Маска в огне

      Терпкий аромат роз окутал тяжелой дымкой, вызывая тошноту и наползающее издалека головокружение. Чары поместья все так же приветливо пропускали его аппарацию, которую Том выполнил даже не раздумывая. Что бы произошло в случае неудачи? Его бы расщепило? Да какая разница, он никогда не боялся и всегда был готов первым прыгнуть с обрыва. Первым спуститься по отвесной каменистой скале над бушующим морем, пока в глазах остальных плескался суеверный ужас, а их влажные от пота руки скользили по камням. Ему никогда не требовалась страховка, он не оглядывался назад. В отличие от остальных посредственностей он всегда знал, куда ступать. И сейчас он так же уверенно шел во тьме. Или же во тьму.       Почти невидимый, но ощутимый гравий шуршал под ногами, но он смотрел лишь на массивный дом, что каменной короной возвышался над садом. Совсем не изменился, абсолютно идентичный прежнему. Он ни черта не смог поменять, только бежит по кругу, словно глупый хомяк в колесе, лишь тратит силы, не понимая, что остается на месте. Он всегда чувствовал себя сверху, он смотрел на все и всех свысока, а теперь приземляться в шар, сплетенный из решетки, и ощущать себя хомяком было… Больно. Это выворачивало наизнанку похлеще дрянного алкоголя.       Он толкнул ладонями двери, и те отворились бесшумно, словно не были выше его вдвое и в несколько раз массивнее, распахнулись симметричным движением створок. Змей с мозаики проводил его горящим рубиновым взглядом, пока ноги ступали по выложенным на идеально гладком полу ярким мраморным цветам. Куда идти, он знал — время позднего ужина, а он… Томас всегда был ночной птицей.       Он не обманулся в своих ожиданиях — когда вошел в столовую, та действительно была освещена парящими свечами, создающими кулуарную атмосферу, верхняя люстра не горела, лишь канделябры бросали желтые блики. Томас был не один, и — Том ехидно усмехнулся — ни жены, ни ребенка за столом не присутствовало. И немудрено — рядом с ним сидела девчонка, вряд ли совершеннолетняя, но уже размалеванная так, как не позволяли себе однокурсницы Тома из Хогвартса, с длинными распущенными темными волосами, в короткой белой маечке, открывающей живот. Дальше расположились Антонин Долохов, который одарил Тома озадаченным взглядом, и какой-то неизвестный мужчина с черными волосами по плечи и неприятным вытянутым худым лицом.       Осмотрев присутствующих, Том наконец встретился взглядом с ним, со своим таким притягательным, но столь же отвратительным ночным кошмаром, что стоял перед глазами. Он почти не видел снов, но теперь познакомился наяву с этой многоликой химерой, которая постоянно меняла формы, но в конце концов обретала лишь одно лицо — его собственное.       Томас смотрел в его глаза пару секунд, затем уголок его рта поехал вверх. Неспешно взяв салфетку, он промокнул губы, словно выжидая. И Том не собирался заставлять его ждать — тяжело оперся на стол ладонями с противоположного торца, впился взглядом в это лицо, ставшее уже пугающе привычным.       — Том. Если бы ты предупредил, что зайдешь, я бы приказал накрыть и на тебя.       — Спасибо за заботу, — кривая улыбка наползла на лицо. — Но я не хотел прерывать твое веселье. Что, вернулся к старым занятиям? Уже не стесняешься жены, прямо при ней привел в дом очередную шмару и усадил за стол? — он кивнул на сидящую рядом с Томасом девчонку. Та поперхнулась соком, глоток которого только сделала из бокала, и выплюнула его обратно, закашлявшись. — На этот раз вкус тебе изменил, выглядит совсем дешево, или ты теперь стал экономным? Может, еще на пару с Долоховым ее снял?       