"Дом — это любые четыре стены, возведённые вокруг нужного человека." Хелен Роуленд
РЕМУС: Потеря карты означала и потерю тяжкого бремени. Ремус успел забыть, каким удивительно прекрасным может быть полноценный ночной сон. Всего за неделю вдруг он вновь научился думать, видеть, сосредотачиваться на уроках и находить визжащего, как докси Питера, на кой-то черт залезшего на крышку унитаза в своих трусах "Я люблю Сладкое королевство" и прикрывающегося душевой занавеской, забавным, а не утомительным. К сожалению, времени наслаждаться всем вокруг критически не хватало, так как он тратил почти все, пытаясь наверстать упущенное с тех пор, как впервые услышал об игре "тронь-гандонь". Библиотека занимала все его свободные часы, к большому неудовольствию других Мародеров, но он исполнился решимости к концу учебного года полностью наверстать упущенное. Оставалось менее двух месяцев. Наступило позднее утро последней майской субботы, и Ремус направился в библиотеку после того, помахав на прощание Джеймсу и Сириусу, побежавших на спортивную тренировку. Питер мельком взглянул на качающуюся стопку талмудов Ремуса и рванул в неизвестном направлении, бормоча оправдания, включающие разные слова по типу "пудинг", "обещал", "усы" и "нижнее белье". Ремус и не хотел знать правду. Ни за что. В библиотеку набилась толпа студентов — в основном пяти- и седьмые курсы, лихорадочно готовившиеся к СОВ или ЖАБА. Блуждая между полок, Ремус одновременно искал свободное место и обрадовался, увидев Лили, Алису и Ребекку, читающих за одним из больших столов. — О, поглядите, — весело сказала Алиса, завидев его. — Это же Совесть. Где потерял свою шайку негодяев? — Им нельзя появляться в библиотеке какое-то время, — признался Ремус. — Вы знаете, как это бывает. Девочки со значением кивнули: Ребекка энергичнее, чем подруги. Как бы Ремусу ни хотелось вспоминать о ее прошлых отношениях с Сириусом, она, вероятно, оставалась единственным человеком среди них, кто действительно понимал, каково это — нести ответственность за чужие буйства в библиотеке. — Не стесняйся, садись к нам, если хочешь, — предложила Лили. — Уже написал эссе про Мочеиспускательное зелье? Ремус поморщился и, устраиваясь рядом, вытащил неприглядное эссе из стопки книг. Лили помогала ему нагнать домашние задания по Зельеварению, но спрашивать его насчёт эссе не было для нее типичным. — Э… ну, я просмотрел теорию, но когда вчера практиковался в нашей ванной, оно расплавило дно бывшего котла Питера... и часть плитки, и коврик для ванной. Аварию устранил Сириус — смыл в унитаз. Только Мерлин знает, что оно сделало с водопроводом. Надо бы проанализировать свои результаты, но я даже не знаю, с чего начать. — Какого черта ты так налажал с Мочеиспускательным зельем? — возмутилась Алиса, немного испуганно. — Оно же для питья предназначено! — Поверь мне, оно сожрало бы тебя первее, чем ты бы успела его проглотить, — мрачно сказал Ремус. — Я точно знаю, куда подевалась зубная щётка Джеймса. — Ну, — Лили протянула руку. — Дай мне свой рецепт, может, я смогу выяснить, где ошибка. И купи ему новую щётку, пожалуйста. Его нечищенный рот ко мне ни за что не приблизится. — Все в порядке. У нас есть запасные. Невероятно, какие ужасные вещи случаются с зубными щетками в логове Мародеров. Самое милое — растворение в неправильно сваренном зелье. Лили углубилась в прочтение его работы, и Ремус, оглядывая стол, заметил рядом с ней книгу. — "Стать целителем"? Думаешь о профессии, Лили? — Хм? О. Да, я думала об этом. — Она подняла голову и ткнула большим пальцем на Ребекку. — Мы обе, хотя Алиса хочет пойти в авроры. Говорит, не может придумать ничего хуже, чем торчать в больнице изо дня в день до конца своей жизни. Алиса усмехнулась и пожала плечами. — Я — активный человек. Кроме того, Фрэнк планирует пробоваться в авроры, и я хотела бы быть