***
[Он] У меня есть ты, чтобы держать меня за руку [Она] У меня есть ты, чтобы понять [Он] У меня есть ты, чтобы гулять со мной [Она] У меня есть ты, чтобы разговаривать со мной [Он] У меня есть ты, чтобы поцеловать на ночь [Она] У меня есть ты, чтобы обнять меня крепко [Он] У меня есть ты, я не дам тебе уйти [Она] У меня есть ты, чтобы любить меня так
Сонни и Шер
СИРИУС: Ремус, как всегда, оказался прав: его следующая трансформация не обрекла того на существование на грани жизни и смерти, как предыдущая. Было заметно, что он до сих пор о чем-то переживает, но, похоже, так стерпелся с этим, что, использовав свою легендарную железную волю, подавил это все до нового восхода солнца. В середине сырого февраля Мародеры, в том числе и рьяно отнекивающийся Ремус, начали строить планы по добыче ингредиентов для второго анимагического зелья. Хоть в его состав входили некоторые обыкновенные ингредиенты, большая часть из них была настолько едкой, летучей и нестабильной, что по закону хранить такие вещи могли только Мастера Зелий. Мародеры потратили уйму времени, пытаясь придумать, как их получить без особого риска и без посещения нелегальных лавочек где-то на печально известном процветающем черном рынке Лютного переулка. Под конец зимы, как раз в момент первых весенних проблесков травинок сквозь талый снег, Сириус заперся в спальне Мародеров, хотя бы на несколько часов добиваясь покоя и умиротворения вдали от Розмари. Девушка оказалась ревнивицей похлеще Ребекки, когда дело доходило до друзей Сириуса. Остальные Мародеры забавлялись в Общей гостиной, принимая участие в Турнире четвертого и пятого курса по Плюй-камням, которое Ремус с его превосходными рефлексами почти выиграл (проявлять чудеса ловкости он начал только после ухода Сириуса). Сейчас Сириус лежал на спине и держал над головой книгу по продвинутым чарам, украденную из Запретной секции. На прикроватной тумбочке уныло стоял нерабочий магнитофон из маггловского магазина электротоваров. Последние несколько недель были потрачены над разработкой заклинания по изменению диковинного прибора, чтобы он смог играть в магической среде, и Сириус был уверен, что вот-вот все получится. Он не мог дождаться дня рождения Ремуса в марте — магнитофон предполагалось принести ему в дар. Он, оплот сосредоточенности, глубоко вдохнул и произнес последнее заклинание, параллельно убедившись, что замысловатое движение палочкой до идеальности верно. На таком финальном этапе одна малюсенькая ошибка может испортить все труды. Через три томительных секунды ожидания изнутри магнитофона слабо зажужжало, а крошечная красная лампочка сверху загорелась. Сириус ахнул и расплылся в победной улыбке. Он сделал это! Ремус взорвется от счастья. Теперь-то он сможет слушать маггловские кассеты своей матери до тошноты. Сириус подвинулся к изножью своей кровати и выудил из-под низа темный пакет с кассетами, выбранными друзьями на рождественских каникулах. Он вытащил одну наугад и рассмотрел картинку на лицевой стороне. Она было черно-белой — совершенно неподвижной, как и все маггловские фотографии — и изображала темноволосую женщину и мужчину, держащихся за руки на толстой ветке дереве. Название кричало «Посмотрите на нас!» и идентифицировало сидящих на дереве магглов как «Сонни» и «Шер». Он вытащил пластиковую штуковину из картонного заточения и после нескольких неудачных попыток правильно вставил в магнитофон. Немного поколебавшись, Сириус все же нажал кнопку «Play». Из динамиков зашипело, но Сириус не терял надежды и дождался внезапно зазвучавшей музыки, такой отчетливой, будто бы перед ним лежало волшебное радио. Запел мужской голос и Сириус радостно воскликнул. — «… Детка … Я понял тебя, детка… Говорят, мы молоды и так открыты, и