"Для тебя в тысячу раз больше." («Бегущий за ветром» — Халед Хоссейни)
РЕМУС: Ремус пришел в себя лишь спустя два дня после полнолуния. Так долго в «ребяческом» состоянии он еще не бывал, потому очень боялся, что останется таким навсегда. По его просьбе мадам Помфри устроила ему викторину по самым трудным заклинаниям четвертого курса, какие она могла припомнить, просто чтобы удостовериться, что разум не заимел постоянных повреждений. Мадам Помфри сохраняла поистине ангельское терпение. Когда он наотрез отказался рассказывать ей причину своего уныния, она не стала давить, и даже подолгу успокаивала его приступы истерики, убеждая в том, что разум Ремуса не ускользает. Целительница сходила в библиотеку и принесла высокую стопку книг, отвлечь пациента, пока его друзья были на учебе, а Анжела и Нил — на работе. В свою очередь Ремус ни разу не упомянул о своей неприязни к четырем белым стенам Больничного крыла, никогда не жаловался на не отступавшую по всему телу боль от заживляющего шрамы зелья, хотя ему часто казалось, что кожа сгорает заживо. Мародеры, разумеется, забегали навестить его при каждом удобном случае, одаривая шоколадом, конфетами, книжками и рассказами про розыгрыши и тренировки по квиддичу. На третий вечер своего заточения в лазарете Сириус пришел один, прокравшись мимо мадам Помфри, возившейся с группой второкурсников, пострадавших от взрыва котла на Зельеварении. — Я принес Хэмиша, — Сириус вытащил из кармана мантии ежа и положил ему на колени. — Он, похоже, затосковался по тебе. Когда мы выпускаем его погулять по нашей комнате, он всегда пытается залезть на твою кровать, будто ищет тебя, — он пододвинул ближайший стул к постели Ремуса и оседлал его спинкой вперед. — Бедолага, — пробормотал Ремус, нежно проводя рукой по красным и золотым колючкам. Хэмиш ткнулся в него своим маленьким заостренным носом. — Я тоже соскучился. — Когда ты выходишь? — спросил Сириус, выкладывая рядом несколько шоколадных лягушек. — Без понятия, — Ремус вздохнул, бросив мрачный взгляд на дверь. — Она сказала, что должна наблюдать за действием этого зелья против шрамов, так как оно новое и ничего про побочные эффекты неизвестно, — Он устроился поудобнее. — Ненавижу сидеть здесь взаперти. — Понимаю, Лунатик, — Сириус успокаивающе положил ладонь на руку Ремуса, и тот молча отругал себя за то, что поддался прикосновению. — Если совсем на стенку полезешь, свистни — и я тебя вытащу. Ремус улыбнулся, вспомнив одно из писем Сириуса прошлым летом. — На Чаргере, верно? — Почти, — усмехнулся Сириус. — Он успел превратиться из белого жеребца в мотоцикл. Гораздо быстрее и с угонять проще. Шучу. — А еще гораздо вероятнее тебя арестуют за незаконное использование магии на маггловском приборе, — сказал Ремус. — Да ладно, не так уж мне тут плохо. Легкое почти зажило, а зелье от шрамов вообще творит чудеса. Моя кожа не выглядела такой гладкой с моей первой трансформации. — Реально? — Сириус вскинул брови. — То есть, ты пойдешь с нами купаться на озеро? Для разнообразия рутины. Ремус яростно замотал головой и крепче прижал пижамную рубашку к телу. Мысль о том, что Сириус увидит его исполосованное, изломанное тело и отвратится (или еще хуже — начнет жалеть), была настолько ужасна, что даже представлять не хотелось. Сириус выдохнул и намотал локон на палец. — Лунатик раз и навсегда. Ремус сжал губы и подумал о том, сколько изменений прошло с Рождества. Теперь он не только оборотень, но и гей, и влюблен в своего лучшего друга. Бог тот еще шутник, похлеще Джеймса с Сириусом. — Я не в плохом смысле, — Сириус поспешил поправиться, завидев выражение лица Ремуса. — Мне и не хочется, чтоб ты менялся, Рем. Ты мне и таким нравишься. Ремус отвернулся и поднял Хэмиша на уровень глаз. — Он растолстел. Чем вы его там кормили? — Ты намеренно меняешь тему. — Да, меняю. Живи с этим. Сириус скрестил руки на спинке своего стула, оперся на них подбородком и изящно выгнул черную бровь. Ремус нахмурился. — Замечательно! — чуть холоднее сказал Сириус. — Отвечу на поставленный вопрос: да, мы, может быть, слегка его избаловали. Я же говорил — он тосковал по тебе и выглядел таким грустным, когда нарезал круги в твоих поисках. — Ну, теперь ты меня нашел, — сурово сказал Ремус Хэмишу, — я сажаю тебя на диету. Больше никакого бекона за каждым приемом пищи. Ежам вообще нужен ежиный корм. Или хотя бы собачий. — Хэмиш нетерпеливо задергал лапками при слове «бекон». — Мда, бедный Хэмиш, — сказал Сириус. — Корм для собак хуже блевоты. Ремус уставился на Сириуса. — А ты что, и то и то пробовал? — Полагаюсь