Настоящее волшебство не выйдет из чужой печени. Вырви свою собственную, и не рассчитывай, что получишь ее обратно. (Питер С. Бигл - «Последний единорог»)
СИРИУС: — Но какова ваша цель, мистер Блэк? — голос профессора МакГонагалл повысился от раздражения. — Я ничего не мог с собой поделать! — Сириус пустился объяснять в четвертый раз. — Они ведь просто слонялись туда-сюда возле слизеринцев, ничего плохого. И не говорите, что на моем месте не сделали бы того же самого. — Вы поразитесь, узнав, что мне удается обходиться целыми неделями без зачарований гаргулий на преследование студентов Слизерина и изрыгание слова «неудачник» им вслед через нераваные промежутки времени, — женщина поджала губы и потерла переносицу, пока Сириус ерзал перед ее столом. — Минус десять баллов с Гриффиндора и отработка завтрашним вечером под попечением мистера Филча. И не потрудитесь ли вы мне объяснить, почему у вас вместо волос красно-золотой ирокез, который — спешу добавить — противоречит всем правилам Хогвартса по поводу внешнего вида? — Цвета факультета. — Мне все равно, мистер Блэк. Вы немедленно его уберете. — Я не могу, — Сириус развел руками. — Я проиграл в покер Джеймсу одно желание. Он заколдовал мои волосы, и я не знаю, как все вернуть. — Скажи ему, чтобы снял чары. А если он откажется, я уверена, что мистер Люпин прекрасно знает правильное контрзаклятие. При следующей нашей встрече я рассчитываю на вашу нормальную прическу. И если я услышу, что вы или мистер Поттер снова пакостите Слизерину, то буду вынуждена отправить вас к директору. Сириус беззаботно выскочил прочь из кабинета декана и побежал к их крошечному потайному закутку, где на втором курсе они варили то злополучное зелье. Его снова решили использовать в качестве зельеварительной лаборатории, на этот раз для анимагического зелья. — Где тебя носило? — спросил Джеймс, когда Сириус проскользнул через тяжелый пыльный гобелен за статуей гоблина. — Вместо тебя резать ингредиенты пришлось Лунатику и Хвосту, вследствие чего мне пришлось трижды предотвращать неизбежные взрывы. — Мы не виноваты, что плохо разбираемся в зельях, — Нос и щеки Питера покрылись копотью, брови чуть-чуть подпалились, а со лба от усердия стекала пара капель пота. Он и Ремус сидели у разделочных досок на полу, окруженные пакетами и коробками. — Стычка с нашей дорогой главой факультета, — Сириус присел на пол и заглянул в котел. — Из-за шутки с горгульями. — Разве заклинание не рассеялось через полчаса? — недоверчиво спросил Ремус. — Если верить той книге, что я читал, оно быстро выдыхается. — Не-а, — сказал Сириус. — Очевидно, они преследует их до сих пор. — Странно. — Еще страннее выглядят твои волосы, приятель, — Питер оторвался от нарезки змеиного корня и оглядел Сириуса в тусклом свете огня под котлом и палочки Ремуса у того за ухом. — МакГонагалл тоже не вдохновилась. Прикиньте, велела мне попросить Джеймса снять его. — Без шансов, Бродяга, — горько вздохнул Джеймс, помешав котел три раза по часовой стрелке и один раз против. Он сузил глаза и высунул кончик языка, оценивая эффект. — Ты мне продул. — Но мне еще отработок впарят, — заскулил Сириус. — Итак завтра свидание с Филчем, а он, я слышал, полюбил моду заставлять грешников драить Зал Наград вручную. Кстати, пора бы добавить змеиный корень. Сейчас рванет. — Я вижу, — Джеймс цыкнул и выхватил доску у Питера. — Я умею варить зелья, знаешь ли. — Иди сюда, идиот, — Ремус подозвал Сириуса к себе. Сириус зашаркал, не в силах выпрямиться в полный рост, потому что потолок в нише был очень низким. Ремус вытащил из-за уха палочку и вывел кончиком сложный узор, что-то бормоча себе под нос. Сириус почувствовал покалывание у корней волос, а затем стоящие дыбом пряди поникли и упали ему на глаза, постепенно возвращая родной в черный цвет. — Лунатик, ты гений! — Сириус стряхнул волосы с глаз. — Почему ты не сделал этого раньше? — Ты заслужил немного страданий за ту несмешную шутку над несчастными слизеринцами, — Ремус провел ладонью по спутанным волосам Сириуса, сбивая их в нелепое