«Жизнь забавна. Все меняется, люди меняются, но вы всегда будете собой, так что оставайтесь верными себе и никогда не жертвуйте собой». (Зейн Малик)
РЕМУС: Последняя учебная неделя перед Рождеством прошла в шквале сборов, полугодовых проверочных работ и снегопадов. Пожалуй, единственной произошедшей примечательной вещью было то, что после большого успеха операции «Дождь из еды», вооружившись своей новой незапятнанной внешностью, Питер наконец набрался смелости пригласить Дорис Шорт на свидание, которая (ни к чьему-либо большому удивлению) бороздила просторы отношений в гордом одиночестве. Как Сириус довольно нелюбезно сказал Ремусу и Джеймсу, вряд ли сказавшая «да» девушка получит предложение получше, разве что от фетишиста на усы. Сорванное Филчем ночное свидание на кухне, два с половиной дня держания потных ручонок на переменах и обмен адресами обеспечили Питеру на каникулах ослепляюще приподнятое настроение. Ремус, с другой стороны, не был уверен, как он справится с двумя неделями без Сириуса дома. Мародеры договорились последнюю неделю каникул встретиться у Питера, но в двадцатых числах декабря это казалось слишком длинным сроком. Из плюсов, он снова увидит Нила и Анжелу. Как замечательно иметь возможность сойти с поезда и увидеть, что его тоже ждут на вокзале вместе со всеми другими родителями. Это заставило Ремуса впервые за очень долгое время почувствовать себя частью настоящей семьи. Несмотря на то, что он был вынужден приветствовать их с беспечностью пятнадцатилетнего мальчишки, он знал, что они оба засекли в его глазах радость. — И что остальные нарушители спокойствия готовят к этому Рождеству? — спросил Нил, пока они стояли в очереди к каминной станции. — Сириус будет у Поттеров, — спокойно ответил Ремус. — Питер дома. Мы поедем к нему в последнюю неделю каникул. — Разве к нему не приезжают родственники-магглы? — Анжела передала дежурному несколько сиклей и зачерпнула своей когтистой рукой летучего пороха. — Приезжают. По правде говоря, вряд ли его родители реально понимают, во что вляпываются. Нил рассмеялся. — Именно. Иди, Ремус. Ремус шагнул сквозь изумрудно-зеленое пламя на ковер у очага в доме Анжелы и Нила и стряхнул с себя пепел, а потом аккуратно смел его ногой поближе к камину. Привыкнув к роскоши Хогвартса, Ремус всегда забывал, как скромно жили его приемные родители. Хотя дом был чистым и опрятным, разномастная, видавшая виды мебель, купленная в секонд-хендах Косого переулка и в маггловском Лондоне, портила впечатление. Несмотря на это, внутри веяло уютом и теплом. Рядом с окном гостиной возвышалась рождественская елка, сверкающая красными, зелеными, золотыми и серебряными украшениями и огнями, магическими и нет. Под раскидистыми лапами была разложена с любовью завернутая стопочка подарков. — Мы хотели нарядить ее вместе с тобой, — Анжела вылезла из камина и таки заметила на ковре пепел, но ничего не сказала по этому поводу. — Но в этом году занятия закончились позже, и мы решили, что было бы здорово тебе вернуться сразу в украшенный дом. — Это чудесно, — Ремус, оглядываясь вокруг, чувствовал, как в груди бьет фонтан тепла. — Я всегда мечтал о таком Рождестве, когда был маленьким. — Подарков не так много, — рядом возник Нил. — Сам знаешь, с деньгами туговато. Но Анжела распланировала великолепный праздничный ужин, и тебе помогать воспрещается ни при каких обстоятельствах. — Эй! — Ремус легким кулаком игриво прицелился приемному отцу в плечо, но Нил ловко увернулся. Его до сих пор мальчишеское лицо осветилось озорной ухмылкой. — И это все на что ты способен, парень? Анджела подкатила глаза и обошла их, зажигая в камине нормальный огонь. Затем, пока Нил и Ремус кружились по полу в шуточной драке, она вышла на кухню, разогревать ужин. Вскоре комнаты наполнились аппетитным запахом домашнего пирога, а когда за окном выпала новая порция снега, в воздухе ясно пахло Рождеством.***
