Рождество — это время скучать по дому, даже когда вы уже дома. (Кэрол Нельсон)
РЕМУС: Месяцы, предшествовавшие Рождеству, прошли для всего замка относительно спокойно. Череда ужасных задержаний от Филча (вкупе с конфискацией палочек и чистке мужских туалетов зубными щетками без перчаток), привела к краткой передышке в деятельности Мародеров. Даже Джеймс и Сириус немного подуспокоились. Частично из-за дополнительных спортивных тренировок, организованных для подготовки к Хогвартскому матчу против Хаффлпаффа в ноябре. День игры выдался серым и пасмурным, что никак не повлияло на боевой дух двух новичков команды. Половина факультета пришла в шок, когда Сириус, который обычно никогда добровольно не появлялся за завтраком раньше одиннадцати часов, проснулся спозаранку, вместе с Джеймсом вытаскивая Ремуса и Питера из теплых постелей в Большой зал. — Я не хочу просыпаться, — жаловался Ремус, пока Сириус силком тащил его за руку к столу Гриффиндора. — Еще как хочешь! — Сириус летел к свободным местам бодрым шагом. — Это же первый настоящий матч по квиддичу в нашей стае. Ты ведь не хочешь его пропустить! — Хочу, — ворчал Ремус, садясь на скамейку, — Хочу новую стаю. Из хаффлпаффцев. Которые не повернуты на квиддиче, а зимой не впадают в спячку. — На, хавай, — Сириус схватил его за правую кисть, вложил в нее тост с сосиской сверху, сжал ему пальцы и примирительно похлопал по голове. — Хороший мальчик. Ремус сонно моргал, глядя на незатейливый бутерброд. — Я не собака. А где Хэмиш? — Дрыхнет в кармане, — Сириус вывалил себе в тарелку великанскую порцию овсянки, а затем сдобрил ее половиной банки грушевого сиропа. — Я передумал, — объявил Ремус. — Я не хочу новую стаю. Я хочу быть сраным ежом. Тогда я смогу спать, когда захочется, есть и кататься в чьем-нибудь уютном кармане. — И превратиться в игольницу, — напомнил ему Джеймс. — Красно-золотую, — добавил Питер. Ремус сдался и откусил кончик сосиски, не потрудившись даже взять вилку. — У нас есть все шансы на победу, — Джеймс был явно не в силах сопротивляться манящей теме квиддича больше пяти минут. — Они такие же лошки, какими были наши до прихода меня с Сириусом. — Помолчи, — попросил Ремус. — Из-за тебя мой мозг вырубается. — А я говорила тебе, Ремус, найти друзей по-спокойнее, — Мальчики подняли головы и увидели напротив Лили, Алису и Ребекку, разодетых в цвета Гриффиндора. — Эванс! — Джеймс выглядел крайне довольным. — Идешь посмотреть, как мы уделаем хаффлпаффцев? Или просто полюбоваться моими невероятными финтами на метле? Лили скривилась; Ремус застонал и приложился лбом о стол. — Не разговаривай со мной, Поттер. Вы еще даже не на поле, чтобы кичиться победой, — Она отвернулась и начала накладывать себе завтрак. — Думаешь, стоит дать ему пару советов для общения с девушками? — прошептал Сириус Ремусу, помешивая кашу и с интересом наблюдая за происходящим. — Нет смысла, — вздохнул Ремус. — Его непробиваемая гриффиндорская башка обладает свойством отталкивания любой полезной информации, который мы попытаемся в нее вбить. — Вы двое меня обсуждаете? — требовательно сверкнул очками Джеймс. — Откуда столько самомне… ах, ну да, — с издевкой сказал Сириус. — Потому что у тебя такой же беспомощный и раздраженный вид, как у всех преподов, когда они говорят обо мне, — Джеймс угрюмо уткнулся в тарелку. Спустя полчаса и нескольких тостов с сосисками они, наконец, выбрались из зала и пошли коротким путем к полю для квиддича. Несмотря на то, что толстое пальто, одолженное у Джеймса, хорошо защищало от сырости, Ремус вздрагивал каждый раз, когда ледяной ноябрьский ветер пронзал его насквозь. Прошло всего два дня после полнолуния, и сопротивление к различным видам стресса было на нижайшем уровне. — Все в норме, приятель? — спросил Питер у трибун. — Они не посмеют ничего тебе сказать, если тебе станет нехорошо, и ты захочешь