на достоверность вкуса драже Берти Боттс. Не хочу, чтобы он ел что-то, что я даже ко рту не поднесу. — Как грубо! — Это говорит парень, который изобрел домашний пирог с шоколадом, — Сириус подкатил глаза. — Ты прекрасно знаешь — шоколад ко всему подходит. — Только в мире мистера Ремуса 'Лунатика' Люпина, экстраординарного шокоголика. По ширме неловко поскребли, и они синхронно к ней повернулись. — Странно, — Сириус склонил голову набок. — Джеймс и Пит не должны… Он прервался, когда из приоткрытой щели выглянула голова Лили. У Лунатика шерсть встала дыбом, когда тот почувствовал, кто с ней пришел. — Че надо, Эванс? — жестко спросил Сириус. — Мадам Помфри разрешала тебе приходить? — Да, вообще-то, Блэк, — сказала Лили, задрав нос. — А тебе? Сириус лениво сделал неприличный жест. — Сириус! — Ремус вздохнул и откинулся на подушки, а из-за плеча Лили высунулось лицо Ребекки, неодобрительно поглядывающее на Сириуса. — Это грубо! — Ну прости уж, Эванс, — Сириус ничуть не сожалел. — Привет, Ребекка. Лицо Ребекки расплылось в улыбке, она подбежала к Сириусу и присела к нему на колено. — Я так рада, что ты простил меня за ту ночь, — щебетала она ему в ухо. — Я честно не знала, что Люпин так болен. — Она поцеловала Сириуса в щеку, и Ремус непроизвольно скорчил рожу, прежде чем поднять взгляд и увидеть, как Лили понимающе смотрит на него. Он нахмурился еще сильнее и повторил жест Сириуса. — Ремус! — Сириус был потрясен до глубины души. Лили, совершенно невозмутимая, рассмеялась: — О, повзрослей, Блэк. Ты только что сделал то же самое. — Да, но Ремус — хороший! Лили захихикала еще громче. — Ты так думаешь? Если бы знал, о чем он думает… — Посмеешь закончить это предложение, — рыком перебил Ремус, — я лично запру тебя и Джеймса вдвоем в чулане на три дня и выпущу только после того, как вы процелуетесь полчаса без перерыва. — Какое жестокое и необычное наказание, — возмутилась Лили, одновременно удивленная и слегка обеспокоенная. — Дело в том, что я жестокий и необычный человек, — Ремус сердито глядел на нее исподлобья. — Вау, — в голосе Сириуса читалось благоговение, его взгляд метался между ними двумя. — Что ты ему сказала, Эванс? Наверняка что-то ужасное. Лили вдруг раскаялась. — Я пришла извиниться, Ремус, — Она сделала шаг ближе. — У меня не было права, знаешь, ну, так вмешиваться. Даже если бы я была права, — добавила она, видимо, не в силах сопротивляться. — Только вот ты была не права, — пробормотал Ремус, зная, что это бесполезно. — Ага. В любом случае ты так себе выглядишь. Что стряслось? Слышала, у тебя вновь «приступ». Расскажешь, что с тобой происходит? По-моему, никто не знает. Фрэнк сказал мне, что ты всегда болел, прямо с первого курса. — Ты еще имеешь наглость спрашивать его об этом? — не успел Ремус раскрыть рот, Сириус уже вспыхнул. — Ты явно обидела Лунатика, и он ничего тебе не расскажет! — Ой, да ладно, Сириус, — Ребекка немного неловко поерзала на колене Сириуса, который все еще сидел верхом на стуле. — Она все уши мне прожужжала на этой неделе. Волновалась, чувствовала вину и все такое. Пусть он уже поведает ей свой страшный секрет и даст мне немного покоя. — Нет! — Сириус столкнул ее и одним махом переместился со стула на кровать, закрывая Ремусу обзор на девушек. Стул полетел на пол. — Я не позволю, чтобы он чувствовал вину за оставление тебя без ответа. — Почему бы тебе не позволить ему отвечать самому за себя? — Знаменитый темперамент Лили наконец проявился. — Он не твоя собственность! Она пнула валявшийся на проходе стул и заглянула через его плечо на Ремуса, все еще уставшего и охваченного болезнью для споров. Он, съежившись, прятался за твердой, защищающей его спиной Сириуса. Лицо Лили смягчилось, и она отступила. — Хорошо. Мне не следовало спрашивать сейчас, когда ты болеешь. — Пожалуйста, уходи, — промолвил Ремус. — Извини меня, Ремус, — Лили схватила подругу за руку и потащила к двери. — Пойдем, Сириус, — умоляла Ребекка. — Ты пробыл с ним весь день. В самом деле, проведи немного времени со мной. — Не сейчас, Ребекка, — резко осадил ее Сириус. — Мой друг в больнице. Я уверен, ты понимаешь, что я хочу остаться с ним. Ребекка была готова взорваться, но в конце концов, тяжело выдохнула весь пар и последовала за Лили к выходу. Не подумав, что сейчас собирается натворить, Ремус, предварительно стряхнув волосы на лицо, обвил руками талию Сириуса сзади, прижавшись лицом к спине друга. — Спасибо, спасибо, спасибо, — горячо прошептал он. — Я не думаю, что смог бы… имею в виду, что на самом деле я не был… я бы не знал, что