там с ним, типа, мешать ему делать всякую хрень, — она слегка истерично хихикнула. Ремус попытался представить, что мешает Сириусу делать херню, и потерпел крах. — Почему целители? — Потому что… — Лили поджала губы. — Послушай, нет смысла притворяться, что в ближайшие пару лет все будет хорошо, потому что нельзя скрывать, что, по сути, сейчас идёт война. Что будет, если рядом нет никого, кто вылечит раненого? — У нас нет времени узнавать, как обстоят дела в волшебном мире, но в маггловском мире, по словам Лили, есть «военные врачи», которые прямо там, на передовой, выполняют свою работу, — продолжила Ребекка. — Мы думаем, можно быть кем-то вроде них. И развивать свои навыки, и помогать в военных действиях. Ремус потёр переносицу. Что-то в уверенности ее тона, когда она говорила о помощи в войне, вызвало в нем растущее подозрение. — У вас троих, случайно, не случалась недавно встречка с Дамблдором, а? Где он призывал вас подумать о том, какую сторону поддерживать после школы, и намекал, что, возможно, он мог бы помочь, если захочется встать "на светлую сторону"? Девочки уставились на него. — Эта встреча должна была конфиденциальной, — укоризненно сказала Алиса. — Так и есть, — заверил ее Ремус. — Просто она была не только у вас. Повисла удивленная пауза. — У тебя?.. — Ребекка заправила волосы за уши. — А у Поттера? А Сириуса? — У всех нас. Включая Питера. Алиса вскинула брови. — Петтигрю? Какой от него прок в бою? — Знаешь, у него свои сильные стороны, — парировал Ремус. — Ставлю десять галеонов, что никто из вас не установит Щитовые чары лучше, чем он. Он… он способен на большее, чем вы себе представляете. Я бы хотел, чтобы люди не осуждали его зазря. — Щитовые чары, ага, — с иронией протянула Ребекка. — Но что еще он сделал такого, что обеспечило ему место в Гриффиндоре? "Он рисковал всем, чтобы стать ради меня анимагом", — хотел бы сказать Ремус. "Каждое полнолуние он проводит в компании оборотня в пятьдесят раз больше него. Он спас меня и целую орду других оборотней от Пожирателей Смерти. Он перенес проклятие Круциатус в двенадцать лет, и все еще хочет участвовать в этой войне". Но он ничего из этого так и не достигло ушей девочек. Вообще ничего. Потому что каждый из смелых поступков в жизни Питера они обязались держать в секрете, и это разбивало Ремусу сердце. Он отвлекся на стук звук пальцев Лили, барабанивших по книге, взгляд ее остекленел. — Не знаю, что и думать. — Что ты имеешь в виду? — спросил Ремус. — Ну, оказывается, Волдеморт не единственный, кто вербует в школе. — Лили! — возмутилась Ребекка. — Нельзя сравнивать Дамблдора с Сама-Знаешь-Кем! И это правда. Дамблдор — совершенная противоположность Волдеморту. Но в то же время крошечная, придирчивая часть его — та часть, которая видела испуганное лицо Питера всякий раз, когда они обсуждали свою роль в грядущей войне, видела пару девчонок, планирующих залечивать смертельные раны на передовой войны — задавалась вопросом, насколько Дамблдор ослеплен высшим благом, что не разглядел крошечных людей, используемых для его создания. Эти крошечные люди будут слишком самоуверенными и в то же время недостаточно обученными, напуганными и потерянными, а Ремус знал, на что могут быть способны напуганные люди. Шрамы были тому доказательством.***