вернуться. Ремус недоверчиво посмотрел на Питера. — Ну, то есть, — поправился Питер, — они чутка побухтят, но сразу заткнутся, как только ты объяснишь почему. Особенно Сириус. Ты же знаешь, он вечно над тобой печется. — Да, — Ремус подкатил глаза и чуть не споткнулся о ступеньку. — Он просто заботится. Кроме того, — Питер искоса взглянул на Ремуса. — Ты сам ведь той же монетой ему платишь. Ремус посмотрел вниз, делая вид, что смотрит под ноги, но на самом деле скрываясь от из ниоткуда вспыхнувшего неудобства. Друзьям всегда оберегают друг друга, разве нет? — Я в порядке, — он вернулся к прошлой теме. — Холодно до ужаса. — Он вдруг ухмыльнулся. — Но хорошие аплодисменты в стиле Мародеров это исправят. Питер тоже навесил на себя дьявольскую улыбочку. — Что там у тебя? Это сложно? Ты же покажешь, как это делать? — Да все элементарно, — заверил Ремус. — Я нашел это в книге, когда искал руны для карты. Там было много всего про анимацию изображений и всего такого. Довольно интересно, но для карт ничего толкового не было. Нам нужно следить за лестницами и движущимися комнатами, чтобы они и по карте перемещались. И чтобы она предупреждала нас о приближении посторонних. Я думал покопаться в корнях рун и изменить их воздействие, я про те, когда автоматически на одежде человека пишется его имя. Так вот, можно было бы сделать так, чтобы оно писалось на пергаменте, в точке его нахождения… — Он умолк, заметив окаменевшее лицо друга. — Питер? — О, извиняюсь! — вид у него был изрядно виноватый. — Я и половины не понял, я же не хожу с вами на руны. Звучит круто, но Джеймс и Сириус поняли бы тебя лучше. Прости еще раз. Я просто тугодум, ты же в курсе. Ремуса укололи совесть и сочувствие. — Эй, Пит, забей. Я больше сам с собой. И вообще, у тебя много сильных сторон — верность, отличное чувство юмора, под стать Мародеру. И ты всегда замечаешь то, что Сириус и Джеймс постоянно упускают. Чувства и мысли людей. Толпа впереди них двигалась с черепашьей скоростью. Видимо, кто-то все-таки споткнулся и расстелился на лестнице, создавая за собой затор. Питер уставился на Ремуса. — Ты действительно так считаешь? Иногда мне кажется, что я как бы за пределами компании. Как будто Джеймс и Сириус однажды устанут от меня и просто бросят. — Мне тоже, — прошептал Ремус. — И ты это чувствуешь? — Питер озадачился. — Они ни за какие коврижки не отвернутся от тебя. Особенно Сириус. — Я и не знал, что у тебя такие успехи в прорицаниях, — Ремус по-доброму улыбнулся, но тут же скис. — Это глупо, но Сириус сказал одну вещь, когда мы вешали паутину, и я задумался, что произойдет, когда новизна того, что я сам-знаешь-что, пройдет, и они начнут замечать все плохое в дружбе со мной. Я понимаю тебя, Пит. Как будто кончиками пальцев цепляешься за их дружбу, как за соломинку в водовороте, пока они внезапно не обернутся и не рассмотрят тебя по четче, осознавая совершенную ошибку. Но ты знаешь, что я всегда говорю себе, когда чувствую? — Что? — спросил Питер, широко раскрыв глаза. — Я говорю, что у них есть свои недостатки и неуверенность. Один из них — полнейшая нетерпимость к любому, к кому они испытывают даже маленькую каплю неприязни. Вспомни слизеринцев, Слагхорна и Снейпа. Профессора Защиты, который, кажется, негласно соревнуется с Биннсом за звание самого скучного преподавателя? Они никогда не сдерживаются, чтобы доставить им хлопот, не так ли? Значит, мы им реально нравимся, раз они допустили нас в их круг. У этих двоих есть либо «обожаю тебя», либо «ненавижу до гроба». Без золотой середины. Помнишь, как они со мной раньше обращались? — О, Лунатик. Я так жалею об этом. Ремус улыбнулся и покачал головой. — Вы все это компенсировали тысячу раз. Вам не о чем сожалеть. Они вдвоем наконец взобрались на трибуны Гриффиндора и втиснулись среди остальных четверокурсников. — Давай покажу заклинание, — сказал Ремус, и