сказать… — Знаю, все в порядке. — К удивлению Ремуса, вместо того, чтобы отстраниться от него, Сириус изловчился и тоже обвил его руками, как смог. Ремус, внезапно осознав их положение, быстро откинулся на подушки, румянясь. Хорошо, что Сириус сидел к нему спиной и не видел его лица. — Шел бы с Ребеккой, — сказал он. — Она ведь твоя девушка. Мне и здесь хорошо. — Сколько раз повторять, — Сириус развернулся, встречаясь взглядом с Ремусом. — Мародеры мародерствуют над девчонками. Борясь с приливом удовольствия, Ремус возразил: — Но она этого не знает. — Если она до сих пор этого не просекла, значит, она в натуре живет в стране круглых кукушек, — Сириус отмахнулся от невидимой мухи. — Думаю, я достаточно ясно выразился. Мародеры — самое главное. В первую очередь мы всегда будем поддерживать друг друга. — Он сложил руки на коленях и посмотрел на них сверху вниз. — Можешь сказать мне, почему ты так расстроился в это полнолуние? Укол боли ухнулся в груди. — Не могу, Сириус. Сколько раз повторять… — Почему? — От него несло отчаянием. — Почему не можешь сказать? Ты, вроде, не понял, но нам троим тоже было очень хреново. Вот вообще ни капельки не сладко. Мы думали, ты умрешь. Мы не спали всю ночь, боялись, и гадали, что и почему происходит. — Он снова отвел взгляд. — Меня не хватит на еще один месяц, Лунатик. Это было… это было очень плохо. Я просто не выдержу это снова, и если мы не исправим то, что тебя гложет, мне придется идти на второй круг. — Я не позволю этому повториться, — пообещал Ремус. — Теперь я сосредоточеннее. Я обвыкся. Не позволю этому повториться. В следующем месяце все будет как обычно. — И как мне в это поверить? — Я могу просить только о доверии на слово. Сириус издал стон разочарования, но в конце концов принял поражение. — Фиг с тобой. Я тебе доверяю. Ремус и сам почувствовал расслабление, однако вместе с ним накатил новый жар горячего пламени, пронзающего заживающие шрамы. Не в силах помочь себе, он тихо всхлипнул. — Ох, Лунатик, — Сириус соскользнул с кровати и помог ему принять лежачее положение. — На днях мы собираемся кое-что сделать, чтобы помочь тебе. А теперь поспи, а я, наверное, пойду найду Ребекку, прежде чем она закатит еще одну сцену. — Ага, — откликнулся Ремус, запихивая досаду куда поглубже. — Тогда спокойной ночи, Лунатик, — Сириус потянулся, разминаясь. — Скорей возвращайся. Мы скучаем без тебя в спальне. Никто не может одолеть Джеймса в бою подушками, и он уже зазнался до невыносимости. Ремус улыбнулся. — Я тоже скучаю по вам. Здесь совсем не весело. — За исключением тех случаев, когда я прихожу к тебе. — Ну, конечно, тогда тут от смеха помереть можно. — Я притворюсь, что твой сарказм — это симптом воспаления ума, — Сириус напоследок взлохматил ему волосы, вытащил Хэмиша из-под одеяла и не спеша покинул палату. — Не кормите его беконом! — крикнул Ремус. — И собачьим кормом! Смех Сириуса эхом отскакивал от высоких стен.***
Через три дня мадам Помфри позволила Ремусу сбежать. — Нельзя прекращать курс лечения зельем против шрамов, — строго наказала она. — Если ты не будешь приходить на процедуры через день — эффект исчезнет, и многие рубцы не только вернутся, но и станут виднее. Ты меня понял? — Да, мадам Помфри, — покорный Ремус был готов согласиться на что угодно, лишь бы выбраться. — Попросишь своих друзей помочь тебе со спиной, когда я уеду на конференцию в Святом Мунго в начале марта, — добавила она. Секунду Ремус поколебался, но все же ответил: — Да, разумеется. Он ненавидел лгать ей, но иного выхода не было. Показать свое изуродованное, покрытое шрамами тело друзьям, а в особенности Сириусу — да ни за что. Столько усилий было изведено на сокрытие своих уродств, и теперь ему предлагали просто так их выдать? Ремус был уверен, что найдет способ применить зелье самостоятельно. — Я могу идти? Она поправила ему воротник и пригладила складки мантии. — Да, иди. Постарайтесь не слишком переживать в этом месяце. Еще одно подобное полнолуние закончится моей кончиной. — Мы действительно были на волоске, — согласился Ремус. — Не волнуйтесь. Я постараюсь не накручивать себя так сильно. — Уж постарайся, — Мадам Помфри немного помялась и неожиданно быстро обняла ошеломленного Ремуса. — Ты ведь мой любимый пациент. Мне бы очень не хотелось тебя потерять. Ремус сделал сконфуженный вид, но на самом деле внутри разливалось тягучее тепло, оттого что самый первый взрослый человек, когда-то проявивший к нему настоящую доброту, доказал, что ему до сих пор не все равно. — Ступай, ступай, — она улыбалась и мягко подтолкнула его к