— Сириус какой-то подозрительный. Питер непонимающе посмотрел на Ремуса. — В смысле... — В коромысле! Говорю, подозрительный он. — Если бы Бродяга не вел себя подозрительно, стоило бы бояться, что из него дементор всю душу высосал. Сириус родился подозрительным. Ремус подкатил глаза. — Ладно, ладно. Скажу по-другому: Сириус ведёт себя не так, как всегда. Со стоном Питер отложил лопатку. — Знаешь, я догадывался, что ты не по доброте душевной предложил мне помощь с Гербологией. — Да, — согласился Ремус. — Я согласился помочь, потому что ты обещал попрактиковаться со мной в дуэлях. — На мне. — Пит, это будет считаться дуэлью, если ты перестанешь вечно уклоняться. Щитовые чары не считаются, если использовать только их. Они вдвоем сидели за обшарпанным столом оранжереи #5. Васильковидные пищухи, которых Питер случайно отравил, опрокинув банку с гноем бубонтюбера, сбились в углол своей большой цветочной кадки и безутешно поскрипывали. Их окружённые лепестками рты жалобно тянулись к Ремусу, раскапывающего в них из пипетки мед в надежде успокоить, в то время как Питер выгребал зараженный компост и заменял свежим. — Я хорош в Щитовых чарах, — буркнул Питер, беря совок и снова неохотно зачерпывая из мешка с навозом. — Я помню, Пит. Вот почему именно тебя попросил. Уверен, ни одно заклятие из программы шестого курса твой щит не пробьет. Но ты должен понимать, что, если присоединишься к войне, щит тебе не поможет. Во-первых, он не может длиться вечно. Твоя энергия в конце концов иссякнет. И во-вторых, какое-нибудь проклятье от Пожирателя ты все же не отразишь. — Может, я не хочу драться. — Окей. Не учись. Займись чем-нибудь другим. У тебя свои таланты, Хвост. Отдел жилищной и коммерческой защиты в Министерстве постоянно набирает новых сотрудников. Люди хотят обезопасить свои дома и предприятия, особенно в наше время. Работа нудная, но важная. И безопасная. — Но вы трое же будете драться. И это был Питер в одном предложении. Он так отчаянно пытался не отставать от своих друзей, что собирался следовать за ними и в огонь, и в воду. Действительно, храбрость и слепая преданность. Ремус вздохнул и заметил стекающий с пипетки мед. Солнечный свет лился сквозь зеленоватые стекла оранжереи и казался жидким янтарем, а воздух пестрил ароматами компоста, меда и старого дерева. — Так чем же он провинился? — спросил Питер. — А? — Бродяга. Чем он так выделился? — О, точно. Ну, просто он очень скрытный. Последние пару недель исчезает на несколько часов, а потом очень туманно придумывает себе алиби. Помнишь, например, когда он не пошел с нами на вчера вечером на ужин, хотя мы все знаем, что он никогда не отказывается от возможности умять пирог с патокой? Когда я спросил его, он сказал, что помогал четверокурсникам с Заклинаниями. — Что? Добровольно? Вне отработки? Ремус кивнул, мягко подталкивая пищалку, который в ужасе прыгнула на свободу через край кадки, когда совок Питера подобрался слишком близко. Цветок протестующе запищал. — Хм. Правда подозрительно. — Питер поправил перчатки и сгреб грязь, завалившую стол, в мешок. — Может, он планирует розыгрыш, который, по его мнению, ты не одобришь. Сохатый, случаем, не исчезает таинственным образом в то же самое время? — Сохатый все время таинственным образом исчезает вместе с Лили, — с усмешкой ответил Ремус. — Честно говоря, я предпочитаю, чтобы это и правда оставалось загадкой. Кроме того, — он капнул еще меда в крошечные, лепестковые, зияющие рты, — он не делает какого-то «розыгрыша, который я не одобрю». Больше похоже на «это что-то настолько грандиозное, что я не знаю, как вам сказать», и, честно говоря, этот вариант пугает меня до чертиков. — Ага. Учитывая его прошлое. Насколько это плохо, по твоему мнению? Ремус колебался, перебирая свои умозаключения по этому поводу. — Не сильно, — выдал он наконец. — Просто… это важно. — Что ж, — Питер в последний раз довольно пригладил компост лопаткой. — Не знаю, что тебе сказать, приятель. Хочешь проследить за ним под мантией-невидимкой? — Нет. Просто хотел… ну, знаешь... — Поговорить об этом с кем-то, кто не будет бесконечно насмехаться над тобой или перекручивать это так, чтобы превратить в разговор об удивительной огненно-рыжей шевелюре Эванс? Ремус фыркнул. — А ты умеешь обращаться со словами, Хвост. — Приятно слышать, что я хоть что-то умею. — Эй, у тебя свой подход ко многим вещам. Ты действительно считаешь, что был бы одним из Мародеров, если бы не был хорош? Единственное, чего тебе не хватает — так это уверенности в себе. — И настойчивости. — В тебе есть стержень, — заверил его Ремус. — Просто пользуйся им время от времени. Так, мы закончили? — Да, наверное, на этом все. — С лязгом уронив лопатку на стол, Питер снял перчатки, отряхнул руки и с хрустом потянулся. — Перекус шоколадным тортом? — Думал, ты уж и не спросишь.***