Питер послушно достал свою палочку. К началу матча Ремус был почти уверен, что его друг правильно понял слова и движение кистью. — Сделаешь это во время первого гола наших, — шепнул он ему на ухо, перекрывая шум аплодисментов болельщиков. — А ты что будешь делать? — Увидишь. Им не пришлось долго ждать. Хоть подавляющая часть игроков Гриффиндора была, мягко сказать, не очень хороша, бедолаги с Хаффлпаффа играли еще хуже. Их охотники потерянно летали вокруг алых молний — Джеймса и Тора Патил —, а загонщики, не самые неумелые ребята, все же не могли сравниться с Сириусом, носившимся по полю размытой точкой, обрушивая на противников дождь из бладжеров. Ремус мельком разглядел его лицо, когда тот замер, наблюдая за оглушенным вражеским вратарем. Голова Сириуса была запрокинута, и он радостно, но беззвучно хохотал; его щеки порозовели от морозного воздуха, а выбившиеся из пучка прядки развевались на ветру. Внизу живота что-то треснуло и будто бы выплеснуло тепло, поднимающееся к груди. В голову неосознанно пришло слово «чудесно». Чудесно. Больно ткнувший в руку Питер вернул его к реальности. — Ремус! Просыпайся! Он забил! Взгляд Ремуса отлип от Сириуса: Джеймс как раз совершал победную петлю в воздухе, а трибуны рвало и сотрясало от оваций. Вина грызанула его в шею из-за того, что он пропустил первый гол своего друга. — Быстрее, колдуй! — призвал он Питера, а потом вынул свою палочку и пробормотал свое заклинание. Потоки красного и золотого мерцающего света струились над Питером и осыпались безобидными искрами и звездами на зрителей. Питер был абсолютно потрясен, что у него получилось, и оттого страшно горд собой. Ремус наколдовал огромного, сверкающего, золотистого льва с огненной гривой. Зверь грациозно взмыл в воздух над полем для квиддича. Ремус сосредоточился и еще раз взмахнул палочкой. Лев повернулся и поклонился в сторону ворот Гриффиндора, а затем торжествующе запрокинул голову назад, странно напоминая при этом Сириуса, и издал такой громкий рык, что заглушил хлопки и крики. Затем он взорвался градом ярких фейерверков, которые снова посыпались на трибуны. Ремус потупился, когда все поле разразилось новой волной аплодисментов, и почувствовал, как внутри плавятся органы: Сириус повернулся и посмотрел на него с учтивым благоговением, а потом засунул два пальца в рот и пронзительно свистнул в знак признательности. Это представление открыло гриффиндорской команде второе дыхание, и хаффлпаффцам оставалось только барахтаться, поспевая за их кильватерой охотников. Через двадцать минут игры ловец в канареечной форме в бешеном рывке сумел выхватить снитч прямо из-под носа гриффиндорца, но даже так они отставали от них на сорок очков. — Я пойду встречу их у раздевалки, — сказал Питер, его глаза все еще волнующе горели. — Ты со мной? Ремус зажал пальцы в подмышках, отогревая, и подпрыгивал под обдуваемыми со всех сторон порывами ветра. — Я лучше подожду там внизу, за трибунами, — его зубы начали стучать. — Подберете меня на обратном пути? Прежде чем убежать, Питер усмехнулся и кивнул. Продрогший Ремус ушел вглубь трибун, выступающих для него ветрозащитной полосой. К его удивлению, он был не единственным, кто искал убежище неподалеку от раздевалок Гриффиндора. Маленькая, сгорбленная фигурка неотрывно смотрела на слегка покосившееся одноэтажное строение. — Эй, все хорошо? — спросил он. Человек повернулся и перед Ремусом предстала пара широко распахнутых миндалевидных глаз Сириуса. Только вот в Сириусовых никогда не было такого несчастья, страха отвержения и сожаления. — Регулус? — Не разговаривай со мной! — рявкнул мальчик, его взгляд метнулся к трибунам Слизерина, где все еще топтались группы студентов в зеленых шарфах. — Господи, они нас не видят, — с нажимом произнес Ремус. — Ты искал Сириуса? — Я не хочу иметь ничего общего с этим предателем крови! — Глаза Регулуса