Рождество прошло в соответствии со всеми мечтами Ремуса — как в сказке. Подарки не сыпались в изобилии, но каждый их них был тщательно подобран или сделан вручную, оттого казался дороже любых денег. Ремус сразу запрятал кассету с маггловскими песнями о любви, присланную Сириусом вместе с мелодраматичным и сентиментальным письмом в лучших традициях Бродяги. Ремус от души радовался, что Сириусу хватило здравого смысла не зачаровать ее, чтобы та пела и без магнитофона. Час рассказа о своих отношениях Нилу и Анжеле еще не настал, потому такая откровенная выходка все бы испортила. Два дня спустя сказка, в которой жил Ремус, внезапно прервалась, и оптимистичное «долго и счастливо» совсем не предвиделось. Причиной этого резкого возвращения к реальности стала статья в «Ежедневном пророке» на следующий день после «Дня подарков». — Это происходит все чаще и чаще, — мрачно сказал Нил тем утром за завтраком, пока Анджела разливала овсянку по тарелкам, а Ремус сонно жевал тост. Он подпрыгнул: из кармана фартука Анджелы вылетела длинная лента, вырвала хлебушек из его рук, и попыталась его проглотить, но Ремус успешно отвоевал его обратно. Он мог смириться со всем, кроме довольно эксцентричное чувства стиля Анджелы в одежде. — Что? — Анджела отбила руку Ремуса (к тому моменту крепко державшую тост) от своего кармана и села рядом с мужем. — Смотри. Еще три нападения на магглов за последние две недели. — Нападения? — спросил Ремус. Во всей драме последнего триместра он мало обращал внимания на новости. — Последователи того темного волшебника? Волдеморта? — Да, — Анжела обменялась быстрым взглядом с Нилом. — Ты не слышал об этом в школе? — У меня почти не было возможности читать газеты. Что? Почему вы так странно на меня смотрите? — Ну, согласно некоторым статьям, он вербует молодых волшебников. Многие говорят, что к нему присоединяются даже студенты. Особенно чистокровные. Он ведь борется за превосходство чистокровных. Ремус резко прекратил жевать и внезапно вспомнил, как Джеймс пересказал произошедшее в кабинете Дамблдора после опасной шутки Сириуса над Снейпом. Дамблдор пригрозил слизеринцу тем, что сообщит властям о том, куда он на самом деле собирался пойти той ночью, если раскроет секрет Ремуса. Аппетит совсем пропал. — И что пишут? — спросил он. — Волдеморт набирает силу? Почему авроры ему не помешают? Нил бросил на него острый взгляд. — Еще помешают, парень. Тебе не о чем беспокоиться. Попробуй кашу, пока она не остыла. Анджела действительно превзошла себя. Но Ремус не мог не беспокоиться, особенно в свете реакции Нила и Анжелы. Каждый раз, когда он пытался снова поднять этот вопрос, они самозабвенно отвлекались на что-то безобидное, умело маневрируя разговорами на посторонние темы. В конце концов, не в силах заснуть ночью, Ремус выбрался из постели и прокрался вниз на кухню. Он открыл кладовую, зажег свою палочку и осветил полки. Старые выпуски газет лежали на своем месте — стопкой на каменном полу, у большого ящика для картошки. Он устроился рядом с кипой и тише домовой мыши принялся листать пожелтевшие страницы, выискивая на них обрывки информации — все, что Нил и Анжела могли захотеть от него скрыть. … Еще два нападения на магглов в Восточном Сассексе. Авроры подозревают, что их целью являются магглы, которые находятся в контакте с Волшебным миром… ... Ходят слухи, что толпа последователей Темного Лорда