выходу. Легкой поступью Ремус направился в Гриффиндорскую башню. Так отрадно на душе у него не было с того судьбоносного разговора с Лили. Как только он протиснулся в портретное отверстие, к нему сразу повернулись несколько голов. — Ты как, приятель? — Фрэнк что-то писал за одним из столов. — Слышал, тебе тяжко было. Блэк тут чуть не извел все гриффиндорское население. — Я в порядке, — заверил его Ремус. — Мне намного лучше. Извини за Сириуса. Он волновался. — Мы заметили, — сухо сказал Майкл. — Впредь держи его на коротком поводке. Ремус пропустил колкость. — Ты не знаешь, где мои друзья? — Пару часов назад я видел, как Блэк и Петтигрю поднимались наверх к вам в спальню, — Фрэнк почесал висок запачканными чернилами пальцами, оставляя синюшный след. — Наверняка Поттер уже там был. В последнее время они редко высовываются. Вероятно, как обычно, планируют шалости. Ремус криво улыбнулся. — Возможно. Спасибо, Фрэнк. — Обращайся. Ремус преодолел последние ступеньки и на миг задержался перед дверью в их спальню, прислушиваясь снаружи. Даже его острый слух не улавливал никаких движений. Он сжал губы, тихо отворил дверь и заглянул внутрь. От увиденного захотелось срочно себя ущипнуть: удостовериться, что это — не сон. Судя по всему, Мародеры медитировали. Ровно дыша, они по-турецки сидели треугольником на полу. Глаза закрыты, позы расслаблены. Ремус едва мог поверить своим глазам. «Джеймс и Сириус медитируют?!» Эта мысль была такой немыслимой формы, что никак не укладывалась в голове. Парни даже не пошевелились, когда он вошел. В глаза бросились три пустых пузырька из-под зелий, валявшихся там же. Дыхание сперло, а внизу живота засосало от страха. Чем они занимаются? Он не осмелился их побеспокоить — мало ли как они отреагируют на него в таком состоянии. Он прокрался к своей кровати и заметил Хэмиша — подставившего миру сытое серое пузико — мирно спящего на подушке. Скинув туфли, с ногами залез на постель и посадил Хэмиша к себе на колени, не отрывая взгляда от своих друзей. В гробовой тишине стук сердца казался особенно громким. Ремус почти решился сходить к профессору МакГонагалл, но побоялся, что творившаяся перед его носом деятельность может оказаться в высшей степени незаконной. Почти через час Сириус внезапно пронзительно, как морская чайка, крикнул; все его тело дернулось и тут же застыло. Его активность пробудила остальных. Джеймс и Питер проморгались, просыпаясь и смотря на него. — Что? — потребовал Джеймс. — Охренеть! — Сириус задохнулся и проглотил половину слов. — О, Мерлин, Джеймс! Это Грим! Предзнаменование смерти! — Его передернуло. — Это видение! Что, если Лунатик попал в беду? Глаза Джеймса расширились. — Ребят! — Ремус хлопнул в ладоши, привлекая их внимание. Все трое подпрыгнули и повернулись к нему лицом. — Я тут. Что, черт возьми, вы тут делаете? — Лунатик! — Сириус вскочил и бросился к Ремусу. — Ты цел! Ремус вовремя сдвинул себя и Хэмиша с дороги. — Тихо! Мои травмы никуда не испарились, и с меня хватит пребывания в Больничном крыле. Чем вы занимались? Я тут сижу больше часа. Джеймс нацепил на себя маску дурачка. — Мы медитировали, — Сириус очевидно тянул время, придумывая отговорку. — Знаешь, расслабляет. — С зельем? — Ремус указал на флаконы. — А если без вранья? Магическая медитация — сильная и опасная штука. Вы могли сойти с ума! Они втроем обменялись неуверенными, но смиренными взглядами. — Мы нашли кое-что, что поможет тебе, Лунатик, — нерешительно начал Сириус. Ремус, утопая в его серьезных серых глазах, прошептал: — Что ты сказал? — В полнолуние. Мы нашли кое-что, что тебе поможет. Мы над этим работаем. Ремус посмотрел на них, потом на флаконы. Неподалеку от места, где до этого сидел Сириус, лежала стопка записей. Когда он вошел, ее, должно быть, скрыли полы мантии. Он смог разобрать слова «Перевод мародеров», изящным почерком Сириуса гласящие о теме дальнейшей писанины. — Какого дьявола вы..? Скажи мне! Это опасно? Он прыгнул с кровати и схватил разлетающуюся кипу листов, прежде чем Джеймс успел его остановить. Он вчитался в первую строчку. — «Стать анимагом сложная…» — Ремус застопорился, даже не закончив читать первое предложение. — ЧТО?!! — Ремус, дай объяснить, — попросил Питер. — Вы хоть представляете, насколько это опасно? — заорал на них Ремус, яростно размахивая пергаментом, несколько страниц улетело восвояси. — О чем, блять, вы думали? Это не только опасно, но и незаконно! В ваши идиотские головы такое приходило? Вы можете загреметь в Азкабан! — МакГонагалл сказала, что оборотни не нападают на животных, но те