противоречили высказыванию, против воли поворачиваясь в сторону гриффиндорских раздевалок. На лице слизеринца отражалась глубокая тоска. Ремус закусил губу. — Он твой брат. Твоя кровь, — он старался говорить как можно мягче. — Это гораздо важнее всяких глупых домашних предубеждений. Между вами ничего не должно стоять. Он скучает по тебе, Регулус. Его разрывает на части твоя молчанка. Регулус оглядел его с ног до головы и хмыкнул, оценивая потрепанную мантию, видавшую виды обувь и большеватое пальто. — Кровь? — Выплюнул он. — И это говорит тот, кто посадил собственного отца в Азкабан! Ремус отшатнулся от этого комментария, как ужаленный. Склизкий комок давил на ребра изнутри, мешая дыханию. — Это д-другое, — прошептал он. — Сириус любит тебя… — Сириус никого не любит, — холодно прервал его Регулус. — Он терпел меня, потому что я носился у него на побегушках с его свечками и письмами до подвала, когда его запирали там за гриффиндоское безрассудство! Он и меня хотел развратить! — Нет… Он совсем не такой… — Не такой? Ты хоть представляешь, как тяжело мне одному в Слизерине, пока он бездельничает и создает всем вокруг проблемы, зарабатывая репутацию идола Гриффиндора? — Он не хотел… — Нет! Ему все равно! Я до последнего думал, что да, но ему на самом деле наплевать. Ремус беспомощно глядел на него, а Регулус, вздернув подбородок, вновь усмехнулся. — Он выбрал Гриффиндор, — голос искажала злоба. — Он когда-нибудь делился этим с тобой? Шляпа хотела отправить его на Слизерин вместе с остальными, но ему обязательно надо было выделиться. Ему плевать на тебя. И на Поттера, и на Петтигрю. Вы его доспехи, его оружие против нас. Весь этот погорелый театр для нас, а не для вас. Слова ударили в цель, и Лунатик пробудился в его утробе, защищаясь от бьющей в грудь и горло боли. — Отойди от меня! — отчаянно прошипел он. Нельзя причинять вред младшему брату Сириуса. — Задел за живое? – съязвил Регулус, не подозревая об опасности. — Отойди! — Ремус даже не был уверен, с кем именно разговаривает — Регулусом или волком. Его собственный голос стал ниже, глухое рычание рвалось наружу наружу. Ногти впились в ладони, когда он крепко сжал кулаки. Регулус наконец почувствовал что-то неладное и нервно отступил назад. Лунатик победоносно завыл в сознании Ремуса. — Регулус, свали! — Внезапно рядом оказался Сириус, грубо выпинывая своего брата из-под трибун, в то время как Ремус стоял, зажмурив глаза и стиснув кулаки, спешно пытаясь отрегулировать дыхание. Запах Регулуса отступал и уносился ветром в сизое небо. Он был похож на запах Сириуса, и, предположительно, поэтому Лунатик так нехотя реагировал на насмешки младшекурсника. Будто они были предательством члена стаи. — Рем? Лунатик? Посмотри на меня. Ремус с усилием открыл глаза и опять столкнулся с грозовой серостью. На этот раз, однако, в ней плескалось беспокойство, забота и что-то еще, прямо в ее глубине, на самом дне. Оно мощно напоминало Ремусу те волнующие эмоции, которые он сам испытал, наблюдая, как Сириус смеется верхом на метле. Частота вдохов и выдохов постепенно выровнялась: Лунатик отступил обратно на задворки разума. Запал страстей утих, и ноябрьский холод гостеприимно ворвался обратно в пазухи пальто между редкими пуговицами. Зубы застучали повторно. — Что он тебе сказал? — Одной рукой Сириус крепко обнял друга. — Что тебе сказал этот мерзавец? Ремус прислонился к груди Сириуса, вдыхая знакомый серо-голубой запах, теперь заметно отличающийся от запаха Регулуса. Оно пришло. Безопасность, защитный купол, где никто тебя не достанет. Все негодование, направленное на младшего брата Сириуса испарилось. Вот что потерял Регулус. Вот причина, по которой испуганный маленький мальчик набросился на одного из тех, кто отнял у него его брата. Ремус просто не мог больше злиться на Регулуса, потому что к нему закрадывалось подозрение, что