растет с каждым днем. Говорят, он стремится построить армию… … Несмотря на все доказательства обратного, глава отдела авроров Министерства магии говорит, что ситуация под контролем. На вопрос, почему нападения на магглов и магглорожденных только усиливаются, он ответил, что… … Новые сообщения от источников в Гринготтсе гласят, что многие сочувствующие семьи и влиятельные лица тайно жертвуют большие суммы денег на дело Волдеморта. Гоблины, управляющие банком, отказываются позволить аврорам взломать систему безопасности… … По некоторым мнениям, Лорд Волан-де-Морт настолько могущественный Темный Маг, что, просто произнеся его имя, можно наложить проклятие на себя и близких. Министр описывает эту идею как «смехотворный бред фанатиков, которые хотят раздуть пламя паники в волшебном мире»… … Новые доказательства того, что Лорд Волан-де-Морт начал вербовать темных существ в своем стремлении к власти. Авроры перехватили его посланников, направлявшихся на переговоры с великанами в Шотландских горах, и есть веские доказательства того, что он даже привлек оборотней, обещая новые мощные зелья, усмиряющие боль трансформаций, а также лучшие права при новом режиме, который он запланировал для управления Волшебным миром. Мы спрашиваем наших читателей — что делают авроры, чтобы помешать этому нечестивцу создать общество, в котором злые темные существа, такие как оборотни, вампиры и великаны, наделены такими же правами, как и добрые граждане?… Ремус закрыл глаза, спасаясь от тошнотворного головокружения, возникшего пока читал последнюю статью. Он ненавидел себя за тоску и горькую радость при упоминании обещаний Волдеморта. Он ненавидел, что какая-то глубокая часть его самого испытывала мрачное удовлетворение от того, что авроры изо всех сил пытаются контролировать человека, обещающего равные права таким существам, как он сам. Особенно после мнений репортера и публики о таких заявлениях. «Но я знаю правду» — яростно подумал он про себя. «Я все знаю о таких людях, как Волдеморт. Мой отец как он. Они побещают что угодно ради власти над людьми, и никогда не этого выполняют. Ты веришь каждому слову их сладких речей, пока они медленно отнимают твою свободу, твои права и жизнь. Эти несчастные оборотни станут ему рабами». Он снова пробежался глазами по статье и сжал кулаки. «Нет, Ремус. Ты знаешь, что это ложь. Зелья нет и не будет, как и равных прав. Для таких как ты дорога одна — рабство. Ты это знаешь. Хватит мечтать». Как бы прекрасны не были мечты, жизнь научила Ремуса смотреть на мир без розовых очков. Мечты останутся мечтами. И он будет сражаться с человеком, который позволяет таким проклятым людям, как он сам, верить во что-то иное и тем усугублять их страдания. «Я знаю правду» — еще раз подумал он. «Но что-то не сходится. Они не…» А потом его голову будто окунули в ведро с ледяной водой. Нил и Анжела, они всегда казались такими бедными, даже при двух министерских зарплатах, даже при недавнем повышении Нила. По крайней мере, они должны были позволять себе жить с комфортом, если не лучше. Ремус снова пролистал газеты, пока не нашел предыдущую статью, привлекшую его внимание. … Новые сообщения от источников в Гринготтсе гласят, что многие сочувствующие семьи и влиятельные лица тайно жертвуют большие суммы денег на дело Волдеморта. Гоблины, управляющие банком, отказываются позволить аврорам взломать систему безопасности… — Пожалуйста, пожалуйста, только не говорите, что вы занимаетесь тем, чем я думаю, что ты не делаешь того, что я думаю, ты делаешь, — прошептал Ремус, сжимая в руках лист, который держал. Он точно знал, что Нил и Анжела свернут горы, если это поможет найти для него лекарство. Он знал, как им ненавистно думать о его ежемесячных страданиях. Поверят ли они обещаниям Волдеморта о помощи оборотням? «Подарков не так много» — говорил Нил. — «Сам знаешь, с деньгами туговато». Ремус едва мог читать слова. Зрение расплывалось, а руки дрожали. «Ты же знаешь, что мы сделаем все, чтобы помочь тебе, Ремус».***