ничего не узнаем, пока не вырастем…» Сириус лег на спину и вслушался в мелодию. Играла ли мать Ремуса с ним, когда он был маленьким — совсем коротышкой, не оборотнем, просто Ремусом с огромными янтарными глазами и озорной улыбкой во все лицо. — «… Детка… У меня есть ты, детка… У меня есть ты, детка… У меня есть цветы весной… Я отдал тебе свое кольцо…» Он перевернулся на живот и вытащил остальные кассеты, перебирая их и задаваясь вопросом, какое значение каждая из них имеет для его друга. — «... Когда мне грустно, ты клоуничаешь... когда мне страшно, ты всегда рядом... Так пусть говорят, что у тебя слишком длинные волосы, мне все равно... с тобой я не могу быть другим…» Сириус вырвался из оцепенения, когда смысл пропетых слов достиг его мыслей. Они звучали так знакомо, и он не мог отделаться от ощущения, что кто-то говорил их ему раньше. — Когда мне грустно, ты клоуничаешь, — сказал он вслух, силясь припомнить момент. — Когда мне страшно, ты всегда… — он оборвал себя, как вдруг до него дошло. Его мысли вернулись к той ночи в библиотеке, когда он застигнул Ремуса в ловушке под письменным столом — больного, испуганного, уверенного в своей скорой смерти. ……………— Скажи мне, Лунатик! Прошу — умолял он и уверился, что видел, как решимость Ремуса дала трещину. Еще немного поднажать, и Ремус, наконец, расскажет свой секрет. Но его друг ничего ему не поведал. — Сириус, ты не представляешь, как много это для меня значит — все, что ты для меня сделал. Несмотря ни на что, ты всегда рядом со мной. Когда мне грустно, ты клоуничаешь, подбадривая меня. Когда мне страшно, ты всегда рядом, помогая бороться с моими демонами………….. Сириус медленно протянул руку и нажал кнопку обратной перемотки, а затем снова воспроизведения. Сердце колотилось — однако он не совсем понимал, почему. Ему казалось, что он вот-вот откроет что-то жизненно важное, и если он снова услышит эти слова, то точно поймет, что к чему. — «... Когда мне грустно, ты клоуничаешь... когда мне страшно, ты всегда рядом... Так пусть говорят, что у тебя слишком длинные волосы, мне все равно...» Сириус прислонился к кроватному столбику, пока песня продолжала завывать, и попробовал собраться с мыслями. Что все это значит? Простое совпадение? Какой бы привлекательной не казалась эта мысль, Сириус не мог выкинуть из головы Ремуса, в лунном одиночестве распевающего свои маггловские песни и загадывающего желания на тенях. Для Ремуса магглоское музыкальное творчество приравнивалось к святейшим святых. Они служили связью с его прошлым, с его матерью. Ремус не мог по дурацкой случайности выбрать именно эти слова, именно эту кассету, когда Сириус вынудил того выбрать любимые композиции. Так что же Ремус пытался сказать ему в своей нетипичной и эксцентричной манере? — «… Я заставил тебя поцеловать меня на ночь, Я заставил тебя крепко обнять меня… Я поймал тебя, я не отпущу тебя… Я заставил тебя любить меня так…» Во второй желудок подпрыгнул к горлу. Сириус снова ткнул в кнопку перемотки. — «… Я тебя поймал и больше не отпущу… Я заставил тебя полюбить меня так… детка… Я понял тебя, детка… Я получил тебя, детка…» — Поймал, и не отпущу, — прошептал он вслух, нажимая трясущимся пальцем на кнопку «стоп». — Что, черт возьми, творится? …………………— — Скоро луна взойдет. Отпусти, пожалуйста. — Ни за что! Разве ты не помнишь, Лунатик? Ты сказал мне это однажды. И я запомнил. Я не отпущу……………… — Блять, Ремус, — простонал Сириус, чувствуя нарастающее внутри разочарование. — Почему ты всегда такой чертовски загадочный? Что ты хотел, чтобы я понял из всех твоих слов? И тут к нему снизошло озарение. Ремус и не хотел, чтобы его поняли. Он никак не ждал, что Сириус вообще разберется со всем этим. Что у него хватит терпения заколдовать