Casting Moonshadows ("Выбор лунных теней")

Любовь заключается в том, чтобы позволить тем, кого мы любим, быть самим собой, а не подгонять их под свой идеальный образ... Иначе мы любим в них лишь отражение самих себя. (Аноним)

СИРИУС: — Ну что не так? — наконец спросил Джеймс спустя неделю попыток мириться с раздражительностью Сириуса. Вдвоем они брели по грязи в раздевалку. Льющий дождь не добавлял энтузиазма — матч по квиддичу пришлось отменить, когда игроки перестали различать в стене воды квоффл, не говоря уже о снитче. — Что не так? Я продрог, зол, промок насквозь, и грязь забилась в такие места, в какие я даже не думал, пока она не начала натирать. Готов услышать твои варианты того, что не так, — отрезал Сириус. — Я не только про сегодня, — Джеймс тоже начал терять терпение. — Ты всю неделю на нас кидаешься. Особенно на Лунатика. Он так глубоко заперся в своей бронебойной скорлупе — и это ты разрушил весь наш прогресс с первого курса. Чем он тебе насолил? Я пытался поговорить с ним, но он никогда мне не отвечает — по крайней мере, что-то осмысленное. И Эванс тоже пробовала. Он просто сбегает при ее приближении. Сириус почувствовал прилив сожаления. Он избегал Ремуса с тех пор, как поговорил с Лили. Каждый раз при встрече с ним насмешливый голос Лили говорил в его голове: «Ты просто… сияешь». Впервые с их самой первой встречи в поезде Сириус мог сказать, что понятия не имеет, каков Ремус на самом деле. Он так увлекся попытками подавить собственные противоречивые чувства, что не заметил, как его поведение повлияло на Ремуса. Что с ним делают холодные реплики и избегание? Вывод напрашивался один. Ремусу невероятно тяжело. Мерлин, он, наверное, решил, что Сириус раскрыл его тайну и теперь ему противно! Он резко остановился и уставился на Джеймса. —Что-то осмысленное? Что он сказал? — Какая тебе разница? — Я не имел в виду… я не сержусь на него. Все иначе. Я не хотел его расстраивать. Что с ним? Что он сказал? — Ты не сердишься на него? — Джеймс, который обычно был таким добродушным и совершенно не падким на гнев, аж раздулся. — Так вы не поссорились? Он вообще знает, почему ты на него злишься? Сириус отшатнулся, широко раскрыв глаза. — Нет… я просто… я не… — НЕТ? Резкая белая вспышка боли. Сириус отступил, поскользнулся и шлепнулся в грязь. Челюсть горела и пульсировала от неуклюжего, нескоординированного удара Джеймса, за которым, тем не менее, скрывалась вся тяжесть его ярости. Сириус замер от шока, трогая челюсть одной рукой и глядя на Джеймса. За все годы, что они были друзьями, они ни разу не дрались взаправду. Джеймс встряхнул кистью и слегка поморщился от боли. Он злостно посмотрел на Сириуса и еще раз легонько пнул его в ногу. — Он из-за тебя умрет! Сириус хотел ответить, но у него учащалось дыхание, вздымая под спортивной формой грудь, а сердце бешено колотилось. Он не мог отвести взгляда от яростных карих глаз Джеймса за зачарованными на водоотталкивание очками, когда тот наклонился так, что они почти столкнулись носами — Исправь это, — Он, чавкая сырой землей, ушел в раздевалку. Медленно Сириус поднялся на ноги. Он окинул взглядом раздевалки Гриффиндора, затем повернулся и неуверенно направился к рэйвенкловским. Он прокрался в тихие, опустевшие душевые и снял квиддичную мантии, смывая грязь с тела и волос так быстро, как только было возможно. Его собственная одежда все еще висела в гриффиндорском шкафчике, так что он стащил старую черную мантию из ящика для потерянных вещей (она оказалась