гнездо. — Боже, кажется, тебе нужно с этим смириться. Ты теперь похож на Джеймса. — О нет, верни, верни их обратно! — Сириус бросил на Ремуса умоляющий взгляд. — Эй! — рассердился Джеймс. — У меня не такая ужасная прическа. У моих волос такой сексуальный вид, как будто я только что сошел с метлы. — Избавь нас от подробностей от твоего недавнего совокупления с метлой, — пошутил Сириус. — То есть, да, ты любишь квиддич, но всему есть предел. Что бы сказала Эванс? — Она, наверное, пожалела бы метлу, — Ремус встал на колени, поправляя испорченную прическу Сириуса. — Я не удостою сие комментарии вниманием, — Джеймс ткнул капающей ложкой с зельем в сторону Сириуса. — Не понимаю, почему мы до сих пор дружим. — Тебя бы просто никто другой не вытерпел, дружище, — лучезарился Сириус. — Что там с варевом нашим? — Заебенно все. Будто готово к началу июня. Мы успеем принять дозу до конца триместра и попрактиковаться в реальной трансформации летом. — Только подумай, Лунатик, — мечтал Питер. — В следующем году ты не будешь выть в одиночестве. — Ага, не могу дождаться, — голос Ремуса звучал так задумчиво, что Сириус не смог удержаться, чтобы не обнять его за талию и не бухнуться лбом в живот Ремуса, потому что парень все еще стоял впереди на коленях, распутывая волосы. — Кха-кха, — Джеймс сморщил нос. — Ты это заслужил, — сказал ему Ремус. — Я больше ведь не смогу смотреть на метлу как прежде. — Я не трахал метлу. — Первый шаг преодоления проблемы — признать, что она у вас есть. — Нет никаких проблем. Я не считаю метлы сексуально привлекательными. Сириус покачал головой. — Ему предстоит пройти долгий путь, — мудро сказал он Ремусу с печальным выражением лица.***
Несмотря на множество недостатков, на которые товарищи-Мародеры были только счастливы указать, Джеймс и в самом деле был хорош в зельях, и его прогноз даты окончания варки зелья оказался точным. Первая неделя июня выдалась на редкость праздничной. Разгром Рэйвенкло на поле обеспечил им второе место в Кубке Факультетов, а не последнее (как предыдущие пять лет, любезно напоминал всем Джеймс), что плавно перетекло в безумную вечеринку. Четыре ящика сливочного пива, две внушительные бутылки украденного огневиски и оглушительная музыка из магнитофона Ремуса подарили всем четверым сильное похмелье наутро. Три дня спустя все Мародеры собрались в круг на полу с тремя пузырьками анимагического зелья посередине. Такой тишины в их комнате еще не было. — Меня начало тошнить, — Питер со страхом глядел на поблескивающие бочка флаконов. — Вы не обязаны этого делать, — сказал им Ремус. — Вообще-то я бы предпочел, чтобы вы совсем отказались это пить. Вы знали, что список возможных негативных побочек, который вы благополучно пропустили, занимает двенадцать страниц? — Ничего не случится, — заверил его Джеймс. — Зелье идеальное. — Меня не это волнует, а то, что вы слепо идете на поводу своей магии, забывая про разум и заставляя свои тела изменяться в те формы, для которых они не предназначены. Сириус положил свою руку сверху его и подбадривающе сжал пальцы. — Если ты решил, что я отступлю сейчас, когда мы зашли так далеко, — ты сумасшедший. — Но… Сириус протянул руку, схватил пузырек и залпом осушил его. Огненный шар зародился где-то в районе живота и запустил свои отростки мчаться по артериям рук и ног, пока даже пальцы на ногах не начало покалывать. Он только успел совладать с новыми ощущениями, когда нечто сбило его с ног, и сверхъестественно сильные пальцы раздвинули его челюсть, а другая рука грубо ударила под дых. — Выплюнь! Выплюнь! — Я проглотил, — задыхался Сириус, на глаза навернулись слезы, наполненные смесью жара и боли от кулака Ремуса. — Вызови рвоту! — Он сунул пальцы Сириусу в рот, нащупывая корень языка. — Лунатик, слезь с него! — кажется, Джеймс схватил Ремуса и изо всех сил отодрал его от Сириуса, который перевернулся на четвереньки и вырвал сухим воздухом. — Что ты нахуй творишь? – кричал Джеймс на Ремуса, оттаскивая его от Сириуса и грубо тряся за плечи. — Я против! Против! — вопил Ремус, отбиваясь от Джеймса и