магнитофон, или подумать о забытых под кроватью кассетах. Сказанное Сириусу той ночью было решением последней минуты — то, что он посчитал важным сказать перед смертью. «Он сказал это не мне» — у Сириуса перехватило дыхание. «Он сказал это себе. Ему нужно было сказать что-то вслух, но так, чтобы до меня не дошло. Еще один из его сокровенных маленьких ритуалов — вроде пения с лунными тенями. Что-то слишком личное». — Так, соберись, тряпка, — громко выдохнул Сириус. — Я, как всегда, раскрою твой секрет, Ремус Люпин. Он нажал «перемотать» на магнитофоне и снова прослушал песню. Что он мог рассказать о ней? Речь шла о молодой паре. Нет, слишком пафосно. Речь шла о двух людях, про которых никто не думал, что они сработаются вместе. Это были… — «… У меня есть ты, чтобы поцеловать на ночь, у меня есть ты, чтобы крепко обнять меня… У меня есть ты, и я не отпущу… У меня есть ты, чтобы тебя полюбить так… детка… У меня есть ты, детка… У меня есть ты, детка… " …Это была песня о любви. Рот Сириуса раскрылся, его мозг скрипел шестеренками изо всех сил, продираясь через дебри Ремусовых замысловатых хитросплетений. Точно так же, как в тот день на втором курсе, когда он понял, что Ремус — оборотень. Так много вещей — сущих мелочей, которые никогда не имели смысла — стали вставать на свои места. Ремус ненавидел Сириусовы забавы с девицами, но на Джеймса, который делал с Брунни вещи похуже, ему было плевать. После полнолуний Ремус — его беззащитная версия — явно любил Сириуса больше всех в своей стае. Разговор с Лили Эванс — разговор, в ходе которого она открыла новый, большой секрет Ремуса, — настолько напугал парня и вывел его из равновесия, что в следующее полнолуние он чуть не покончил с собой. Разговор с Лили произошел в тот же день, когда Сириус пригласил Ребекку на свидание. Все стрелки яркими огнями указывали в одном направлении, и Сириус не мог не прийти к очевидному выводу. Ремусу он нравится. Нет — больше. Ремус любит его, увлекался определенно неплатоническим образом. Ремус гомосексуал, и ему нравится Сириус. — Ебаный в рот, — прошептал Сириус, закрывшись руками от обрушающегося вокруг мира. Он понятия не имел, как реагировать. Ему надо испытывать отвращение? Надо отшить его прямым текстом? Нужно ли притворяться глупцом и игнорировать свое открытие? Пожалеть Ремуса, вновь застрявшего в одиночестве, еще более другого, чем раньше, желавшего быть с кем-то, кто встречается с девушками исходя из ежедневных предпочтений? Как Ремус укутывался в плед, что только волосы на макушке торчали, а он с Джеймсом беспомощно наблюдали за ним, лишь догадываясь о причинах его грусти. Он подумал о Ремусе, свернувшись калачиком на своей кровати, а Джеймс и Сириус беспомощно наблюдали за ним; не в силах понять, что его так расстроило. «Я хочу их жалости, потому что она почти как забота, которой бывает недостаточно» — давился Ремус своим голосом. «Иногда я просто хочу, чтобы кто-то заступился за меня и сказал: «Хватит с него. Он и так урод. Оставьте его в покое. С него достаточно ненависти, боли, побоев и даже жалости, он так устал. Он просто хочет с-с-спать…» — Ах, Лунатик… Он не мог вызвать в себе гнев или отвращение. Тяжелая, как гигантский булыжник, тоска, повисла на его шее. «Бедняга. Судьба действительно его поебала». Сириус наметил себе дальнейшую тактику: сделать вид, что ничего не знает. Это секрет Ремуса, и теперь понятно, почему он его так оберегает. Сириус будет вести себя совершенно обыденно. Не ему осуждать Ремуса за чуть более сильную, чем следовало бы, любовь. Ему ведь, Сириусу, фиолетово, когда в него влюбляется очередная девчонка, так почему этот случай должен быть исключением? «Но Ремус — парень» — дилинькнул противный колокольчик. «Это неправильно. Это