«Луну залило кровью» . О лунном затмении 734 года нашей эры. Из: Англосаксонские хроники, переведенные и сопоставленные Энн Сэвидж, CLB Publishing Ltd.
СИРИУС: По мнению Сириуса перед первым рабочим днем профессоров снабжали краткой, но полезной инструкцией. И там наверняка имелся ряд предложений и способов незаметно истязать студентов, когда преподаватели нуждались в вымещении разочарования из-за неудачной карьеры на беспомощных жертвах. Они были изобретательны, жестоки и коварны — такие идеи могут прийти в голову только обезумевшему от усталости профессору в четыре утра, когда перед носом валяется груда непроверенных эссе, и ни к одному грядущему уроку не подготовлен план, хотя это должны быть открытые уроки вместе с директором. Большая часть списка, вероятно, была слишком хитроумной и зашифрованной, чтобы Сириус мог догадаться о содержимом, разве что только если в результате какого-то невероятно ужасного поворота событий он однажды не спустит себе на шею гильотину, сделав жизненный выбор самому стать преподавателем. И он надеялся, что тогда Сохатый или Лунатик будут иметь совесть совершить убийство из милосердия. Однако за эти годы, предположительно, ему удалось проработать по крайней мере несколько пунктов: Руководство для профессоров, как беспалевно пытать учеников, чтобы вас не уволили: 1. Ставить жизненно важные тесты на понедельники после выходных в Хогсмиде, чтобы высосать всю радость прогулки через черные дыры вины и экзаменационного невроза. 2. Непременно участвовать в организации полового воспитания под руководством Дамблдора, который, кажется, слишком счастлив обрисовывать всякие графические детали с помощью тупых фраз вроде «прекрасное и естественное выражение любви» и «непослушный вальс в чулане» ( что почему-то звучит куда вульгарнее и многозначительнее, чем более расхожая фраза «горизонтальное танго»). 3. По крайней мере одна треть стандартных школьных наушников, выдаваемых на предмете «Гербология» должны быть пушистыми, блестящими и розовыми (приветствуется украшение маленькими и чрезвычайно безвкусными диадемами), чтобы вынудить студентов вступать в кулачные бои ради приличных экземпляров. Благодаря этому находящийся в стрессе преподаватель может назначать столько кошмарных и унизительных наказаний, сколько ему захочется без упреков о несправедливости. 4. Устроить фантастически аппетитный фуршет, остающийся вечно теплым и ароматным, а затем запретить всем есть его в течение получаса, пока идет речь о начале семестра и добавляются новые запрещенные локации и предметы, особенно для всех, кто соответствует титулу «Мародёр». 5. Изобрести арифмантику, ввести ее в качестве предмета, а затем сделать ее обязательной для всех, кто хочет работать в Министерстве после окончания учебы. 6. Предоставить учащимся очищать гадких болотных тварей от болотной жижи под дождем в качестве задания по уходу за магическими существами. 7. Назначать учащимся партнеров для групповой работы, не предоставляя им возможности выбирать самостоятельно. Были и другие, Сириус был в этом уверен на сто процентов, но именно эти ранили его сильнее всего. Пункт номер 7 в настоящее время выполнялся с неподобающим для профессора злорадством на зельеварении. Слагхорн навязал горстке шестикурсников «работать с кем-то, с кем вы обычно не работаете». Чтобы подлить масла в огонь, он сам назначил им новых партнеров. Джеймс стал партнером невероятно крупной и смуглой слизеринки Эстель Булстроуд, которая измельчала ингредиенты для зелий так, будто они лично оскорбили каждого члена ее семьи. Ее мощные бицепсы угрожающе перекатывались, а пестик мял ступку давил содержимое ступки с поистине великанской силой. Только быстрые рефлексы Джеймса уберегли его пальцы и палочку от раздробления под таким напором. Сириус был в паре с Эваном Розье: громким, сопливым, самоуверенным и явно считающим себя выше опального наследника Блэка. Он заявил, что не собирается читать рецепт, и побросал ингредиенты для зелий в котел без всякого порядка. Что еще больше раздражало, так это его знание обо всех внутренних Блэковских делах и заносчивость по этому поводу. Сириус мгновенно отказался от всех попыток исправить варево и провел плодотворные полчаса, зачаровывая сочинение слизеринца по трансфигурации, чтобы оно читалось как слащавое любовное письмо МакГонагалл всем, кто не был Розье, а также подложил навозную бомбу, зачарованную на подрыв через урок в его кожаный портфель, и прилепил на спину стикер «Простите мне мою уродливость. Я жертва инцеста». И это было только началом. Питер, счастливчик, не выбрал к ЖАБА Зельеварение, поэтому он избежал этого душнейшего предмета, но Ремус вырвал себе место чуть ли не зубами несмотря на то, что катастрофическое большинство его зелий приводили к чему-то, напоминающему зловонный суп. Единственное, что заставляло Сириуса испытывать к Слагхорну чуть меньше ненависти, так это то, что гнусный морж поставил Ремуса в пару с хаффлпаффцем МакМилланом, чьего имени Сириус не помнил, и сидели они прямо впереди него. Этой ночью было полнолуние, и Ремус страдал даже больше, чем обычно. Быть в паре со слизеринцем было бы для него слишком и, возможно, вылилось бы к появлению дикого Ремуса и паре луж змеиной крови (что, как заверяла Лили, было стандартной практикой для одержимых местью оборотней, хотя она не рассказывала, откуда у нее такие познания). Сириус предполагал, что, поскольку этой ночью будет не просто полнолуние, а Кровавая Луна — это значило, что Ремус должен сохранить свой человеческий разум, и трансформация будет проще. Он был не прав. По-видимому, человеческий