подключившегося Питера. — Я не могу потерять тебя! Не могу потерять Сириуса! Сириус слезящимися глазами наблюдал, как Джеймс немного ослабил хватку, а Ремус закрыл лицо руками, оставляя следы от ногтей на чувствительной коже щек и лба. Сириус подполз вперед и дернул Ремуса за штанину, в обнимке повиснув на его ногах. — Я в порядке. Послушай, Ремус, я в порядке. Ремус присел на корточки и вжался лицом ему в плечо. — Остановись, не делай этого, не делай, — умолял он, его голос был приглушен мантией Сириуса. — Пожалуйста, не делай этого. Я не могу тебя потерять. Я не могу тебя потерять. — Слишком поздно, — прошептал Сириус. — Оно уже в моей подкорке. — И в нашей, — как бы невзначай бросил Питер. Сириус поднял взгляд и увидел, как Джеймс и Питер ставят пустые флаконы, а Ремус, казалось, еще больше позеленел и обмяк. — Все будет хорошо, Лунатик, — добавил Питер. — Мы — Мародеры. — Просто нужна практика, — сказал Джеймс. — Как с той медитацией. Нужно просто сесть и сосредоточиться на своем внутреннем животном. Зелье — самая трудная часть. Но и эта займет много месяцев, все лето уйдет. Но это ни за что не сравниться с полнолуниями в одиночестве. Разве ты не хочешь покончить с ними? Ремус опустил голову. — Извини, что напал на тебя, Бродяга. — Ничего, жив — и славно, — Сириус коснулся ушибленного живота. — Ну, в любом случае, серьезного вреда мне ты не нанес. — Извини. — Завали извиняться. Если бы ты выпил сложное, опасное, сваренное подростками в грязном углу зелье, я, сто процентов, поступил бы намного хуже. Ремус икнул, хотя Сириус не мог понять, было ли это плачем или попыткой рассмеяться. Он отстранился от Сириуса и сел на пол, вытирая глаза тыльной стороной ладони. — Все, ребята, — торжественно провозгласил Джеймс, успевший сделать предводительскую стойку на своей кровати. — Все, что сейчас от нас нужно — выжать всю нашу магию, чтобы активировать зелье. — Нельзя это делать минимум неделю, — напомнил ему Сириус. — Нужно подождать, пока зелье усядется. — Недели недостаточно, — пробормотал Ремус.***
К большому разочарованию Сириуса, Джеймса и Питера, задача превратиться в животное оказалась намного сложнее, чем они ожидали. В течение нескольких недель, предшествовавших летним каникулам, они по несколько часов в день медитировали, и до сих пор все, что им удалось, — по паре рогов и черных ушей, мохнатый хвост, завернутый бубликом, три крысиных уса и несколько дней беспощадной головной боли. Ремус — после одной или двух панических атак — понял, что, хоть его друзьям было непросто превращаться в животных, проблем с обратной трансформацией не было. В результате он со стороны наблюдал (со смесью покорности, сочувствия и — чаще всего — веселья) за их титаническими усилиями. — Не смешно, — сказал Сириус за день до начала летних каникул, когда часовая медитация снова выдала ему длинный черный хвост и стоячие ушки. Он с Ремусом остались в спальне под предлогом сбора вещей, но сейчас последний сидел на своем наполовину полном чемодане и сотрясался от едва сдерживаемого смеха. — Все же немного забавно, — Ремус, глубоко вздохнув, сумел взять себя в руки. — Твои уши меняют форму, как у гоблинов, перемещаются на макушку, как у собак, но затем ты останавливаешься, и они просто остаются такими. — У меня уже кружится голова, — в свою защиту сказал Сириус. Он не привык к такой усердной работе, и это действовало ему на нервы. — Из-за этого я теряю концентрацию до того, как должным образом превращусь. У меня зато полноценные уши и хвост получаются. Похоже на то, как однажды что-то делаешь и потом делать это становится легче. Вот как преодолеть этот головокружительный барьер целиком? — Мне помогает стоять под полной луной и биться в агонии, — предложил Ремус. Сириус нахмурился и откинулся на спинку кровати, уставившись на шторы над собой. — Я хочу сделать все по правилам. — Не напрягайся, — Ремус встал и пересел на кровать рядом с Сириусом. — Ты сможешь. Я знаю, ты сможешь. Он протянул руку и погладил одно из заостренных собачьих ушей, торчащих в волосах Сириуса. — Они такие