«Я считаю, открыть себя можно, только убежав от себя старого». Раби Аламеддин - Я, Божественное: Роман, первые главы
СИРИУС: Безрадостное путешествие до Кингс-Кросс в конце семестра для Мародеров никогда не предвещало ничего хорошего. В этот раз дела обстояли еще хуже. Четверка молча сидела в купе с непроницаемыми лицами, дергаясь от любого скрипа или шороха. Не говорил никто. Сириус считал, что парни решили, что любые слова только испортят ему настроение, и он не мог придумать, как им подсказать, что это высасывающее душу молчание в тысячу раз хуже их ложных заверений. Джеймс сидел прямо напротив него, его глаза беспокойно метались между проплывающими полями и лицом Сириуса. Питер сидел рядом с Джеймсом, беспокойно озираясь и ерзая пухлым тазом по сиденью. Он то и дело открывал рот, словно собираясь что-то сказать, но когда Сириус с надеждой глядел на него, снова его закрывал. Ремус вцепился ему в плечо. Они оба знали, что физический аспект их отношений доставлял Джеймсу и Питеру дискомфорт, поэтому обычно они сводили открытые публичные проявления привязанности к минимуму. Однако сегодня Ремус, казалось, приклеился к боку Сириуса, как банный лист, обе его руки сжимали плечо Сириуса мертвой хваткой. Сириус понятия не имел, как они объяснят свою позу, если кто-нибудь войдет. Однако духа сопротивляться не было. Часы тянулись медленно и в то же время слишком быстро. Когда Хогвартс-экспресс наконец подъехал к окраине Лондона, сердцебиение Сириуса участилось слишком сильно, и он подумал, что вот-вот потеряет сознание. Пальцы Ремуса сжалась до высшей степени болезненности, едва сдерживая чудовищную силу. За окном мелькали уродливые граффити, мусор, многоквартирные рыжие дома и офисные здание. Постепенно окраины уступили место сердцу Лондона. Поскольку это был волшебный поезд, картинка показывала им то яркий, бетонный, полный электричества маггловский Лондон, где улицы заполняли автомобили, а в магазинах продавали расклешенные джинсы, мини-юбки и техническую приблуду, то мелкие кусочки Магического Лондона. Там дома были из камня или глиняных брусков, люди в мантиях сновали в волшебные магазины и аптеки, низко летали разномастные совы. Сириуса всегда несколько мрачно забавляло, что волшебный мир, считавший себя невероятно выше и лучше маггловского, по сравнению с ним всегда казался таким архаичным. В конце концов поезд начал замедляться, путешествие подошло к концу. — Лунатик, — голос Сириуса надломился. — Люди выходят. Может, нам стоит… ну… После долгой паузы Ремус отпустил его. В затекшую руку хлынула кровь, пронзая ее тысячей крошечных уколов. — Извините, — Ремус обратился ко всем. — Забыли, — бросил Джеймс. По мере приближения к станции поезд замедлял ход все больше, и Сириус так сильно прикусил внутреннюю часть щеки, что рот наполнился ржаво-железным привкусом крови. — Послушай, Бродяга, — неловко начал Джеймс. — Ты знаешь, что мы… Если тебе понадобится… мы всегда… ну, не представляй самый худший сценарий… или… — он прочистил горло. — В общем… да. Просто чтобы ты знал. — Да, — ни к чему добавил Питер. Сириус с нежностью посмотрел на них. — Ага. Спасибо, друзья. Они, наконец, добрались до станции. Из окна был виден Кричер, нагло слоняющийся у стены с каминами, подключенными к каминной сети. Он шевелил губами, бормоча себе что-то под длинный нос. Сириусу не нужно было его слышать, чтобы догадаться, о чем он говорит. Джеймс перевел взгляд с Сириуса на Ремуса, хлопнул их обоих по плечам и наигранно бодро вышел из купе, за ним последовал Питер, беспомощно понурив голову. Сириус двинулся было за ними, но его остановила рука Ремуса. Парень уставился в пол. нежная ладонь на его руке. — Сириус… — Он поднял голову, глядя Сириусу в глаза. — Да, Рем. Который год уже мы через это проходим? Ремус невнятно ответил и криво усмехнулся. — Как всегда? Вперед и ввысь, а? Они хлопнулись ладонями фирменным мародерским жестом. — До самого конца. — Шалость удалась. Резкая, обжигающая магическая пощечина внезапно ужалила Сириуса в щеку, он подпрыгнул и выглянул в окно. Кричер и Регулус смотрели на него с платформы. Сириус вздохнул, вытаскивая Ремуса в уже пустой коридор, невидимый с платформы. Он притянул его к себе и быстро поцеловал в губы. — Пора бежать. Семейка зовет, — он указал на свою покрасневшую щеку. — Увидимся, Луни, — в прощаниях он никогда не был мастером. — Пока. Он только раз оглянулся, когда входил в камин. Ремус жалобно смотрел на него из-за станционного барьера. Рядом с ним стоял Нил Андерс. Сириус махнул рукой и исчез в зеленом пламени.***