Слабые подозрения Ремуса переросли в явное беспокойство, когда на следующий день после Древних рун он забрел в почти пустую гостиную и обнаружил, что Сириус упорно что-то втолковывает что-то четверокурсникам. Ладно, возможно, это такой подход к репетиторству в стиле Сириуса, но все же было ясно как день, что здесь чему-то учат и, что более важно, чему-то учатся. В гостиной ужасно пахло, и Ремус слезящимися глазами смотрел, как Сириус, туго обмотавший нос и рот полосатым факультетским шарфом, властно махнул рукой Родни Маклауду. — Пли! Беднягу Маклауда чуть-чуть подвырвало, однако он уткнулся в относительно приятно пахнущий рукав своей мантии и поднял палочку: — Акцио, навозная бомба! — Давай ты в этот раз ее поймаешь, окей, Род? — крикнул приглушенным голосом один мальчик, дышащий в сгиб локтя. — Второй взрыв мы не переживем! Навозная бомба неуверенно поднялась из общей кучи на полу, а затем бешено взметнулась в сторону бедного Маклауда. Она разбилась о стену позади него — стену, уже испорченную предыдущими стараниями. Отвратительный запах становился все хуже. — Великий Годрик, — простонала четверокурсница с толстыми черными косичками. — А возможно умереть от вони? — Он колдует все точнее, — воодушевил его Сириус и сдвинулся подальше, а Ремус увидел, что вся та стена забрызгана навозом. Маклауд позеленел. — Тем не менее, можно с уверенностью сказать, колдун из тебя никудышный — Сириус, — сказал Ремус, решив, что пора вмешаться, прежде чем люди действительно начнут терять сознание, — я думаю, возможно, пора сделать перерыв. Единственная причина, по которой Ремус сам не свалился в обморок, заключалась в том, что его чувствительный нос хорошо приспособился к запаху навозных бомб спустя шесть лет проживания бок о бок с Мародерами. Несмотря на это у него началось отчетливое головокружение. Глаза Сириуса, не прикрытые шарфом, сузились в улыбке. — Лунатик! — В гостиной, Сириус? Серьезно? Неудивительно, что все нахер сбежали. Запах лет через сто выветрится. Сириус пожал плечами и указал на Маклауда. — Так, короче, на сегодня ты свободен. Тебе и твоим товарищам лучше здесь прибраться. — Но… — Маклауд начал было возражать, случайно сделал глубокий вдох, и его вырвало. — Хороший мальчик, — Сириус с напускным сочувствием похлопал его по спине, затем схватил Ремуса за рукав и потащил вверх по лестнице в их спальню, пока Маклауд не успел достаточно оправиться от приступа рвоты и крикнуть что-нибудь вдогонку. — Извини, Лунатик, — сказал Сириус, когда Ремус, спотыкаясь, подошел к окну, распахнул его и задышал полной грудью. — Если б знал, что ты скоро вернешься, я бы перенес это в другое место. Как нос? — Может никогда не восстановиться. В бесконечных извинениях Сириус подошел к нему сзади и нежно обвил руками шею, дыша в затылок. — Все же не хуже Вонизма Сохатого, — заметил он. Ремус фыркнул и откинулся на его плечо. — Истину глаголишь, — воздух, бьющий в комнату из окна, пах июнем: свежевспаханной землей, теплой травой и дождями. — Так ты собираешься рассказать мне, что происходит? — Не знаю, о чем ты, — беззаботно парировал Сириус. — Слушай, Бродяга, меня бесят недоговорки, ты это прекрасно знаешь. Бесят. Сириус любезно провел рукой по волосам Ремуса и успокаивающе почесал ему затылок. — Это сюрприз. Расскажу сейчас — все испорчу. — Что-то незаконное? — Лунатик. Они на четвертом курсе. Насколько по-твоему это может быть незаконным? — Запах