извращение. Это неправильно. В свое время твоя семья убивала людей за меньшие провинности». Другой, более низкий колокол громыхнул: «Да. Только вот когда твоя семья хоть в чем-то была права?» Сириус разогнулся и расправил плечи. Он снова нажал «стоп» на магнитофоне и вытащил кассету, осторожно вкладывая ее обратно в коробочку. Сам не зная зачем, он сунул ее прямо на дно чемодана, подальше от всех остальных. — Сириус? — Он поднял глаза и увидел Джеймса, упиравшегося лохматой головой в дверную притолоку. — Что притих тут? — А на что похоже? — ответил все еще рассеянный Сириус и обвел рукой прибор и россыпь кассет. — А я ебу что ли? Дрочка под музон? — предположил Джеймс. Сириус поморщился. — Ты только об этом думаешь? — Нет. Иногда я думаю об Эванс. — Пф, это одно и то же, — ехидно сказал Сириус. — Все, о чем ты думаешь. — Иногда я думаю о розыгрышах и Мародерах, — обиделся Джеймс. — О, Мерлин, пожалуйста, скажи мне, что ты не дрочишь пока об этом думаешь, — попросил Сириус. — Я этого не выдержу. — Нет! — Джеймс скорчил гримасу. — С чего ты взял? — Мой ответ тебе не понравится, так что… — Сириус жестом указал Джеймсу на его кровать. — Я настроил маггловский магнитофон, чтобы он работал в волшебной среде, — объяснил он. — Я подарю его Лунатику на день рождения. Даже когда он говорил это, часть его задавалась вопросом, как же Ремус воспримет подарок. Неужели Сириус случайно его обнадежит? Что он на самом деле сделал такого, что изначально заставило Ремуса полюбить его? К облегчению, Джеймс, похоже, не нашел такой выбор странным. — Круто. Он реально работает? — Конечно, — театрально оскорбился Сириус. — За кого ты меня принимаешь? — Мой ответ тебе не понравится, Бродяга. Сириус усмехнулся, услышав из чужих уст свое новое прозвище. Ремус действительно блеснул умом, придумав ее. «По крайней мере, я привлекаю не только легкомысленных» — подумал он, вспоминая подавляющее большинство своих поклонниц. — Может послушаем, как он играет? — Спросил взбодрившийся Сириус у Джеймса, его разум понемногу привыкал к мысли о последнем секрете Ремуса. — С удовольствием, дружище, но не сейчас. Лунатик скоро придет. Они с Питом потопали к Помфри, чтоб наш полосатик обмазался порцией зелья от шрамов. Ты же хочешь сохранить эффект неожиданности? — Ага, — Сириус собрал кассеты в пакет и вместе с махиной сунул их под кровать. Он отпрянул, когда Джеймс с размаху плюхнулся на кровать. — Как ты считаешь, он все еще ведет себя… ну, немного странно? — Эм, он только что надрал всем задницы в Плюй-камни, — Джеймс, не снимая обуви, закинул одну ногу на колено, — Так что, я думаю, с ним все в порядке. То есть, ему будет больно от этих растираний, они же всегда неприятные, но кроме этого… — он пожал плечами. — Ментально? Про Ремуса трудно однозначно сказать. Но я все же думаю, есть что-то, капающее ему на мозг, о чем он молчит. — Согласен. — У Лунатика слишком много секретов. Это даже нездорово. — Наверняка все по уважительной причине. — Но зачем от нас их скрывать? Мы его товарищи. Стая. Сириус отвернулся. — Уважительная причина, — повторил он. Дверь комнаты лязгнула петлями, и вошли Питер с Ремусом: первый поддерживал второго, бледного и вспотевшего от действия зелья. — Эй, Бродяга, Сохатый, — он кивнул темноволосым парням, когда Питер помог ему улечься в постель. — Вы слышали, что я уделал всех в Турнире? — гордая улыбка осветила его поникшее от боли лицо. — И пятикурсников тоже. Янтарные глаза лучились теплом, и Сириуса окатило состраданием. Не жалостью. В этом чувстве было слишком много уважения и заботы. Надо бы похвалить Ремуса. Ему это ничего не стоило, но для соседа бы имело гораздо больше значения. — Слышал, — только и сказал он. — Они должны были знать, на что