потому что Ремус — оборотень. ЛЯЗГ! Кровь на стенах — Ремусова. Она взялась из длинных глубоких надрывов, которые исполосовывали его кожу во время трансформаций, оставляя множество необратимых белых шрамов. Потому что Ремус — оборотень. ЛЯЗГ! Ремус не ездил домой каждый месяц. Он приходил сюда. Совсем один. Он изменялся, и внутренний волк рвал его на куски. Потому что Ремус — оборотень. Сириус сквозь жемчужную дымку видел, как Ремус протянул руку и слабо вцепился в него. Он кричал, захлебываясь в слезах: «Прости, прости, прости, прости!», и кровь вперемешку с ними стекала по его щекам. Сириусу хотелось как-то ответить, но каждая частичка мозга была занята информацией за железными дверьми. ЛЯЗГ! Вот почему Ремус так силен и умеет хорошо сражаться. Потому что Ремус — оборотень. ЛЯЗГ! Вот почему они никогда не смогут подкрасться к нему и напугать. Потому что Ремус — оборотень. В том же тумане Ремус опустил руки и тряпкой скатился с кровати, поднимая с пола палочку. — Облив… о… обливи… — Он уткнулся лицом в колени, швырнув палочку перед собой. — Я не могу, я не могу… Джеймс и Питер тоже походили на ледяные изваяния, и ни один из них не остановил Ремуса, когда тот пулей вылетел за дверь. ЛЯЗГ! Именно это имела в виду профессор МакГонагалл, говоря о «несчастном случае в его детстве». Авария, которая покалечила — или убила? — мать Ремуса, а его навсегда оставила проклятым. Великий Мерлин: Ремус — оборотень. ЛЯЗГ! Вот что обожгло его сегодня — серебряная тарелка. По какой-то причине эта незначительная часть общей мозаики заставила бесчувственное тело Сириуса дернуться. Что-то темное приближалось к границе его разума. Огромное и черновато-бордовое. ЛЯЗГ! Серебро обжигает Ремуса, потому что он — оборотень. Отец Ремуса на станции вытащил из кармана вещь, какую Сириус сначала принял за монету, и прижал ее к руке Ремуса, обжигая его, потому что тот чертов оборотень. Это была не монета, а серебряный серп. ЛЯЗГ! В то Рождество на кровати Ремуса лежал простой коричневый сверток. Подарок отца. Ремус вынул содержимое, и на постель упала серебряная ложка. Его тряхнуло и подбросило к выходу. Что-то похожее на облако или приливную волну, темное, вишнево-бордовое, практически черное, как кровь Ремуса, собравшаяся в ладони в свете луны, несло его. ЛЯЗГ! Ремус в повозке в начале года, слабый и заболевший, все тело изрешечено круглыми ожогами. И тогда он поддался этой волне, теперь зная, что это было. Гнев. Нет, хуже. Это была ЯРОСТЬ. — Сириус? Сириус очень медленно повернул голову в сторону Джеймса. Его друг рухнул на пол, глаза пристально изучали половицы. Питер сидел рядом с ним и тоже разглядывал их, как рыба открывая и закрывая рот, но не издавая ни звука. На полу остались следы. Одни — большие собачьи лапы, расхаживающие взад-вперед, но те, на которые смотрели Джеймс и Питер, были человеческими ступнями, ногами ребенка, покрытыми кровью. — Ремус оборотень, — опустошенно промолвил Джеймс, словно не зная, что еще можно сказать. И тут бордово-черная волна ярости адским пламенем вырвалась наружу: — Я УБЬЮ его, клянусь Мерлином, я УБЬЮ его! — он со всей мощи ударил кулаком по спинке кровати, и друзья ошарашенно на него уставились. — Сириус? — осторожно начал Джеймс, тихонько передвигаясь к выходу, в надежде закрыть его собой. — Ремус не делал ничего плохого. Да, он оборотень, но, может, нам стоит… ну, знаешь… сначала поговорить с ним… Сириус зыркнул на него взглядом, полным тупого изумления, пробивающегося через бурлящий гнев. — Не Ремуса! — сказал он. — Не Ремуса, дурак! Я убью его паршивого, ебнутого обмудка-отца! Джеймс непонимающе смотрел на него, все еще стоя на пути к лестнице. — Зачем? — Он прижигал его! Он прижигал Ремуса серебром! Он прислал ему на Рождество поганую серебряную ложку! Глаза Джеймса расширились еще больше, узкая полоска света из окошка под потолком отражалась от его очков, слепя Сириуса. Кожу будто покалывали сотни булавок и игл, и он смутно осознавал, что действие зелье близится к завершению, а тело возвращается к нормальному состоянию. — Я с тобой, — еле слышно, но твердо сказал Питер, стоя рядом с Джеймсом, максимально нелепый из-за оставшихся участков львиной гривы среди обычных волос. Сириус послал ему вопросительный взгляд, холодно поднимая брови. — Я помогу тебе убить его. — Я тоже, — Джеймс шагнул в его сторону, злобно сверкая глазами. Как ни странно, от вида рассвирепевших друзей праведный огонь в