разум Ремуса не обладал такой же способностью переносить сильную боль, как разум Лунатика, поэтому, когда первые признаки физической трансформации начали воздействовать на его человеческое тело без психической защиты, истощение и боль ощущались намного острее. Прямо сейчас Ремус сгорбился на столе и крепко спал, а Хэмиш свернулся калачиком рядом с его щекой на сгибе локтя. МакМиллан сдвинул руки и голову Ремуса как можно дальше в сторону и аккуратно нарезал какой-то корень на оставшемся кругляшке свободного пространства. Сириус не сводил с них глаз, невербально вызывая фурункул на чувствительной части тела Розье. Профессор Флитвик велел им как можно чаще практиковать невербальную магию, так что вызывать неприятные и обезображивающие высыпания на самых интимных участках слизеринца было практически обязательным. Скучный урок затянулся, и единственным утешением были согревающие фантазии, насколько неудобные дни предстояли Розье. Казалось, прошли целые годы, прежде чем Слагхорн хлопнул в ладоши и объявил, что пришло время разливать их зелья по бутылькам и складировать на отдельном столике. Сириус издал томный вздох и откинулся на спинку стула, потирая ладонями глаза. — Я не буду писать здесь твое имя, Блэк, — сообщил ему Розье, ударив его по голени остроносым сапогом. — Ты ничего не сделал. — Ты не дал мне и шанса, — огрызнулся Сириус, не открывая глаз. Затянувшееся чувство сожаления, которое он испытывал за последнее, особенно злое наложенное им проклятие, испарилось при звуке гнусавого голоса Розье. Он услышал, как слизеринец идет к передней части класса, слегка шаркая, и довольно улыбнулся. — Эй, Блэк! Поттер! Он открыл глаза и увидел, что напарник Ремуса манит его к их столику. — Забирайте, — он указал своей длинной ложкой на Ремуса, которому удавалось спать даже во время предпеременной суматохи. Рот Ремуса был открыт, и оттуда на шерсть Хэмиша стекали слюни. Заснул он в небольшой лужице водорослей, которые теперь впутались в его волосы. — Фу, — бросил Сириус. — Эй, — Хаффлпаффец принялся наводить вокруг спящего порядок. — Не смотрите на меня так. Он был совершенно бесполезным партнером. Я вообще очень понимающий, — он посмотрел на спящее лицо Ремуса. — Выглядит пожеванным. Очередной приступ? Сириус кивнул. — Ты же знаешь Ремуса. Приходит и уходит. — Выглядит хуже, чем обычно. — Ага. Мы как раз сходим с ним к Помфри. Эй, Сохатый! Помоги нам! — Он вновь обратился к парню. — Лучше сдай немного назад, приятель. Парень сдул пшеничную челку с глаз и подозрительно посмотрел на него. — Зачем это? — Ты знаешь наш школьный девиз? — Draco dormiens nun- wotsit titi… э … что-то такое… «Не тыкай в глаз спящего дракона», так? — Близко, — Сириус слегка поморщился: его с юных лет обучали латыни. — В общем, то же самое относится и к спящим Лунатикам. Гляди. Сириус осторожно встряхнул Ремуса за плечо и отскочил назад. Почти быстрее, чем можно было разглядеть, палочка Ремуса свистнула в воздухе, и в пространство выстрелило жалящее заклятие. Туда, где несколько мгновений назад стоял Сириус. В стене позади на камне осталась дымящаяся копоть. Ремус даже не открыл глаз, хотя его вторая ладонь, сжалась вокруг даже не шелохнувшегося ежа. — Великая Хелена… — парень выпучил глаза. — Среди Мародеров выгодно жить, — объяснил Джеймс, подходя к столу. — Держит в вечном напряжении. Проснись и пой, Лунатик. Ремус зевнул и сонно посмотрел на них. — Оу, — сказал он с большим чувством. — Ты выглядишь как говно, дружище, — поделился с ним Джеймс. — Заткнись уже, — Ремус восстал из мертвых и потянулся к сумке. — Заклинания кончились? — Мы на зельях, Лунатик. — Сириус коснулся рукой лба Ремуса. Тот пылал. — Зелья. Верно. Вот чем воняет. Кстати, а чем воняет-то? — Водоросли, — услужливо подсказал МакМиллан. — В твоих волосах. — Прекрасно. О боже… Сириус поднял Хэмиша со стола и осторожно опустил его в карман мантии. Затем он присел, просунул плечо Ремусу под мышку и встал, увлекая его за собой. Голова Ремуса покоилась на его плече, и Джеймс поспешил поддержать его с другой стороны. — Мистер Люпин? — Слагхорн летел к ним на всех парусах, протискиваясь через узкие ряды столов, как через скалистое ущелье. — Вы что-то выпили? — Нет, сэр, ничего, — заверил его МакМиллан. — Просто его обычное… э-э... недомогание. Чем бы оно ни было. — Ох, ох! — Слагхорн взглянул на потолок, словно узрел через него погоду в небесах. — Верно-верно. Ну, ребята, ступайте с ним в Больничное Крыло, — наказал он Джеймсу и Сириусу. — У меня Древние руны, — вяло сопротивлялся Ремус, изо всех сил пытаясь поднять голову с плеча Сириуса. — Да уж, — усмехнулся Сириус. — Попрошу Эванс одолжить для тебя конспект. Ты идешь в Больничное крыло. — Но… — Я тебе сейчас свои носки в пасть засуну, — ласково сказал Джеймс. Ремус замолчал, хотя было ли это добровольной сдачей или он просто слишком устал, чтобы спорить дальше, Сириус не знал. — Какой смысл в Кровавой Луне, если она тебя так выматывает? — пробормотал Сириус, пока они с Джеймсом, шатаясь, брели по коридору с Ремусом на весу. — Я думал, будет куда лучше. — Будет, — ответил Ремус. — Сегодня ночью так и будет. Просто нужно привыкнуть к боли. К этому времени Лунатик обычно уже на подступах. А я оказался слабаком. Сириус чувствовал, как каждый мускул Ремуса каменеет и вновь подергивается, готовясь к полнолунию. Даже сквозь мантию прощупывалась железная горячесть его тело и влагу пота. — Чепуха, — Джеймс беззаботно вторил мыслям Сириуса. — Ты такой же могучий, как волк. Вот и пришли. Они втащили его в палату. У дальней стены мадам Помфри обрабатывала какой-то