Маска в огне

      — Что, надеялся, так легко от меня избавишься?              Чемодан с глухим стуком приземлился на мраморный пол, неуместным пятном коричневой кожи поверх искусной инкрустации ярких цветов и зеленых побегов. Томас проследил за ним, вздернув бровь, затем щелкнул пальцами. Домовой эльф, закутанный в черное полотенце, который тотчас появился в холле, принялся хлопотать, направляя багаж Тома по воздуху в нужную сторону.              — Нет, я рад, что ты перерос свою подростковую эскападу. Почти, — усмехнулся Томас. — Я даже по тебе скучал.              — Я тоже. Почти, — мстительно ответил Том. — Но больше по другой части своей семьи. И у тебя не получится испортить еще одно Рождество.              Он клюнул в щеку Беллу коротким вежливым поцелуем, затем с очевидным трудом поднял прыгнувшего на шею Кауса. Впрочем, вскоре пришлось присесть, опустив мальчика на пол — рос тот не по дням, а по часам. Томас только разглядывал его сверху вниз — он замер на ступеньке лестницы, засунув руки в карманы и, к сожалению, никоим образом не выглядел расстроенным прохладной встречей.              Том про себя отметил, что еще пару месяцев назад он бы первым делом потребовал разговора, объяснения, начал бы обвинять своего темного двойника в его грехах и выплескивать на него злость. Но сейчас же он не чувствовал в этом потребности. Томас был словно стихийным бедствием, ураганом, которого глупо просить остановиться. Которого не уговоришь сотрудничать, не убедишь уменьшить свою разрушительную силу. С которым можно только смириться и самому максимально обезопасить себя, не пытаясь влиять на то, на что повлиять нет никакой возможности. Не идти против ветра, а не дать ему подняться. И полтора года у него заняло, чтобы осознать такую очевидную вещь.              Куда большее удовольствие приносило общение с Каусом, который был словно маленький лучик света, что по недосмотру блуждает по пустым сумрачным залам и расцвечивает пространство отблесками золота. Несмотря на свою нелюбовь к людям, Том не утомлялся от щебетания мальчишки, который тут же повел его показывать появившиеся за последние месяцы игрушки и безделушки.              — Посмотри, Том, что мне подарили на день рождения! — с гордостью произнес Каус, доставая из шкатулки резной деревянный ящик. — Какая-то настольная игра, но я не знаю, что с ней делать.              Внутри оказалась доска с несколькими рядами вырезанных клеток, две коробки с фигурками и кубики для бросания — набор для игры в сенет, как опознал Том. Фигурки были сделаны из слоновой кости и изображали различных египетских богов и существ с головами животных.              — Это очень древняя магическая игра, Каус. Легенды гласят, что когда боги играли в нее, они решали судьбы целых городов и стран, — поведал Том, осторожно перебирая фигурки с филигранной резьбой. — Египтяне верили: если ты выиграешь партию у фараона, то сможешь загадать желание и боги обязательно его исполнят. Я могу научить тебя, если хочешь приобщиться к развлечениям прошлого.              Том объяснил правила, и они начали партию. Каус ерзал от возбуждения, когда Том костями выбросил ход и передвинул одну из его фигурок на несколько клеток вперед.              — Смотри, теперь твой жук-скарабей опережает моего сокола! Но это еще не конец, у меня есть хитрый план, чтобы победить тебя, — поддразнил Том, продвигая свою фигурку. Птичка гордо расправила крылья. Каус заливисто рассмеялся и тут же сделал ответный ход.              Погрузившись в игру, Том на время забыл о своих проблемах. Передвигая по доске фигурки и рассказывая про них, он словно переносился в другой мир — мир древних легенд и верований. Интересно, а могли ли те давние жрецы по-настоящему влиять на судьбу с помощью этой игры? Том вглядывался в высеченные на фигурках иероглифы, пытаясь прочитать их смысл. Кто знает, может, в них и вправду заключена древняя магия?              