У Ремуса не хватило смелости прямо спросить Нила и Анжелу, финансируют ли они дела Волдеморта. Они отмахивались от любых внимательных намеков, показывая ему лишь добродушную, любящую пару, которой они всегда и были, даже несмотря на новое, скрытое напряжение, охватившее весь Волшебный мир теперь, когда Волдеморт был на подъеме. Каждый раз, когда он думал о том, что они, вероятно, жертвовали своей моралью и честностью ради его гипотетического исцеления, ему становилось дурно. Иногда Ремус преисполнялся в уверенности, что он накрутил сам себя. Ребяческий, веселый, бескрайне надежный Нил никогда не предаст Волшебный мир и магглов, которых он защищал. Упрямая, по-своему эксцентричная Анжела, так упорно боровшаяся за жизни и права существ, находящихся под присмотром ее отдела в Министерстве, никогда не согласится на пустые обещания кровожадного темного волшебника. В других случаях — например, на следующий день после полнолуния без стаи, когда они всячески отвлекали его от рыданий — Ремус, смотря им в глаза, понимал, что они пойдут на все, что угодно, отдадут последние ценные крохи, лишь бы облегчить его боль. Это были очень долгие две недели, и Ремусу пришлось использовать все свое актерское мастерство до последней капли, поддерживая счастливый рождественский вид. Он не осмелился писать другим Мародёрам о своих опасениях, чтобы случайно не подставить Нила и Анжелу. Если авроры когда-либо услышат о подобных подозрениях, они сначала нападут, а потом будут спрашивать. Причем спрашивать такое, на что его приемные родители либо откажутся отвечать, либо попросту не смогут. От этой беспомощности тоска по друзьям грызла его сильнее, чем когда-либо, и Лунатик, наотрез отметая просьбы успокоиться, рыскал в его голове, скуля о Бродяге. В какой-то момент волк немного успокоился, и Ремус счел, что смог его побороть. До отъезда к Петтигрю оставалось два дня. Семья заканчивала ужин, и именно сейчас Лунатику понадобилось проснуться и зарычать, прокладывая себе дорогу к глазам-фонарям. Анжела потянулась за салатной миской, чтобы убрать ее в раковину, и пожурила Ремуса за то, что тот мало съел. Она поставила миску и ласково положила руку ему на голову, отчего у Ремуса потяжелело на сердце. — Ты в порядке, дорогуша? — спросила она, потрепав его по щеке. — Да у тебя температура поднялась. — Я хорошо себя чувствую, — Ремус пожал плечами, слишком усталый для продолжения маскарада. Он уставился на каплю соуса, растекшуюся по выцветшей клеенке с ромашками. — Ну… просто… — Нет, парень, — вставил Нил, наклоняясь вперед. — Ты не в порядке с того самого утра, как начитался этих чертовых статей. Ты беспокоишься о Волдеморте? Оставь это нам, взрослым. Ремус покачал головой, не в силах встретиться взглядом с Нилом. — Дело не в этом. Хотя ты все равно ошибаешься. В курсе событий должны быть все. Подготовиться нужно даже детям. Взрослые не могут защитить детей от всего, знаешь ли. — Ну, черт возьми, мы можем умереть в попытках, — Нил стал холодным и колючим, хотя Ремус на подкорке понимал, что эти эмоции направлены не на него. — Ты сам сказал, что он вербует школьников, — заметил Ремус. — И о чем же это говорит? Но, в любом случае, меня не это волновало. — Ну, что же тогда? — Анжела вернулась на свое место и серьезно в него всмотрелась. — Скучаешь