в гостиной ни в какие ворота не лезет. — Да, но МакГонагалл не снабдила меня учебным планом, пришлось выкручиваться. — В этом и профессор МакГонагалл замешана? — Ещё бы. Думал я от нечего делать репетиторством занимаюсь? Про себя Ремус согласился, что звучит это крайне маловероятно. — Итак? Что ты задумал? — Все завтра. — Уже?! — Завтра дам знать. В любом случае, оно почти готово. Позволишь мне держать это в секрете еще один денек, хорошо? Рука Сириуса скользнула вниз, он шагнул вперед, так что его тело выстроилось в одну длинную теплую линию по спине Ремуса, его рука забралась под воротник чужой мантии и тронула ключицу Ремуса. Мозолистые пальцы опустились еще ниже, касаясь его правого соска. — О, Мерлин, хорошо! Завтра так завтра, — голос Ремуса сорвался петухом, и он запрокинул голову, прильнув к ямке под ухом Сириуса. — Хм… — удовлетворенно промычал Сириус. — Ну, у меня есть несколько идей, как скоротать время до завтра. — И у меня, — пробормотал Ремус, чувствуя на губах вкус соли, кожи и Сириуса. — Много-много идей. К тому времени, как кто-то из них вновь выглянул в окно, уже наступала ночь.***
— Надо забрать портключ из кабинета МакГонагалл. — Портключ? — Ремус ускорил шаг, чтобы поспеть за торопившимся Сириусом. — Мы куда-то переместимся? — Было бы неплохо, если портал не активируется до нашего прихода. Честное слово, Лунатик, ну сколько можно было переодеваться? Ты проторчал там целую вечность! — Если бы ты заранее сказал, что мы ограничены временем портала, я бы не дочитывал главу. Сириус застонал. — Главу? Дочитывал? — Да там пара страниц оставалась, мне было интересно, чем все закончится. — Ты знал, что я спешу. — Ты всегда спешишь. Если бы я подстраивался под тебя каждый раз, когда ты меня подгоняешь, я бы вообще никуда не ходил. Они подошли к двери кабинета профессора МакГонагалл, и Сириус постучал. — Ничего я не подгоняю... — Подгоняешь! Ты... — Мне не хочется прерывать вашу перебранку, — сухо сказала профессор МакГонагалл, скрипнув дверью, — но вы сильно опаздываете, мистер Блэк. Мистер Люпин, — приветственно кивнула она Ремусу, пока тот проходил мимо нее. — К столу, господа. Она указала на маленькую фарфоровую чашку. На ней был изображён акварельный котенок, который выглядел настолько «мило», что мог буквально убивать умилением. — Быстрее, Лунатик! Сириус дернул Ремуса за рукав, и у них обоих хватило времени дотронуться до чашки кончиками пальцев, прежде чем Ремуса резко дернуло крюком ниже пупка, и мир вокруг расплылся. Когда картинка в глазах стала четкой, он смог разглядеть узкую тропинку. По обеим сторонам от них, насколько было понятно в сумерках, возвышались деревья, а впереди виднелся коттедж, будто выдернутая иллюстрация из книги сказок. Не глянцевой пастельной сказочки современных изданий, а мрачной истории братьев Гримм. Он выглядел шатким во всех смыслах этого слова — от треугольной крышки кривого дымохода до неровной ступеньки перед парадной дверью. Черно-белые стены из глиняных кирпичей обветрились и наглухо заросли покрывалом плюща, вившегося до самой соломенной крыши, явно знавшей лучшие дни. На самом деле, Ремус был уверен, что без применения магии он, дом, долго бы не продержался. Большинство встречаемых им в жизни крыш не служило почвой для маленьких ростков яблонь, с радостью прижившихся на медленно разлагающемся верхнем слое соломы. Участок окружала невысокая каменная изгородь, в которую пристроили деревянную калитку. Как ни странно, в узком палисаднике остались следы недавней попытки укротить — Сириус…? — Ремус в непонятках повернулся к нему. — Почему мы здесь? Сириус лишь улыбнулся, чрезвычайно довольный собой. — Пошли. Он перемахнул через изгородь, Ремус предпочел войти традиционным способом. Нерешительно следуя за Сириусом, он шагнул в маленький сад перед домом: небрежно подстриженная лужайка, несколько