гадкой настойкой лицо хаффлпаффки, страдающей от острой формы угрей. Целительница подняла глаза и нахмурилась, увидев трех Мародеров. — Ого, Ремус! Переложите его во-о-он на ту кровать, мальчики. Джеймс и Сириус подтащили Ремуса к указанной кровати и помогли ему лечь. Джеймс стащил туфли, Сириус отцепил его руки от своих плеч и аккуратно уложил. — Вот и все, Лунатик, — заключил он. — Поспи, ладно? Я принесу тебе шоколадного пудинга после ужина. — Он взглянул в сторону: убедиться, что мадам Помфри все еще занята рыдающей в три ручья хаффлпаффкой, затем наклонился, чтобы тихо чмокнуть Ремуса во влажный висок. — Люблю тебя, — прошептал он на ухо, прежде чем отстраниться. — Все нормально, Бродяга? — спросил Джеймс, когда они снова вышли в коридор. — А? Хм, ну да. — Не верю, ты странный какой-то. Вот я и Лили… Сириус покачал головой, отворачиваясь от Джеймса и выглядывая в одно из коридорных окон. Послеполуденный солнечный свет бил пыльным золотом прямо в глаза. — Как есть. — Ага, — Джеймс хлопнул его по плечу. — Но это капец засада. Хотелось бы, чтобы у вас было больше свободы. — Однажды, — яростно сказал Сириус, — все у нас будет. — Ты как никогда прав, брат. Солнце опустилось еще ближе к горизонту.***
Мадам Помфри сидела в хижине с Ремусом гораздо дольше, чем всегда. Чуть ли не вибрирующие он нетерпения Мародеры слонялись вокруг ивы. Солнце почти полностью село, когда ее низкорослая фигура появилась на опушке и пошла обратно к школе. Они побежали по туннелю к хижине, почти не спотыкаясь в темноте: все ямки, кочки и неожиданные повороты были давно изучены. Ремус, когда они вошли в комнату на втором этаже, лежал плотным клубком под рваным одеялом на кровати, его дыхание было прерывистым и поверхностным. Сириус, Джеймс и Питер понимали, что пока близко подходить к нему не стоит. Сильные спазмы, какие испытывало его тело во время трансформации, не раз отбрасывали пса или оленя через всю комнату, как пушинок. Персиковая полоса от закатного солнца пускала косые лучи на грязный пол, постепенно бледнея и темнея до цвета индиго, а после — до беспросветной мглы. Лунный свет мерцал, серебрился, полз по полу к кровати, где корчился Ремус, дыхание которого звучало как смесь тяжелого дыхания и кашля. Луна ласково погладила его по голове. Он закричал. Это было то, к чему, как знал Сириус, Ремус никогда не привыкнет за всю свою жизнь — хруст костей, растяжение, разрыв кожи, мучительное покалывание растущего меха и крик… Мерлин, крик… Иногда он мог поклясться, что какая-то часть мозга никогда не переставала его слышать. Даже когда в полдень они с Ремусом сидели на мягкой траве, настолько далеко от полной луны, насколько это было возможно, Сириуса исподтишка преследовали бесконечные, мучительные воспоминания об этом крике. Этой ночью привычная череда событий разыгралась по-новому. В некотором смысле, самым душераздирающим в трансформации Ремуса было то, как из-за волка он сходил с ума. Мысль о том, что что-то способно по щелчку затмить мальчишество и остроумие Ремуса, его ум и трудолюбие, его глубокое сочувствие людям… каждый раз, когда Сириус был свидетелем этого, это было слишком ужасно, чтобы осознать все полностью. Но сейчас видеть, как Ремус претерпевает физическую трансформацию с такой человеческой агонией в глазах, было одновременно и облегчением, и страданием. Крик, казалось, длился дольше, чем обычно. Он не перетекал в вой до тех пор, пока новое звериное горло Луни больше не могло издавать человеческие звуки. Все стихло. Волк лежал, свернувшись калачиком, и тяжело сопел на кровати несколько минут, пока другие Мародеры ждали реакции. Обычно Лунатик сразу вставал и метался взад-вперед, кусаясь и принюхиваясь за считанные секунды. В конце концов, Сириус прошлепал к кровати и мокрым носом ткнул Лунатика в спину. Медленно голова волка поднялась, и янтарные глаза Ремуса посмотрели на него через плечо. Глаза Ремуса, а не Лунатика. Золотые, дикие и злобные. Сириус обернулся человеком, даже не задумываясь. — Лунатик! Ты — все еще ты! Волк отпрянул от Сириуса с широко раскрытыми от ужаса глазами. — ТЫ ЕБНУЛСЯ? — гаркнул Джеймс с другой стороны комнаты. — Превращайся, идиот! Ты все равно пахнешь для него дичью, пусть у него трижды человеческий разум! Но Сириус не превращался. И медленно, постепенно Лунатик расслабился. Он перевернулся к нему передом и начал изучать типичным Ремусовым взглядом. — Я пахну дичью? — с надеждой на обратное спросил Сириус. Лунатик по-собачьи фыркнул и кивнул, затем покачал головой, затем сделал что-то сложное лапами, что, как подозревал Сириус, должно было быть подобием пожимания плечами. — Ты хочешь, чтобы я снова стал собакой? Он медленно покачал головой. — А что тогда? Еще одна долгая пауза, затем Лунатик боднул Сириуса по руке, лежащей на кровати. В памяти Сириуса всплыло далекое воспоминание о болтовне про почесывание Бродяге ушей. И каким было выражение лица Ремуса, когда он упомянул, что Лунатик до такого никогда не опустится. Едва осмеливаясь дышать, Сириус протянул руку и коснулся макушки волка, пытаясь не обращать внимания на большие острые клыки в нескольких дюймах от него и на то, как безумно колотилось его сердце. Лунатик ткнулся к руке Сириуса, и нервы сами собой успокоились. — Нравится, да? Я же говорил, это вызывает привыкание, — Он пошевелил рукой, чтобы это подтвердить, погружая пальцы в толстый мех с жестким ворсом и мягким подшерстком. —Посмотри на себя, Лунатик, Мерлин! Сириус никогда раньше не видел Ремуса-оборотня в цвете. По какой-то причине он всегда представлял его серым, каким он казался в глазах Бродяги. Но