груди успокоился до тлеющего жара. — Нет, пока нет. Давай сначала найдем Ремуса. Он убежал. Питер огляделся в каком-то зарождающемся во второй раз испуге, смотря на пятна крови и разломанную мебель. — Это все сделал Ремус?.. — Волк внутри Ремуса, — мрачно уточнил Джеймс. — Он ничего не может с собой поделать. Папа как-то давно рассказывал мне об оборотнях. Они теряют человеческое здраво-мыслие, ну, разум, во время трансформаций. Вот почему он ходит сюда. Чтобы никому не навредить. Понятно тогда, отчего он так пересрался в Большом зале: думал, что превращается. — Давайте найдем его, — Сириус решительно пихнул Джеймса и вышел на лестницу. Они вернулись в замок, проскользнув через тайный ход под мостом, ведущий прямиком к Больничному крылу. Мадам Помфри и профессор МакГонагалл провожали из лазарета последних студентов, пострадавших от зелья. Декан заприметила их первой и грозно двинулась прямо к ним. — Что вы натворили? — негодующе спросила она всех троих, раздувая от злости узкие ноздри и до побеления поджав губы. Сириус долго смотрел на нее в искреннем замешательстве. Шалость сейчас казалась такой далекой, что на мгновение буквально вылетела из его головы. — А? — Вы несете ответственность за весь этот беспорядок? Она выглядела так разъяренно, что чистосердечное признание в розыгрыше прямо сейчас сулило билетом в один конец из Хогвартса. — Какой? — Он отрицательно покачал головой. — Нет! Мы ищем Ремуса! Он куда-то подевался. Казалось, это только сильнее ее раздраконило. Губы сжались в тончайшую ниточку, и они втроем отступили на шаг назад. — Он отправился домой! — отрезала преподавательница. — Прибежал сюда, будто все дьявольские гончие гнались за ним, и попросил отправить его домой на Рождество. Он покинул Больничное крыло через каминную сеть пару минут назад. Сириус был так обескуражен, что даже забыл, как говорить. Он мог только замереть во второй раз за день, по-детски глядя на высокую женщину, словно она могла вдруг расхохотаться и сказать: «Ты что, собираешься за ним?» В конце концов послышался сдавленный голос Джеймса. — И вы отпустили его? — Мы уже проходили это, мистер Поттер. Мы не можем помешать ему, если он сам изволил уйти. А теперь, будьте добры, объясните мне, что, черт возьми, происходит! — Она жестким жестом указала им на вход в палату и все трое вошли внутрь. Они примостились на крайнюю свободную кровать рядом друг с другом, лицом к женщине. И как ни странно, именно Питер начал говорить. Пухленький маленький Мародер, возможно, не был хорош в учебе и вдохновленно не придумывал разномастные розыгрыши, но Сириус должен был отдать ему должное за лучшие спасительные правдоподобные истории. Все они понимали, что не могут позволить МакГонагалл узнать, что им известна тайна Ремуса. — Мы были в столовой и начали превращаться, — кротко сказал Питер. — Это было правда странно, и когда до нас дошло, что происходит, мы подумали, что это, ну, довольно забавно. Мы были готовы… ну, как это говорится… подойти и пожать руку тому, кто придумал это заклинание, или как там нас превратили. Но вдруг Ремус начал вести себя необычно: смотрел на свои новые лапы, и когда он начал покрываться шерстью… он резко закричал, не переставая. Он развернулся и сбежал, мы не смогли его найти. Мы искали везде и очень волновались. Питер закончил сбивчивую речь и доверительно глядел в лицо строгой преподавательницы. Профессор МакГонагалл по очереди глядела на них, и Сириус действительно увидел в ней веру, а также зарождающуюся тревогу от осознания что, должно быть, так сильно расстроило Ремуса. Питер смешал как раз нужное количество правды и вымысла. — Пожалуйста, верните его, профессор, — сказал Сириус и ужаснулся, услышав такое жалкое собственное щебетание. — Вы не знаете, что с ним сделает его отец. — Как и вы, мистер Блэк. Сириус открыл рот и снова захлопнул его, запретив себе признаваться, что знает о серебряных ожогах Ремуса. — Мы должны вернуть его, — умолял Джеймс. — Вы же знаете, отец причиняет ему боль! — Есть факторы, о которых вы не догадываетесь, — мрачно сказала профессор МакГонагалл. — Мы не можем просто пойти в Министерство и рассказать им о наших подозрениях. И вдруг Сириус понял почему. Ремус был оборотнем. Его шрамы, особенно шрам от укуса, слишком характерны. Как только Министерство узнает, кто он, его не только накажут за нарушение правил, касающихся Темных существ, обучающихся в Хогвартсе, но и все решения суда