«Было ли когда-нибудь дело, слишком проигрышное, Дело, проигрывающееся слишком долго...» Роберт Фрост
РЕМУС: План Сириуса и Джеймса относительно их «репетиторских» занятий с первогодками включал изумительно мало ругани и препирательств — даже по отношению к маленьким застывшим слизеринцам, угодивших под их опеку. Ремусу пришлось направлять их совместные усилия в более-менее нормальное русло, иначе обуздать общие амбициозные планы бы не вышло. Но он не видел причин ограничивать набирающие масштаб хаос и беспредел — до тех пор, пока они держался в интересах выполнения наказания. Вообще их вдохновил парень по имени Хейс Ноэль — на Рождество Питер прочел им заметку о нем в маггловской газете. Этот герой придумал игру, где люди перестреливались из маггловских ружей краской, имитируя настоящее сражение. Немудрено, что Мародеры не могли упустить возможность безобидного, но ужасно грязного, взбесившего бы профессоров веселья, и именно так родилась операция «Реконструкция гоблинских побоищ Биннсу на зло». Ремус не мог точно вспомнить, в какой момент он с головой погрузился в исследование трансфигурации доспехов и заклинаний стрельбы краской. И уж точно не мог вспомнить, когда и как он оказался на месте библиотечного червя, копающегося в утомительных исторических учебниках, чтобы «выбрать самое прикольное и фигню не предлагать», или каким образом сейчас он в одиночку крадется в кладовку Слагхорна на поиски горькоцвета, спорыньи и черноплодной рябины. — Какой же ты негодяй, — «подбадривал» его Сириус часом ранее. — Если тебя поймают, у тебя меньше шансов остаться в школе, чем у меня и Джеймса вместе взятых. — Ты вроде должен был меня успокоить. Это, типа, один из принципов отношений. — Не, ерунда. Мой отец поддержал мать только раз, и то случайно, — Сириус усмехнулся и взъерошил волосы Ремуса невероятно раздражающим и хозяйским образом. — Кроме того, мы оба в курсе, что тебе не терпится сделать что-нибудь плохое. Твой внутренний Мародер из кожи вон готов вылезть, когда ты слишком долго сидишь тише воды. Скажи спасибо, что мы с Сохатым взяли на себя надзор над мелюзгой, ты бы сдох на нашем месте. Ремус не мог не согласиться. Ему надоело все время служить голосом разума их компании: «Нет, Сириус, превращать первокурсников в настоящих гоблинов — не вариант»; «Нет, Джеймс, набитые камнями носки не так безобидны, как краска… да, даже если кидать их в слизеринцев»; «Нет, Пит, это зелье не предназначено для питья. Вот почему твой язык желтый, а уши выросли на три фута. Джеймс Поттер, если он начинает говорить "держу пари, ты не…", не подначивай его, блин». Ремус проскользнул в кабинет Слагхорна так тихо и незаметно, как только мог себе позволить высокий нескладный подросток. Пахло древними зельями и сильнодействующими травами. Он остановился у шкафа с запасами и вытащил палочку, чтобы взломать замок. «Алохомора» — неотъемлемая часть репертуара любого хорошего Мародера. Вдруг позади скрипнула половица, и никто другой, кроме оборотня, этого бы не услышал. Кончик чужой палочки уткнулся между лопатками. Ремус приготовился биться насмерть, зная, что даже в таком уязвимом положении он, вероятно, сумеет обезоружить нападавшего, прежде чем тот успеет произнести первый слог заклинания. — Ну-ну, Люпин. Занятно как. Тебя мой брат надоумил сюда припереться? Ремус тихо вздохнул и снова расслабился. — Регулус. — Он повернулся, однако кончик палочки Регулуса не дрогнул и провел ровную линию вокруг его груди. Регулус не ответил, и Ремус перешел в нападение: — А Слагхорн знает, что ты шаришься в его кабинете по ночам? — Меня он попросил. А вот какие черти тебя сюда занесли? — С львиными гривами. Говоришь, попросил тебя? Звучит странно. Может… кхм? — Ремус