Возвращение было не очень приятным. Сириус бросился на кровать, в ушах у него все еще звенело после визгливой часовой лекции, которой мать наградила его в ту минуту, как он споткнулся о каминную решетку в гостиной. Страх перед домом затуманил мысли, но основная суть уловилась. Всю тираду спокойно можно было уложить в пару последних предложений, ударивших ему в спину, пока он поднимался по лестнице. — Просто ПОДОЖДИ, когда отец вернется, СИРИУС БЛЭК! Действительно ли эта встреча будет настолько ужасна? Вполне возможно. Его отец — человек максимально непредсказуемый. И Вальбурга боялась его даже больше, чем Сириус. Зевнув, он перекатился на бок и начал сверлить взглядом другую точку, в вечернем небе за стеклом. В комнате было сумрачно. Ни один из домашних эльфов не удосужился зажечь лампы, вся мебель покрылась пылью. Простыни пахли затхлостью: вероятно, их не меняли с прошлого лета. Небо было темно-синим, переходившим в черное. Слабые звезды только-только загорались, луне уже подгрызли бок. Лунатик вновь будет один переживать трансформацию. Сириусу стало дурно от одной мысли о крови, сломанных костях, жалком послелунном Ремусе, зовущего запертого здесь Сириуса, неспособного помочь. Тук-тук-тук. Стук в дверь был таким тихим, что на мгновение он подумал, что ему почудилось. Постучали снова. В пропитанном злом жил только один человек, который удосужится ему постучать. — Регулус? — скрипуче спросил он. Голосовые связки тоже будто успели пропылиться. Дверь приоткрылась, и Регулус с горящей свечой проскользнул внутрь. Он плотно закрыл за собой дверь и встал у изножья кровати Сириуса, глядя на него сверху вниз и не снимая идеально чистокровную маску, приросшую к нему с взрослением. Но сейчас она слегка истрепалась. — Почему ты вернулся? — спросил он после затянутого молчания, которое Сириус не собирался нарушать. — Тебе здесь не место. Сириус почувствовал, как слепая ярость, свернувшаяся клубочком в животе, зашевелилась. — Думаешь, мне так хотелось? Регулус пожал плечами, выражение его лица не изменилось. — Ты мог бы остаться в доме этих предателей крови, Поттеров. Я слышал, это они вытащили тебя прошлым летом. Папа чуть не сошел с ума, когда узнал, что тебя нет, — ровность голоса не выдавала ужасных переживаний, которые, должно быть, прятались глубоко внутри. — Ты предал меня! — выплюнул Сириус. — Бросил меня в темноте без света. На маске проступила тонкая трещина, и Сириус ей обрадовался. — Это все было давно. — Я чуть не лишился рассудка. — Еще как лишился! — Огонь, вспыхнувший в глазах Регулуса, был чем-то, что Сириус давно потерял надежду увидеть. Он думал, что его потушила влажная слизь слизеринских подземелий. Так хорошо видеть это пламя несмотря на то, что адресовано оно ему. — О чем ты думаешь? Встречаешься с этим полукровкой, Люпином. Парнем, ради Салазара! Ты больной извращенец… ты в своем уме? Сириус отвернулся, внезапно слишком утомившись от этого бесполезного спора. — Отвали, Рег. Он хороший. Удар был совершенно неожиданным. Довольно неуклюжим и нескоординированным, и то, как Регулус впоследствии тряс запястьем, навело Сириуса на мысль, что ему даже больнее. Тем не менее, это заставило его подпрыгнуть и сесть, разворачиваясь к Регулусу. — Зачем ты вернулся, дурак? — разбитая маска окончательно слетела с испуганного и злого Регулуса. — Ты не представляешь, что он с тобой сделает! — «Эр Оффициум», Рег. Регулус замер. — Что? — Ты не знаешь, что это? — Конечно, блин, знаю! — Он давным-давно меня привязал. Снять заклятие можно, только