Каус играл с таким азартом, словно от исхода партии зависела его судьба. Они так увлеклись, что не сразу услышали легкий стук каблуков по паркету.              — Мальчики, вы готовы? — раздался за спиной голос Беллы. Том обернулся — она стояла в дверях, наблюдала за ними с задумчивой улыбкой. Черное праздничное платье струилось волной шелка по ее изгибам.              — Уже идем! — крикнул Каус. — Только сейчас, подожди, пока я выиграю у Тома!              — Ну уж нет! — возразил Том, делая очередной ход, и незаметно подмигнул Белле.              Они еще немного повозились с фигурками, после чего Каус, не без тихой помощи Тома, все-таки с триумфом объявил себя победителем. Радостно схватив своего скарабея, который тут же возмущенно забил крылышками, он ринулся в коридор. Воспользовавшись моментом, когда они с Беллой остались наедине, Том достал из внутреннего кармана пиджака длинную бархатную коробочку.              — У меня есть для тебя кое-что… на Рождество, — произнес он.              Белла удивленно посмотрела на него, затем перевела взгляд на коробочку. Том открыл ее, щелкнув кнопку большим пальцем — на черном бархате сверкнула тонкая цепочка с миниатюрной серебряной подвеской. Белла молчала и не возражала, пока он обходил ее и укладывал кулон на ее грудь, заменяя пригревшуюся там змейку из белого золота, застегивал цепочку. Только наблюдала, опустив ресницы и не сводя взгляда с подвески — серебряной маски с изящными чертами лица и загадочно прищуренными глазами. Когда Том закончил, едва касаясь пальцами горячей кожи, Беллатриса тихо произнесла:       — Какая необычная. Это уже становится традицией.              — В ней есть секрет. Но ты сама должна его разгадать.              Она развернулась, оказавшись почти вплотную, так, что Том видел каждый взмах ее черных ресниц. Ее пальцы осторожно, будто с опаской коснулись его локтя. Не дожидаясь, пока она соберется с мыслями, чтобы озвучить замерший на губах вопрос, Том отшагнул назад.              — Ну же, не будем заставлять Томаса ждать. Еще подумает что не то.              Он первый направился на выход из комнаты. В коридорах поместья никаких особых украшений к празднику не наблюдалось, но все равно дух Рождества витал отдаленным запахом индейки, звучал в тихом стуке каблуков позади, мерцал в бликах свечей. В отличие от Хогвартса, где атмосфера была нарочитой, будто специально посыпанной сладкой пудрой и утягивающей в водоворот веселья, вихрь омелы и полосатых леденцов, здесь было непривычно… тихо. Однако Том не мог с уверенностью сказать, какой вариант нравится ему больше.              В углу столовой примостилась разлапистая ель, припорошенная инеем и украшенная неброскими серебристыми шарами. Каус поглядывал на подарки под ней нетерпеливо и болтал ногами, устроившись на высоком стуле. В центре стола расположился хвойный венок, посреди которого полыхали все четыре свечи Адвента. Потеки красного воска на секунду вызвали ассоциацию со струящейся по свечам кровью. Так странно было наблюдать эти традиционные символы Рождества, отсылки к вере, расположенные перед человеком, который не верил ни во что. Они казались одновременно элегантными и минималистичными, организованными с тонким вкусом, но при этом фальшивыми внутри.              Гипнотизируя взглядом свечу, Томас Гонт курил, откинувшись на спинку стула, коричневая сигарета дымилась в тонких пальцах. Белла, увидев это, наморщила нос:       — Тебя ничего не смущает курить при ребенке?              — Прости, действительно, невежливо с моей стороны, — улыбнулся Томас, выплывая из своих мыслей, и постучал по лежащей рядом пачке. — Стоило предложить ему?              