многозначительно посмотрел на палочку, которая все еще тычила ему в сердце. Регулус покраснел и попятился, наскоро буркнув «Люмос», так что они оба зажмурились от пролитого на стены света. — Ты не в том положении, чтобы читать нотации о «странностях». Кроме того, если бы меня здесь не было, я бы тебя не поймал. Сопротивляться внутреннему Мародеру было сродни перестать дышать, и яд сам полился изо рта Ремуса: — Реально? Ну, теперь, когда ты меня поймал… что же мне делать? От такого тона Регулус вспыхнул ярче свеклы, даже ярче Питера в самой неловкой ситуации. Он отступил еще на пару шагов назад. — Заткнись! — А если серьезно, Регулус, — Ремус сжалился над мальчиком, — с какой стати ты согласился провести невероятно отвратную ночь в вонючем кабинете Слагхорна, играя в сторожа? — Многие из нас так делают, — пробормотал Регулус. — По очереди. Держаться на хорошем счету, знакомо такое выражение? У него много связей, он действительно может помочь после школы. Ремус скривился. — Я думал, что фамилии «Блэк» и семейного состояния для этого предостаточно. — Знаешь, Люпин, деньги — далеко не главное. Я не жду, что ты поймешь — ты ведь популярный, избалованный гриффиндорец. Тебе вообще не нужно ничего делать, чтобы преуспеть в этом мире. Было что-то в том, как он это сказал, что заставило Ремуса задуматься и умерить пыл. — Регулус? Что-то случилось? — Салазар, какое тебе дело? Просто отвали, пока я не настучал на тебя, — Регулус подошел к ближайшему стулу и сел. Правильно, а не вперед спинкой. — Да хоть обстучись, — сказал Ремус, пододвигая стул с противоположной стороны стола. — И Сириусу тоже есть дело. Если что-то случилось, можешь просто… — Заткнись! Просто заткнись, заткнись, заткнись! Перестань делать вид, что тебе не все равно. И ты ничего не знаешь обо мне и Сириусе! Ты понятия не имеешь, что я... — у руки, все еще сжимавшей светящуюся палочку, побелели костяшки пальцев. — Что случилось? — Ремус наклонился ближе, сердце предательски колотилось. — Тебя кто-то к чему-то принуждает, Регулус? Дыхание Регулуса сбилось, и он оскалил зубы почти как Сириус в образе Бродяги. Пальцы правой руки судорожно разжались; все еще горящая палочка упала ему на колени и тут же была подхвачена вновь. Кончик рубящим движением указал на левое предплечье, но за плотной тканью рукава было ничего не разглядеть. Глаза Ремуса проследили за движением, и что-то в его сознании щелкнуло — статья из «Ежедневного пророка» трехдневной давности: «Ходят слухи, что последователи Того, Кого Нельзя Называть, клеймят левую руку»… Без лишних церемоний, Ремус по-волчьи в прыжке перелетел через стол и задрал левый рукав мантии Регулуса. Мальчик тихо вскрикнул и чуть ли не вцепился в защищавшую его манжету зубами. — Отпусти меня, урод! Клянусь Мерлином, Люпин, если ты меня не отпустишь… Ремус рвано выдохнул, уставившись на тощую бледную руку, попавшую в ловушку его широкой клешни. На коже не было метки Волдеморта, но то, что было вместо нее, оказалось еще хуже. Ни клочка живого места от внутренней стороны запястья до сгиба локтя — все в царапинах, коростах и щербинках. Как будто Регулус ногтями пытался содрать кожу с сухожилий и мышц. Под тупые обломки ногтей, бесполезно щипавшие руку Ремуса, забилась запекшаяся кровь. — Он не отметил тебя, — пробормотал Ремус онемевшими губами. — Вопрос времени. — Тебе это не нужно. — Да что ты? Глупый, изнеженный заботой, паршивый гриффиндорец, ни ты, ни твои друзья не знаете, о чем толкуете. Никто из вас. Никто! — Откажи. Попробуй. Регулус презрительно тряхнул головой, стряхнул ослабевшую руку Ремуса, дернул свой рукав и властно прикрыл правой рукой левое предплечье. — Дурак! Как ты себе вообще это представляешь? Как долго, по-твоему, я