идут, ведь никто не победит нашего Лунатика в таких вещах. У тебя слишком хорошие рефлексы. Ремус просиял, и Сириус удивился, как он раньше не замечал такой реакции от него на свои слова. Правда, он никогда не отличался особой наблюдательностью, но, должно быть, ходил с закрытыми глазами, раз не заметил этого. Он оглянулся на Джеймса и Питера, которые, похоже, не отметили в Ремусе ничего необычного. — Что ты делал здесь один? — Ремус с усилием вытащил пижаму из-под подушки. — Дрочил, — подсказал Джеймс. — Нет! — Сириус ощутил прилив горячей крови к лицу: теперь-то он знал о чувствах Ремуса к нему. — Да неужели? — Джеймс ухмыльнулся. — Тогда что ты делал? — Я делал тебе подарок на день рождения, Лунатик, — Сириус игнорировал Джеймса со всем достоинством, на которое был способен. — Мне подарок на день рождения? — Ремус искренне улыбнулся. — Что же? — Если скажу, придется тебя убить. И это было бы очень некстати, потому что подарок реально охуенный, тебе понравится. — Уверен, что так и будет, — согласился Ремус, поднимаясь на ноги и осторожно шагнув в ванную. — Откуда ты знаешь? Я ведь еще ничего не дарил. — Мне всегда нравятся твои подарки, — Рука Ремуса скользнула к кулону, все еще спадавшему на его ключицы под одеждой. Он закрыл за собой дверь, намереваясь переодеться.***
Скрывать свой секрет о знании секрета Ремуса оказалось не так-то просто. Теперь, когда он раскрыл все карты, он постоянно искал признаки, подтверждающие его догадки, и, несмотря на хороший арсенал масок Ремуса, с каждым днем замечал их все отчетливее. Рядом с Розмари или любой другой поклонницей Сириуса он притихал и замыкался в себе. Именно к нему Ремус инстинктивно обращался за советом или утешением, а не к тому же Джеймсу или Питеру. Сириус не упускал из виду и то, что каждое позитивное замечание или случайное (или намеренное) прикосновение заряжало угловатые, тонкие черты оборотня светиться изнутри, превращая глаза в два фонаря — разумеется, метафорических. Сириус впал в тягостное одиночество и потерянность. Что в такой ситуации верно чувствовать и делать? Ужасно хотелось рассказать все Джеймсу, вывалить на него все мысли и попросить совета, но он не осмеливался. Гомосексуальность — запретная тема в волшебном мире, особенно в чистокровных семьях, где жизненно важно сохранять магическую родословную из поколения в поколение. Поэтому уверенности в принципах Джеймса у него не было, потому он отказался ради собственного спокойствия рушить таким образом дружбу с Ремусом. Решение пришло к нему однажды вечером, когда он обвел глазами обеденный стол и заметил вспышку огненных волос — Лили выходила из зала с Алисой — новоиспеченной девушкой Фрэнка Лонгботтома. Лили знала. Она определенно знала. Если Сириус не был в этом уверен из разговора, который состоялся у нее и Ремуса в начале семестра, то их диалог в Больничном крыле после последнего полнолуния подтвердил это. — Ребята, увидимся позже, — Он встал со скамьи. — Ты куда? — Взгляд Ремуса метнулся к Розмари за столом Хаффлпаффа. — Мы же собирались поиграть в карты. — Я подбегу чуть позже, — заверил его Сириус. — Просто нужно кое-что… взять. — Он развернулся и поспешил к главным дверям, прежде чем дополнительные вопросы полетели ему в спину. Он мельком увидел, как коса Лили исчезает за углом невдалеке от библиотеки. Он со всех ног побежал к ней. — Эванс! Эй, Эванс! Она остановилась и недовольно оглянулась, подкатив глаза, когда увидела зовущего. — Мне нужно с тобой поговорить, — выбросил Сириус, остановившись перед ней. — Иди погуляй, Ричардс, — добавил он Алисе. Лили нахмурилась. — Ты не имеешь права так разговаривать с моими друзьями! У меня нет желания иметь с тобой дела. Отвали. — Извини, — Сириус сложил руки в молитвенном жесте. — Я