по друзьям? По Сириусу? То, как она это сказала — а также едва заметный взгляд, которым она обменялась с Нилом, — заставило Ремуса напрячься. — Ты о чем это? — он хотел сказать это ненапряжно, но из-за этих двух недель, потворствующих его вспыльчивости, вышло резковато. — Не огрызайся, Ремус, — спокойно сказала Анджела. Она прищурила глаза. — Ты прекрасно понял, о чем я это. Можешь полагать, что ты мастер маскировки, но твое лицо, загорающееся будто от «люмоса» при звуке его имени, и то, как ты звал его после последнего полнолуния выдало тебя с потрохами. Оскорбленные потроха Ремуса превратились в свинец и ухнули в пятки. Он схватился за край стола, покачиваясь словно от удара током. Они знали. Они знали о нем и Сириусе. Голос Лили зазвенел в его сознании: «Ремус, это действительно осуждается в волшебном обществе. Я имею в виду, что и у магглов тоже, но у магов все еще хуже, и для тебя все может очень неприятно обернуться, если люди узнают». Наверное, это был самый долгий срок, в течение которого ему удалось побыть в кругу семьи. Казалось, ему судьбой было уготовано разрушать любые отношения, частью которых станет. До самой смерти. — Я… м-мы… м-м-мы не… То есть, С-Сириус… — Ремус отчаянно пытался объясниться, заставить их понять, и бесился от дурацкого заикания, проявлявшегося в худшем, наиболее эмоционально заряженном состоянии. Особенно в моменты, когда ему нужно было четко говорить и постоять за себя. Он замер, когда теплая рука накрыла его собственную. Он посмотрел вниз, ожидая увидеть тонкие пальцы Анжелы, но, к его изумлению, именно длинные пальцы Нила проявились при фокусировке зрения. — Все в порядке, парень. Мы не злимся, не испытываем отвращения и ничего из того, о чем ты сейчас думаешь. Сердце Ремуса, бьющееся на последнем издыхании, защемило в надежде, и его глаза проследили линию руки Нила до его сурового лица, окруженного копной песочных волос. — Д-д-да? — Конечно, да, — Анжела протянула руку и накрыла кисти Нила и Ремуса своей. — Когда у тебя по расписанию «понять, что мы семья», Ремус? Мы не осуждаем друг друга за то, в чем не можем помочь. На самом деле, мы только рады, что ты смог найти кого-то, кто знает тебя настоящего, и все еще, очевидно, глубоко о тебе заботится. Ремус загонял слезы обратно, а они все наполняли его глаза и намеревались стечь по щекам. — Мы знаем целую вечность, — добавил Нил. — С тех пор, как мы отправились спасать Сириуса из дома Блэков. Не могу отрицать, что поначалу это немного шокировало, но ты никогда не вызывал у нас отвращения, Ремус, — Небольшой извиняющийся взгляд, брошенный Нилом Анжеле, навел Ремуса на мысль, что быстрая скороговорка Анжелы могла иметь какое-то отношение к великодушию Нила к сексуальной ориентации приемного сына, но волноваться еще и об этом он не мог. Такое легкое принятие могло только сниться. Внезапно стало неважно, кому Нил и Анжела отдавали свои деньги. Затянувшаяся скрытая обида, которая, как жирный паук, таилась в груди Ремуса, облегчилась, и на ее месте осталось теплое облачко. Он поговорит с Джеймсом и Сириусом, и вместе они придумают, как помешать Нилу и Анжеле финансировать дело Волдеморта. До тех пор он отложит это на потом. В конце концов, их маленький вклад в Темного Лорда ему особой погоды не сделает. — А теперь время разговора о безопасном сексе, — развеселилась Анджела. Теплое облачко испарилось.***