маловатой) и натянул ее, прежде чем снова выйти и подняться через короткий ход в замок. Дождь немного утих, так что он не особо промок, пока бежал до укрытия в быстро меркнущем вечернем свете. Он пошел прямо в библиотеку и начал заглядывать под столы. — Его здесь нет, — проскрипел голос библиотекарши. Мадам Пинс смотрела на него с укором. — И позволю напомнить, что вам запрещен доступ к библиотеке после вашей грубости к мисс Эванс в этот понедельник. — Э-э, да. Извините, — Сириус развернулся и выбежал обратно в темный коридор. Стоило проверить их башню. Он столкнулся с парой второкурсников, пролезая через портретную дыру, проигнорировал их вопли и взбежал вверх по винтовой лестнице в комнаты мальчиков. Он замедлил шаг, приближаясь к комнате Мародеров, пока, наконец, не толкнул входную дверь. Внутри было пусто, но глаза зацепились за закрытую дверь в ванную. Под подушкой Ремуса не оказалось пижамы, значит это точно был он. Сириус приложил ухо к прохладному дереву. Он только разобрал, как выключается душ и отдергивается занавеска. Напрягши слух, удалось услышать приглушенный шорох — Ремус одевался. У него это заняло уйму времени, и Сириус занервничал. Что он там делает? На панике мозг рисовал ужасающие картины, как Ремус водит палочкой над тонкой рукой, и невидимые ножи глубоко вонзаются в кожу, доставая до вен. Смог бы Ремус так поступить при должном отчаянии? По ту сторону двери раздался внезапный гул, звучавший как смесь всхлипов и рычания. Недолго думая, Сириус отошел и указал палочкой на ручку. — Алохамора! — Щелкнул замок, и Сириус медленно толкнул дверь. Ремус стоял спиной к Сириусу. Он, прислонившись к стене, спрятал голову в руки; его плечи тряслись. На нем были только выцветшие боксеры, и Сириусу впервые представился вид его худую, голую спину и ноги. Внезапно стало ясно, почему Ремус всегда прятал свое тело. Кожа на спине была испещрена тонкими плоскими линиями серебристых шрамов, резко выделявшихся на фоне бледноты. Они бежали прямо от его плеч к резинке его трусов, а потом ниже и ниже по бедрам. Там были и ожоги от серебряной кочерги, которой Джон Люпин пытал его. И несмотря на три недели применения зелья, уменьшающего шрамы, они выглядели пугающе. — Лунатик, — прошептал он чуть слышно. Но этого было достаточно. Оборотень оглянулся, инстинктивно пригнувшись в оборонительной позе, его пальцы сами собой сжались в чудное подобие когтей перед ним, а верхняя губа обнажила ряд зубов. Сириус не мог не сделать шаг назад, пока они смотрели друг на друга. Перед Ремуса был еще хуже спины. Именно это место, куда легче всего было добраться, в полнолуние подвергалось самым жестким порывам и царапанью. Здешние шрамы были не тонкими серебристыми линиями, а неровными швами, змеями, поднимающимися вверх по гладкой коже Ремуса. Они обвивали его торс и руки, и некоторые из них были малиново-красными, словно все еще заживали. Самый большой из них тянулся через плечо Ремуса по груди к противоположной подмышке, где зияли следы от зубов. Тот самый укус. Все тело Ремуса напряглось, готовясь то ли к прыжку, то ли к схватке. Хотя он был невероятно худым, кости были обернуты рельефными слоями мышц и сухожилий, производящими впечатление дикой силы — чего и следовало ожидать от полуголодного дикого животного. Сириусу потребовалось всего несколько секунд, чтобы все заметить это. Несколько секунд до того, как только Ремус увидел распахнутую дверь, взвизгнул и пошарил вокруг в поисках банного полотенца, натягивая его на себя и пряча