могут их успокоить и удержать от охоты или самоповреждений в полнолуние, — быстро сказал Джеймс, когда Ремус сделал паузу, чтобы перевести дух. — Но звери боятся оборотней. Если бы мы стали животными, составили тебе компанию, и ты перестал бы причинять себе вред. Можешь себе представить этого Лунатика? И ты бы просыпался после трансформации без новых ран. Без новых шрамов. Ремус растерялся. Такое на самом деле возможно? Неужели решение его болезненной проблемы может быть таким простым? Проснуться после трансформации без жгучей агонии от разорванной плоти и сломанных ребер. Никогда больше не беспокоиться о смерти от потери крови. От такой великолепной, сногсшибательной мысли хотелось кричать от радости. Он снова вернулся к первому абзацу. «Стать анимагом — сложная и опасная задача…» Нельзя позволить им это сделать. Взрослые, могущественные волшебники не справились с этим колдовством. Многие навсегда собственноручно заточили себя в ловушке полуживотного-получеловеческого облика. Другие полностью потеряли свой разум из-за новой звериной формы, в то время как некоторые сохранили свой человеческий мозг, при этом не сумев вернуть человеческое тело. У трех подростков не было никакой надежды добиться успеха. — Я не могу разрешить вам, — его руки (и листы в его руках) мелко дрожали. — Это не только незаконно, но и очень рискованно. У вас никогда не получится, и я не могу допустить, чтобы вы себе навредили, пытаясь прыгнуть выше головы. — Но Ремус, — запротестовал Сириус, — это может спасти тебе жизнь. Мы можем предоставить то, чего у тебя не было с пяти лет. Разве ты не хочешь..? Ремус отпустил пергамент, схватил Сириуса за плечи и сильно встряхнул его. — Да, я, блять, хочу этого! Но не рискуя потерять тебя. Вас. Я скорее соглашусь разрывать себя на куски каждое ебучее полнолуние до конца своей жизни, чем взять ответственность за разрушение ваших жизней и, возможно, вашей человечности. Я знаю, каково застрять с разумом животного или запереться в чужом теле против своей воли. Я не могу допустить, чтобы это с вами произошло. Я лучше сам умру. — Такими темпами ты умрешь! — Это уже давно предрешено! Сириус уставился на него, задыхаясь от гнева или, возможно, от тревоги за Ремуса. — Мне похуй, — сказал он, переместившись так, что его лицо оказалось прямо напротив Ремусова. — Я потратил на это столько времени, и тебе меня не остановить. Переписывая эту дичь, я запомнил процесс, так что даже если ты уничтожишь мои непосильные труды, я не отступлюсь. Я сделаю это, и если ты помешаешь мне, то только усугубишь все, — Он прервался, озаряясь осознанием и натягивая счастливую улыбку. — Грим. Я Грим. Вот дурак! Я гигантский черный пес. Это моя форма! Он оторвался от Ремуса и принялся вытанцовывать по комнате что-то вроде индейского боевого танца. — Я Грим, я Грим, я Грим! — Он тыкал пальцем на Джеймса и Питера, которые смотрели на него с восхищением и белой завистью. — Выкусите, ёжики. — Они ёжики? — Ремус округлил глаза. — Нет, — возмутился Джеймс. — Мы еще не знаем, кто мы. Этот мудак прервал нашу медитацию. Я точно кто-то получше, чем какая-то глупая собака. — Готов поспорить, что я ёжик, — Питер собирал по углам разлетевшиеся листы с переводом. — В ежиках нет ничего плохого, — Сириус был явно благосклонен ко всему после своего триумфа. — Хэмиш тому доказательство. — Никто никем не будет, — перебил Ремус. — По причине того, что вы прекратите эту долбаную чушь, пока она не зашла слишком далеко. — Забудь об этом, Лунатик, — сказал Джеймс. — Ты нас не остановишь — как и сказал Сириус. Сегодня вечером я выпью еще зелья и узнаю, кто я. — Нет! — Рем, — Сириус обнял Ремуса за плечо. — Ты действительно полагаешь, что в силах остановить нас? Голова Ремуса опустилась, когда он понял, что, по правде говоря, у него ноль способов остановить их. Они слишком продвинулись в своей затее, чтобы можно было сообщить об этом без разбирательств. А в одиночку у него были связаны руки. — Пожалуйста, — умолял он. — Пожалуйста, пожалуйста, ради меня, не делайте этого. — Мы делаем это ради тебя, — в Питере было столько решимости, сколько Ремус никогда раньше не видел. — Джеймс, передай мне еще немного зелья. Ремус беспомощно наблюдал, как Джеймс подошел к шкафу и вытащил еще два флакона, протянув один Питеру, а другой оставив себе. — А если вы передознетесь? — Ремус не унимался. — Вы же уже принимали его сегодня. — Эффект зелья сходит на нет, как только медитация пользователя прерывается, — процитировал Джеймс. — А теперь вы с Сириусом должны потихоньку свалить куда-нибудь, чтобы не