тогда продержусь? Куда пойду? Мои родители гордятся, что я присоединился. — Ты м-можешь… — Что? Спрятаться за спиной брата-педика? Или за его пронырливым заикающимся парнем-полукровкой? Ты даже не представляешь! Да я ради него… — Нет! — Ремус стиснул край столешницы и наклонился прямо к лицу Регулуса. — Он не нуждается в твоей жертве. А ты в нем нуждаешься. Я могу помочь тебе, как и ему. Защитить. — Ты? Ты сейчас серьезно? Да что ты можешь, Люпин? Ты же сумасшедший, вечно болеющий хиляк, к которому мой брат необъяснимым образом привязался. Одно упоминание имени Темного Лорда, и ты бросишься наутек. — Да ну? — Тогда Ремус принял решение. Рискнул — ради Сириуса и Регулуса, который вновь начал усиленно тереть и почесывать руку. — Кажется, ты решил, что знаешь все на свете, Р-Регулус Блэк. Но ты ошибаешься. Он выпрямился в полный рост. Закрыв глаза, расслабился и выпустил волка к границам разума. Сила налила его мышцы и подожгла кровь. Когда он открыл глаза, то уже чувствовал, как они отражают бледный свет палочки Регулуса золотыми искрами. Не отводя взгляда от ужаснувшегося Регулуса, он потянулся к середине стола, подбирая небольшой крепкий оловянный котел, который заприметил еще на входе. Он схватил его обеими руками, затем сжал изо всех сил. Это оказалось немного сложнее, чем предполагалось — на славу вылитое оборудование для зельеварения, рассчитанное на студенческую небрежность, долго не поддавалось, но все же металл начал гнуться и в конце концов смялся. Регулус смотрел на перфоманс стеклянными глазами. — Как я уже сказал, — мягко продолжил Ремус, однако волк добавил ему хриплости и уверенности, — я защищу Сириуса. Могу и тебя. — Кто ты? — прошипел Регулус, не сводя глаз с поврежденного котла. — Что ты такое? — Это имеет значение? — Конечно, черт возьми, имеет! Ты трахаешься с моим братом! — Я люблю твоего брата. Я никогда, никогда не сделаю ничего, что ему бы навредило. Клянусь своей магией. Это заставило Регулуса задуматься. К такого рода клятве нельзя относиться легкомысленно ни при каких обстоятельствах. Ремус закрыл глаза и выгнал волка обратно. Тот боролся и пускал по телу протестующую дрожь. Кулаки сжались, борясь со зверем, борясь и борясь. По окончании Регулус все еще смотрел на него, склонив черноволосую голову набок. — Больно, да? Кем бы ты ни был. — Это имеет значение? — снова спросил Ремус, уже более раздраженно, внезапно вымотавшись. — Конечно, имеет, — Губы Регулуса иронично скривились. — Ты же трахаешься с моим братом. В этот момент Ремус увидел то, что Сириус любил в Регулусе. Что сгинуло бы во тьме, примкни он к Волдеморту. — Я защищу тебя. — Спасибо за предложение, Люпин, но ты не сможешь. Пока я в школе, в подземельях, одетый в зелень и серебро, ты ничего не сможешь сделать. Кроме того, — истерически хихикнул Регулус, — уже слишком поздно. Поздно. — О чем ты? Регулус только отрицательно покачал головой. — Я не могу заставить тебя принять мое предложение, — сказал Ремус, когда тишина слишком затянулась. — Но помни о нем. Обращайся в любое время. Сейчас, после школы, через десять лет. Если захочешь уйти, найди меня, и я тебе помогу. — Забудь об этом, Люпин. Через десять лет я не буду достоин даже твоей помощи. Не после того, что они заставят меня сделать. Делай своего дело, защищай лучшего из нас двоих. Сохрани хотя бы его. — Регулус… — Пока, Люпин. Ремус колебался, но черты Регулуса было восково-жестким от решимости. Он вздохнул и повернулся к двери. — Эй! Он оглянулся через плечо. — Ничего не забыл? — Регулус указал на шкаф с банками и ухмыльнулся, вмиг одновременно помолодев и одновременно став будто бы более изможденным, как Сириус в его самом порочном проявлении. Разбитое сердце Регулуса собрать никто не сможет, ни он, ни Сириус. Оставалось только продолжать своими выходками поддерживать в нем еле треплющийся огонек жизни, пока браться не попрощались в последний раз.***