уродства. — Уходи! — Его глаза дико бегали, ища путь к отступлению в этом тупике. — Лунатик, это всего лишь я, — для собственных ушей его голос показался чересчур сдавленным и высоким. — Уходи, — повторял Ремус, опускаясь на кафельный пол и зарывая руки в волосы. Сириус присел на корточки и прокрался поближе. — Ремус? — Ты все знаешь, да? — Ремус шмыгнул носом. — Знаешь мой с-секрет. Лили сказала тебе. Все но-нормально. Я х-хотя бы знаю, почему ты меня избе-бегаешь. Уйди, не хочу, чтобы ты меня видел таким. Душа Сириуса ухнула в пятки, потом снова задергалась и взметнулась к горлу. Забившаяся в угол фигура перед ним, от которой невозможно было отвести глаз. Складки мокрого белого полотенца, как у античной скульптуры. Влажные волосы, торчащие в разные стороны. От порыва закрыть все это от всех опасностей мира закружилась голова, а медленно затекающие ноги вовсе стали ватными. Буря эмоций наполнила все его тело жестким, покалывающим жаром. И все кусочки бесконечной мозаики наконец соединились. Он тоже любил Ремуса. Ему нравилось в нем абсолютно все. Круглые тревожные янтаринки глаз, русые волосы. Сообразительность и острый ум. Нравились его сдержанность и тихий смех. Нравились все странности Ремуса: пристрастие к шоколаду, чрезмерная начитанность, прятки под столами, благоговейное отношение к маггловской музыке. Он любил дикого Ремуса, мародерского Ремуса, нежного Ремуса, испуганного Ремуса, смешного Ремуса… и всю остальную сотню его версий. Он любил все, чем был Ремус, включая его шрамы, неуверенность и непоколебимую железную волю, которая помогала ему пройти все преграды. Это осознание подкашивало ноги, будто он сейчас сражался с морем в грозу. Нафига он проводил столько времени с этими девушками? Вот почему с ними он ничего не чувствовал. — Почему ты закрываешься от меня? — Трясущимися губами двусмысленно прошептал Сириус, взяв кончиками пальцев топорщащуюся прядь волос. — На мой взгляд ты потрясающий. Парень поднял голову и уставился на Сириуса с таким изумлением и недоверием в лице, что Сириус не смог сдержать сорвавшийся истерический смешок. — Эванс была права! — Он скорбно промычал что-то невнятное, схватив Ремуса за плечо. — Будь проклята эта назойливая, настырная, девчачья сваха — она была права! Я не желаю быть с девушками. Я хочу быть с тобой. Я хочу остаться с тобой на веки вечные, разводить цыплят, создать группу или что, черт возьми, мы еще должны сделать... — Разводить цыплят… — Ремус склонил голову обратно. — Забей на этот бред! — Сириус встряхнул его, но тот только сильнее сжался. — Разве ты не слышал остальное? — Слышал, но тогда я очень растерялся. — Так а сейчас ты нашелся? — Нет… да… подожди, Лили тоже убедила тебя в том, что ты г-гей? Что, черт возьми, творится у нее в голове? Что… что… что? Сириус сдался и потянулся, притягивая потрясенного, ослабевшего Ремуса к себе, крепко обхватив его руками. — Я поймал тебя, детка, — пропел он прямо в растрепанные волосы. Запах шоколада и осенних листьев пропитал его полностью, каждую клеточку. Пропитал новым, прекрасным, волнующим чувством. — Я поймал тебя и не отпущу. Ремус напрягся в его руках и сказал: — Хреновый из меня хранитель секретов. — Или это я слишком умный, раз их раскрываю, — предположил Сириус. — Мне, вообще, та кассета помогла, которую ты выбрал. Секундное молчание. — Это шутка? Сириус сжал руки. — Даю слово, я никогда не шучу над чем-то значимым для меня. Это правда, понятно? Я, конечно, вообще не всекаю, что делаю, но делаю это