это было не так. Он был прекрасным, блестящим рыжевато-русым, в золотисто-коричневую крапинку, в тон человеческим волосам. Лунатик придвинулся ближе, полузакрыв глаза от удивления и удовольствия, и Сириус невольно дернулся, когда большой розовый язык скользнул вверх, лизнув запястье. — Ах! Выражение глаз Ремуса говорило, что это — справедливая месть за частое вторжение в личное пространство слюней Бродяги. — На этом все? — ворчал Джеймс. Он с Питером в людском обличье стояли в паре футов от них. — Будем сидеть и гладить Лунатика, приговаривая «хороший мальчик»? — Ой, завались, Сохатый, — сказал Питер. — Лунатик никогда не был таким спокойным. Он даже не пыталется загнать меня под кровать. Ремус бросил на него извиняющийся взгляд через плечо Сириуса. — Все в порядке, приятель, — заверил его Питер. — Ничего страшного. Лунатику просто нравится слушать, как я пищу в отвращении от его слюней. Морда Лунатика осветилась, показывая блестящий язык и белые клыки. Прежде чем Сириус успел среагировать, он бросился на Питера, завизжавшего от ужаса и тут же скрывшегося под кроватью — только голый хвост мелькнул. Джеймс и Сириус рухнули от смеха, а Лунатик присел, заглядывая в щель и виляя хвостом. По-видимому, Хвоста он там не нашел. Послышался шорох и пыльный кашель, затем приглушенный голос Питера сказал: — Это нечестно, Ремус! Ты напугал меня до усрачки. Лунатик хмыкнул, как-то вроде смешка, отскочил на проворных лапах... и попал в лужицу лунного света, струящегося через подпотолочное окно. Он замер, вздернул морду, устремив глаза в ночное небо. Свет был тусклее, чем обычно, и когда Сириус проследил за его взглядом, к луне, то увидел, что она не выглядела полной. Ее бок пожирала тень: начало затмения. За последние несколько недель Сириус много прочел о Кровавой Луне. Он знал, что хотя само затмение длилось не всю ночь, магия Мерлина была достаточно могущественно, чтобы оборотень сохранял человеческий разум от заката до рассвета. Он также узнал, что, хоть лунные затмения случаются пару раз в год, настоящее полное лунное затмение бывает редко. И только после полного затмения Луны она стала кроваво-красной — видимая жертва крови тысячи оборотней, защищавших свой вид от истребления. Часть Сириуса хотела остаться и понаблюдать за столь редким событием, но он сразу заметил напряжение в мышцах Лунатика и снова превратился в Бродягу. — Хочешь выйти, Лунатик? — спросил он в неуклюжей собачьей манере. — Хочешь бежать? Хочешь луну? Хочешь ветра? — Хочу, — согласился Лунатик, кивнув головой в знак человеческого согласия. — Через деревья, лунный свет, со стаей. Бежать, бежать, бежать! — Бежать, да, бежать! — Это желание охватило Сириуса так же, как и Ремуса. Они вдвоем выскочили из комнаты и кубарем спустились по шаткой лестнице под испуганные возгласы Джеймса и Питера, а через несколько секунд послышался безошибочный цокот и мычание Сохатого, когда тот зацепился рогами за дверной косяк. Они вырвались на открытое пространство, не останавливаясь, быстро перебирая собачьими лапами, легко царапая когтями о землю, кусая друг друга за пятки и превращая бег в гонки, в которой Лунатик всегда побеждал. Вскоре после этого их настиг олень, мощные мускулы играли под гладкой шерстью, раздвоенные копыта уверенно и быстро скользили по неровной, залитой молочным туманом земле. Хвост вцепился в его рога, возбужденно поскрипывая. Вскоре они вошли в Запретный лес, следуя по знакомой тропинке, вытоптанной в течение многих лун. Было ясно, что Ремус наслаждался свободой, скоростью и безграничной силой волчьего тела под человеческим контролем, и он порхал перед Сириусом, рядом и за деревьями, как живая лунная тень. — Лунатик, подожди! Ремус оглянулся через и замедлил шаг, затем остановился: его внимание привлекло слева. Пока Сириус и Джеймс нагоняли его, он ринулся в ту сторону, рассматривая что-то у себя под лапами. Как оказалось, это была то ли большая лужа, то ли застоявшийся пруд, питаемый подземным источником. Раньше они иногда там останавливались, попить воды, но в этот раз Ремус застыл, смотря на водную гладь сверху вниз. — Хороший вид, Лунатик? — пролаял Сириус. — Смотри: Лунатик! Смотри! Сириус наклонился вперед и увидел, как в неподвижной воде рядом с отражением Лунатика появилось его собственное. Ему потребовалось несколько мгновений, чтобы осознать тот факт, что Ремус впервые видел себя со стороны глазами волка. Высоко над ними отражалась и луна, уже ржаво-красная, как запекшаяся кровь — настало полное затмение. Сириус прикоснулся мордой к уху Ремуса и ласково фыркнул в него. Ему хотелось, чтобы в собачьем языке было больше слов, ибо невозможно было описать то, что он хотел сказать в ответ на удивление в больших глазах Ремуса. Он мечтал, чтобы собаки могли видеть мир цветным, видеть насыщенный рыжеватый мех Лунатика, его янтарные человеческие глаза, глядящие с дикой морды. Он мечтал, чтобы собачьи пасти научились человеческим поцелуям, могли шептать «Я люблю тебя» в собачьи уши. Он остановился на том, чтобы ущипнуть Лунатика в бок и уклониться от игривого возмездия, преследуя стремительно исчезающую фигуру оленя в тени Запретного леса. Они носились часами; Бродяга, Сохатый и Хвост утомились задолго до Лунатика. Радость Ремуса, казалось, возбуждала волка на новый энергетический уровень, и Сириус знал, что завтра его мышцам это аукнется. Все пошло не так через час или два после полуночи. Ремус отделился от них и бежал далеко впереди, направляясь к знакомой поляне. Сириус краем уха услышал треск валежника, валявшегося у краев той поляны, и инстинкт, приобретенный за годы