Хуже всего было то, что Сириус не удивился. На следующий день Ремус пересказал разговор во время перерыва. Сириус стоял, прислонившись к буковому дереву, и пялился на озеро, поджав губы, но казался безмятежным. — Ну и? — Ремус не вытерпел. — Что делать будем? — Ничего, — коротко ответил Сириус. — Но мы… — Я сказал «ничего», Ремус. Ремус сидел на траве, рьянее и рьянее дергая травинки и ломая хрупкие стебли. — Лунатик, — Сириус присел рядом и коснулся тыльной стороны его ладони. — Не надо, Сириус, — рявкнул Ремус, отдергивая руку. — Ты не понимаешь. — Да, я не понимаю! Я не понимаю, почему ты хочешь просто сидеть сложа руки, пока твой брат идет продавать душу Волдеморту. — Потому что мы ничего не можем сделать! — Сириус часто дышал через нос, явно пытаясь сохранить самообладание. — Послушай, мы всего лишь подростки, школьники. Ты так наивен, раз думаешь, что Дамблдор не знает о вербовке в Хогвартсе. Все об этом знают — все — и мы ничего не можем с этим поделать. Если семьи студентов поддерживают его, то их дети не попрут против. Честно говоря, я даже удивлен, что Рега до сих пор не отметили. Ремус ощутил накат беспомощного разочарования, и еще сильнее сжал кулаки. — Но они дети! — Сейчас война, Лунатик. Никто не застрахован. Ненадолго показалось большое черное щупальце и лениво брызнуло водой в воздух. Ремус смотрел, как рябь расходится кольцами, сотрясая доселе неподвижную поверхность. — Я сказал ему, что помогу ему в любое время, когда он захочет переметнуться, — сказал он. Сириус снова встал. — Хорошая мысль, Лунатик, но не уверен, что будет кому помогать. Его слова были так похожи на Регулусовы, что Ремусу стало очень неуютно. — Он твой брат! — А ты свидетельствовал в суде против отца. Ремус отшатнулся, будто Сириус его ударил. — Э-это было другое! Д-дру… др… — Рем, Лунатик… — Сириус нежно положил руку на затылок Ремуса. Посмотрев на них со стороны, любой бы сказал, что они просто приятели. — Я не говорю, что это плохо. На самом деле, я всегда думал, что ты чертовски хорош, раз сделал это — смел, силен и умен. Но ты не хуже меня знаешь, что есть вещи, от которых человек не может оправиться. За некоторое не прощают, даже самых близких. За насилие, как твоего отца. За то, что Волдеморт заставит сделать Регулуса… Серые глаза Сириуса были аспидно-холодными и затравленными. Его пальцы бессознательно перебирали волосы Ремуса. — Мерлин, Лунатик, тебе не снилась и половина из того, что он сделает. Насилие будет лишь сноской в длинном списке кошмаров, о которых я даже не хочу думать. Пытки, изнасилования, убийства… — Он запнулся. — Он заставит его произносить по три Непростительных перед завтраком, относиться к магглам как к животным, убивать беззащитных людей в их кроватях, настраивать родных друг против друга. Темная магия Пожирателей меняет людей. Эмоционально, магически, физически. Бесповоротно. Выполнишь свое обещание через пять лет, и то, что ты спасешь, уже не будет моим братом. — Как ты вообще можешь заявлять такое? — ошарашенно спросил Ремус. — Да что ты знаешь об этом? — Ремус, хоть я и гриффиндорец, моя семья — сплошные Блэки. То, что творили мои предки, настолько темное и извращенное, что даже думая о них я чувствую себя грязным. В детстве мать учила нас истории рода, вплоть до каждой мерзкой подробности, и если бы мне предложили вычеркнуть что-нибудь из памяти, выбрал бы это знание. — Как мы собираемся бороться против чего-то подобного? — Кровью и потом, Лунатик. Кровью и потом, жертвами и всем остальным, что подвернется под руку, потому что позволить волшебному миру попасть под контроль кого-то вроде Волдеморта… — он вздрогнул. — Мы не можем. Просто не можем. Так что мы должны сражаться, понятно? — Понятно, Бродяга. Ремус придвинулся ближе, пока рука Сириуса не упала с его затылка, и его плечо не ткнулось ему в бедро. Под спокойной гладью озера темная тень гигантского кальмара то двигалась к свету, то опускалась, исчезая из виду.***