на полном серьезе. Ремус слегка икнул и подвинулся так, что его лицо прижалось к шее Сириуса. — Ты точно слишком умный. — Ну, очевидно, — согласился Сириус. — Я великий Сириус Блэк. Разве у меня могут быть недостатки? — Я бы сказал, что нескромность, но, стыдно признаться, она мне даже нравится. Сириус водянисто усмехнулся и прижался носом к волосам Ремуса, чтобы снова вдохнуть их пьянящий запах. — Что за грохот тут был перед тем, как я вошел?" — спросил он, как только почувствовал, что Ремус немного расслабился. Ремус вздохнул, уткнувшись Сириусу в шею, от чего по спине побежали мурашки. — Я пытался нанести зелье от шрамов. Не получалось дотянуться до лопаток. — Еще бы, получилось бы только если бы вдруг ты стал гимнастом-любителем за последние двадцать четыре часа. Ремус сгорбился. — Не дразни меня. Сириус немного отстранился, мягко отодвигая от себя голову Ремуса, чтобы заглянуть ему в лицо. — Мне жаль, что ты думал, что я испытываю к тебе отвращение. Это совсем не так. Никогда. Я уже несколько недель в курсе твоего… эм… — Я бы не стал тебя винить. — Это еще хуже! — Сириус убрал челку с глаз Ремуса назад, придерживая ее рукой. — Так мне и надо было! Я настоящий мудак. Тебе недостает невежества, Лунатик. А сейчас позволь мне помочь нанести тебе на спину зелье. — Нет! — Ремус быстро отшатнулся назад, упав на копчик и крепче прижимая к телу влажное полотенце. — Давай. Кого еще ты сможешь попросить? Джеймса? Пита? Эванс? — Я сам. Сириус выгнул бровь, и Ремус покраснел. — Я не хочу, чтобы ты видел меня таким, — сказал он снова, строя умоляющие глазки. — Я уже все видел, детка, — Сириусу нравилось, как Ремус побурел от оказанного знака нежности. Краснота расползалась прямо к его ушам и вниз по шее, исчезая за полотенцем, все еще прижатым у ключиц. Сириус прыснул. — Я же говорил: от румянца ты еще милее. Посмотри, что ты натворил — превратил Сириуса Блэка, учтивого и любезного ловеласа, в весельчака, как голубой банан . — Я-я-я-я-я-… — Ремус сдался и закрылся от Сириуса всеми доступными способами. Сириус воспользовался возможностью, чтобы оглядеться в поисках зелья шрамов. Бутылка валялась на полу рядом с душем. — Хорошо, что тут стекло не бьется, — он подполз и подобрал склянку. — А теперь будь добр: сними полотенце и повернись. — Нет! Я не буду. Сириус скептично хмыкнул и дерзко взял Ремуса за подбородок, заглядывая ему в глаза. — Тогда шрамы снова станут такими, как прежде. Ремус исказился в противоречии. — Я и так уродлив, — наконец выдал он. — Нет, — просто ответил Сириус. — Я же говорил. Ты потрясающий. Парень вырвался из некрепкой хватки, повернув лицо в профиль, и прикрыл глаза. — Эй, Луни, — С такого близкого расстояния Сириус мог видеть, как темные ресницы Ремуса трепещут, а рыжевато-коричневые брови плавно изгибаются чуть выше. Остатки красных пятен на угловатых скулах свидетельствовали о непроходящем смущении, а зубы в отчаянии прикусили нижнюю губу. Сириусу показалось, что его ребра вот-вот треснут — так сильно билось его сердце. — Можно я тебя поцелую? — Вопрос вылетел прежде, чем он успел его обдумать, и глаза Ремуса распахнулись от неожиданности. — Что ты сказал? Теперь настала очередь Сириуса краснеть, но он упрямо повторил: — Можно я тебя поцелую? Рот Ремуса открылся, затем изогнулся в полуулыбке. — Ты хочешь меня поцеловать? — Да, — сказал Сириус срывающимся от смущения голосом. — Но не буду, если ты не хочешь. — Так это тот самый пример учтивого и обходительного Сириуса Блэка? — дразняще