взросления в доме, пропитанном темной магией, послал ему предупреждающий сигнал. Раздался изумленный человеческий крик, между стволов деревьев вспыхнуло красным, низкое собачье рычание и пронзительный визг боли. Ремус давно был вне поля зрения. Сириус резко затормозил, обернулся быстрее, чем когда-либо прежде, и схватился за рог бегущего Сохатого, чуть не вывихнув себе руку. — Пусти! — рявкнул Джеймс, трансформируясь так быстро, что Сириус остался с копной спутанных черных волос в руке. — Лунатик в опасности! — Заткнись, — прошипел Сириус. — Мы не принесем ему никакой пользы, если нас поймают. Это темная магия. От шока кровь шумела в ушах. Он едва мог думать о своем страхе за Ремуса. Ему не давало покоя, что они были всем, на что мог надеяться Ремус прямо сейчас. — Превращайтесь и идите за мной, — шикнул он Джеймсу и Питеру, сойдя с узкой тропы в тень деревьев и снова встав на четыре лапы. К счастью, Мародеры практиковали скрытность целых шесть лет, к тому же им помогали естественные преимущества их животных форм. Прокравшись к краю поляны, они незаметно выглянули наружу. Зрелище перед ними было похоже на сцену из самых страшных кошмаров Сириуса. Первым, что он увидел, были два волка, сцепившихся в лунном пятачке, окруженные тремя волшебниками в мантиях Пожирателей Смерти. Один из волков явно был Лунатиком, его подтянутое тело казалась до смешного карликовым на фоне того, с кем он сражался. Этот волк был почти гротескно огромным. Его мех выглядел грубее и грязнее, чем у Ремуса, уши были изодраны и покрыты рубцами, в большой зияющей пасти шли ряды желтых зубов, слишком больших даже для пасти оборотня. Перекошенная морда, похотливые, жаждущие крови глаза. Сивый. У Ремуса не было шансов. Сириус присел на краю поляны, понимая, что глупый прыжок в гущу событий был бы самоубийством. Но, если придется идти и на этот шаг, он готов. С одной стороны поляны стояла гигантская клетка, запершая массу темных фигур. Иногда через кроны деревьев туда падал тусклый свет, позволяющий увидеть блеск звериных глаз. Сириус был уверен, что Пожиратели Смерти хотели взять Ремуса живым, и его быстрый ум собирал факты один за другим, даже когда большая его часть парализовалась отупляющими тревогой и страхом. Он знал, что Волдеморт уже много лет ведет кампанию по вербовке оборотней. Полные лунные затмения — крайняя редкость, единственный случай, когда злобное животное не допускалось к действию, оставляя нервного человека ответственным за незнакомое тело. Если Волдеморту не удалось убедить достаточное количество оборотней присоединиться, следующий план явно состоял похищении всех уязвимых недоволков, до которых он мог дотянуться, обрекая их на вечный Империус, или куда более темные проклятия, работающие на трансформировавшихся оборотнях. Пока Сириус об этом думал, туша Сивого прижала Ремуса к земле. Мгновением позже обездвиженного волка оглушили три одновременных залпа от Пожирателей смерти. Они прекрасно понимали, что на оборотнях заклинания не особо эффективны, к тому же Ремус быстро начал шевелиться, но его все равно леветировали и бросили в клетку. Питер верещал от ужаса, прячась между лапами Сириуса, и когда тот повернул голову, чтобы встретиться взглядом с Сохатым, то увидел в них страх, отражающий его собственный. — Не могу поверить, что мы так близко к Хогвартсу, — говорил один из Пожирателей Смерти на поляне. — Дамблдор же одержим защитой школы. Как он мог подпустить нас так близко? Другой Пожирателей Смерти пожал плечами. — Сивый знал, что этот будет здесь. Мы-то собирались только прочесать западную часть леса, но приказ есть приказ, — он кивнул присевшему рядом с ними оборотню. Высунутый язык и кончики клыков окрасились кровью. — Ну, повезло, что не пришлось пиздохать еще ближе. Один шаг дальше этой поляны — и нас вырубит защитной магией. Все, пошли. Возвращаемся. Такая близость к Дамблдору, заставляет меня нервничать. Да и портключ пришлют на рассвете. Сириус услышал шорох подлеска и ткани рядом с собой, и вдруг вместо Сохатого рядом с ним оказался Джеймс: —Что нам делать? Нам их не одолеть, но и Лунатика бросать нельзя! Мысли Сириуса сменялись с невероятной скоростью. Он трансформировался обратно, и план сорвался с языка прежде, чем он оформил его в нормальное предложение: — Я и Пит идем за ними. Ты иди в школу за помощью. Сохатый куда быстрее меня. Ни за что не останавливайся. — Ты с ума сошел? — прошептал Питер. — А если нас схватят? — У тебя есть идея получше? Наступила короткая пауза, затем Джеймс вздохнул и покачал головой. — Нет, ебучая Моргана, никакой идеи. Была бы мантия… Нож-то ты взял? Сириус кивнул и похлопал себя по карману. Его дядя Альфард прислал ему нож на Рождество. Лезвие открывало любой замок, и Мародеры еще не нашли ни одного, который бы оказался к нему невосприимчивым. Под конец февраля чувство новизны не улетучилось: Сириус брал его с собой повсюду и в этот момент был себе за это невыразимо благодарен. Если он переживет эту заварушку, его дядя получит большую бутылку огневиски в качестве благодарственного презента. Сириус почувствовал, как Джеймс крепко обнимает его в темноте. — Будь осторожен, — пробормотал он Сириусу на ухо, — и позаботься о нашем Лунатике. И давай без глупостей. — Как же без глупостей? — Сириус выдавил из себя дрожащую улыбку. В желудке вились змеи. — Мне? Джеймс повернулся и обнял Питера. — Возвращайтесь целыми, — умолял он. — Пожалуйста. — Иди, — Сириус оттолкнул Джеймса от них. — Быстрее. Они скоро исчезнут. Джеймс обернулся оленем и умчался, элегантный и призрачный. Вскоре деревья скрыли его из виду. — Кажется, меня