мешать нам. — Пожалуйста. Умоляю. Не делай этого, — Ремус был на грани того, чтобы бухнуться на колени. — Просто наложите вокруг себя чары-заглушки, — предложил Сириус, как будто Ремус ничего не говорил. — К пологу, например. Задернете его, сядете с Питом на кровать и начнете. Я не выйду из комнаты. Хочу поваляться и помечтать о том, как я стану Гримом. Придумайте мне мародерскую кличку! Джеймс насупился. — Ты не можешь пойти полизаться с Розмари? Ремус хотя бы молчит, не мешает. — Розмари? — спросил Ремус, его внимание было рассеяно. — Ты имеешь в виду Ребекку? — Нет, — весело сказал Сириус. — Розмари из Хаффлпаффа. Помнишь, она наблюдала за мной на квиддиче, и ты сказал, что я ей нравлюсь? Я бросил Ребекку. Представляешь, пошел к ней на днях после того, как посидел с тобой, и она такая: «Или я, или они! Бе-бе-бе!» Умиление, смущение и раздражение боролись за главенство над всеми эмоциями Ремуса. — Так теперь ты встречаешься с Розмари? — Разве Сириус не мог дать своему разбитому сердцу передышку и отказаться от подруг хотя бы на несколько дней? — И ты любишь ее? Сириус пожал плечами. — Она красивая. Милые глазки. — То, что она красивая, не означает, что надо срочно начать с ней встречаться. — Ремус не смог сдержать растущее разочарование в голосе. — Если она тебе не нравится, то зачем? Вот как ты в конце концов разбиваешь людям сердца. «Извини, Розмари, но ты как-то тоже не по мне. Эй, Сара! Хочешь поцеловаться?» — О, так я и Саре нравлюсь? — с интересом спросил Сириус. Ремус зарычал и ударил кулаком по спинке кровати. Она треснула и погнулась. Он взглянул на него с укором, и потом вытащил палочку, произнося вслух чары для починки. — Ради бога, Сириус, какой смысл встречаться с людьми, которым нравишься ты, а они тебе — нет? — Ну, раз мне никто не нравится, это хороший старт, нет? — Раз тебе никто не нравится, ни с кем не встречайся! Сириус цокнул языком. — Ты не имеешь права указывать, с кем мне встречаться или нет! Я вправе сам решать. И что-то не вижу, чтобы ты придирался к Джеймсу из-за Кемп. А он ее даже по имени не называет! — Эй, эй, — вмешался Джеймс. — Не впутывай меня в ваш скандал. Давай, Пит. Закончим начатое. — Он указал на свою кровать, и они вдвоем забрались на нее и задернули занавески вокруг себя. Джеймс произнес заглушающее заклинание и все с их стороны стихло. — Знаешь, для кого-то другого это могло бы показаться очень сомнительным, — прокомментировал Сириус, глядя на всколыхнувшийся полог кровати Джеймса. Ремус вздохнул, обхватив голову руками. Он скверно себя чувствовал из-за пустых обвинений, предъявленных Сириусу. В глубине души он знал, что это не его забота, и за него все высказали игравшие чувства. — Прости, — Ремус опустился с локтей на живот. — Прости что накричал. Конечно, ты вправе решать сам за себя. Кровать прогнулась и скрипнула под весом опустившегося рядом Сириуса. — Знаешь, я делаю это не для того, чтобы разбивать им сердца, — сказал он через несколько секунд. — Мне реально хочется сходить с кем-нибудь на свидание. Я просто… с Ребеккой было не по себе, понимаешь? Я подумал, может, с Розмари будет по-другому. Ремус выплюнул что-то нечленораздельное и явно саркастичное. — Не знаю. Время покажет, — Сириус додумал смысл сказанного Ремусом в голове. — Она не такая напористая, как Ребекка. Не вьется постоянно рядом. — Это хорошо? Сириус криво усмехнулся. — Кто знает? Я понятия не имею, что у девушек в головах. — Одна из загадок мужского мира, а? — Наверное. Ремус задумчиво провел указательным пальцем по починенной спинке своей кровати. — Пожалуйста, не пробуйся в ангимагии, — сказал он. — Я читал по правде ужасные вещи обо всем, что может пойти не так. В книге Мастера Трансфигурации Герти Требблет написано… — ЧТО? — Сириус уставился на него, и Ремус остановился в замешательстве. — В чем дело? — Ты читал книгу Герти Требблет «Продвинутая трансфигурация животных и ее воплощение» ради развлечения? — Ну, я бы не назвал это развлечением, — признался Ремус. — Я купил ее в букинистическом магазине в Косом переулке. Она немного устаревшая, но некоторые вещи, о которых она пишет, весьма интересны. — Он взглянул на Сириуса, который все еще обалдело пялился на него. — Я удивлен, что ты знаешь о ней, если честно. — Она была у тебя, — В его голосе читались плаксивые нотки. — Мы бы могли взять ее. Сэкономили бы месяцы, нет, годы работы. — Так это ее вы переводили? — спросил Ремус, глядя на аккуратно сложенную Питером стопочку. — Ну, полагаю, только здесь надежно описан метод процесса анимагической трансформации. Большинство