Антонин, который до этого только удивленно пялился, со стуком опустил бокал на столешницу и прорычал, поднимаясь со стула:       — Это моя дочь, идиот пьяный! Извинись немедленно!       — Тони… — Томас раздраженно поморщился и поднял ладонь, прервав приятеля. — Я думаю, когда Том протрезвеет, то поймет свою опрометчивость. Мои извинения, Мария, мой сын просто переживает не самые хорошие времена.       Девушка лишь коротко кивнула и, сжав салфетку в руке чересчур сильно, одарила Тома разъяренным взглядом исподлобья, но промолчала.       — Это еще хуже, — поморщился Том в адрес своего постаревшего школьного приятеля. — И ты даже не боишься? Ты-то должен знать все о его пристрастиях.       Антонин замер, словно сбитый с толку этой фразой, и непонимающе нахмурился. Том же потерял к нему и его дочери интерес.       — Мои времена стали не очень хорошими после встречи с тобой, — прорычал он, сверля Томаса взглядом.       — Ты сам стал причиной всех своих проблем, — равнодушно пожал плечами тот. — Каждый совершенный тобой выбор вел тебя в эту точку. И забавно, что в итоге, как бы ты меня ни ненавидел, но все же вернулся сюда. Я бы предложил тебе выпить за это, — задумчиво промолвил Томас, обводя пальцем кромку своего бокала с апельсиновым соком, — но, боюсь, что еще немного, и тебе потребуется помощь колдомедиков. Поэтому позволь оказать тебе услугу…       Палочка мелькнула в его пальцах, а затем Том почувствовал подступающую к горлу тошноту, поднимающуюся изнутри кислой волной. Зажав рот рукой, он метнулся прочь, в туалет на первом этаже.       — М-да… — протянул Антонин, когда они вновь остались одни, а столовая погрузилась в напряженную тишину. — Такого я от него точно не ожидал…       — Кто из нас, оглядываясь назад, на необузданную молодость, не думал, каким дураком был когда-то, — пожал плечами Томас. — Но это даже к лучшему, что Том здесь, вряд ли он способен уйти сегодня на своих двоих. И мне в голову пришла просто чудесная идея…

***

      — Молодой хос-с-сяин снова пытается убить себя всеми способами…       Глухое шипение над ухом вновь вызвало приступ тошноты. Том раздраженно дернул головой, пытаясь отогнать навязчивое вторжение в свой мутный сон, но стало только хуже — постель под ним закружилась, словно он падал в какой-то бездонный тоннель, а стены того вращались вокруг. С глухим стоном он спустил босую ступню с кровати и нащупал пол. Стало чуть легче. Судя по состоянию, то, что вчера он сумел добраться до постели, а не отрубился где-нибудь на барной стойке, уже можно считать победой. Только почему покрывало, в которое он вцепился дрожащими пальцами, такое гладкое и шелковое?       Медленно и нехотя он приоткрыл глаза, уставился на темную ткань. Какое-то время заняло найти подходящее слово — изумрудная. И то явно было не потертое видавшее виды покрывало в Белой Виверне — за стоимость одного этого, пожалуй, можно купить всю тамошнюю обстановку. Он обреченно застонал, из пересохшего горла вырвался прерывистый хрип. Так все это было не гребаным сном! Он действительно нажрался в хлам, да еще и в компании Грейнджер, которой по какой-то дурацкой причине вновь не стал стирать память, а потом приперся выяснять отношения с Томасом.       Осторожно, стараясь не делать резких движений, он повернул голову, бездумно посмотрел в потолок. Вместо лепнины, серой в спасительной тени, которую дарили тяжелые занавески, он уставился в черные глаза-бусинки.       — Ну и ядовитая вонищ-щ-ща! — возмутилась устроившаяся прямо на его груди змея и качнулась назад, будто в отвращении. — Теперь я понимаю, почему ты просил тебя укусить — возможно, тебе чрезвычайно нравятся ос-с-стрые ощущения от отравы?       — Уаджит… — поморщился Том. — Ты хоть мне мозг не делай, и так тошнит.       — Было бы что делать, — змейка обиженно развернулась и соскользнула на пол. — Никакой благодарности, вот и переживай за тебя…       — Спасибо. Наверно… — уперевшись ладонями в кровать, Том попытался приподняться. Со стоном рухнул обратно и напряженно осмотрелся. — Эй, милая, не видела мою палочку?       — На с-с-столе, наглый змееныш, — прошипела та уже от двери.       — А ты не могла бы?..       — Еще чего, сам мучайся, в следующий раз будеш-ш-шь вежливей.       Черно-красный хвост мелькнул у двери и исчез. Добраться до стола стало целым приключением, когда мир шатался, и сила притяжения пыталась словно не удержать, а скинуть куда-нибудь прочь с этого земного шара. Ковер оказался подходящим материальным якорем, но со слишком сильной гравитацией пушистой поверхности, в которой путались пальцы и которая так и тянула упасть в нее лицом. Но Том не был бы Томом, если бы подобные сложности остановили его — сделав финишный рывок в конце этого бесконечного марафона, он все-таки забросил руку на письменный стол и нашарил там палочку, чрезвычайно рассерженный, что она почему-то оказалась так далеко, а не в кармане. Не мог же он сам ее там забыть, так безответственно?       Дальше дело пошло чуть быстрее, когда с третьей попытки он сумел наколдовать лечебные чары и стакан воды, а затем еще один и еще. Попутно подумал, какая же сука — взрослая версия его. Мог бы еще вчера наложить все нужные чары, ускоряющие метаболизм алкоголя и очищающие организм от продуктов распада, а не просто кинуть унизительное рвотное заклятие. Совершенно никакого сочувствия!       Через полчаса после душа он уже более-менее пришел в себя, зрение вновь обрело нормальную четкость, без шума на сетчатке и чрезмерной резкости. Даже появившееся чувство голода напомнило, что он не ел чего-то, кроме закуски, уже сутки. Часы в его — все еще его — комнате подсказывали, что самое время сунуться на кухню в поисках чего-нибудь съестного, приготовленного эльфом к обеду. Он был не уверен, какой сейчас день недели, но, в любом случае, сталкиваться с кем-либо еще из обитателей этого дома не хотелось. Он просто перекусит чего-нибудь по-быстрому и свалит из этой обители порока, вновь в свободное плавание. Плохой идеей было вообще приходить сюда и пытаться чего-то добиться от Томаса. Признания своей мерзотности? Что за наивный бред. Разговоры по душам или какой-то компромисс с этим человеком — такое мог придумать только отравленный алкоголем разум.       Его шаги эхом разносились по пустому коридору, отражались от светлых каменных стен. У столовой, заметив, что там маячат чьи-то силуэты, он свернул в боковую галерею и пошел на кухню длинным путем, даже не обращая внимания на уже привычные взгляду статуи, замершие в своих декоративных арочных нишах. Потому почти не заметил неподвижный женский силуэт около одной из них. Он собирался просто пройти мимо, но девушка, в которой он боковым зрением узнал дочь Антонина, отвернулась, изо всех сил делая вид, что она его не заметила. Если бы она презрительно фыркала или метала разъяренные взгляды — один такой как из тумана смотрел на него из вчерашнего дня, — он бы гордо проигнорировал, но этого демонстративного равнодушия стерпеть не смог.       — Афина Джустиниани, — прокомментировал, а ноги сами по себе замедлились. — Четвертый век до нашей эры. Оригинал в Ватикане… Или, по крайней мере, так предполагается, — усмехнулся он.       — Да? — Мария, которая больше не могла делать вид, что она его не замечает, не подвела и презрительно хмыкнула. — А по мне — просто тетка в смешной шапке и со змеюкой.       — О… — Том даже не сразу нашелся что ответить, только удивленно распахнул глаза. — Да, довольно точная характеристика, примерно такую же дал бы мой младший семилетний брат. Хотя он уже научился чуть глубже смотреть в суть вещей…       Очень медленно Мария обернулась к нему, и Том удовлетворенно отметил ее теперь перекошенное от эмоций лицо и сверкающие в возмущении глаза. Какая чудесная картина. Было бы приятней, если бы она разрыдалась — ему словно хотелось выплеснуть собственную боль, насладившись чужими эмоциями. Но и так тоже хорошо. Окинув взглядом ее миловидное славянское личико, убранные в длинную косу темные волосы и лаконичный спортивный костюм, он продолжил:       — Извини за вчерашнее. Определенно, теперь, когда ты смыла этот жуткий боевой раскрас, мне стало очевидно, как я заблуждался в отношении тебя — ты очень милая девочка, а также слишком молода и достаточно обеспечена для подобных занятий.       От такой характеристики Мария отчего-то расстроилась еще больше и с шипением выдохнула сквозь зубы:       — Сука! А мое вчерашнее мнение относительно тебя оказалось верным. Заносчивый высокомерный…       — О, я смотрю, вы уже нашли общий язык?       Мария умолкла, а Том обернулся на шаги, на вышедшего из столовой Томаса. Тот приблизился, с отвратительно-фальшивой дружелюбной улыбкой.       — И я считаю, это замечательно, — продолжил он. — Мария — очень способная девушка и мощная волшебница. Я проникся ее талантами, вся в отца, чувствуется его мастерство, изысканно дополняющее сильную базу Дурмстранга. Я вчера успел оценить все, кроме, пожалуй, боевой магии, и остался под впечатлением. Такие люди нужны в наших тесных рядах, пора разбавлять устоявшийся круг свежей кровью, как считаешь?       Мария приосанилась от похвалы и посмотрела на Тома высокомерно. На его плечо тем временем в дружелюбном жесте опустилась рука Томаса. Он одарил ее раздраженным взглядом, но сбрасывать не стал.       — Я считаю, что в твоем «тесном кругу» слишком много дилетантов, отец, — ответил он.       — И я тоже так думаю, — деланно легко согласился Томас. Девушка же, казалось, пыталась взглядом прожечь в Томе дырку. — Оттого и хотел, чтобы ты лично убедился в боевых навыках Марии, а я смог сделать окончательный вывод. Что думаешь, ты на это способен?       Том на секунду потерял дар речи, а его брови взметнулись вверх.       — Какая грубая манипуляция, — наконец ответил он. — А если я не собираюсь?..       — Нет, если ты не в состоянии провести дуэль после бурной ночи, то конечно, понимаю, — будто бы примирительно взмахнул ладонью Томас.       Том поднял глаза, встретил ехидный взгляд Марии. И почувствовал, как ловушка захлопнулась — даже понимая хитрый план мерзавца-манипулятора, он не мог отказаться из гордости.       — Не думаю, что у меня возникнут с этим затруднения, — нехотя промолвил он.       — Как удачно все сложилось, — хмыкнул Томас и не оглядываясь направился в сторону дуэльного зала, который неискушенный наблюдатель мог бы принять за бальный.       Коротко взглянув на девушку, Том двинулся следом за старшей версией себя. Танцев в этом изысканном, но закрытом для посторонних особняке не устраивали, зато очень любили пошвыряться не слишком светлыми заклятиями. Ему всегда нравилось это просторное помещение с высокими потолками — здесь он научился летать, самое забавное, что он получил это умение от Томаса. Идеальный уроборос, змей, кусающий свой хвост. Здесь же он тренировался с Беллатрисой. И последнее, что он помнил про этот зал — свой первый секс прямо на полу, среди разлитой по паркету воды и разбросанной разорванной одежды.       