окажись он сам в подобном положении — поступил бы намного хуже, чем бросить несколько насмешек. — Ничего, — выдохнул он ему за спину. — Он ни в чем не виноват. Он напуган и одинок, и не знал, что делать, кроме как наброситься на меня. — Он не должен… — Да, должен, — горестно отрицал Ремус. — Это может помочь им принять его как своего. Сириус громко и долго выдохнул через нос и чуть крепче сжал Ремуса, прежде убрать руку. — Я подумал, ты нападешь на него. — Знаю. Я тоже. Мне стало намного легче, когда ты пришел, — Ремус содрогнулся при мысли о том, что случилось бы в отсутствие Сириуса. — Наверное, это потому, что он немного пахнет тобой. Лунатик ассоциирует этот запах со стаей. — Случился бы непорядок, — Джеймс согласился, и Ремус испугался, что тот научился читать мысли. Поттер с закинутой на плечо метлой стоял вместе с Питером ближе к выходу с поля. — Пойдемте внутрь, — предложил Сириус. — Лунатик, ты скоро посинеешь от холода. Мы не можем допустить, чтобы ты своим телом прославлял Рэйвенкло. — Это его внутренний рэйвенкловец борется за право на существование, — ехидничал Питер. — Я знал, что ты есть где-то там, брат! Они побежали к школе, в надежде согреться от быстрого темпа. — Между прочим, — Сириус на бегу повернулся к Ремусу, — Этот лев был великолепен. Ремус мимолетно улыбнулся в ответ, а его желудок совершил кульбит от похвалы. — Нам нужно было, чтобы первый матч с участием Мародеров всем запомнился, — пояснил он. — Кроме того, вы двое на поле были потрясающими. Было бы ужасно, не отметь это событие. — Думаю, нам нужно кое-что еще, — пропыхтел Джеймс с метлой наперевес. — Как насчет вечеринки и гор жратвы с кухни? И громкая музыка! — Именно так Джеймс Поттер продемонстрировал нам финт «Крутость»! — пародируя комментатора, заявил Сириус, дав по черным вихрам легкий подзатыльник. — Вперед, приятель!***
Было странно прощаться с друзьями в это Рождество. Тот факт, что они — не просто приятели, а стая, делал расставание еще более болезненным, усиливая градус с каждой пройденной милей в подержанном автомобиле Нила. Втроем они направлялись к маленькому дому Андерсов в маггловском городке Хемпстед-Грин. — Все путем, Ремус? — Анжела, скрывая тревогу, повернулась к нему с переднего сидения, чтобы изучить выражение его лица. — Ты не очень хорошо выглядишь. — Ничего, — заверил он ее. — Просто, понимаешь, я скучаю. — По стае? — Нил посмотрел на него через зеркало заднего вида. — Не знаю, — признался Ремус. — Может, по дружбе. Я новичок что в том, что в этом, — Он ободряюще улыбнулся приемным родителям. — Я весь семестр с нетерпением ждал возвращения. — Да-а? — Анжела деловито протянула букву «а» и в целом выглядела счастливой. — Да, правда. — Что ж, не зря ждал: праздники обещают быть потрясающими, — сказала Анджела. — Мы собираемся устроить большой рождественский ужин и есть пока не скатимся под стол и не лопнем там, а потом очнемся утром и вместе откроем все наши подарки. — Звучит чудесно, — говоря это, Ремус думал о Сириусе и о том, как тот солгал своей семье, что останется в Хогвартсе, но на самом деле проведет Рождество с Джеймсом. Ремус слегка скорбел, что ему не удалось пригласить его погостить у Андерсов — их дом был крошечным, а ресурсы почти такими же ограниченными, как и у его отца. Ремус не мог понять, куда уходят все их деньги, поскольку у них обоих была постоянная работа в Министерстве, но смелости спросить не хватало. — Можешь увидеться со своими друзьями в День подарков, — Нил через зеркало явно заметил, что Ремус снова задумался. — Я встретил мистера Поттера на работе. Он тоже аврор, знаешь ли. Хотя он выше меня по положению. Классный дядька. Позвал тебя погостить за неделю до окончания каникул. Хочешь? За спиной Ремуса будто выросла пара крыльев. — Он это серьезно? — Да, — Нил сделал крутой поворот, въезжая в черту города. — Вы встречались? — Нет, но