спросил Ремус. — О, забудь! — Сириус хотел было встать, но из-под полотенца выскользнула быстрая рука, схватила его за лицо и утащила обратно. Он едва успел отдышаться, прежде чем Ремус соединил их рты. Поцелуй был неуклюжим, скомканным и влажным, но до Сириуса вдруг дошло, почему Ребекка и Розмари всегда так часто хотели целоваться. Жар, казалось, накатывал на него волнами, и он остро ощущал каждую точку, где соприкасалась их кожа. Электрические разряды, казалось, бежали от этих мест по всему телу, заставляя все холодеть и дрожать. Губы Ремуса были сладкими и влажными, и Сириусу просто хотелось целовать его вечно. В конце концов, когда воздуха стало не хватать, они расцепились и исступленно вперились друг в друга взглядами. Рот Ремуса немного распух и порозовел, а в глазах плескалось ошеломление. — Это всегда так? — спросил он слегка дрожащим голосом. — У меня только сейчас, — признался Сириус. — Я раньше всегда думал, что это как-то странно, понимаешь? А это было просто… Губы Ремуса сомкнулись в озорной улыбке. — Я так хорошо целуюсь? — Тебе нужно больше практики, — заявил Сириус, задрав нос. — С хорошим репетитором. — Черт! Значит, мне пойти и попросить Джеймса помочь? — Ремус! — Сириус в который раз ошарашился неслыханной борзости, а Ремус запрокинул голову и рассмеялся над выражением его лица. — Я шучу, идиот. Я тебя поймал, не отпущу, помнишь? — Я не могу поверить, что ты только что это сказал. Убери уже это долбанное полотенце, чтобы мы могли растереть зелье до того, как придут наши два остолопа. Полагаю, они дают нам время, чтобы помириться. — Сириус задумчиво склонил голову набок и хитро подмигнул. — Или в нашем случае нацеловаться. — Прежде чем Ремус успел среагировать, Сириус цепко ухватил полотенце и откинул его куда подальше. — Сириус! Верни! — Ремус схватился за него и чуть не упал, поскользнувшись на мокрой плитке. Сириус потянулся, чтобы словить его, свободно сжав рукой узкое плечо парня. Пальцы на правой руке коснулись шрама от укуса, и он заметил, что плоть в этом месте задергалась и затвердела, не так, как нормальная кожа. Ремус потрясенно взвизгнул и дернулся, будто от огня. — Больно? — встревоженно спросил Сириус, одернувшись. Ремус обессиленно прилег на пол, и от его шеи к пояснице пробегала рябь напряжения. — Только к-когда зелье, — сказал Ремус усталым и смиренным голосом. — Оно создано, чтобы разрушать рубцовую ткань. Правда со следами от зубов оборотня плохо справляется. Он сел и отодвинулся. — Сириус, ты не должен этого делать. Не должен трогать мои шрамы. Я знаю, что они отвратительны. — Это не так, — Сириус уперто сложил руки на груди. — Они — часть тебя. Они показывают твою храбрость и все пройденные тобой испытания. — Показывают, — не отрицал Ремус, — Но они все равно остаются отвратительными. — Я так не думаю. — Сириус слегка коснулся одного из шрамов от ожога, и плечи перед ним оборонительно встрепенулись. След от ожога осязался иначе, чем от укуса. Он был блестящим и очень, очень гладким — почти неощутимым. — Мне нравятся твои шрамы. Они такие крутые и… звериные. — О, и то, что я "зверь" теперь хорошо? — Ну, меня это заводит. — Сириус! — Ремус отбросил его кисть и отвернулся. — Не говори таких вещей! — Почему? — Это очень тревожно, и я не хочу об этом слышать. Сириус рассмеялся. — Ты должен перестать так краснеть, или мне придется сражаться за тебя с девочками, — Он откупорил бутылку с зельем. Вылив пахучей жидкости с чайную ложку в ладонь, он осторожно нанес ее на один из