грязных ящиков с ярко-алыми и желтыми геранями и две длинные клумбы по обеим сторонам от мощённой булыжником дорожки. — Ты уже догадался? — нетерпеливо спросил Сириус, сверкнув глазами. — Давай же, Луни! Ремус помедлил, проследив за возбужденным взглядом Сириуса к двум большим клумбам. Человек, который их создавал, явно имел довольно бессистемный подход к садоводству, и на выходе получил режущую глаза смесь ярких цветов и зеленых листьев. Однако выбор растений не отличался большим разнообразием. На самом деле, когда Ремус пригляделся, то понял, что на самом деле пестрили только два варианта растений. Одно он узнал сразу и улыбнулся. — Люпины, — показал он на большие, плотные, заостренные цветы, цвета которых варьировались от бледно-желтого до иссиня-фиолетового. — И… — Он внимательно изучал другие, борющиеся за место среди люпинов. Изящно опушенные стебли, приглушённо зелёного цвета листья, ланцетовидные. На кончиках стеблей распускались десятки крошечных, нежных звездообразных цветов. Большинство — небесно-голубого цвета, но Ремус заметил и розовые, и лиловые. В памяти возник образ со страницы одной из старых книг его матери. — …огурец? — рискнул он. — Да! — Сириус просиял. — У тебя феноменальная память, Лунатик! Это огуречник, также известен как «звездоцвет». Смотри — лепестки похожи на пятиконечную звезду. Ты знал, что в средние века рыцари ели эти цветы перед битвой, потому что верили, что они придают смелость? — Нет, не знал, — пробормотал Ремус, глядя на Сириуса, который почти гудел от волнения. — Ты же понял, правда? Зачем я их посадил? Ремус задумчиво нахмурился, снова глядя на кровати. — Люпины и звездоцветы. — Сердце пропустило удар. — Ты посадил вместе люпины и звездоцветы. В этом маленьком саду. Возле этого шаткого домика. — В нашем маленьком саду, — поправил Сириус. — Возле нашего шаткого домика. Ремус почувствовал, что непривлекательно краснеет. — Наш дом?.. — Ну, изначально он принадлежал моему дяде Альфарду. Но он завещал его мне. Я получил все документы на Пасху, умолял профессора МакГонагалл позволить мне прийти и осмотреть здесь все, и она согласилась, и когда я увидел это, я просто понял, что вот он — идеал. Мы посреди Ньюфореста, Лунатик! Мили и мили деревьев и кустов, диких коней, барсуков и почти никаких людей. Волку здесь понравится! Я на коленях просто МакГонагалл разрешить мне приходить сюда иногда, наводить порядок перед тем, как мы закончим школу. Она попросила Флитвика сделать первоначальную защиту и все такое, и взяла с меня обещание учить чертовых че... чет... блять, четвероклассников, но я смог сюда ходить! Я думаю, она, наконец, смягчилась по отношению ко мне после всех этих лет. Или нет. Минни всегда питала к тебе слабость, и, наверное, когда я сказал ей, что собираюсь пригласить тебя пожить здесь со мной, она вдруг стала вся такая улыбчивая и заботливая и… — Сириус прервался и наклонился ближе, всматриваясь в ошеломленное лицо Ремуса. — Ты же рад, да? — Р-рад? — его глаза блестели от слез, но он улыбался до боли в скулах. — Я даже не могу… Ты сделал это для нас? Ты… ты старался косить тут газон и сажать люпины с огурцами и… даже слов нет. Сириус пожал плечами и опустил голову. — Я очень ценю твои слова, Лунатик. Ремус сделал шаг и крепко обнял Сириуса, стиснув до хруста и смотря на дом через плечо, воображая, как они проводят здесь каждый день. Всю жизнь, если захотят. — Хочешь заглянуть внутрь? — спросил Сириус, приглушенный от натиска Ремуса. — Ага, — неохотно отстранился Ремус, — очень хочу. — Отлично! Очевидно, там палисадник, тут дорожка, а здесь ступенька на крыльцо, но — стой! — осторожно, она шаткая, видишь? Иногда она сбивает с толку, намеренно — это дядины чары. Никак их не могу снять, видимо, он не любил гостей. Сириус кинулся вперед в чистом стиле Бродяги, вытащил из кармана большой светлый