если он от меня отречется. Посему мне постоянно надо сюда возвращаться. Если он до сих пор от меня не отрекся, не знаю, что еще поможет. — Но… — молодое лицо Регулуса казалось изможденным и восковым в свете его свечи. — Никто больше не использует это заклинание. Это запрещено. — О, да ладно! — Сириус резко рассмеялся. — Мы — Благороднейший и Древнейший дом Блэков. Правила не для нас. Регулус тихо выругался. Пламя его свечи мерцало от дрожания руки. — Теперь ты оставишь меня в покое? — спросил Сириус, снова ложась и поворачиваясь лицом к окну. — Он убьет тебя, Сириус. На этот раз ты вывел его по полной. Улыбка Сириуса была мрачной. — Значит, шалость удалась, братишка.***
Комната давила на него своими стенами в течение двух дней. Он старался быть менее раздражительным, жадно ловя секунды пребывания в странном островке спокойствия, приходящие после затянувшегося ужаса. Регулуса было не слышно, хотя у него были подозрения, что эльфы приносили ему еду лишь по наущению брата. Когда его отец, наконец, прибыл, наступило облегчение, но в непривычной, от страха сжимающей кишки форме. С нижних этажей доносились голоса, и вскоре их громкость стала нарастать, так что он разобрал слова. —...что он там делает? — орал отец, и Сириус представил себе, как женщина съёжилась в ответ. — Тебе было велено держать паршивца в подвале до моего возвращения! Прошли годы с тех пор, как Сириус чувствовал что-то похожее на любовь к своей матери, но тот факт, что она позволила ему оставаться в комнате, а не сидеть в подвале, вызвал некое одобрение. Ее ответ не был слышим, только тихий, молящий и слегка безнадежный скулеж. — Разве я один в этом доме жажду надлежаще наказать его? — голос Ориона становился громче и громче, пока его обладатель поднимался по лестнице. — Прочь с дороги, щенок! Это, должно быть, был Регулус, любивший исподтишка наблюдать за важными событиями и их исходом. Стопроцентный слизеринец. — Если ты не возьмешь детей в ежовые рукавицы, Вальбурга, я сделаю это сам! Клянусь, величие твоего рода распалось много лет назад. Я вообще не должен был на тебе жениться! Полюбуйся, что произвели на свет твои грязные гены! — Пожалуйста, Орион… — услышал Сириус слова Вальбурги. Ее голос отвратительно густел от слез, соплей и жалкости. Возможно, если бы она смогла противостоять мужу, все бы обернулось не так плохо. О, он знал, что она все равно бы ненавидела его, несмотря ни на что, но, может быть… Он яростно подскочил, когда шаги прогрохотали по лестничной площадке и остановились у его двери. Гладкий цельный кусок дерева распахнулся и ударился о стену. Сириус пригнулся ниже за сомнительную защиту в виде спинки в изножье кровати. …Может быть, у него тоже хватило бы смелости противостоять ему. — КАК ТЫ ПОСМЕЛ! — Черные сапоги из драконьей кожи двинулись к его кровати, и Сириус почувствовал, как его дернули за воротник. Ирония заключалась в том, что он был уверен, что его рост был выше отцовского, однако Орион обладал недюжинной силой, порожденной магией и врожденным страхом перед старшими. Вялые потуги освободиться он с легкостью контролировал. — Привести грязнокровок и предателей крови в мой дом и уйти без моего разрешения? Тебе повезло, что я не убил тебя на месте и не покончил с этим! — Сириус очень редко слышал, как кричит отец. Обычно он становился холоднее зимних морозов, когда злился. Регулус был прав — он зашел слишком далеко. Орион сломался, и Сириус скоро поплатится за это жизнью. Его выволокли из комнаты как куклу, мимо брата, съежившегося возле колонны в холле, вниз в подвал. Когда он понял, куда они направляются, сила попыток бежать удвоилась; остатки гриффиндорской храбрости исчерпались, и он стал молить о пощаде. — Merci? — Орион рассмеялся. — Это и есть merci, ты, ничтожный, подлый предатель крови. Сириус кричал и извивался весь путь в подвал и по темному сырому коридору, пока они не достигли винного погреба, где Орион с помощью магии швырнул его в дальний конец темной каменной комнаты. Сириус пролетел по воздуху и с грохотом приземлился