А сейчас прямо на этом месте стояли Антонин со вчерашним незнакомцем. Том успел услышать обрывок фразы, которую тот говорил Долохову:       — … слишком мягкое воспитание. У нас из него быстро выбили бы всю дурь розгами…       Он осекся, когда заметил вошедших, а губы расплылись в нервной улыбке, обнажая кривые желтые зубы. Она совершенно не украшала худое костлявое лицо.       — Позволь представить тебе моего преданного сторонника, директора школы Дурмстранг Игоря Каркарова, — с излишней торжественностью объявил Гонт. Том пожал услужливо протянутую ладонь. — Он прибыл в Англию с организационными целями в связи с событием, что будет проходить в Хогвартсе в этом году.       — И, надеюсь, некоторые из нас примут в нем непосредственное участие, — Каркаров приобнял Марию за плечи.       — Что за событие? — нахмурился Том. Похоже, он единственный из всех оказался не в курсе каких-то новостей, что было недопустимо.       — Все из нас примут непосредственное участие — уже началась бумажная волокита, организация мер безопасности… — поморщился Антонин. Заметив непонимание Тома, он пояснил: — В этом году в Хогвартсе будет проводиться Турнир Трех Волшебников.       — И в чемпионе от нашей школы у меня никаких сомнений нет! — подобострастно заявил Каркаров. Мария неловко повела плечом — ей явно хотелось выбраться из его излишне дружелюбного захвата, но она не решалась.       — Досадно… — поморщился Том. На впившиеся в него удивленные взгляды пояснил: — Я надеялся спокойно отучиться последний год, раз уж я здесь, а вся эта суета и лишние люди…       — Что, не собираешься бросать свое имя в кубок? — едко поинтересовалась Мария. — Есть сомнения?       — Ни в коем случае не собираюсь, — кивнул Том. — Я не планирую умирать, а тем более заканчивать жизнь подобным самоубийством — оставлю эту привилегию безрассудным личностям.       Девушка скрипнула зубами. Томас сгладил неловкость:       — Участие в Турнире Марии, целиком и полностью нашего человека, будет очень полезно для общего дела. Она заработает собственное имя, всеобщее уважение и не связанные с образом Антонина международные контакты. Одно дело — дочь моего главы ДМП, и совсем другое — лучшая ученица Дурмстранга, победительница Турнира, все двери будут для нее открыты, а там глядишь и… Но это отдаленная перспектива, — оборвал он себя. — Сейчас наша задача — проверить, хватит ли ее сил и навыков не только для участия, но и для победы. Она тренировалась ради этого долго и упорно. А бой с Томом, де-юре и де-факто лучшим учеником Хогвартса, станет хорошим тестом.       Мария ответила на это заявление недоверчивым взглядом.       — Нужна какая-то подготовка? — поинтересовался Томас, переводя глаза с Тома на Марию и обратно. Девушка хищно улыбнулась и жестом указала на свой тренировочный костюм:       — Всегда готова.       Том с тоской вспомнил про то, что так и не позавтракал, и взмахом палочки трансфигурировал свою рубашку, пережившую вчерашнюю погоню и даже наспех почищенную с утра чарами, в футболку прямо на себе.       — Твоя дочь очаровательна, Тони, — бросил он, стараясь сгладить прошлую неловкость. Не то чтобы он переживал о своих необдуманных словах, но ссориться со старым другом не планировал.       — Не могу сказать того же о тебе, — тихо ответил Антонин, смерив его тяжелым взглядом. — Серьезно, Том? Я бы решил, что тебя подменили, до того ты не похож на себя-прежнего.       Они с Томасом и Каркаровым отошли к стене, оставив их с Марией в центре зала. Том лениво кинул несколько заклинаний, неторопливо прощупывая оборону. Девушка же обрушила на него в ответ град проклятий. Выглядела она при этом так, будто собиралась поквитаться за все нанесенные в течение короткого знакомства обиды: со злым блеском в черных глазах и взглядом исподлобья, с сердито раздувающимися ноздрями и плотно сжатыми губами — ну просто разъяренный Антонин в тощем девчачьем тельце, не смог не залюбоваться Том. Он оценил, что работает она невербально, а не самые простые чары срываются с ее палочки быстро и без раздумий, отточенными взмахами и короткими вспышками.       