мягкие, — добавил он. — Интересно, остальные тоже будут мягкими? — Рога Джеймса точно нет, — хохотнул Сириус. Он не мог удержаться от ласки и вдруг осознал, почему собакам всегда хотелось почесать уши. Это было прекрасно. Ремус усмехнулся. — Ну и пес. — Разве Луни не нравится, когда ему чешут уши? Ремус пожал плечами. — Кто знает? Лунатик скорее откусит руку, чем даст себя почесать. Особенно уши. — Ты хоть знаешь, как ты, волкоподобный, выглядишь? — спросил Сириус. Ремус неуверенно пошатался. — Нет. Волк на самом деле никогда не ищет зеркала, как ни странно. Он обычно только ищет выход наружу, жаждая крови и разрывая вещи. — Значит… никто никогда не видел тебя в волчьей форме? Даже ты? — Почему-то эта мысль поразила Сириуса, и ему стало невероятно грустно. Не глядя на Сириуса, Ремус покачал головой, хотя и не переставал шевелить пальцами, все еще нежно поглаживающими уши Сириуса. — Есть такое… событие. Оборотни называют его «Кровавой Луной». Ближайшая намечается на наш шестой-седьмой курс. Я читал об этом в одной из тех книг, что Джеймс стащил из своего дома. Это единственная книга о ликантропии, написанная оборотнем, так что я нашел ее довольно увлекательной. Он жил в стае с другими оборотнями во французских Альпах. Вдали от цивилизации, поэтому они могли свободно бегать, никому не причиняя вреда. — Ремус задумался. — Кровавая луна? — Сириус сузил глаза. — Звучит болезненно. — Нет-нет, ничего такого. Это просто затмение полной луны. Тень Земли затмевает полную луну, и так становится красной. Красный шар, висящий в небе. Это случается раз в сто лет или реже. И по словам Амадея — автора книги — среди оборотней о ней слагают легенды. По-видимому, тысячи лет назад, когда Мерлин был еще жив, жила стая диких оборотней, которые однажды взбесились и перебили целый город людей в ночь полнолуния. В те дни оборотни были узнаваемы мгновенно, потому что даже в человеческой форме их глаза светились золотом. После той ночи началась смертельная охота на оборотней. Их убивали на месте. Оборотни были в отчаянии. Действия одной стаи прервали жизнь для всех остальных, мирно живших среди людей и запиравшихся в полнолуния. Резня распространилась из Англии и по всей Европе. Многие люди, никогда не любившие оборотней, воспользовались случаем, чтобы убить тех, кого они считали монстрами в человеческой шкуре. Некоторые оборотни пошли к Мерлину просить помощи. Он сказал им совершить десять тысяч добрых дел, и он исполнит их просьбу. Их превосходящая сила очень помогала: они восстанавливали города, спасали людей, оказавшихся в опасности, убивали драконов, а некоторые из них даже принимали под крыло детей-сирот, о которых некому было заботиться. Конечно, простые люди видели только противоестественных монстров, и убийства не прекращались. Есть история об одном оборотне, который подплыл к тонущему кораблю, чтобы спасти ребенка, и когда они вышли на берег, отец ребенка забрал дитя и ударил спасителя серебряным ножом в сердце. По всей Европе совершались тысячи добрых дел и убивалось еще больше оборотней. Когда Мерлин увидел, что происходит, он пришел в ярость. Он сделал так, что глаза оборотней стали подобны человеческим, если волк не подходил близко к поверхности разума. Таким образом оборотни могли скрываться и оставаться незамеченными среди людей. Он знал, что этого заклинания недостаточно, чтобы компенсировать нанесенный ущерб, поэтому он призвал к себе столько оборотней, сколько смог, и спросил их, что он может сделать в награду за их добрые дела и в утешение за их убитых братьев и сестер... Каждый оборотень знал, что заставляет их страдать больше всего, и все вместе они умоляли Мерлина позволить им сохранить разум во время трансформации. Мерлин отчаянно искал способ исполнить их желания и потерпел неудачу. Ингредиентов, доступных ему в Англии и во всей Европе, было слишком мало, чтобы изобрести зелье, а магии одного человека было недостаточно для изменения генов целого вида. Поэтому вместо этого он сделал единственное, что смог придумать. Взял кровь десяти тысяч убитых