на деревянную тачку. Та от давления сломалась с дрожащим хрустом, и когда маленькие бочки на ней ударились и с грохотом попадали вокруг него, Сириус почувствовал трясущейся ладонью знакомый тканевый мешок, погребенный под щепками и досками. Он узнает эту сумку из тысячи даже в полной темноте. Вышитый бисером зеленый бархат, Регулусь много лет прятал там для него свечи, спички и письменные принадлежности. И если отец ее найдет, брата ждет ад на земле. Делая вид, что больно ударился коленями, Сириус не вставал, пока не засунул мешочек к себе в штаны. — Сиди здесь и размышляй о своих грехах, убогая тварь, — холодно заявил Орион, его глаза были полны ненависти. — Два месяца. Он повернулся, чтобы уйти, и Сириус отчаянно протиснулся за ним к тусклому свету дверного проема. — СТОЙТЕ! И Сириус, и Орион замерли, повернув головы к двум маленьким фигурам Вальбурги и Регулуса, вырисовывающимся наверху. Сириусу показалось, что его сердце разорвется от ужаса, когда услышал, что завопил Регулус. — Что ты сказал? — спросил Орион, медленно обращаясь к Регулусу. Мальчик прижался спиной к дверному косяку. — Т-т-т-тебе надо э-это знать. Про С-с-с-сириус-са. У Сириуса перехватило дыхание. Он не… — Что же? — Орион шагнул ближе к младшему сыну. — Выкладывай, мальчик! — Он го-гомос-сексуалист. В подвале повисла затхлая тишина, и Сириус почувствовал, как его закачало, в глазах потемнело. — Он что? — наконец прошипел Орион. — Г-гей. Г-гомо-сексуалист. Я видел, как он цел-целовал другого мальчика в ш-школе. Снова пауза, после которой Орион взревел. Другого слова для этого не нашлось. Слов в принципе не было, только мощный и яростный взрыв всепоглощающей ярости. — Не… мой… сын! — сумел он выдавить из себя. — Мерзкое... грязное... ЖИВОТНОЕ... КРУЦИО! Боль была неописуема, но как раз перед тем, как она ударила, как раз после того, как его отец произнес «Не мой сын», Сириус почувствовал, как что-то — как невидимая магическая наковальня — поднялось с его плеч. Не мой сын. Его отец, должно быть, в конец отпустил свои эмоции, и они разрушили древние чары. В его уме не было места мыслям, только жгучая, полыхающая агония, охватившая каждую частичку тела. Сириус отдал бы что угодно, сделал бы все, о чем попросят, лишь бы мучение прекратилось, если бы булькающие крики из горла вылились в слова. Это продолжалось и продолжалось… …и совершенно неожиданно кончилось. Сириус тяжко, чуть ли не со скрипом в шее повернул голову к своей… ох, Мерлин… своей маме, всем весом вцепившуюся в правую руку Ориона. Она визжала что-то о «Министерстве», «непростительном» и «прекрати». А потом подмышками возникли тонкие слабые руки, пытавшиеся поднять его на ноги, и та рецессивная слизеринская часть Сириуса, отвечающая за стремление выжить любой ценой, изо всех сил способствовала своей транспортировке мимо дерущихся родителей, на кухню, потом в холл и за парадную дверь. Сириуса толкнули по дорожке на улицу, и он рухнул на тротуар; мышцы горели и дергались от последствий болевого проклятия. — Вот, — со слезами на глазах сказал Регулус, засовывая что-то Сириусу в карман. — А теперь убирайся отсюда. — Я… не могу… ходить, — прохрипел Сириус, горло его было разорвано, а голос звучал как старинный патефон от крика. — Тогда трансгрессируй, дурак. Ты чертов волшебник! — Но расщеп… — выдавил Сириус. — Лучше расщеп, чем отец. Господи, он идет! И Сириус действительно не мог с этим поспорить. Он понятия не имел, как трансгрессировать, но на его стороне была мощная магия, отчаяние и знания по анимагии — беспалочковой магии. Регулус подбежал и коснулся его лица. — Беги, глупый гриффиндорец. Сириусу удалось едва заметно улыбнуться. Затем он сосредоточился так сильно, как только мог. Его кожу покалывало, потом это ощущение перебросилось на все тело. Покалывание превратилось в жжение, и его кожа, казалось, вдавилась внутрь, будто его протаскивали через нечто очень узкое. В ушах стучала кровь, горло высохло. ТРЕСК! Сириус упал с дождливого неба, отскочил от чего-то и сильно ударился о землю, потеряв сознание.