Джеймс постоянно о нем талдычил. По рассказам он хороший. Я просто посчитал, что с его стороны было мило пригласить меня, хотя мы даже не знакомы. Анджела улыбнулась ему. — Тебе все еще так тяжело слышать, что люди готовы дать тебе шанс? Его улыбка дрогнула, но не сползла с лица. — Ну, он же не знает, что я оборотень. — Это не имеет значения, — уверенно сказал Нил. — Он сказал мне, что вы с Джеймсом очень хорошие друзья. А еще сказал, что Джеймс и Сириус прошлым летом без умолку о тебе трещали. — Он ухмыльнулся Ремусу, въезжая на их участок. — Похоже, у него сложилось впечатление, что у тебя живет очень плохо воспитанный кролик. Очевидно, он подслушал обсуждения Джеймса и Сириуса твоей «маленькой пушистой проблемы». — Моей что?! — Ремус прикидывал, растрогаться ли ему или огорчиться. Он вылез из машины и подошел к багажнику, собираясь достать чемодан. — Не могли придумать кодовое слово получше? Анджела чуть не выпала на тротуар, так сильно она смеялась. Ее змеевидный шелковый шарфик цеплялся за дверь, удерживая свою хозяйку, а белая голубка, взгромоздившаяся на зимний берет, громко и неодобрительно ворковала. — Не смешно, — сказал ей Ремус, хотя и не смог сдержать улыбку. — Смешно! — хихикала она. — Твоя пушистая маленькая проблема, — смеясь, женщина поправляла головной убор. — Анжела, — насмешливо стрельнул в нее глазами Нил, — Ты перепугаешь бедных магглов, если продолжишь в том же духе. А ты не поощряй ее, — добавил он Ремусу. — Поощрять ее? Вообще-то это не я на ней женился. Ты, должно быть, еще тогда знал, какая она на самом деле. Притворяясь возмущенной, Анжела продефилировала к входной двери: — К слову, Ремус сегодня готовит ужин.***
Новизна заботливой семьи еще не прошла для Ремуса. Рождество предстало как сцена из сказки — смесь сытных обедов, смеха и тепла. Андерсы не были богаты, но Ремус не мог бы быть счастливее, даже если бы они жили в замке и осыпали его подарками. К сожалению, воспоминаний о самом Рождестве осталось мало, так как трансформация выпала на Сочельник, однако Андерсы хитро решили проблему пропуска празднования, сдвинув Рождество на пару дней раньше. Так что их личный праздник прошел двадцать первого и двадцать второго декабря, а не в традиционную дату. Ремуса так пронял этот жест любви, что сердце чуть было не взорвалось от нежности и счастья за свою новую семью. Самые последние тревожные нотки его затянувшейся пьесы по поводу, примут ли они его, растаяли у каминного огня в маленькой гостиной, когда он сидел на полу, прислонившись к дивану, в самое настоящее Рождество, а Анжела пальцами прочесывала его отросшие волосы (Брутта сидела за ее спиной и ревностно ухала). Он знал, что в свои почти пятнадцать уже слишком стар для такого, но подумал, что раз никто его не видит, то никто и не обвинит его в жажде этого материнского внимания. Тем более, что Ремус был перебинтован с ног до головы и только-только оправился от ребяческого состояния. — Может, пошлешь Поттерам обманку, что ты придешь послезавтра? — Анжела отложила книгу и наклонилась вперед, чтобы посмотреть в лицо Ремусу. — Похоже, тебе понадобится больше времени, чтобы восстановиться. — В смысле? — Юноша резко сел и повернулся, ловя взгляд. — Эта луна была плохой, потому что рядом не было моей стаи. Я прекрасно провел время с вами, но я очень, очень хочу снова встретиться со своими друзьями. Пожалуйста! — Ну, и как мы объясним твои травмы? — Я спрячу их, — пообещал Ремус. — Как всегда. Джеймс и Сириус уже сказали им, что я сильно болею. Анджела откинулась на спинку дивана и вздохнула. — Просто хочу, чтобы о тебе хорошо позаботились. Я ненавижу то, через что ты проходишь каждый месяц. Ремус поднялся на колени, чтобы было удобнее смотреть ей в глаза. — Анжела, вы с Нилом сделали для меня больше, чем кто-либо другой на этом свете. Вы дали мне семью, дали комфорт, и я не могу припомнить, чтобы когда-либо еще был так счастлив. Свыше этого вы ничего не можете для меня сделать. Вот такой вот я. — Я понимаю, — прошептала она. — И, конечно же, ты можешь отправиться к своим друзьям завтра, если решил для себя, что уже достаточно здоров. Ремус улыбнулся. — Спасибо. Отзеркалив улыбку, она нагнулась и поцеловала его в лоб.***