Войска сошлись на поле для квиддича. Обе стороны наращивали мощь с самого первого объявления сражения, и теперь с двух сторон стояли две толпы из шестидесяти восьми одиннадцатилеток со всех факультетов. С трибун на них смотрели десятки студентов других курсов: новость о том, что Мародерам дали легально привлекать первокурсников к учинению хаоса, распространилась лесным пожаром. А профессора сошлись с ними в компромиссе, что никто из Мародеров или преподавателей в постановку вмешиваться не будет. У Ремуса возникло смутное подозрение, что они просто надеялись на заполнение пробелов по истории у старших. — Армия короля Варга Волосатого, экипировать доспехи! — Над полем прокатился усиленный магией голос Сириуса. Он стоял перед своими подопечными удивительно мрачный и угрожающий для человека в шлеме с резиновыми гоблинскими ушами и накладной зеленой бородой. Его «армия» загрохотала вокруг него, надевая неподходящие по размеру одеяния. Ремус — местный судья — сидел на трибуне Рейвенкло и улыбался во все зубы: — Сонорус! — последний слог был уже оглушительно громким. — Эндрю Уитик! Пожалуйста, снимите или заново заколдуйте драконью кольчугу! Допускается только модель 1642-1680 годов! Низкий темненький рейвенкловец виновато заозирался и постучал палочкой по нагруднику. «Броня» замерцала, превращаясь в имитацию серебра и меди, украшаясь сложным узором в гоблинском стиле. Ремус снисходительно закрыл глаза, когда причудливые завитушки вырисовали букву «Р». Все же, креативность и изобретательность порицать нельзя. — Армия короля Ошета Отвратительного, экипировать доспехи! — провозгласил Джеймс на противоположной стороне поля. Он выглядел еще нелепее Сириуса. Он «позаимствовал» старинный рогатый шлем у одного из доспехов в замке, который был настолько велик, что не сползал на глаза только из-за очков и оттопыренных ушей. К самой оправе примотал гоблинские шипы, ошибочно полагая, что они придают ему зловещий вид. Его дети тоже начали громыхать, когда надевали доспехи, шлемы и щиты. — Есть, судья Люпин! — отозвался Сириус, стреляя в него глазами с довольно сумасшедшей ухмылкой. — Напомните правила, пожалуйста! — Может, не надо? — крикнула пятикурсница со Слизерина с противоположной трибуны. — Я слышала, он не может связать и десятка слов за раз без того, чтоб не сбегать в лазарет! К сожалению, захихикали со всех трибун. Если не считать разговоров с Мародерами, Ремус не отличался особой многословностью. Все началось с застенчивости и боязни заикания, но в настоящие дни, когда большую часть времени эти недостатки держались под контролем, оно зеркальное отражение в виде Джеймса. Последнее, что все трое хотели — чтобы их замес кончился, не успев начаться. Ремус выискал среди слизеринцев ту девушку, сузив глаза. — Также напоминаю о запрете чар громкости для всех зрителей, Макдональд, — сказал он сестре Мэри. — И попрошу держать ваше мнение при себе, раз вы не можете достойно формулировать мысли без того, чтобы не потерять сознание. — Трибуны разразились хохотом, а девушка, хмурясь, откинулась на спинку сиденья. Ремус развернул свиток пергамента. — Итак, правила. Правило номер один: никакого вмешательства со стороны кого бы то ни было из аудитории. Правило номер два — все театральные доспехи и оружие должны подходить под стиль определенной