***
Считав намек Блэка правильно, Том свернул беседу, которая вызвала у него больше вопросов, чем принесла ответов, и направился в Большой зал. Заметив что-то, выбивающееся из привычного порядка вещей, он затормозил, изучая развернутый над входом транспарант с серебряными буквами на зеленом фоне. Пришлось приложить некоторые усилия, чтобы разобрать фразу — полотно по среднему слову было распорото, будто его продрали три когтя. «Amat Victoria curam». Буква V выделялась над прописными чуть выше. Том только хмыкнул — кажется, эта победа Драко никак не давалась, а его старания ее не впечатляли совершенно. В авторстве испорченного плаката Том не сомневался, как и в том, чья рука пустила режущее. Поссорившись с Панси, Малфой будто сошел с ума в желании тут же нырнуть в следующие отношения. Первая подвернувшаяся ему тогда девушка из Шармбатона стала его новой странной фиксацией. Том не спорил, что француженка казалась симпатичной и задорной, но много куда более доступных вариантов поглядывало на наследника благородного и богатого рода заинтересованно, и гораздо логичней было бы выбрать кого-то из этих старшекурсниц. Впрочем, задумавшись на секунду, как бы поступил в подобной ситуации он сам, Том признавал, что легко доставшаяся девушка не принесла бы удовлетворения. Другое дело, что он не стал бы заморачиваться так, как Драко, наворачивая круги вокруг своей жертвы и тратя энергию. Возможно… Перед глазами на секунду мелькнули рыжие волосы. Сбросив морок, Том шагнул в зал, где студенты заканчивали с обедом, а половина блюд со стола уже исчезла. Действительно, как и предсказал Регулус, придется есть французский луковый суп — тот за столом Слизерина популярностью не пользовался. Впрочем, на вкус он был весьма приятным и пряным, а Том против разнообразия в еде ничего не имел. Приземлившись на скамью рядом с Драко, он легким взмахом палочки притянул к себе почти нетронутую чашу супа. — Что на этот раз? — спросил небрежно. Впрочем, Малфой раздосадованным не выглядел, несмотря на свежий след сажи на скуле, а его глаза блестели от охотничьего азарта. — Я видел, что ей понравилось! — вдохновенно заявил он. — Она та-а-ак на меня посмотрела перед тем, как разрезать плакат, что я сразу все понял. Ты этого не застал, Том, но искры буквально летали между нами в воздухе! — Конечно, ведь следующим шагом она попыталась поджечь твою мантию, — усмехнулся Тео. — Так что искры полетели вполне буквально, тут ты прав. — А как она владеет огненными чарами… — не заметив подкола, мечтательно протянул Драко. — Ух, горяча чертовка! — И ты думаешь, она раз за разом отказывает тебе просто потому, что хочет подразнить? Что ты сделал вчера, дождь из конфет, которые она превратила в пиявки? Том нашел взглядом каштановое каре за Рейвенкловским столом. Казалось, даже затылок девушки выражал раздражение. Он искренне сомневался, что подобными показушными детскими жестами можно переменить ее настрой — не было похоже, что Виктория воспринимала ухаживания Малфоя всерьез. Если они и вызывали какие-то чувства, так это досаду. — Вот увидишь, она пойдет со мной на бал! — Драко лишь небрежно отмахнулся от намека. — А моя Ромильда сразу согласилась, когда я ее пригласил, — приосанился Тео. — Еще какой-то год назад я о подобной красотке и помыслить не мог. Так что слушал бы ты Тома, он лучше знает, как кружить девкам головы. — Точно, бал, — Том замер на месте и не донес ложку с мутной луковой жидкостью до рта, только сейчас осмыслив этот факт. Он знал о том, что в честь Турнира устроят подобное торжество, но это знание нисколько его не трогало, и как-либо к себе он грядущее шоу не примерял. Но теперь до него дошло, что как Чемпион Хогвартса он этот бал будет открывать. А открывать его предполагалось с девушкой… Которую он до сих пор не соизволил пригласить. Не то чтобы у него имелись какие-то колебания относительно Грейнджер, в выборе своей пары он был уверен. Однако в подобных делах требовалось придерживаться выработанного столетиями протокола. И те брачные танцы, что устроил Малфой вокруг француженки, даже никак не натолкнули Тома на мысль о необходимости подобного жеста с его стороны. То, что Гермиона — его пара, казалось само собой разумеющимся, однако, похоже, только его логично работающему мозгу. Теперь то, какой раздраженной выглядела девушка в последнее время и как всеми силами старалась привлечь его внимание, находило объяснение. И чем больше времени проходило, пока все вокруг суетились, обсуждали грядущее торжество и хихикали по углам, тем сложнее становилось положение Тома, а он этого и сам не замечал, полностью занятый думами о своих многочисленных делах, начиная от Томаса и по-прежнему разряженного маховика времени, заканчивая чертовой подсказкой, которая никак не открывала свои секреты. Теперь, чтобы Гермиона не обиделась и не принесла ему лишних проблем, требовался какой-то действительно значимый жест, на подготовку которого