ключ и вонзил его в замок входной двери. Распахнул ее и мелодраматическим жестом пригласил Ремуса внутрь. Ремус зашёл в прихожую и не мог не улыбаться, оглядываясь по сторонам. Дом вмещал в себя спальню, небольшую комнатку, явно переделанную в кабинет, и ванная — три двери выходили из большой центральной комнаты, представляющей собой гремучую смесь из кухни, гостиной и столовой. Что делало ее еще более хаотичной, так то, что дизайнерские вкусы Сириуса явно противоречили вкусам его дяди. В то время как Альфард, в соответствии со стилем экстерьера коттеджа, склонялся к грубому дереву, голому камню и глиняной посуде, Сириус предпочитал все, что выглядело броско, нетипично или могло взорваться. Изящно расписанные вручную глиняные тарелки на красиво вырезанном валлийском комоде в углу "кухни" без сожалений отодвинули в сторону, освобождая место под модель мотоцикла "Harley Davidson" с маленькой игрушечной собакой в солнечных очках верхом на нем. Простой, оливково-зеленый в коричневую полоску тряпичный ковер на полу казался блеклым рядом с большим, ядовито-оранжевым диваном с салатовыми кисточками. На древнем, хорошо выскобленном антикварном обеденном столе букет люпинов и звездоцветов беспорядочно засунули в банку с полустертой наклейкой "Лучшие пикули от Берти-рыг". — Ну? — спросил Сириус, когда Ремус встал посреди главной комнаты и медленно, недоверчиво повернулся кругом, чтобы все осознать. — Ну, — признался Ремус, — до этого я не бывал нигде, где приходилось бы надевать солнцезащитные очки, чтобы просто сесть на диван и остаться при зрении. — Я знал, что тебе понравится, — усмехнулся Сириус . — Посмотри на другие комнаты. Спальня явно претерпела свежий, нанесенный на скорую руку красно-золотой косметический ремонт, и все еще не оправилась после пережитого. Напоминало башню Гриффиндора, если бы декоратор интерьеров страдал от Конфундуса и сверху докинулся бы кислотой. В этом был весь Сириус, и только по этой причине Ремус и влюбился в него. — Вау, — выдохнул он, глядя на большую кровать с балдахином, выглядевшую так, будто кто-то заботливо наряжал ее в бальное платье к Рождеству. — Полог, безусловно, что-то с чем-то. — Я старался. — Ага, вижу твою руку. — Нравится? — Да, Бродяга. Я, правда... Мне все очень нравится. — Круто. А теперь идем в кабинет, — он вытащил Ремуса, загипнотизировавшегося красно-золотыми красками повсюду, из комнаты за руку. В кабинете, как ни странно, после Альфарда почти ничего не изменилось. От пола до потолка громоздились темные прочные дубовые полки, каждую из которых забили всякие бумаги и книги. Столь же прочный дубовый стол, будто бы изъятый из дома гораздо большего размера, явно создавали для того, кто проводил бы за ним много времени. Десятки сточенных перьев торчали из щербатой кружки, окружённой армией чернильниц. Стопка свежего пергамента аккуратно пирамидились с одного края стола, с другой же лежала стопка исписанного, синего от крошечных, плотно уложенных завитушек. — Дядя Альфард был историческим историком, — тихо объяснил Сириус, зависнув в почти нетронутой комнате.— Он специализировался на расшифровке древних документов на забытых языках: заново открывал старые заклинания, которые можно приспособить для современного мира. Ремус был очарован. Он благоговейно провел пальцами по корешкам книг на полках. — Какая потрясающая работа, — пролепетал он. — Хочешь попить? — Сириус неожиданно сменил тему. — Что ж, вода здесь явно есть, — Ремус кивнул на пустые чашки из-под чая. — Но как она сюда доходит? А канализация? Сириус уставился на него. — Эм… э… это как-то связано с людьми из канализации и... Труб? — Ты о магглах, занимающихся канализацией и водоснабжением? — терпеливо уточнил Ремус, — или людей из Муниципального департамента в Министерстве? — А есть разница?.. — Да! Потому что… — Ремус сам плоховато