эпохи. Любой, кто нарушит это правило, будет дисквалифицирован. Правило номер три — бой ведется с помощью перестрелки краской. Если вас «смертельно поразили» (попали зеленым цветом) — покиньте поле боя. Каждый поверженный враг — десять очков. Правило номер четыре: вы обсуждали боевую тактику со своими товарищами-солдатами в течение последних нескольких недель. Пожалуйста, помните, что единственная разрешенная тактика — это та, которая действительно использовалась в гоблинской войне 1642-1680 годов. За каждый верный исторический ход вы получите пятьдесят очков и еще двадцать, если он успешен. Помните, что за потерю главнокомандующих ваша команда лишается пятидесяти очков. Есть вопросы? — Нет, судья Люпин! — хором отозвались шестьдесят восемь тоненьких голосов и два более низких. — Есть что добавить, судья Эванс? — Лили, сидевшая на противоположной стороне стадиона, покачала головой, еле сдерживая волнение. — Отлично! Цель вашей игры — добраться первыми до принцессы Перингволин ПолуПривлекательной и вернуть ее на свою территорию. Принцесса Перингволин, помаши нам, дружище! Питер, разъяренный, но смирившийся и одетый в чудовищно вычурные серо-зеленые тряпки, предположительно, модные среди гоблиних 1600-х годов, неохотно махнул рукой со своего насеста высоко в башенке посреди поля. Его нос из-под спутанного парика сыпал серой пудрой, на кончике подрагивала желатиновая бородавка. Публика приветствовала его хором издевок и свистом. — На этом все! — закричал Ремус. — Внимание… приготовься… В АТАКУ! В ту же секунду наступил контролируемый хаос, который был возможен только благодаря сделке Мародеров с руководством. Две кучки школьников понеслись навстречу друг другу, выкрикивая гоблинские проклятия и боевые кличи с таким упоением, что Ремус счел сотни часов, проведенных Джеймсом и Сириусом за словарем гоблинского языка не такими бесполезными. Дуги пурпурной и оранжевой краски заполонили все вокруг, и через несколько минут с поля угрюмо засеменила парочка окроплённых зеленым «гоблинов» — у самого края была организована палатка «загробной жизни». Для большинства людей происходящее на поле боя походило на остервенелую детскую драку, распаленную перестрелкой красками. Тем не менее, Ремус (вместе с невероятно незаинтересованной Лили) провел подробное изучение тактики войн гоблинов и смог прокомментировать моменты, когда от общего месива отделялись отряды, применяющие «Клешневую Барнс-атаку» 1652 года или «Недооцененный тайный финт по нижнему белью Алого ордена» 1665 года. Судьи то и дело обновляли очки, и это было бы весьма трудной задачей без помощи Фрэнка и Стивена, подсчитывающих мертвецов. Спустя двадцать минут мордобоя два изрядно потрепанных гоблина из полка Джеймса сумели прыгнуть на башню, как дикие обезьяны. То, почему на их головах были красные трусы, считавшиеся исторически достоверным боевым снаряжением, по мнению Ремуса, лучше было не раскрывать. Они вскарабкались, еле уклоняясь от выстрелов, но вскоре их нагнала троица под командованием Сириуса. Зрители орали и хлопали, когда школьник в трусах на голове схватил принцессу Перингволин за руку и потянул вниз. Они почти достигли земли, когда снаряд оранжевой краски пролетел по воздуху и попал маленькому гоблину прямо в грудь. Он сразу же неохотно оставил принцессу и поплелся к палатке. Тем временем гоблины Сириуса разыгрывали маневр 1670 года «Рассчетливый огурец» и привязывали к коленям и локтям овощи. Вскоре они отбили принцессу и насильно потащили к своей базе. Питер выглядел достаточно кровожадно и чуть ли не испепелял яростью каждого, кто попадался ему на глаза, но все же шел, будучи уверенным, что до конца шестого курса все домашние задания по истории за него будет писать