Два дня спустя Ремус первым прибыл в дом Питера. Поскольку они жили в маггловском районе, и у них гостила семья магглов, Ремусу пришлось добираться на маггловском транспорте. К счастью, у Нила и Анжелы, тоже живущих в маггловском районе, была машина — очень потрепанный форд, который Нил с любовью называл «моя старушка», ухитрившийся проехать всю дорогу до Кента с минимальным задействованием магии (чтобы не отвалилась выхлопная труба). Петтигрю жили в ярком жилом комплексе, полном совершенно идентичных домов, хотя с годами каждая семья добавила на каждый участок своего изюма. У Петтигрю таким украшением был странноватый палисадник, так и кричавший «Быстро прибран перед гостями». Подстриженный бурый газон, высохшие палки однолетников, неравномерно росшие сорняки у дорожки и на задворках клумб, а также предательское поблескивание там, где недавно стоял уличный декор свидетельствовали о недавнем чистящем урагане. Питер, скорее всего, ждал своих друзьей за окном, потому что, как только Ремус, Нил и Анжела двинулись по садовой дорожке, входная дверь распахнулась с восторженным криком: «Лунатик!» — Не могу поверить, что это ужасное прозвище прижилось, — прокомментировала Анджела, когда они с Нилом отступили назад, а Ремус хлопал по спине в восторженном приветствии. — Я с ним вырос, — сказал ей Ремус, небрежно схватив Питера за голову и взъерошив его мышиные светлые вихры. Питер завопил и покраснел, пинаясь, но из-за нечеловеческой силы Ремуса не мог вырваться, пока его волосы окончательно не спутались. — Яйца Мерлина, Рем, я всегда забываю, какой ты сильный, — выдохнул Питер, выпрямляясь и наскоро поправляя прическу. — А ты мне чуть селезенку не выбил, — парировал Ремус. — Еще бы. Рад тебя видеть, Лунатик. Ремус улыбнулся и засунул руки в карманы, противясь братскому объятию от Питера. Однако он действительно не осознавал, как сильно по нему скучал, пока они не встретились. — И я тебя, Пит. — Как с луной? Ремус начал тщательно рассматривать порожек. — Без стаи. Новые шрамы. Все по-старинке. Питер посмотрел через плечо Ремуса. — А вы как, профессор Андерс? Миссис Андерс? — Я больше не твой профессор, Питер, — сказал Нил. — Называй нас по именам. — Вы так шутите, да? Я никак не могу отделаться от ощущения, что вы собираетесь засадить Ремуса за строчки, когда он вас так называет. Кстати, моя мама тоже хочет с вами познакомиться. Заходите. Ремус и Андерсы последовали за Питером в дом, который производил впечатление, будто его настигла та же участь, что и палисадник. Мебель выглядела относительно новой, но хлипкой — такие маггловские атрибуты могли быть подлатаны любым чайником, и обычно они дай бог прослужат пару лет, если подпирать книгами или другой мебелью. Питер провел их на кухню, сидели его мать и круглощекая худощавая девчушка, у которой могло бы быть довольно красивое лицо, если бы не слой косметики в два дюйма. Они чистили картошку и весело сплетничали друг с другом. На вид девушке было восемнадцать или девятнадцать, и Ремус догадался, что это — двоюродная сестра Питера, Шерил, которая в конце второго года стала жертвой розыгрыша с парфюмом из-за несчастного розового лака, пролитого в комнате Питера. — Мама? Шерил? Это Ремус и его родители, Нил и Анджела Андерсы. Ремус с удивлением заметил, что Питер дернулся, произнеся «Нил». — Мистер и миссис Андерс! Проходите, садитесь. Чаю? Шерил, будь добра, поставь картошку на огонь — нет, в другой кастрюле, в этой будет фасоль... Садитесь, садитесь сюда. Ах, тут кошка на стуле! Я так рада познакомиться с тобой, Ремус. Питер все время говорит о тебе — следи, когда закипит, Шерил — и я умирала от желания встретиться с тобой. Сахар? Молока? Миссис Петтигрю, очень похожая на взрослую женскую версию своего сына, довольно бессистемно суетилась на кухне, брала чистую кружку, роняла ее в раковину, брала новую, двигала кошку, забывала, куда делись чайные пакетики и, в конце