Выяснилось, что Поттер-Мэнор располагается в графстве Суррей, прямо на окраине Лондона. Нил трансгрессировал с Ремусом почти что к ним на порог, как только Поттеры со своими подопечными вернулись из небольшой поездки. Этот опыт в ближайшем будущем повторять не хотелось — его словно пропустили через сверхузкий резиновый шланг. Он открыл глаза, все еще пошатываясь от боли, доставляемой парой открытых после трансгрессии ран, и ощутил, как его рот от приятного шока открывается сам собой. Они стояли на длинной дорожке из гравия, по обеим сторонам от которой раскинулся заснеженный газон с садами и небольшим леском, тоже укутанными белыми зимними одеяниями. Прямо по курсу, в обрамлении кипарисов, возвышался сам господский дом. Это было массивное здание из светлого камня с высокими сводчатыми окнами, простирающимися с первого этажа по пятый. Вдоль террасы стояли резные колонны, а к парадному входу из дуба вела узорчатая лесенка. Ремус никогда не видел такого богатства, принадлежащего одной семье, разве что в художественной литературе. Хоть он знал, что его друг богат, ни разу не думал, что чистокровное состояние ставит Джеймса на один уровень с аристократами времен европейских королей. Ему вдруг стало интересно, как тогда выглядит дом Сириуса. Он жил в центре Лондона, поэтому, вероятно, у его имения не было такой обширной территории, но все же здание должно было быть огромным, однако в отличие от резиденции Поттеров, его кирпичи со стопроцентной вероятностью были бы темными, а резьба — зловещей. — Великий Мерлин, Ремус, — опешивший Нил стоял рядом с ним с таким же потрясением, как и у приемного сына. — Ты действительно умеешь выбирать себе друзей. — Я не из-за денег с ним дружу, — Ремус все еще рассматривал фасад. — Может, ты ошибся адресом. Нил молча указал на табличку над дверью. На ней был изображен герб, а под ним медными буквами вырезано «Поттер». Герб же представлял из себя щит, поддерживаемый золотым солнцем, с одной его стороны вздымался лев, а с другой — гиппогриф. — Постучим? — нервно спросил Ремус, пока они подходили ко входу. — Ага, — Нил сглотнул. Он взял Ремуса под локоть, чтобы помочь ему подняться по каменной лестнице, когда тот качнулся. — Будем надеяться, что они не поселят тебя на верхнем этаже, а? — Он приподнял дверной молоток в виде львиной головы и стукнул им по дереву. Они услышали его эхо в недрах дома. Вскоре раздались три знакомых восторженных возгласа и крики: «Ремус пришел!». Некий свистящий звук закончился громким, оглушительным грохотом. За ним последовал женский грозный голос: — Что я говорила вам двоим про катание по перилам! Честно говоря, я думала, что уже один мальчик — это к беде. Репаро! — Прости, мама! — Простите, миссис Поттер! Входная дверь распахнулась, и Ремуса сбила с ног путаница из конечностей, принадлежавших бросившимся на него Джеймсу и Сириусу. — Лунатик! Питер в своей привычной скорости спустился по лестнице, а не по перилам. — Ох! — Ремус задохнулся от смеси радости и боли. — Слезь, слезь! Я болею! — Ты болеешь? — Джеймс выпрямился и посмотрел ему в лицо, точно отметив темные круги под глазами и сухие поджатые губы. — О-о-о! О, прости, Лунатик. Мы тебя не сильно приложили? — Нет, нет. Я в порядке, — успокоил его Ремус. — Был бы еще здоровее, если бы туша Сириуса покинула мои грудки и дала вдохнуть, пока я опять не начал демонстрировать свою рэйвенкловскую расцветку. — Извини, — Сириус слез и поставил Ремуса на ноги. — Так себе видок, приятель. — Я удивлена, что он вообще