регистрирующихся людей получают репетиторов от Министерства. — Откуда ты вообще так много знаешь об этом? Ремус неопределенно повел плечом. — У нас целый блок занятий этому посвятили, помнишь? На третьем курсе. И еще я читал книгу, в которой говорилось, что это самая сложная трансфигурация человека из существующих, она необратима. И это заставило меня задуматься, типа, «трансфигурация человека» — такой странный термин. То есть оборотень на нее не способен? В каждом человеке есть внутреннее животное. Мне было интересно, а вдруг волк… ну, как бы… уничтожил мое. Да, волк — огромная часть меня, и я просто задавался вопросом, осталось ли во мне что-то от моего старого внутреннего животного или оно умерло навсегда. И что произойдет, если я попытаюсь стать анимагом? Сириус заметно поежился. — Великий Мерлин, у тебя капец нездоровые мысли, Лунатик. Обещай мне, что никогда не попробуешь. — Обещай мне, что ты тоже. — Ремус, блин, ну у меня же есть шанс на успех. Одному Богу известно, что произойдет, если ты попробуешь. Ты можешь навсегда застрять в обличье безумного, неудержимого волка, и я тогда никогда не обернусь человеком и никогда не сыграю в квиддич, потому что мне придется всегда быть рядом с тобой и не давать тебе себя грызть. Возможно ли наяву раствориться в нежности? В любом случае, его внутренности уже так и сделали. — Ты останешься со мной, если я навсегда останусь Лунатиком? — Конечно, в чем вопрос, — Сириус глядел на него так, словно тот сморозил небывалую глупость. — Не важно, будешь ли ты волком или после-полнолунным дурачком. Думаешь, я просто сбегу и оставлю тебя в какой-нибудь клетке или психиатрической больнице? — добавил он хвастливо. Ремус покраснел, но не сводил с Сириуса глаз, не в силах ничего сказать. Он точно знал, что Сириус погубил его. А потом ушел губить кого-то другого. Никто — мужчина или женщина — никогда не сравнится с Сириусом. — Ты серьезно хочешь сказать, что не знал этого? — Парень немного смутился. — Разве ты забыл, для чего нужны лучшие друзья? — Нет, — ответил Ремус. — Так уж вышло, что до вас у меня их не было. — Что ж, тогда нам повезло, что мы выцепили тебя первыми, — Сириус шлепнулся рядом. — А теперь помоги придумать имя для моей собачки. — О, прошу, пожалуйста, не делай этого. — Не-а, — Он вытянулся во всю длину. — А теперь используй свой невероятно умный мозг для чего-то, кроме саботирования наших усилий, и придумай для меня хорошее имечко. Ремус застонал и отвернулся от него на бок. Его победили, и Сириус это знал. — Если б тебя уже так не звали, я бы предложил «Сириус». Хах, это так иронично: Сириус — звезда из созвездия Большого пса, а ты — Блэк. — Не ироничнее, чем «Ремус Люпин», — заметил Сириус, хватая Ремуса за плечо и рывком разворачивая к себе. — Но поскольку мое имя уже занято, придумай что-нибудь более оригинальное. Ремус задумчиво сморщил лицо. — Как насчет «Грима»? Ты же сказал, что похож на него. — Ага, — подтвердил Сириус. — Но Грим — ужасное имя. Оно не подходит моей обаятельной личности и умопомрачительной внешности. — И звездной скромности, — Ремус чуть отпихнул друга подальше от себя. — Хорошо, а как насчет «Бродяги»? — "Бродяга?" — с сомнением переспросил Сириус. — Откуда это? — В Сассексе ходит легенда о гигантском черном призрачном псе, похожем на Грима. Его зовут Бродяга. Наверное, это звучит бодрее и менее… э… мрачно, чем «Грим». В любом случае, лучше, чем «Лунатик». — Ничего плохого в «Лунатике» нет, — воспротивился Сириус, придвигаясь обратно. — Хм… Бродяга. Знаешь, а мне нравится. — Здóрово, мистер Бродяга, — сказал Ремус, улыбаясь. — Могу ли я попросить вас не застревать в своей собачьей форме? Мне бы очень не хотелось переводить на вас всю оставшуюся жизнь. — Вы говорите «по-собачьи», мистер Лунатик? — спросил Сириус с явным удовольствием. — Немного, — Ремус перевернулся на спину. — Это не сложно. В словарном запасе всего около пятидесяти слов. "Есть", "еда", "преследовать", "убивать", "стая", "убегать", "друг", "играть"... и все такое. Не самый лучший язык для философских рассуждений. — Круто! Интересно, вот… Раздался громкий удар, и Джеймс кубарем скатился с кровати, разрушая собой действие заглушающих чар. Стоило ему подняться на ноги, он принялся петь «Я олень, я олень!» и повторно кружить в боевом танце Сириуса. — Схавали, слюнявые песики? — Ты олень? — Ремус пересел подальше к стене от бушующего по комнате урагана. — Высокомерный, супер-справедливый, упрямый и всегда бросаешься на все с головой. Что ж, тебе подходит. — Это комплимент? — Да-да, — заверил его Ремус. — Идеально