Он же держал щит, который постоянно приходилось подпитывать, отчего на фоне низкого уровня глюкозы уже началось легкое головокружение. Одному заклятию почти удалось его пробить, и Том привычным прыжком отскочил вбок, но движение вышло нечетким и смазанным. Он уклонился лишь чудом, от резкого поворота головы в глазах на мгновенье потемнело.       Он по обыкновению проигнорировал возмущение организма — собственные физические ощущения никогда не были для него преградой. Решив, что насмотрелся достаточно, он перешел в наступление. Теперь уже Мария пошатнулась от Депульсо, но удержала щит, только немного скользнула ботинками по гладкому паркету. Мощную струю воды из палочки Тома она тоже легко отвела в сторону, лишь усмехнувшись. Он усмехнулся в ответ, шагнув вперед, а затем одним скупым движением трансфигурировал хлюпающую под ее ногами жидкость в тонкий лед прямо вместе с паркетом.       Ужас промелькнул в ее глазах, когда опора хрустнула, и она потеряла равновесие, провалилась одной ногой в отверстие в ледяном полу, проломившееся под ее тяжестью. Взмахнула руками лишь раз, но тут же перенесла вес, выдергивая ногу из провала. Однако Тому этого мгновенья хватило за глаза, чтобы бросить небрежный Экспеллиармус. Палочка вылетела из ее руки.       — Так быстро! — презрительно фыркнул он. А в следующую секунду девушка смазанно крутанулась на месте, а сильный удар ногой в живот выбил весь воздух.       Он отлетел назад, в сторону панорамного окна. На секунду почувствовал опору, встретившись спиной со стеклом, а затем то, защищенное от чар, но не от физического воздействия, разлетелось осколками, и он вывалился наружу, в сад, на нагретую солнцем землю. В какой момент из руки выскочила палочка, он даже не почувствовал. Яркий свет ударил по воспаленным глазам, и он непроизвольно зажмурился от болезненной рези. Он силился вдохнуть, но тупая боль в животе мешала, словно придавив огромным валуном все внутренности. Когда он наконец смог втянуть в себя воздух, голова поплыла от приторного аромата гребаных роз, а их алый цвет был теперь повсюду, кружил пятнами по сетчатке, растекался на плотно сомкнутых веках изнутри. Все стало красным, даже звон в ушах и соль на языке.       Он открыл глаза. Неспешно приблизившийся к нему девичий силуэт двоился и расплывался, но он все равно смог разглядеть выражение ликования на ее лице. Оглянувшись через плечо — больше никто за ними в сад не вышел, — Мария опустилась прямо на его бедра, жестко уперла кончик палочки в его шею.       — Похоже, это можно назвать разочарованием, — презрительно заключила она. — А сколько слухов и разговоров было, Том то, Том сё! Высокомерный самовлюбленный мажорчик, только и можешь, что развлекаться на отцовские деньги, пустышка в красивой обертке. Возможно, потому и стал лучшим учеником Хогвартса, преподаватели просто боятся поставить сынку министра что-то, кроме «превосходно»?       — Если ты не знала, моя фамилия Реддл, — Том даже произнес это с некоторой гордостью, несмотря на сдавленный голос. Ехидно изогнув губы, он уставился на сидящую на нем девушку снизу. Какая интересная и двусмысленная позиция. Опустив ладонь на ее бедро, он повел вверх, нагло глядя ей в глаза. Те расширились от шока, который быстро перешел в возмущение.       — Если ты думаешь, что я куплюсь на твои трюки, то ты меня не за ту принимаешь! У меня, между прочим, парень есть! Лапы убрал!       