дышит после вашего ужасного приветствия, мальчики, — сказал суровый голос. Ремус поднял глаза и увидел миссис Поттер; высокая, стройная женщина с очень темными каштановыми волосами и карими глазами, как у Джеймса. — Здравствуй, Ремус. — Здравствуйте, миссис Поттер, — судорожно сказал он. Ремус привык видеть ее в окружении других мам и пап на вокзале, или измученной и напряженной, когда она пыталась контролировать Джеймса и Сириуса в Косом переулке. Здесь, в своей стихии, женщина выглядела устрашающе, идеально вписываясь в шикарный вестибюль Поттеров, украшенный портретами. Темно-зеленая мантия и элегантно уложенные по кругу длинные волосы шли ей к лицу, но его попортило выражение беспокойства, похожее на Джеймсовское, и нервозность покинула Ремуса. — Сириус прав. Ты нехорошо выглядишь. С тобой все в порядке? — Все порядке, — в сотый раз за сегодняшний день повторил Ремус. — Я часто болею. Вчера было не очень, но сейчас все отлично. — Вчера? — Питер не поверил своим ушам. — Прямо в Рождество? — Ага, — кивнул Ремус. — Деталей почти не помню. Впрочем, все в хорошо. В этом году мы просто отпраздновали Рождество на другой день. Было волшебно. — Он действительно в порядке? — напрямую спросила миссис Поттер Нила. — Ремус в порядке, — отрапортовал Нил. — Он живет с этим большую часть своей жизни и знает, сколько может вынести. У него в сумке есть зелья на случай, если ему вдруг станет хуже, и он ясно понимает, что не стоит слишком напрягаться. — С этим последним заявлением он взглянул на Ремуса с секундной неуверенностью. — Ты же знаешь, не так ли, Ремус? Я не хочу выслушивать истории о том, как ты катаешься на перилах, или разыгрываешь кого-то, или взрываешь куски пергамента и поджигаешь ими гостиную. Ремус возмущенно фыркнул. — Это вышло по ошибке, и вы об этом в курсе, — сказал он. — Я совсем не хотел, чтобы он взорвался. У меня на его создание как бы целая вечность ушла! — Ты че-то взорвал? — Сириус довольно усмехнулся. — Я не специально. Пытался зачаровать лестницы на карте. — А что с картой?! Ремус сделал грустное лицо и изобразил драматический взрыв, сопровождая пантомиму звуковыми эффектами, а мигом позже хватился за бок. — Диваны, занавески, ковер, — добавил Нил; миссис Поттер слушала о происшествии со смесью веселья и трепета. — Все безнадежно курят, а Ремус стоит по центру и кричит: «Моя карта, моя карта!» В общем, потребовалось много заклинаний восстановления. — А ты выглядел таким милым, воспитанным мальчиком, — посетовала миссис Поттер. — Меня должны были предупредить, что ты, оказывается, еще один маленький хулиган. — О, Ремус — мозг, стоящий за нашими операциями, — Джеймс принялся его расхваливать. — Он великолепен! Пока не попросишь его готовить еду или варить зелья, потому что тогда все может взорваться. Сириус серьезно кивнул в знак согласия и скопировал имитацию взрыва Ремуса. — Желаю удачи, — Нил шуточно поклонился миссис Поттер. — Соединение этих четырех вместе на любой период времени можно рассматривать только как путь к катастрофе. — Джеймс обещал мне, что Ремус будет на них успокаивающе влиять, — пожаловалась миссис Поттер, с сомнением глядя на паренька, который одарил ее озорным оскалом. — Я солгал, — весело бросил Джеймс. — Пошли, Лунатик. Мы поможем тебе поднять вещи. Мы всего на один этаж повыше. Как, справишься? — Еще бы, — Ремус повернулся, чтобы помахать Нилу на прощание, и удовлетворенно зажмурился, когда мужчина взъерошил ему волосы. — Никакой магии несовершеннолетним! — окликнул их Нил вдогонку, когда Джеймс и Питер потащили чемодан и корзинку с ежиком наверх, а Сириус приобнял за плечи, помогая подняться. — Не волнуйся! — Ремус напоследок оглянулся — все-таки, они теперь нескоро увидятся. — Мне придется заново перерисовать карту, прежде чем я попробую с ней что-нибудь еще! Как ни странно, это замечание ничуть не успокоило мужчину.