будут выноситься в пользу того, что мистер Люпин счел «необходимым» для контроля своего сына-оборотня… Все взрослые поголовно считали, что оборотни злобные, дикие существа, лишенные человечности и сострадания. Ты тоже, сказал голос в его голове. Ты тоже так думал, пока не узнал, что Ремус один из них. Если бы это был кто угодно, кроме Ремуса, Джеймса или Питера, поступил бы ты так же? Помощь Министерства отпадала. Мысли Сириуса проносились бешеным вихрем, и он так внезапно пришел к новой идее, что чуть не подскочил, как ужаленный. — Пойдем, ребята, — сказал он Питеру и Джеймсу, вставая и легонько отталкивая профессора МакГонагалл, чтобы пройти. — Куда вы? — спросила она. — В совятню, написать Ремусу письмо с просьбой вернуться, — ответил Сириус. Ее лицо смягчилось. — Прошу, идите. Остальные последовали за ним, шаркая ногами по коридорному каменному полу. — Я знаю, что у тебя есть план, Сириус Блэк, — сказал Джеймс, многозначительно поглядывая на него, когда они прибыли в башню за письменными принадлежностями. — Что будем делать? — Я собираюсь написать Ремусу, — повторил Сириус. — Хочу сказать ему, что нас не волнует его ликантропия. Хотел бы я сразу сказать это, но просто застыл как истукан и не мог с места сдвинуться. Джеймс вздохнул и удрученно кивнул. — Я тоже. — И я, — поддержал их Питер. — Тогда я напишу еще профессору Андерсу, — Сириус захватил со стола чужие чернила и пергамент, не взирая на протестующий возглас. — Андерсу? — Джеймс нахмурился. — Нафига? Они поднялись в спальню и Сириус плюхнулся на свою кровать со смятым пледом, стараясь не смотреть на пустое место Ремуса. Он непонятно откуда выудил сломанное перо и развернул бумагу. — Он аврор. А еще ему нравится Ремус. Он знает, что тот оборотень, и тоже подозревает, что с ним жестоко обращаются. Возможно, ему удастся убедить Ремуса вернуться сюда на Рождество. Джеймс и Питер обдумывали его предложение, пока Сириус строчил письмо Ремусу. — Хорошая идея, приятель, — наконец сказал Джеймс. — Но мы должны сказать сове, которую пошлем к Ремусу, чтобы она отдала письмо только в его руки. Мы же не хотим, чтобы оно попало к его папаше. Уважаемый профессор Андерс, Вы, скорее всего, помните нас по прошлому году (нас, наверное, трудно забыть) или по рассказам Ремуса. У нас очень плохие новости. Мы устроили розыгрыш, в котором добавили во все напитки зелье, частично превращающее человека в животное его факультета. Сначала все шло замечательно, но потом Ремус начал паниковать и кричать. Он побежал к Визжащей Хижине, а мы за ним. Он испугался, что трансформируется. Мы теперь знаем, что он оборотень, но были так потрясены, что не успели сказать, что вообще-то не возражаем, а Ремус убежал и улетел через камин домой, мы даже догнать его не успели. Вы должны помочь нам спасти его, профессор. Его отец прижигает его СЕРЕБРОМ. На прошлое Рождество он прислал ему в подарок серебряную ложку, а еще Сириус видел, как он обжигает его серпом на перроне. Мы не знаем, что нам делать. Мы послали Ремусу объясняющее письмо, где говорим, что не против того, что он оборотень, но не знаем, дойдет ли оно. Мы сказали сове не отдавать его мистеру Люпину. Пожалуйста, помогите нам. Мы знаем, что вам симпатичен Ремус, и вы ему тоже. И он всегда приберегает свои сосиски для вашей совы.Пожалуйста, Сириус Блэк, Джеймс Поттер и Питер Петтигрю.
Дорогой Ремус, Мы очень сожалеем о том, что произошло сегодня. Ты должен был предупредить, что не станешь принимать зелье, даже если бы не сказал нам по какой причине. Мы бы что-нибудь придумали. Пожалуйста, поверь нам, когда мы говорим, что нам все равно, что ты оборотень, это значит, что мы клянемся никогда никому не говорить об этом. Ты все тот же умный, забавный, гениальный шутник-Мародер, которым всегда был. Нам жаль, что мы не успели сказать об этом в Хижине, просто были в шоке. Умоляем, вернись в школу. Мы так беспокоимся о тебе и хотим, чтобы ты был здесь, и мы могли позаботиться о тебе, как и обещали. Сириус говорит, что купит тебе гигантскую коробку шоколада в Сладком королевстве, которая красуется на вершине витрины, если ты вернешься. Он сказал, что даже не будет пробираться в Хогсмид, чтобы заполучить ее, а закажет посылку, как нормальный человек. Пожалуйста вернись. Мы сказали тебе, что будем твоими друзьями несмотря ни на что, и ты можешь рассказать нам все, что угодно. Это не ложь. Ты можешь.Твои друзья, Мародеры, Сириус, Джеймс и Питер