оборотней и создал одно новое заклинание. На это ушло столько его силы, что он не мог ходить в течение двух лет. Он создал Кровавую Луну. «Жертвы этих десяти тысяч оборотней не будет напрасна, их кровь окропит луну, затмив ее сияние, и в единственную ночь затмения полной луны, когда первая тень пересечет ее край, каждый оборотень на земле восстановит свой человеческий разум». Ремус закончил свой рассказ, но Сириус молчал и переваривал услышанное. Это было очень важно — знание о длительности периода предубеждений против рода Ремуса. А вдруг и в нынешнее время люди возьмутся за старое? Как ему защищать Ремуса? Если люди начнут активно разыскивать оборотней, наиболее одаренные ученики смогут догадаться лишь по стабильности «болезней» Ремуса. — Бродяга? — Ремус провел пальцами по волосам Сириуса и вновь по его ушам. — Я рассказал тебе эту историю не чтобы испортить настроение. Я рассказал, чтобы ты понял, что я могу испытать в ночь Кровавой Луны через несколько лет. Постепенно до беспокойного разума Сириуса все же дошла причина, по которой Ремус рассказал ему эту историю. — Ты сможешь остаться собой в теле Лунатика на одну ночь? — прошептал он. — Да, — глаза Ремуса, казалось, светились — не золотом оборотня — но мягким внутренним сиянием человека, столкнувшегося с чем-то слишком прекрасным, чтобы выразить словами. — Разве это не чудесно? Конечно, это будет всего пара часов, пока тень над луной, но представь, каково это будет! Я смогу увидеть себя, не буду бояться обидеть кого-нибудь. Я останусь при своих мыслях… Сириус сел и привлек Ремуса к себе, крепко целуя в губы. Он был теплым, стройным, жилистым, пах осенью и хвоей. У него был привкус шоколада, съеденного на десерт в тот вечер. Все, что касалось Ремуса, было утонченным обстрелом его чувств. Ремус улыбнулся, сгибая шею и открывая Сириусу к ней доступ. Сириус знал, что ему нравились поцелуи в шею, а сам он обожал вкус кожи Ремуса, поэтому не жаловался. Он нежно пососал чувствительную кожу чуть выше ключицы, и тот замурлыкал от удовольствия. Этот звук пробежался по телу Сириуса электрическими волнами. Через некоторое время Сириус застонал и отодвинулся. — Что такое? — Проклятый хвост, — Сириус выругался. — Я сижу на нем, и это очень неудобно. Ремус рассмеялся и потянулся, чтобы нежно потянуть его за хвост и выправить его. — Вероятно, будет удобнее, когда он окажется на правильном типе тела. Избавься от него и вернись на место. — Да, сэр! Будет сделано, сэр! — поддразнил Сириус, прежде чем сосредоточенно нахмуриться и почувствовать, как хвост исчезает, а уши возвращают истинный облик. Затем Ремус сам разочарованно вздохнул. — Что теперь? — Сириус начал терять терпение. Ремус глазами указал на дверь, и через несколько секунд Сириус услышал приближающиеся шаги. В комнату ворвался Джеймс и тут же остановился, заметив Ремуса и Сириуса, сидящих рядом на кровати. Он сморщил лицо. — Блять. — Что? — с обиженной невинностью спросил Ремус. — Я только что застал вас двоих за поцелуями. — Мы не целовались! — Лунатик, у тебя на шее засос, которого точно не было сегодня утром, и я не могу придумать другой причины, по которой вы двое прожигаете меня таким убийственным взглядом. В последнее время я не шкодничал. — Ну, раз так, — сказал Сириус. — Выметайся, если кровь из глаз пошла, потому что на счет три мы снова начнем целоваться. — Только попробуйте, — Джеймс подошел к своему чемодану и пинком открыл его. — Некоторым из нас нужно собираться. — Он взглянул на разбросанные повсюду вещи Сириуса. — «Нас» означает и тебя, Бродяга. — Мы не можем винить его в рассуждениях, — с неохотой признал Ремус. — И я бы поискал Хвоста. Вряд-ли он хоть одну рубашку сложил. Я видел, как один его носок свешивался с края портретной дыры… — Думаешь, это плохо? — ухмыльнулся Сириус. — Я видел его трусы с надписью «Обожаю Сладкое Королевство» на кухне, когда спускался туда утром. Я даже не хочу знать, как они туда попали. — Ровно как и я не хочу знать, откуда ты знаешь, что у него есть пара трусов с надписью «Обожаю Сладкое Королевство».