можно было свалить свое промедление. — А ты уже пригласил Грейнджер? — озвучил вопрос Тео, будто уловив его мысли, а может, проследив за направлением взгляда приятеля, что замер на пушистой копне волос за гриффиндорским столом. — Я в процессе. Том поднял палочку, сам еще до конца не решив, что намерен делать. Взгляд выцепил парящие над столом свечи. Воск вскипел, когда пламя на них вспыхнуло куда ярче обычного. Гриффиндорцы вскрикнули и отшатнулись, кто-то даже упал с лавки, лишь пара человек выхватили палочки и крутили головами не в силах понять, что происходит. Расплавленный дождь обрушился на стол, белые горячие капли стучали по коричневому дереву, моментально застывая и покрывая его мутной сетью. Уизли еле успел отдернуть свою тарелку, спасая остатки картофельного пюре, а Гарри замер в проходе с вытянутой вперед палочкой, толкнув Гермиону за свою спину. За остальными столами поднялся гомон, ученики тянули шеи, чтобы разглядеть, что за вакханалия происходит у красно-золотых. Когда огненно-восковой дождь закончился, гриффиндорцы осторожно приблизились к столу, оценивая последствия неожиданных бедствий. Том чувствовал, что один взгляд уже сверлит его, а скоро их станет много больше. Он поднял глаза и встретился со смеющимися голубыми, которые взирали на него из-за очков-половинок с профессорского стола. С расположения того сверху лучше была видна надпись каллиграфическим почерком, сложенная на темном дереве из белых восковых полос. «Гермиона, ты пойдешь со мной на бал?» С некоторым удовлетворением Том даже через весь зал увидел ее зардевшиеся щеки. Махнув палочкой, она подняла буквы вверх, и на секунду те предстали на обозрение всем присутствующим, а затем рассыпались и сложились в новую надпись из тонких восковых осколков. «Да».***
— Значит, свет и воду ты уже пробовал. Том, чьи мысли были теперь далеко от секрета подсказки ко второму туру, лишь лениво наблюдал за пальцами Гермионы, которые крутили золотой шарик, и размышлял о том, где эти пальцы были совсем недавно, вызывая куда более приятные ощущения. В библиотеке они остались практически одни, остальные студенты этим поздним вечером разошлись по гостиным. Отсветы камина плясали на бледных щеках, делая девушку еще более привлекательной, словно выточенной из мрамора статуэткой. Вот этот задумчивый изгиб губ сотворила умелая рука скульптора, не иначе. Остальной камень хотелось промять пальцами и вновь посмотреть, как он плавится от его напора. Но вот Гермиона пошевелилась, взглянула на него вопросительно, и иллюзия пропала вместе с воспоминаниями о недавнем посещении Выручай-комнаты. — Да, никакого эффекта. Ни солнечный свет, ни лунный. — Шарик сделан из золота, вдруг в этом скрывается какая-то подсказка? — Это может иметь значение. Впрочем, точно так же его не иметь, — отмахнулся Том. — Давай отталкиваться от того, что мы видим, — Гермиона посмотрела на него строго, явно не одобряя его расслабленности. — У нас есть материал, форма и цвет. — Любое вещество стремится к минимуму энергии, — Том пожал плечами. — Если на каплю воды не будет действовать сила тяготения, она зависнет в воздухе в форме идеального шара, поскольку к нему стремится вещество, чтобы минимизировать силы поверхностного натяжения. Так что если тебе нужны ассоциации с формой, что вот они — идеальная форма расплавленного вещества, в которую оно хочет заковать себя само. — Не думаю, что все настолько сложно и основано на маггловской физике, — усомнилась Гермиона. — Нет, это хорошо, что ты в ней разбираешься, но думаю, что подсказка должна быть связана с магией. Том едва удержался, чтобы не фыркнуть — подобные размышления слышать от грязнокровки было странно, скорей, это он должен был высказать такую мысль. Гермиона тем временем продолжила рассуждать. — Что мы знаем о золоте? Это дорогой металл, который во все времена притягивал умы людей, как магов, так и магглов. Все хотели им обладать, получить его из менее благородных и дешевых металлов. Что, впрочем, невозможно без реакции термоядерного синтеза, как мы теперь знаем благодаря науке. Даже трансфигурация может обеспечить только временное преображение материала в пределах вложенной в заклятие энергии, без изменения его сущности. — Однако алхимики веками пытались создать Философский камень и получить золото из свинца, — ответил Том. — Ходили слухи, что кому-то это даже удалось, впрочем, подтверждения я не видел. — Думаю, дело должно быть в этом, — голос Гермионы стал звучать уверенно и возбужденно. — Алхимия, конечно! Скорей всего, с ней связана подсказка к следующему туру. — Вряд ли они заставят чемпионов изобретать Философский камень, раз много поколений магов до этого потерпело неудачу, — возразил Том. — Если алхимия как-то и замешана, то только в способе открытия этой золотой подсказки. — Сейчас, подожди! — вскочив с места, Гермиона кинулась куда-то за стеллажи. Том никуда и не спешил. Девушка вернулась минуту