шрамов Ремуса. Сразу же то место разгорячилось и воспалилось, а Ремус тихонько заскулил от боли. — Прости! — Сириус прикрыл горлышко бутылки. — Что такое? Они выглядят еще хуже. — Так и должно быть, — успокоил Ремус. — Повторюсь — зелье разрушает рубцовую ткань. Это больно, но уменьшает шрамы. — Почему бы тебе просто не оставить их? Твое описание звучит жутко. — Я не хочу быть покрытым шрамами монстром всю оставшуюся жизнь, Сириус. С ними я выгляжу еще страшнее, чем являюсь по факту. Сириус вздохнул, глядя на тело парня. Он не мог винить Ремуса за его настойчивость. Наверняка Ремус прекрасен в своем оголодавшем, диком облике, но нельзя закрывать глаза на ужас и болезненность шрамов на его гладкой бледной коже. Если Ремус хотел избавиться от них, Сириус поможет ему, чем сможет. — Давай поскорее закончим, — попросил Ремус. — Я бы предпочел не затягивать с этим, если не сложно. Не говоря ни слова, Сириус начал наносить зелье на спину Ремуса так быстро, как только удавалось. Шрамы алели, и к тому времени, как он закончил, Ремус трясся от боли. Теперь Сириус понял, почему Ремусу всегда нужна была помощь Больничного крыла после манипуляций Помфри. — Ты перед помазал? — Сириус мягко огладил последний рубец. — Как раз, пока тебя не было. Только до спины не дотянулся. — Позвольте мне помочь вам надеть пижаму, — чопорно сказал Сириус, вставая и помогая Ремусу поднять пижамные штаны, и тот схватил его за плечи для поддержки, пока поочередно вставлял в штанины ноги. Затем Сириус помог просунуть руки в рукава и застегнуться, ведь Ремус весь ходил ходуном для выполнения такой мелкой работы. Ремус то ли выдохнул, то ли усмехнулся, устало повалившись на Сириуса. — А мадам Помфри делает это с помощью заклинания. Один взмах ее палочки, и я одет. Однако она не произносит вслух заклинание, потому что, по-видимому, его можно обратить вспять, чтобы снять с кого-то одежду, и, цитирую: «обучить ему мародера равносильно дать разрешение на полномасштабное невольное раздевание всех слизеринцев в вашей ежегодной большой шутке. — Это точно. Хотя полный замок ущемленных голых слизеринцев не стоит психического ущерба для всех остальных. Только представь голого Нюниуса! В дверь ванной постучали. — Эй, вы там намиловались? — гаркнул снаружи Джеймс. Сириус хихикнул, и даже Ремусу удалось сквозь боль слабо улыбнуться. — Не думаю, что нам стоит рассказывать им о… ну, типа… о нас, — прошептал Сириус. — Я не уверен, как они это воспримут, и не готов потерять всех своих друзей. — Понял, — ответил Ремус. — Я тоже. — Ау! Прием! — заорал Джеймс, еще мощнее тарабаня в дверь. — Как слышно? — Да зайди, блять! — крикнул Сириус в ответ, помогая Ремусу опереться на себя и быстро поцеловав его в кончик носа, отчего тот снова покраснел. Дверь открылась, и на пороге показались Джеймс и Питер, с опаской глядящие на них двоих. Они вздохнули с облегчением, когда увидели Ремуса и Сириуса, не истерзавших друг дружку в драке и даже довольно миролюбивых, учитывая последние события. — Ты даже его не отмудохал? — Джеймс разочарованно скривился Ремусу, выходящему в спальню. — Я, конечно, рад, что вы там не поубивались, но для профилактики мог бы и вмазать пару раз. Он это заслужил. — Не волнуйся, — Ремус лег на свою кровать и забрался под одеяло. — У меня есть свои методы, как его покарать, когда боль от зелья утихнет. Сириус задохнулся. — Лунатик! Джеймс ухмыльнулся, совершенно не распознав потайного смысла. — Это мой маленький оборотень! Оставь ему синяков от меня!