кто-то другой. Этот победоносный марш, однако, был прерван умной реконструкцией стратегии «Черепахи-близнецы и зубочистка», мастерски реализованной парой рейвенкловцев и слизеринкой. Пока бывшие победители лежали на спинах, брыкаясь и ревя, не в силах выпрямиться, гоблины Джеймса стали загонять принцессу на свою сторону поля. Питера гоняли взад и вперед еще полчаса, ряды воинов стремительно редели, пока, наконец, на поле не осталась шестеро первокурсников Джеймса и четверо — Сириуса. Эти двое успешно вжились в роль королей-генералов и выкрикивали команды направо и налево, хотя их мало кто слушал. Гоблины Сириуса все же перехватили принцессу, уже хрипевшую от долгого бега, и тащили ее на буксире. По дороге они потеряли еще двоих, но гоблины Джеймса были слишком далеко и не успели перебить всех до того, как полы платья скрылись в палатке. Трибуны взорвались аплодисментами, когда цифры на табло сменились в последний раз. Они закричали еще громче, когда стало ясно, что хоть сторона Сириуса и захватила принцессу, именно команда Джеймса вырвалась вперед с небольшим отрывом. — Это из-за боевого маневра Уэбстера, который они вели в самом начале, — Ремус услышал, как третьекурсник с Рейвенкло важно пояснял разные моменты своей явно разочарованной подруге. — Иначе твои бы точно выиграли. На, держи шоколадную лягушку. — Мои бы выиграли, если бы не сорвался финт Даррелла, — невесело отозвалась девочка. — Не хочу расстраивать, но только малышня ведется на «Смотри туда!». Гоблины бы на такое точно не купились. — Так-так, мистер Люпин, — сказал голос, заставивший Ремуса отвлечься от ссорящихся студентов. Он поднял глаза и увидел, как профессор МакГонагалл чопорно приподняла край своей юбки, пробираясь к нему через ряд сидений. — Это событие, безусловно, было… интересным. — Что ж, — пожал он плечами, глядя на поле, на котором уже никто не дрался: Джеймс и Сириус теперь руководили уборкой. — Мы все уберем. И, уверяю вас, все, кто там внизу, сдадут все экзамены и контрольные по истории вплоть до следующего Рождества. Некоторые, наиболее влившиеся в процесс, может, получат даже «П». — Метод обучения, конечно, нестандартный, но я не могу поспорить с эффективностью, — согласилась профессор МакГонагалл, и ее глаза безошибочно загорелись дамблдорским огоньком. Губы Ремуса дернулись в ответ. — Вы знали, что многие из этих детей просили проводить занятия по истории чаще? — Да, что-то слышала на этот счет. Также я заметила значительное уменьшения количества нарушений школьных правил с тех пор, как Поттер и Блэк занялись делом. Ремус невинно округлил глаза. — Ну, разумеется, профессор. Надо было занять этих первокурсников, а то творят вечно всякие беды. Ее брови выгнулись, и лоб покрылся морщинками, но Ремус уже много лет был Мародером, и такое выражение лица его не пугало. В итоге она покачала головой и повернулась посмотреть на поле. — Иногда я думаю, Люпин, а не ты ли самый худший в вашем квартете? — Не понимаю, о чем вы, профессор. Я образцовый студент. Спросите любого из моих преподавателей. — Эй, Лунатик-халатик! — закричал Сириус с поля задорным голосом. И Ремус, и МакГонагалл вздрогнули от такой громкости. — Тащи свою задницу сюда и помоги нам с уборкой, окей? — Лунатик-халатик, — повторила профессор МакГонагалл с совершенно невозмутимым выражением лица. — Это мое шпионское имя, — так же четко сказал Ремус. — Понятно. Очень тонко. Ремус поджал губы и поднял глаза к небу. — Ну, — она выпрямилась и кратко ему кивнула. — Не задерживаю вас, мистер Люпин. — До свидания, профессор. Она ушла, и Ремус судорожно вздохнул. — Уже иду, — шепнул он себе под нос. Он повернулся к лестнице и поправил судейское одеяние, и вправду напоминающее халат. — Уже иду.