разбирался в этом вопросе, но все же покопался в глубинах своего мозга на предмет вещей, усвоенных за эти годы. — Ну, если ты живешь в маггловском районе с маггловскими коммунальными услугами, надо платить маггловским компаниям за воду, канализацию и остальное. Уверен, никакие ресурсы не бесконечны. Если не платить нужным людям, их отключат. Так, я вижу, что у нас здесь зачарованные лампочки. Они повторно зачаровываются какой-то компанией или это надо делать самим? — Я не знаю! — Сириус начал паниковать. — Где это узнать? — Я тоже без понятия. Думаю, стоит засесть за документы твоего дяди и нормально во всем разобраться. Все в порядке, Бродяга. У нас получится. — Я ни о чем таком вообще не думал. — Что ж, — Ремус взял Сириуса за ладонь и сжал ее. — Вот почему у тебя есть я. Для решения скучных вещей. — Представляю, как мы тусуемся здесь с Сохатым, Хвостом и Эванс. Ну, и других бы позвали — Фрэнка там, Алису. Ну, тогда уж и Дугласа с Ребеккой. — Можно было бы разжечь во дворе костер, — предложил Ремус, — или устроить турнир по плюй-камням. — Или по квиддичу. Здесь целый лес, магглы никогда не увидят. Они улыбнулись друг другу, к ним веселое возбуждение вернулось. — А ещё заведем второго питомца, составит Хэмишу компанию, — сказал Сириус. — Может, цыпленка. Лили говорила, мы обязаны это сделать. — Куры? — Да. Цыплята, — настаивал Сириус. — Мы едва сможем за ними уследить. Я ничего не знаю о цыплятах. В любом случае, откуда Лили знает о доме? — Она это давно говорила. Скорее, как нечто абстрактное, в будущем. — Да, конечно, так и сказала: "Сириус, постановляю, чтобы вы с Ремусом завели цыплят". — И создать группу. — Группу? — Такие правила, ничего не поделать. — Чашка с преступно-милым котенком, которую небрежно Сириус бросил на стол, внезапно начала светиться. — Это наше пятиминутное предупреждение. Еще раз оглядев маленькую гостиную, Ремус понял, что ему пока не хочется уходить. Он замечал все новые и новые вещи: выцветшие клетчатые шторы на кухонном окне, горку кастрюль и котлов под раковиной, пучки сушеных трав, свисающие с деревянных балок под потолком. Под одним из кухонных стульев спряталась яркая лоскутная кошачья лежанка, на которой сбоку было вышито «Хэмиш» — худший образец стежка на памяти Ремуса. В корзине рядом с большим камином лежали аккуратно наколотые дрова. — Здесь как дома, Сириус. Лицо Сириуса просветлело, он обошел стол, упал на колени перед Ремусом и прижавшись лицом к его бедрам, обвил руками талию. — Я рад, — Он запрокинул голову, серые глаза были необычайно серьезными. — Я хотел, чтобы нам было куда вернуться. Я знаю, мы уйдем на войну, но, думаю, очень важно, чтобы нам было за что сражаться... Мне нравится думать о нас, нас, где-то через пять или шесть лет. Война закончится. Джеймс и Лили поженятся и заживут в каком-нибудь шикарном месте, возможно, с парой отпрысков, которых мы будем баловать. Питер часто будет забегать в гости — мы постелим ему в кабинете на той раскладушке, которая в углу пылится, — потому что он устанет от родителей. Конечно, Дорис по-прежнему будет щекотать его своими соблазнительные усиками. Позовем Фрэнка и Алису на какой-нибудь званый ужин, как это делают взрослые… Котенок на чашке начал предупреждающе мяукать. — Это прекрасно, — мечтательно ответил Ремус, запуская пальцы в волосы Сириуса. — Это наше будущее, Ремус. Ремус лично думал, что их будущее, скорее всего, будет гораздо более жестоким и кровавым, но вопреки всему надеялся, что ошибается. — Ладно, хватайся, — Сириус поднял портключ и протянул вверх. — Не то МакГонагалл истерику закатит, мне уже влетало. — Боюсь представить, что ты пережил. — Позволю себе сказать, что тебе не стоит легкомысленно относиться к приступу шипения анимагической кошки. Ремус хихикнул, тронув ручку чашки, и уютный домик унесся прочь, сменившись древним Хогвартсом.