спустя с толстенным талмудом. — Давай посмотрим, что писали алхимики, которые утверждают, будто подобрались максимально близко к разгадке превращения других металлов в золото. Раскрыв книгу, она полистала страницы и начала читать вслух: «Под землей у них комната из белой глины, пол, потолок и стены которой выложены камнем… Они помещают туда старых петухов, лет двенадцати — пятнадцати, и дают им вдоволь корма. Когда те разжиреют, то из-за внутреннего жара в теле начинают спариваться и откладывать яйца. Потом петухов убирают, а для высиживания яиц используют жаб. Их кормят хлебом и иной пищей. Из созревших яиц вылупляются петушки, похожие на обычных, но через семь дней у них вырастают змеиные хвосты; если бы не каменные полы, они тотчас бы ушли под землю». — Герпий Злостный описывал нечто подобное. Это о разведении Василисков, хоть и неточно сказанное. Кто может поверить, что, набрав жира, петух начнет нести яйца? Да и Василиска земля вполне держит, он не тяжелее молодого дракона, разве что полосы на грунте оставляет при движении. — Что? — Гермиона удивленно подняла взгляд от желтых страниц. — Ничего, продолжай читать. — Говоришь так, будто действительно видел Василиска, — пробормотала она, вновь опуская глаза. — Ладно… Алхимики верили, что если затем запечь Василиска в медном горшке и смешать с… кровью рыжего мужчины, — она возмущенно фыркнула, — а потом с уксусом, то получится золото. Звучит бредово, вряд ли нам это поможет. — Алхимики проводили опыты с серой и ртутью, — Том продолжил развивать мысль, когда Гермиона захлопнула книгу. — Они считали ртуть женским началом, а серу — мужским, объединив которые в огне можно получить любой другой материал. — Ртуть настолько токсична, что в результате можно было получить только изысканный способ умереть, — возразила Гермиона. — Да, их опыты не привели к успеху даже с добавлением различных заклинаний и зелий. Однако можно вычленить общие подходы, которые они использовали. Например, нагревание предмета в огне. — Что ты делаешь?! — вскрикнула Гермиона, когда Том легко поднялся на ноги и, подойдя к камину, бросил золотой шарик прямо в пламя. Дернулась вперед, будто хотела вытащить ценную вещицу из огня голыми руками. — Подожди. Том остановил ее жестом, сверля взглядом подсказку. Это была единственная стихия, которую он не пробовал — после шутки Регулуса про посадку зерна в определенный день он даже рискнул на пару часов зарыть шарик в цветочный горшок в гостиной Слизерина, что не произвело на него никакого эффекта. На секунду ему показалось… Но нет, шарик лежал в пламени целым и невредимым, то не оказало ни малейшего воздействия на магически защищенный предмет. Так и не достав подсказку из камина, Том плюхнулся на ближайший стул, устало потирая переносицу. — Серу и ртуть объединяли не просто так, — наконец заговорила Гермиона после пары минут разочарованного молчания. — Алхимики использовали катализатор. В роли которого выступала обычная соль. — И что ты предлагаешь, посолить, чтоб лучше пропекся? — фыркнул Том. — Только не говори, что… Гермиона уже зарылась в свою сумку с учебниками, которая, как Том знал, внутри была много больше, чем снаружи. Он озадаченно наблюдал за ее действиями. Наконец, запыхавшаяся девушка с победным видом извлекла на свет солонку. — Домовики не всегда ставят ее на стол, а Рон очень любит посолить курочку как следует, — смутившись, произнесла она. Тряхнула головой, прогоняя неловкость под критическим взглядом Тома, и с гордым видом открыла солонку, сыпанула в пламя. То взвилось так, будто белым порошком в солонке была селитра. Черный дым повалил из камина, распространяя вокруг себя едкий запах — запах серы. Пришлось прикрыть глаза, чтобы яркие искры, которые сыпались на каменный пол, не ослепили. Шарик плавился, терял форму, растекаясь жидким металлом, что блестел на дровах, обволакивая их. Дым скрывал очертания, вылепляя при этом новые, а пламя танцевало, складываясь в причудливую фигуру. Острые почти невидимые когти полоснули по полу перед очагом, высекая искры, а дымный след взметнулся хвостом, словно змеей. Сложенная из огня львиная пасть разверзлась, щелкая острыми клыками, а безумный рык наполнил комнату, смешиваясь с ревом вышедшего из-под контроля огня. Том сомкнул пальцы на палочке в тот же момент, когда все прекратилось, и после ленивого взмаха хвост чудовища распался на колечки белого дыма. Огонь успокоился, словно ничего и не произошло, а золотой шарик вновь лежал между почерневших дров целый и невредимый. Лишь ядовитый запах в воздухе и пепел, который усеивал теперь стол, напоминали о произошедшем. Том медленно поднял глаза на Гермиону, чтобы убедиться, что она видела то же, что и он. В этом сомнений не было — девушка выглядела крайне ошарашенной, только молча открывала и закрывала рот. Когда их глаза встретились, она все же нашлась с силами, чтобы озвучить то осознание, что уже было в обоих головах. — Химера.