скоро стошнит, — Питер икнул. На поляне двое Пожирателей смерти направили свои палочки на клетку, и она начала двигаться. Изнутри один из оборотней зарычал, но захлебнулся всхлипом, когда третий верзила послал в него желтую вспышку. — Тихо, зверюга, или я всерьез заинтересуюсь, правдивы ли легенды о непокорности оборотней Убивающему проклятию, — из-под белой маски, вырвался злобный смех. — Я подозреваю, это не так. — Это Родольфус Лестрейндж, — прошептал Сириус Питеру. — Я узнаю его голос где угодно. Он был моим детским кошмаром. Держу пари, среди них и Рабастан. — Кто это? — Его брат. Они были тем еще гнусным дуэтом. Двое Пожирателей Смерти повели клетку по более широкой дорожке на противоположном крае поляны. Сивый уже успел раствориться в темноте. — Быстро трансформируйся и влезай мне на шею, — скомандовал Сириус, а затем обернулся сам. Хвост маленькими коготками цеплялся за густую шерсть. Огибая открытое пространство, Сириус держался густых зарослей. Они следовали за Пожирателями Смерти около часа, не выходя из чащи и испытывая невыразимое облегчение от того, что Сивый шел впереди. Его обоняние и острый слух, вероятно, немедленно предупредили бы его о незваных гостях. Сириус же едва различал сбившийся в кучу мех в одном конце клетки, и не мог сосчитать количество оборотней внутри. Он понятия не имел, как им подобраться ближе и остаться незамеченными, тем более — как ее тихо открыть. В этот момент он бы отдал почти все, чтобы иметь мантию-невидимку. В конце концов, они добрались до другой, более широкой поляны. Посередине был размещен грубый круг из бревен с грудой камней в центре. Когда процессия остановилась, один из Пожирателей Смерти направил свою палочку на булыжники, и внутри вспыхнуло теплое пламя. Сириус догадался, что это и есть упомянутая выше «база» — место, где на рассвете активируется портключ. Он взглянул на небо. Оставалась всего пара часов, чтобы спасти Ремуса, прежде чем его отняли у них навсегда. Эту мысль пришлось отгонять прочь, чтобы не заледенеть от страха. Этого не произойдет. — Как же здесь холодно, — пожаловался Пожиратель Смерти, который не был братом Лестрейнджа. Он подошел к огню, где уже развалился Сивый. Огромный волк цапнул того за лодыжку, отчего человек взвизгнул и на автомате бросил в него заклинание. Пурпурный всполох, казалось, не возымел никакого эффекта и просто растворился в мехе. — Держи подальше от меня свои проклятые зубы, Фенрир, предупреждаю тебя, — рявкнул волшебник. Сивый лениво зевнул, не обращая внимания на угрозу. — Теперь ты следишь за этими, Раб, — сказал Родольфус брату, подтолкнув его в сторону клетки. — Ни за что, — запротестовал Рабастан. — С чего бы? — Потому что я прокляну твои яйца и скормлю их шишугам, если ты этого не сделаешь, — процедил Родольфус, демонстрируя типичную братскую любовь, присущую большинству чистокровных братьев и сестер. — Тем более, я старше. Давай, иди. Рабастан колебался, затем заметно дернулся, когда брат направил палочку ему в пах. Очевидно, слова были не пустыми. — Ладно, ладно. Знаешь, это отличная мотивация подсыпать тебе яд в глотку, пока спишь, Родольфус. — Хотел бы на это взглянуть, — съязвил Родольфус и отвернулся, уходя к огню. Рабастан молча наблюдал за ним, в каждом движении его тела чувствовалась неудовлетворенная ярость. Приблизившись к клетке, он выстрелил проклятием в прутья и коротко усмехнулся, когда один из заточенных оборотней взвыл. Сириус припал к земле, оскалившись от гнева. Он попятился прочь от края поляны и стряхнул Питера с плеч. Маленькая крыса с возмущенным попискиванием рухнула в темный снег и снова приняла человеческий облик. — Ты мерзавец, Бродяга! — Заткнись, — шикнул преобразившийся Сириус. — Надо придумать способ избавиться от Рабастана. — Оглушить, нет? — Нет. Их мантии и маски лучше гоблинских доспехов. Не пропускают простую магию. Я даже не знаю, насколько темным должно быть проклятие, чтобы его уложить. Тихо! Пару минут оба лихорадочно искали решение. — Может, как-нибудь его отвлечь? — спросил Питер. — Чем-то незначительным для «тревоги», просто чтоб он отвлекся от клетки на пару секунд. Сириус нахмурился, задумчиво постукивая палочкой по зубам, пока в его голове формировался план. — Он суеверный. Очень суеверный. Родольфус все время над ним из-за этого издевался. Лицо Питера просветлело: — Грим! Сириус посмотрел на него с редким восхищением. — Господи, дружище, да ты злой гений! — Стараюсь не выдавать себя, — смутился Питер. — У тебя глаза свет отражают, так что прикрывай их иногда, если он на тебя посветит. Будто бы ты появляешься и исчезаешь. — Да-да, понял. Постараюсь его отвлечь. Ты, давай, метнешься крысой к клетке и — вот, не просри — ножом ее откроешь. Проследи, чтобы Лунатик вышел первым. Не позволяй ему играть в самоотверженного героя. — Окей. — Я серьезно, Хвост, — Сириус занервничал, и даже сейчас он чувствовал, будто его сердце теряло форму, протискиваясь сквозь грудную клетку в попытке добраться до Ремуса. — Не выпускай никого первым. — Окей, Бродяга. Клянусь. — Клянись магией. — Мерлин, Сириус, знаешь, я вообще-то тоже его друг. — Поклянись, Пит. — Хорошо. Клянусь своей магией, — нить света соскользнула с кончика его палочки и обернулась вокруг его запястья. Сириус расслабился. — Отлично. Как только он отойдет… ладно, начинаем. Он превратился в Бродягу и потрусил обратно к краю поляны, поближе к намеченной цели. Оставалось надеяться, что тусклый огонь притупил ночное зрение остальным Пожирателям Смерти настолько, что они не заметят ничего подозрительного, пока не станет слишком поздно. Это