вписывается. — Ага, Сохатый, — сказал Сириус. — Точняк. — Сохатый? — Джеймс напустил на себя оскорбленный вид. — Могли придумать что-то покруче? — Не-е, «Сохатый» идет и твоим торчащим во все стороны лохмам и твоим будущим рогам. — Херня какая-то, мне не нравится. — А все, теперь к тебе оно приклеилось, — фыркнул Ремус. — Мы будем тебя так звать до конца твоих дней. В этот момент с глухим стуком Питер тоже вывалился наружу с совершенно опустошенным лицом. — Пит! — Ремус подбежал к нему. — Что там? Ежик, нет? Знаешь, они на самом деле не такие уж и плохие. Да ладно. Все не так фигово. — Это хуже ежа, — прошептал Питер, мертвенно побледнев. — Я не могу в это поверить. Это ужасно! — Что? Что это? — спросил Сириус, подойдя. — Лягушка? Блоха? Лось? — он бросил на Джеймса дразнящий взгляд. — Крыса, — Питер подавленно разлегся на полу.***
— Да все не так печально, — Ремус смачно вгрызся в зеленое яблоко за завтраком следующим утром. Он не мог сопротивляться тому факту, что теперь эффективно поощряет план Мародеров, вместо того, чтобы ему препятствовать (как орала в ухо совесть), но он не вынес бы обиды своих друзей на него, к тому же несчастье Питера добавляло дополнительных хлопот. — Нет, — хныкал Питер. — Лунатик убьет меня одним укусом. Как я остановлю тебя, пока ты рвешь себя? А крысы мерзкие! Они извиваются и снуют туда-сюда, и у них хвосты, как черви. — Он прав, — Сириус утешительно похлопал Питера по спине. — Завались, Сириус, — настаивал Ремус. — Крысы великолепны! Подумай обо всех открытых тебе возможностях! Шалостях, которые мы могли бы устроить благодаря тебе. Ты сможешь прокрасться в гостиную Слизерина, и никто не наткнется на тебя, как в мантии-невидимке. А если ничего не получится, ты можешь выбежать и броситься на ближайшую девушку и устроить массовую паническую атаку, дающую шанс затеряться в безопасном месте. На самом деле, крыса, походу, самое мародерское зверье из существующих. Абсолютная скрытность. Он отложил огрызок и увидел, как остальные трое смотрят на него. — Я аж тоже захотел быть крысой! — заявил Джеймс. — Что толку от глупого неповоротливого оленя? Только представьте, сколько шалостей я мог бы провернуть… — Он замечтался, чайная заварка перелилась через край чашки. — Я правда смогу все это делать? — с надеждой спросил Питер. — Я смогу быть полезным, да? — Я постоянно тебе об этом твержу, — Ремус улыбнулся ему и потрепал по плечу. — Когда ты усвоишь, наконец, что я всегда прав? — Ты всегда прав, — Сириус изобразил расстроенную мину. — Это пиздец раздражает. Как тебе это удается? — Еще один из моих знаменитых фирменных секретов. Один из тех, которые заколотят крышкой гроба вместе со мной. — Значит, ты не так уж и бесполезен, Хвост, — Джеймс оттянул Питера от Ремуса и весело сцепился с ним висками. — Хвост! — завопил Питер возмущенным, хотя и несколько приглушенным голосом. — Ну, раз я «Сохатый», то ты теперь Хвост. — Это не я придумал тебе такое погоняло, — ворчал Питер. — Ну, теперь это твое первое имя, прямо перед «Питер», — Сириус захихикал как упыренок, именно так, из-за чего хихиканье и получило дурную славу. Ремус осуждающим взглядом заставил его утихомириться. — Мы придумаем что-нибудь нормальное, Пит, — обнадежил он пухлого Мародера, все еще вырвающегося из хватки Джеймса. — Нет, не придумаем, — вместе гоготнули Джеймс и Сириус. — Тебя окрестили Червехвостом, приятель, — добавил Сириус. — С этой невеселой правдой тебе придется прожить долгую жизнь. Питер нахмурился. — Когда я научусь превращаться в крысу, я изгрызу твою Комету-260. — Ах так, Хвост? — Сириус вошел в раж. — Тогда, когда я научусь превращаться в пса, я нассу в твой чемодан. — Великий Годрик, Сириус, серьезно? — Ремус сделал гримасу отвращения. — Неудивительно, что это твое внутреннее животное, — хмыкнул Джеймс. Они продолжили завтракать. Ремус чуть из кожи не выпрыгнул, когда позади кто-то пронзительно крикнул: «Сириус!» и метнулся рядом каштановым пятном. Счастливая хаффлпаффка чуть не придушила Сириуса. Ремус закашлялся, подавляя инстинктивную реакцию в виде гремучей смеси обиды и зависти. Сириус не на шутку замялся. — Э-э, привет, Розмари, — он чмокнул ее в губы и многозначительно подтолкнул к свободному месту рядом с собой. — Тебе не разрешено сидеть за столом Гриффиндора, но… — …От одного раза никто не умрет, — беззаботно подхватила Розмари. — Вчера я тебя вообще не видела. «Великолепно» — подумал Ремус, стараясь не ловить взгляд Лили с того места, где она наблюдала за происходящим с понимающим сочувствием. «Какое приятное начало дня».