не со зла. Пожалуйста, мне нужно поговорить именно с тобой. Это о Ремусе. Лили в смятении замолчала. — За ужином он выглядел нормально. Он что, опять заболел? — Нет-нет, это немного другое. Несколько мгновений Лили нерешительно боролась с собой, и все же кивнула Алисе: — Встретимся в Общей гостиной. Надеюсь, Блэк, ты не по пустяку меня отвлекаешь. Алиса нехотя ушла, бросая подозрительные взгляды через плечо на них двоих. — Ну? — Лили нетерпеливо скрестила руки на груди. — Что? — Нам надо поговорить о Ремусе. — Да, ты уже это сказал. Побыстрее. «Мерлин, что Джеймс нашел в ней — изнеженная мелкая ведьма!» — мрачно подумал Сириус. — Пойдем в библиотеку? Не хочу, чтобы нас подслушали. — Это же не приглашение? — Недоверчиво спросила она. — Потому что я ни за что не буду встречаться с таким высокомерным грубияном, как ты. — Нет, конечно, — Сириус поперхнулся от заявления. — Я бы никогда не поступил так с Джеймсом. К тому же ты мне ни капли не нравишься. Лили сморщила нос. — Еще один подобный комментарий, и я ухожу. И я бы никогда ни за что не пошла на свидание с Поттером. Даже если бы он остался последним мужчиной на Земле. — Вот и хорошо. Библиотека? — Сириус отступил и сделал насмешливо-вежливый реверанс в сторону библиотечного зада, сделав на закорках пометку сказать, что Лили назвала его «мужчиной». Девушка подвела его к пустому столу. — Так, и? — Я… гм… я знаю Лу… секрет Ремуса, — выпалил он. — Я прекрасно осведомлена о нелепом прозвище, которое вы ему дали, — процедила она. — И я не попадусь на очередную уловку, заставляющую меня выдать секрет. Сириус упал лбом на ладони: — Ты меня вообще слушала? Я же сказал, что уже все знаю. — Ну-ну, и что же ты знаешь? Сильно покраснев, Сириус прошептал: — Кажется, я ему нравлюсь. Лили замерла с полуоткрытым ртом. Если у Сириуса и были какие-то затянувшиеся сомнения, они тут же развеялись. В конце концов она заметно покачала головой: — Нет, не нравишься. — Никогда не выходи на сцену, Эванс, — сухо сказал ей Сириус. — Твои актерские способности оставляют желать лучшего. Если ты беспокоишься, что я оскорблю его или растреплю всем, то забудь об этом. Я в курсе уже как несколько недель. Мне просто нужен был совет, а ты единственный человек, которого я знаю и который тоже знает о Ремусе. К тому же ты девушка. — Здорово подмечено, — съехидничала Лили. Затем она вздохнула. — В любом случае, я не это имела в виду. Как бы ты мне не не нравился, я понимаю, что ты не обидишь Ремуса, даже из-за такого. Может быть, он и сам это видит в тебе. Бог не одарил тебя другими положительными чертами. — Тогда что ты «имела ввиду»? — То, что и сказала: ты ему не нравишься, Блэк. Он любит тебя. Настала очередь Сириуса замереть. — Чего? — Он любит тебя. Это не какая-то школьная влюбленность, как твои или Поттеровские подружки. Это настоящая всеобъемлющая любовь. Ты лучше всех должен знать: Ремус никогда не останавливается на полпути. Если он падает, он падает с максимальной высоты. Сириус застонал и снова уронил голову на стол. — И что мне с этим делать? — пожаловался он. — Не подскажешь? Ты же девушка, как сделать так, чтоб он разлюбил меня? Лили поджала губы и задумчиво посмотрела на него. — А ты хочешь, чтобы он разлюбил тебя? — Естественно! Я не хочу, чтобы он тосковал всю оставшуюся жизнь! Или, по-твоему, так и надо? — Не знаю, — честно сказала Лили. — Может быть, скажешь ему, что тоже любишь отдельные его качества, или что хочешь дружить с ним всю жизнь и стать крестным его детей, или еще какую-нибудь гейскую штуку. Ну… к примеру… Поселиться в одном доме? Купить себе кучу цыплят? Создать группу? Небеса его знают. — Что ты мелешь, черт возьми, глупая девчонка? — Сириус в ужасе уставился на нее. — Я не гей! Что на всей