концов, налила несколько кружек чая. Питер схватил Ремуса за локоть и вывел из комнаты, пока их родители вели светскую беседу. — Прости за это. Она всегда волнуется перед гостями. Ремус улыбнулся. — Да нормально все. Она хорошая. Вау, настоящая маггловская гостиная. — Т-с-с! Мы не должны произносить слова на букву «м», пока тут мои родственники, — Питер тайком показал на парня примерно их возраста, который развалился на диване и смотрел на странную тумбу, где маленькие человечки бегали за мячом. Кажется, это называлось «телевизор» — Эй, Эд! У Эда была довольно потрепанная футболка и расклешенные джинсы, он хмыкнул и мельком на них посмотрел. Его волосы были такие же мышиные, как и у всех в их семье, но, похоже, он, к счастью, упустил ген полноты и безнадежного отсутствия чувства стиля в одежде. — Это Ремус. Мой школьный друг. Эд кивнул, рыгнул и пробормотал «очень приятно», прежде чем вернуться к телевизору. Ремус задумался, имел ли он в виду свою отрыжку или знакомство с другом своего кузена. — Мой папа, тетя и дядя выехали на природу, — объяснил Питер. — Они скоро вернутся. Садись. Ремус сел на краешек довольно удручающего дивана с цветочным узором и задумчиво посмотрел в окно. — Сириус и Джеймс не писали, когда приедут? Питер смотрел на него с нехарактерным для него сочувствием. — С минуты на минуту, — сказал он. — Тяжелые недели? Эд полностью поглотился просмотром телевизора, и совсем их не слушал. Ремус откинулся на спинку. — Лунатик скучает по стае, — тихо сказал он. — Да мы оба, в целом. — И больше всего по Сириусу, да? — Питер одарил его понимающим взглядом, и Ремус вспыхнул, бросив предостерегающий взгляд в сторону Эда, но не смог ничего сказать из-за громкого рева мотоцикла, который с визгом остановился перед домом Петтигрю, и едва не разломав дышащий на ладан заборчик. Они с Питером удивленно побежали к окну. — Пожалуйста, только не это, — пробормотал Ремус, когда Питер увлек его в прихожую. Питер горестно открыл входную дверь. У дороги с мотоцикла спешились две долговязые фигуры в шлемах. Ремус ничего не смыслил в мотоциклах, но не мог не увидеть, что на этой сверкающей массе блестящей стали, глянцевой черноты и сгущенной скорости было написано «СИРИУС». Потом он вообще перестал смотреть на байк, потому что его владелец с важным видом брел по дорожке, в расклешенных черных джинсах, обтягивающей черной майке и кожаной куртке; блестящие волосы с небрежной грацией падали на серые глаза, а под мышкой зажат сияющий шлем. Две недели еды миссис Поттер явно вернули Сириусу былую славу. — Охренеть, — выронил Ремус, который временно забыл все слова английского языка, которые можно было бы использовать за пределами очень уединенной обстановки, возможно, за пологом кровати. — Подними глаза, Лунатик, — хохотнул Джеймс. — Его лицо примерно в двадцати дюймах к выше от того места, куда ты пялишься. Шлем не добавил волосам Джеймса гладкости. — Охренеть, — тупо повторил Ремус. — Да-да, — Джеймс глубокомысленно кивал. — А я говорил ему, что столько черной кожи будет вредно для твоего, Рем, рассудка. — Как будто что-то плохое, — пожаловался Сириус, махнув рукой в сторону Ремуса, — Он и сам, гляди, сексуально нарядился. Ремус, который на самом деле был одет в свои самые скучные коричневые вельветовые брюки и выглаженную посеревшую рубашку с разными пуговицами, уставился на него, на этот раз в оскорбительном потрясении. К счастью, ему удалось снова запустить свой мозг — во всяком случае, достаточно для фразы: — Я? Это не я разгуливаю в черной коже и обтягивающих зад джинсах. Я-то по-сдержаннее. — Что ж, в этот раз ты провалился, — сказал Сириус. — Ты такой