была максимально деликатная операция. Сириус завис в кустах, наблюдая, как фигура Рабастана в черной мантии расхаживает взад-вперед перед оборотнями. Из-за маски было трудно сказать, на чем сфокусированы глаза волшебника, но каждый раз, когда Сириус видел маску, делал шажок вперед ровно настолько, чтобы его очертания виднелись в тенях. Потребовалось несколько попыток, но он уловил момент раскрытия, потому что Пожиратель Смерти внезапно застыл, а потом резко развернулся всем корпусом в его сторону. Его палочка взметнулась и осветила все вокруг люмосом; Сириус не успел среагировать и теперь заметно выделялся на фоне голых кустов. Рабастан издал тихий возглас ужаса и оглянулся через плечо на товарищей. Как только это произошло, Сириус вновь отступил во мрак и закрыл глаза до узких щелей. К тому времени, как Рабастан во второй раз начал его высматривать, он уже затерялся в темноте. К радости Сириуса, Рабастан сделал пару шагов в его сторону, вглядываясь в тени из-под маски. Еще пара шагов. Сириус пятился так тихо, как только мог, уводя его дальше от пленников. Затем он снова вышел в лунный свет: Рабастан аж подпрыгнул от удивления. Свет от палочки подрагивал. Сириус оскалил зубы в рычании, и Рабастан в шоке выронил палочку. Люмос погас, погрузив их во тьму, и только острое ночное зрение Бродяги позволило ему разглядеть маленькую крысу, бегущую по проталинам к двери клетки. Он слышал прерывистое, испуганное дыхание Рабастана, искавшего в грязи свое орудие. Сириус вдохновленно отступил назад в тень и, улучшив момент, принял свой человеческий облик и наложил заклинание на горло, преображая голос до глухих, кладбищенских стенаний, которыми частенько пугали Пивза (хотя на третьем курсе полтергейст раскусил, что никакой Кровавый Барон ему не угрожает). — Рабас-с-с-с-стан... — тихо позвал Сириус. — Смерть пришла за тобой… Из груди Рабастана вырвался резкий всхлип, и Сириус увидел, как его неуклюжая ладонь нащупала палочку. Он быстро превратился в Бродягу и отступил. Очередной люмос, и Сириусу стало предельно ясно, что все внимание Рабастана приковано к нему, и это было замечательно, потому что пухлая фигура Питера безумно долго возилась с замком. Рабастан провел лучом палочки туда-сюда по деревьям, и Сириус тщательно прятался, измазав брюхо грязью, но все же дал мельком себя увидеть. — Я тебя не боюсь! — Рабастан тихо всхлипнул в лицо остроухой медвежьей фигуре Бродяги. Дверь клетки щелкнула и распахнулась с противным скрипом, который Сириус успел замаскировал низким рыком. — Яви себя! — приказал Пожиратель Смерти резким шепотом, резкий запах пота доносился до чувствительных ноздрей Бродяги даже через футы пространства между ними. — Я убивал людей. Я не боюсь тебя! Темные безмолвные фигуры начали выползать из клетки, топтаться по кромке леса и исчезать в его глубине. Сириус мог бы расплакаться от облегчения. Он отполз еще дальше и опять зарычал, удерживая на себе внимание Рабастана, пока последний хвост не скрылся за толстым стволом. Рабастан снова увидел его, конфликт его тела был очевиден — половина его хотела бежать без оглядки, половина не осмеливалась выпустить Грима из поля зрения. Свет палочки метался туда-сюда, туда-сюда… Сириус крался все дальше и дальше вглубь, и Рабастан наконец его потерял, а затем помчался так быстро, как позволяли уставшие лапы, в сторону ушедших волков. К его радости, Лунатик и Питер ждали его, сверкая глазами в темноте. — Быстрее, — бормотал Питер. — Как только они поймут, что мы ушли, Сивый пойдет по нашему следу. — Он превратился в Хвоста и помчался к Сириусу, влез вверх по его лапе и зацепился когтями за толстый мех на шее. Они бежали, не жалея мышц, тем же путем, которым пришли. Сириус никогда в жизни не бегал так быстро и так долго. Его легкие горели, а подушечки лап изрезались камнями. Все то и дело спотыкались о путанные корни. Они бежали, бежали и бежали целую вечность. Сириус понял, что они свернули куда-то не туда, потому что был уверен, что они уже должны были добраться до поляны, где схватили Ремуса. Начало светать, но только когда Лунатик издал болезненный вой и запнулся о свои лапы, они замедлились. Сириус недовольно обернулся и увидел корчащегося на земле оборотня, рычащего и хныкающего от боли. Трансформирующееся горло делало звуки все тоньше. Превратившись в человека, Сириус поспешил к Ремусу, загребающему руками комья земли и снега под треск костей и шуршание шерсти с кожей. В конце концов, перед ними остался лежать Ремус-человек, голый, дрожащий и икающий на неровной холодной почве. — О, Лунатик… — Сириус опустился на колени, стянув верхнюю одежду с плеч и закутав в нее Ремуса. — Б-дяга? — Глаза Ремуса были стеклянными и расфокусированными, а нижняя челюсть слегка отвисала. Сириус сразу же узнал послелунного Ремуса и тихо выругался. Откуда он взялся? Ремус же сохранил свой разум на это полнолуние! Но Кровавая Луна исчезла, а трещина между волчьим и человеческим «я» Ремуса все еще существовала, развороченная, как всегда, болью обратного превращения в человека. Волчий разум сумел просочиться и смешаться с Ремусовым. — Все в порядке, Лунатик, — прошептал он, желая, чтобы так было и в реальности. — Нам просто нужно немного пройтись, хорошо? — Что нам делать? — проскулил Питер позади них. — Я понятия не имею, в какой стороне школа. И Бог знает, где погоня! Небо стало серо-стальным, покрытым оранжевыми крапинками зарева. — К востоку от леса, — сказал Сириус. — Сделай заклинание компаса. — Направление, — пробубнил Питер себе под нос, балансируя палочкой на ладони, пока Сириус снова ворковал над Ремусом. Широкие