Она перехватила свободной рукой его запястье, когда он уже почти добрался до ее ягодиц, и неловко подалась вперед, стараясь уйти от контакта, но палочку не опустила. Коса скользнула по плечу и теперь качалась над лицом Тома. Он лишь издевательски улыбнулся:       — Смотри не задохнись от чувства собственного превосходства.       Одно мгновенье — и ее коса плотно обвилась вокруг шеи, обхватила тугим канатом. Мария дернулась назад, но Том перехватил ее руку с палочкой, не давая скинуть заклятие. Заодно отметил хороший рефлекс — первым делом снять чары, а не пытаться по-маггловски вцепляться в душащие ее собственные волосы. Что, впрочем, она все равно делала сейчас второй рукой, абсолютно бесполезно скребла пальцами по шее, быстро наливающейся пунцовым. Какое эволюционно обусловленное, но бессмысленное движение, совершенно не включающее мозг — женские волосы могут выдержать на разрыв вес порядка нескольких тонн, вспомнилась очередная сомнительно-полезная информация из прочитанного где-то. Впрочем, никогда не знаешь, что пригодится в жизни, так ведь?       Пока он размышлял, заторможено любуясь ее напряженно выгнувшимся телом, наслаждаясь изысканной мелодией хрипа и исступленными попытками высвободиться, она все-таки смогла выкрутить руку из его захвата и бросить невербальное Фините. Удавка на шее на секунду ослабилась, и девушка уже жадно глотнула воздух, но Том резко подался вверх и перехватил конец косы рукой, затянул туже. Она билась в его руках, теперь он ощущал это физически, вибрацией на кончиках пальцев, как и возбуждение, медленно разливающееся по телу, расплавленной лавой из болезненно пульсирующего живота. Та затапливала легкие приятным жаром, жгла щеки. Напряжение сводило пальцы желанием сжаться еще сильнее, зарыться в волосы или же в мягкую плоть, вылепить из нее нечто новое. Произведение искусства, с мраморной кожей и яркими мазками алой краски. Попробовать вкус, словно тающее мороженое слизывать выступивший холодными каплями коктейль из страха и отчаяния. А может, не только снаружи, но и внутри, погрузиться в упругое тело, впиться зубами. Обладать или же сожрать целиком.       — Достаточно!       Внезапно его руки вместо изящного тела ощутили лишь воздух. Он удивленно моргнул, увидев, что девушка теперь лежит на ярко блестящих осколках стекла в паре метров от него, с громким хрипом втягивает в себя воздух, цепляясь за горло. Антонин опустился рядом на одно колено и, напряженно глянув на Тома, склонился к дочери, начал творить лечебные чары. Томас, который явно и вырвал ее одним движением из захвата, стоял над ним и смотрел сверху вниз, заслоняя солнце.       — Похоже, Мария все-таки проиграла, — севшим голосом заключил Том. Вытер странно влажный уголок рта тыльной стороной руки и с некоторым удивлением уставился на бордовую полосу на коже.       — Да? А я уловил из вашего боя нечто другое. Что лишь чудом не проиграл ты.       Том устало проследил, как Антонин уводит с трудом поднявшуюся на ноги дочь, даже не взглянув на него. Томас продолжал стоять неподвижно. Дождался, когда они остались вдвоем, и добавил:       — Не могу понять, мне больше приятно видеть, как ты поддаешься темной стороне, или противно от того, что тебя буквально размазала девчонка.       Томас испарился. А был ли он рядом, или это был мираж? Том бездумно смотрел на пострадавшее окно дуэльного зала, которое теперь стало распахнутой дверью. Такое же ощетинившееся осколками и разбитое, зияющее черным провалом, как и он сам. Кажется, где-то он свернул не на ту дорогу. Том обессиленно упал назад, прямо на траву, и уставился в глубокое синее небо. Иногда, чтобы взлететь туда, ввысь, требуется сначала упасть.