этой злоебучей земле заставило тебя так подумать? — Признаю, ошиблась, — Лили ничуть не обиделась. На самом деле, она даже слегка удивилась. — Мало ли, есть мизерный шанс. — Никаких шансов, — Сириус чувствовал себя так, как будто только что избежал столкновения с приближающимся поездом. — А теперь помоги мне придумать план. — Так и быть, — это прозвучало, на взгляд Сириуса, подозрительно удовлетворенно. — Почему ты решил, что ты ему нравишься? Может быть, если мы начнем с этого, мы сможем придумать, что сделать, чтобы… знаешь… обратить процесс вспять. — Отлично, — Сириус откинулся на спинку стула, напрягая извилины. — Ну, я услышал эту песню. Маггловскую песню о любви. До этого он сказал пару строчек из нее. — И все? С каких это пор ты слушаешь маггловскую музыку? — Да не слушаю я! Просто та песня дала понять, что все остальное тоже имело смысл. — Все остальное? Сириус хмуро посмотрел на нее. — Ты знаешь — его действия. Например, он всегда противится, когда я рядом с моими подружками, но на Джеймса ему плевать. Когда подходит Розмари, он выглядит так, будто хочет провалиться сквозь землю. Он приходит ко мне за утешением, ну, во время грусти или… болезни. Когда ему реально плохо, он подпускает только меня. И он всегда старается быть рядом со мной, или знать, куда я иду. И когда я делаю ему комплимент, или говорю что-нибудь приятное, или прикасаюсь к нему — по-дружески — он просто… — Сириус подыскивал подходящее слово. — Сияет. Лили довольно вскинула подбородок. — Знаешь, как я поняла, что он тебе тоже нравится? — Как? — Глаза Сириуса грозились застрять в закатанном положении, пока девушка не признает свою неправоту. — Потому, что ты, кажется, никогда не хочешь проводить время со своими «девушками». Рядом с ними тебе всегда хочется быть где-то еще. Помнишь, когда Ребекка набросилась на тебя в гостиной? Она сказала, что Ремус хуже всех, потому что ты всегда должен знать, где он и что с ним, не слишком ли он перетруждается. Тебе было бы гораздо лучше проводить время с ним, чем с ними. От ее слов у Сириуса скрутило живот. — Ремус болен, — защищался он. — Ему нужны друзья, которые позаботятся о нем. — И, — продолжила Лили, будто он ничего не говорил, — она сказала, что если ты волнуешься, или расстраиваешься, или еще что-то такое, ты всегда идешь ныть в рубашку Ремусу, а не к ней. Знаешь, это ее ужасно злило. Вроде как, это работа девушки. — Ремус умный! Мы все ходим к нему за советом и прочим! Ощущение несущегося на него поезда вернулось, и Сириус почувствовал, как участилось его сердцебиение. Что с ним не так? Что с ней не так? Горячий клокочущий страх и гнев копились под диафрагмой, намереваясь вырваться наружу в любую минуту. — И вот ты сейчас, — продолжала Лили, по-видимому, не обращая внимания на его эмоции, — наследник Древнейшего и Благороднейшего Дома Блэков; семьи, которая убивала людей за меньшие проступки, чем гомосексуализм — разговариваешь с девушкой. Тебя претит от одной попытки помочь мальчику, которого ты не любишь, да? И каждый раз, когда ты произносишь его имя или говоришь о том, как ты ему нужен, твое лицо просто… — она прервалась на драматическую паузу в том же самое место, что и Сириус. — Сияет. Сириус раскрыл рот, пылая яростью. Как она смеет, КАК ОНА СМЕЕТ обвинять его в таких вещах?! Его тошнило, он был дезориентирован, и вдруг ему просто захотелось сбежать подальше от нее и ее… ее… ЛЖИ. — Иди нахуй! — крикнул он ей, сильно ударив рукой по столу. — Знаешь что? ИДИ НАХУЙ! Он встал, с грохотом отшвырнул стул, пронесся мимо негодующей Мадам Пинс и пулей вылетел из библиотеки. Он шел так быстро, что не увидел, как Лили откинулась на спинку стула с мечтательным выражением лица, и не услышал ее бормотание: — Ремус, ты мне должен.