янтарные глаза вопрошающе моргали: — Почему, ‘дяга? Где плохой альфа? Сириус вздрогнул. — Сивый ушел, — сказал он, надеясь, что не лжет. — Теперь ты в безопасности. Нам просто нужно вернуться. — Шоколад? — с надеждой спросил Ремус. Сириус подумал, что его сердце сейчас разбиться. — Извини, детка. Попозже. Подожди чуть-чуть, скоро вернемся в замок. — Сюда, — Питер указал на восток. — ВОН ОНИ! — вдалеке гаркнул голос, и Сириус никогда еще не вынимал палочку так молниеносно. На несколько секунд они застыли в референсных позах: палочки Сириуса и Питера указывали в сторону голоса, Ремус выгнулся и по-волчьи рычал между ними. И время пошло. К ним двигались Дамблдор, Помфри, МакГонагалл и Джеймс, и Сириус хотел расцеловать каждого. Они окружили скромную троицу, и впервые с тех пор, как ему исполнилось шесть, Сириус был рад позволить взрослым руководить собой, совершеннолетним, уже таким же взрослым. Ремус сразу засеменил навстречу поманившей его конфетой Помфри, и та начала его осторожно осматривать. Джеймс бойко перепрыгнул бревно и, брызгая слюной и поправляя сбившиеся очки, зашептал Сириусу в ухо: — Я сказал им, что мы были с Лунатиком из-за Кровавой Луны. Я имею в виду, как люди. Я сказал, что мы побежали за ним в лес, когда он побежал туда, чтобы как-нибудь его вернуть, а там его схватили… Ну, я нанес всякого вздора, так что постарайся поддерживать легенду. Они клещами все будут вытягивать. Сириус даже не мог заставить себя волноваться. Они в безопасности. Они в безопасности, и Ремус в безопасности, и даже если Пожиратели Смерти найдут их сейчас, ни у кого из них не хватит смелости противостоять трем сотрудникам Хогвартса, тем более Дамблдору. У него чуть не закружилась голова от облегчения, все вокруг потеряло четкость. — …в шоке, — вдруг раздался над другим ухом какой-то расплывчатый голос. — Вот, выпей это. Ему в рот сунули пузырек с чем-то приторно-сладким, кисть схватили и прислонили к какой-то старой тряпке. Прежде чем он успел осознать, что происходит, его пупок резко дёрнулся активирующимся портключом, и он растянулся на полу Больничного Крыла. Пол под ним проваливался, из глаз неудержимо текли слезы. Получилось.***
Взрослые позволили ему остаться с Ремусом, сверхраздраженным и перепуганным, толком не понимающим, что происходит, за исключением того, что «плохой альфа» пытался увести его от Сириуса. Однако, как только он забылся во сне, Сириуса, Джеймса и Питера оттащили в кабинет директора и подвергли пыткой клещами, о которой предупреждал Джеймс. Сириус почти ничего не понял, все еще пребывая в шоке. Беспомощная, слепая паника, которую он запрещал себе в лесу, поразила его сейчас, и все остальные эмоции искали выход без спроса Сириуса. А он даже не мог бы повторить, каково было их наказание. Он предположил, что их, должно быть, исключили, потому что следующее, что он помнил — как Джеймс и Питер тянут его через портретную дыру в гостиную Гриффиндора и вверх по лестнице в их спальню. Кто-то толкнул его на кровать и неуклюже накинул на плечи одеяло, а затем положил сверху тощую руку. Только тогда он понял, что дрожит. — Бродяга, брат, очнись, — Джеймс легко встряхнул его. — То, как ты вьешься вокруг Лунатика, и то, как ты… — он неопределенно махнул на сгорбленного, дрожащего Сириуса, — ну, они решат, что он для тебя больше, чем просто друг. — Мужчины тоже могут друг о друге заботиться, — отрезал Сириус. Он почувствовал, как Джеймс отвернулся. — Мне позволено заботиться о нем, они чуть его не схватили! Я тоже имею право бояться. Я чуть не потерял е-е-его. — Последнее слово было прервано странным хриплым дыханием, которое он не смог бы сдержать, даже если бы захотел. — Конечно, — согласился Джеймс, крепче обнимая Сириуса за плечи. — Конечно. Но только здесь, Бродяга. Ты знаешь, что не можешь позволить никому об этом узнать. Ты знаешь, что произойдет, если люди узнают о вас двоих. Люди не поймут, ты-то понимаешь? Они не должны вас разлучить. Сириус не мог придумать, что на это ответить. Это была голая правда. Джеймс наклонил голову к Сириусу, взлохмаченные черные волосы смешались с его кудрями: утешительно, по-братски. — Я просто пытаюсь защитить тебя, — сказал он. — Тебя, Лунатика, вас обоих. Я с Питом прикрывали тебя перед Дамблдором, но это было близко. — Да, — голос Сириуса осел, ему пришлось кашлянуть. — Я соберусь. — Подняв глаза, он увидел сидящего на кровати Питера с побелевшим от остаточного страха лицом и встревоженными глазами. — Ты был просто великолепен, Питер, — добавил он. Питер даже подпрыгнул от удивления, когда его внезапно назвали полным именем и включили в разговор. Уголок его рта дрогнул в полуулыбке, ожидая продолжения фразы. — Правда? — Правда, — подтвердил Сириус, выдавливая вымученную, фальшивую улыбку. — Я знаю, ты был до чертиков напуган, но смог пробраться на поляну прямо под носом вооруженных Пожирателей Смерти и выпустить целую клетку с оборотнями. Как настоящий Мародер. Улыбка Питера стала шире, он выпрямился. — Я уговорил их выпустить Лунатика первым, как ты и сказал, — заявил он. — Да, Пит, — Питер не мог врать. Сириус всерьез ужасался, что заставил его поклясться на своей магии. Не сдержи тот обещание, последствия были бы… — Теперь никто не скажет, что ты на Гриффиндоре по ошибке. Мы у тебя в долгу. — Что ж, — пожал плечами Питер, и в его глазах мелькнуло веселье. — Приберегу это, на случай если однажды буду отчаянно нуждаться в спасении. — По рукам. За окном лил дождь, тяжелый и неумолимый, никак не облегчая свинцовые тучи. Рука Джеймса соскользнула с его плеча, и Сириусу стало холодно и пусто.