эротично-научный и книжный. Ты не мог выбрать еще более провокационный образ? — он прислонился к заборному столбику и лениво скрестил лодыжки, что только примагнитило взгляд Ремуса вниз. — Ты извращенец, Бродяга, — проворчал Ремус. — Просто скажи мне, что ты взял обычную одежду. — Нам здесь нельзя носить мантии, — напомнил ему Сириус. — Магглы, бе-ме… Сохатый и я прошлись по магазинам в поисках подходящей одежды, и вы вообще не поверите, что носят магглы! Мы никогда раньше не надевали маггловскую одежду, и пришлось немного побродить по Лондону, наблюдая за людьми, выбирая, что купить. — И где вы это выцепили? В байкерском баре? — Питер осмотрел на металлические заклепки на кожаной куртке Сириуса. — Да эту куртку там и сколотили, видимо. Сириус пожал плечами. — Меня все устраивает — Ну, как жизнь, ребята? — Джеймс засунул руки в карманы гораздо более повседневных джинсов и выдал фирменную тыквенную ухмылку. — Держитесь? Как луна, Рем? Ремус промычал что-то, думая обо всем, что ему так хотелось рассказать своим друзьям, и чуть не рухнул от облегчения теперь, когда они все вновь собрались. Странно, что рядом с ними он чувствовал себя намного безопаснее и увереннее, чем с Андерсами. — Пойдет. Я очень по вам соскучился. — Рад тебя видеть, Лунатик, — резкая смена тона Сириуса с шутливого на тот нежный, почти беззащитный голос, каким он говорил лишь изредка и только с Ремусом, пробудила в Ремусе желание броситься на него и выболтать все свои проблемы. Вместо этого он сглотнул и сказал: — Я тоже рад тебя видеть, Бродяга. — О, Господи! Мальчики обернулись на отчетливо женский визг позади них и увидели Шерил в компании двух других девочек, снабженных чересчур ярким макияжем и узкими мини-юбками. Они стояли в дверном проеме и глядели на улицу с открытым ртом. — Откуда они взялись? — прошипел Ремус Питеру, не заметив девочек раньше. — Понятия не имею, — ответил он. — Они просто появляются иногда. Походу, живут чуть дальше, но я уверен, что Шерил таскает их в кармане мини-юбки и просто добавляет туда воды, когда чувствует потребность посплетничать или попрактиковаться в хоре девчачьих визгов из трех голосов. — Ты говорил, что они все останутся на неделю? — спросила одна из карманных приятельниц Шерил, жадно вперившись взглядом в Сириуса, а затем в Джеймса, но все же вернулась к Сириусу. Она хихикнула и похлопала ресницами. Сириус элегантно выгнул бровь, затем медленно повернулся и умоляюще глянул на Питера. — А я что? — Питер заламывал руки. — Я же предупреждал! Ладно, идем в мою комнату. Как бы мы там на век не застряли. Остальные Мародеры поплелись за ним в дом, а Ремус подумал, что неделя может быть очень длинной, если бригада гримерш и мини-юбок будут волочиться за ними хвостами. Даже Рыгающий-Эд соизволил оторваться от телевизора, метнув недоверчивый взгляд на Сириуса и Джеймса, а затем на Питера, как будто пытаясь понять, как они могут дружить с его неказистым толстяком-кузеном. Ремусу было жаль Питера, который выглядел одновременно возмущенным и гордым из-за реакции его семьи на друзей. — Мотоцикл, — вдруг вспомнил Ремус. — Не могу поверить, что ты действительно купил его, Бродяга. Ты же знаешь, что не сможешь забрать его в школу? — Поттеры разрешили оставить его у них. Если мне удастся навсегда сбежать от своей семьи, я его заколдую, чтоб он мог летать. А что это за гигантские плюшевые трубы на твоем полу, Хвост? — Спальные мешки. Ты там будешь спать. Джеймс и Сириус с интересом разглядывали очередное маггловское изобретение. — Круто. Я лягу спать в колбасный рулет, — сказал Сириус. — Маглы великолепны. Я не знаю, как они додумываются до таких вещей.