Каус задорно рассмеялся. Том хотел отодвинуть перед Беллой стул, когда тот сам отъехал, едва не задев его ботинки. Увернувшись от мебели, что повиновалась небрежной магии Гонта, Том обошел стол и сел рядом с Каусом. Краем глаза он наблюдал, как взгляд Томаса уперся в грудь Беллы, на которой был уже не его подарок, а серебряная маска. Губы сомкнулись в тонкую линию, пока он изучал украшение, а в глазах вспыхнуло неприкрытое раздражение.              — Полагаю, мы обойдемся без молитвы перед едой? — усмехнулся Том, бросив взгляд на своего двойника.              — Я все же произнесу короткий Рождественский тост. Ты не против?              Том пожал плечами и поднял бокал, посмотрев на блуждающие внутри, словно запертые в хрустале рубиновые блики.              — Это удивительно, насколько слепы люди, верующие в сказки, но насколько тонко они умеют чувствовать подоплеку. За три таких разных лица Лорда, — губы Томаса растянула неприятная усмешка.              — Какое третье? — спросил Том, почувствовав наконец легкий интерес.              — Третье — это идея. Та, которая нас объединяет, как бы ты ни хотел обратного. Которая захватывает сердца людей и ставит их перед нами на колени. Мы не просто семья — мы много большее.              Том отсалютовал бокалом и поднес его к губам. В этом Томас прав — то была их общая цель, возвыситься над миром и занять подобающее место, пускай на него и путь к желаемому взгляды оказались разными. Однако где-то глубоко внутри свербила мысль, что на самом деле ему хотелось бы единства этих лиц, а не противоборства. Ему хотелось семьи.       

***

             "Подобно тому как маленький ручеек, текущий в нужном направлении, со временем может прорыть могучую гору, так и постоянные размышления и небольшие действия, прилагаемые в верном направлении, в конце концов принесут величайшие результаты".              Том попытался сфокусироваться на строчках книги, лежащей у него на коленях, но шум вокруг мешал. Когда-то ему не доставляло проблем сконцентрироваться в любых условиях — во времена его приютского прошлого он прочитал множество книг, все, что мог достать, разыскать, обменять (или же украсть). Однако последние годы в практически идеальной тишине библиотеки Хогвартса позволили расслабиться, и вот он с неудовольствием понял, что навык ограждать разум в любой ситуации ускользает от него. Он подавил желание навести звуконепроницаемый полог — все же он не хотел пропустить, если произойдет что-то важное.              — Ну ты и странный, парень! — раздалось над ухом, и Том неприязненно покосился на своего соседа. Впрочем, тот укора не заметил — плотный мужчина с разукрашенным в красно-зеленые полосы лицом как раз подскочил с места с оглушительным криком «Гол!», на что Том только раздраженно поморщился.              Поднял голову, чтобы оценить обстановку. Огромный стадион гудел, как растревоженный улей. Трибуны, уходящие высоко в небо, были заполнены болельщиками в ярких цветах команд. Волшебные знамена и транспаранты развевались над толпой, периодически меняя рисунок.              Фигурки на метлах по-прежнему кружили над стадионом. Сейчас, выстроившись клином, команда совершила круг почета, отмечая очередной заброс квоффла в ворота противника. Бладжеры, что злобно носились между ними, разбрасывали искры. Под полем в метре от покрытой инеем травы простиралось огромное, мерцающее полотно — защитные чары от случайных падений. Пестрыми бликами на нем отражались яркие мантии игроков, словно от зеркальной глади.              Толпа зрителей на трибунах гудела, люди размахивали флагами. Кто-то дул в волшебные трубы, имитируя стадо взрывопотаммов в брачный период. Том быстро нашел ту фигуру, что зависла над остальными игроками. Хищная птица на насесте выглядывает добычу, не иначе.              — Ты хоть за кого болеешь? — продолжил доставать его сосед, когда выразил наконец свою бурную радость и приземлился обратно на сиденье. — Не просто так же пришел на праздничный матч книжку почитать? Я вот еле достал билеты!              — Надеюсь, что болгары поймают снитч как можно скорее, — индифферентно ответил Том. Сам он к тому, чтобы получить билеты на матч, приложил минимальные усилия — всего одно письмо Драко.              — Ну тогда наш человек! — обрадовался сосед-болельщик и сграбастал его за плечо своей лапищей.              Том только понадеялся, что на мантии не останется следов от масла, в котором жарился взрывающийся попкорн. Остатки трапезы его соседа и так уже были рассыпаны под ногами. И почему люди так любили жевать, наблюдая за спортивными соревнованиями? Ах да, хлеб и зрелища — вот что развлекает праздную толпу и держит их подальше от насущных мирских проблем.              Вскоре мучениям Тома пришел конец — крутое пике за снитчем и взорвавшиеся громкими криками трибуны. Не утруждая себя тем, чтобы похлопать и отдать дань выигравшей команде, Том одним из первых потянулся на выход.              К сожалению, не он один был таким уникумом — в коридоре около раздевалок уже топталась группа девчонок. Они хихикали с плакатами в руках, ожидая своих кумиров. Которых, впрочем, охраняли — когда сборная проходила мимо, крупные мужчины в черных мантиях оттеснили фанаток. Кто-то из игроков помоложе поглядывал на девочек с интересом, будто был бы не против оставить автографы на разных частях их тел и искупаться в лучах славы, звезды постарше смотрели свысока.              Виктор Крам скользнул по окружающим хмурым и настороженным взглядом, будто оценивал исходящую от них опасность. Тут его глаза зацепились за замершего чуть в отдалении Тома. Он и правда выделялся рядом с пестрой толпой своей темной фигурой. Заметив направление взгляда Крама, охранник тоже оценил Тома и сделал было шаг наперерез, будто опасался, что он со всех ног кинется за автографом. Но тот лишь продолжал стоять неподвижно, засунув руки в карманы, пока Виктор, скрестившийся с ним взглядом, нехотя замедлил шаг. Подумав несколько секунд, поморщился неприязненно, но сделал охраннику предупредительный жест и, обогнув его, неспешно приблизился.              — Ты мог просто уйти, — заметил Том. Легким взмахом руки наложил вокруг них отвлекающие и заглушающие чары. Виктор внимательно проследил за жестом его ладони, затем пожал плечами.              — Раз ты здесь, значит, не отступишь так легко от замысла поговорить, — буркнул неприязненно. В Тома впился хмурый взгляд из-под густых бровей. — А я не привык бегать от проблем. Предпочитаю смотреть им в лицо.              — Как видишь, я тоже, — отозвался Том, смерив собеседника оценивающим взглядом. — Но не думай, что моя проблема — это ты.              — Я вижу, что тебе мое существование проблем не доставило, — грубое лицо болгарина пересекла кривая, наигранная ухмылка.              — Напротив, — возразил Том. — Именно твое существование стало моей проблемой... Не буду ходить долго вокруг да около. Мария хочет восстановить ваши отношения.              — Значит, это тебя беспокоит? — вскинул брови Виктор. — Видишь во мне конкурента? Зря.              — Ни в коей мере, — Том поморщился на этот намек. — У нас с ней никаких отношений нет, помимо деловых. Потому я тоже заинтересованное лицо в том, чтобы ты к ней вернулся. Мне нужно, чтобы она готовилась к следующему туру, а не размазывала сопли.              — Правда? — Виктор склонил голову набок. Доверия в его взгляде не было ни капли. — И ты думаешь, что сейчас сказал мне об этом, мы хлопнули по рукам и вернули все назад?              Том перекатился с носков на пятки.              — Понимаю, что ты мне не веришь. Но уже по тому, что я пришел сюда и разговариваю с тобой, ты мог бы сделать вывод…              — Я не говорю, что не верю, — Виктор предупредительно поднял ладонь. — Я тебя услышал. Но даже не знаю, как озвучить тебе проблему, если ты не понимаешь ее сам.              Том удивленно вскинул брови — он ожидал злости, выяснения отношений, возможно, самым примитивным способом банального мордобоя. Но он не рассчитывал, что Виктор ему поверит, и теперь точно не понимал, в чем же заключается для него проблема.              — Озвучь ее, — предложил осторожно.              — Даже если между тобой и Марией ничего нет… — Виктор замолчал, подбирая слова, а на его челюсти заиграли желваки. — Она пошла туда, в этот клуб. Не со мной, с тобой. Ничего мне не сказав, сразу после бала, на котором все, казалось бы, было волшебно. Ты знаешь, как это называется?              Не дожидаясь ответа Тома, продолжил, буквально выплюнув ему в лицо:       — Предательство.              — Я бы не говорил таких слов, — Том раздраженно дернул головой. Обвел взглядом уже опустевший коридор — команда и фанатки как-то незаметно удалились, оставив их одних. Почему бы не воспользоваться ситуацией и не убить обоих зайцев махом?               — Слушай… — начал он медленно и будто с сомнением, — я не должен тебе рассказывать, но вижу, что ты можешь помочь Марии выпутаться из той ситуации, в которой она оказалась. Она связалась не с теми людьми и попала под дурное влияние.              — Я заметил. — Глумливый взгляд Виктора прошелся по его лицу.              — Я имею в виду куда более масштабные фигуры, — поморщился Том и понизил голос. — Ты знаешь, кто ее отец и в каких высоких кругах она общается. И иногда она вынуждена выполнять то, что ей самой не по душе.              — Видел в газете, насколько не по душе, — фыркнул Виктор. — Буквально страдала.              — Можешь думать что хочешь, но это не доставило удовольствия ни мне, ни ей. И ее нужно остановить, чтобы она не провалилась еще глубже в смердящую дыру.              — Не заинтересован, — отрезал Виктор. — Она делает все это — что бы ты ни имел в виду — за моей спиной. Я такого не терплю.              — Она не могла поступить иначе там, где завязаны интересы семьи. Уверен, она не хотела тебя втягивать, чтобы не причинить вреда, — Том чувствовал раздражение, пытаясь говорить на том же языке эмоций, на который перешел Виктор. Но разве это не лучший способ донести мысль до собеседника? — Мне казалось, ты ее любишь. Ты мог бы повлиять на нее, если она действительно тебе дорога. Остановить, пока она не скатилась по этой дорожке вниз.              — Почему не ты? Раз ты о стольком в курсе, — неприязненно взглянул на него Виктор.              — Потому что я ей чужой человек, слова которого воспринимаются в штыки. И она мне посторонняя, чтобы тратить на нее силы. Я и с тобой-то говорю в обмен на ответную услугу. Но тебе она не чужая. Только у тебя есть шанс на нее повлиять. Как угодно — хоть шантажируй вашими отношениями.              — Которых уже нет.              — Значит, не то чтобы ты что-то теряешь? — Том вопросительно вскинул брови и сделал паузу, глядя на Виктора выразительно. Тот тоже молча изучал его, будто пытался считать с лица скрытые мысли и понять, какова доля правды в словах Тома.              — Я соглашусь на встречу, — наконец протянул он, — чтобы она сама сказала мне все, что хочет, в лицо. Раз она в этом настолько заинтересована, что решила добраться до меня через тебя. Но за исход разговора не ручаюсь.              — Понимаю, — кивнул Том. — Спасибо и на этом.              Глядя на удаляющуюся спину с развевающейся позади красной мантией, он размышлял о том, как же ему не нравятся все эти обоснованные эмоциями, а не логикой людские реакции. И о том, что придется сделать над собой еще одно усилие, которое он так долго откладывал. Зато теперь, после разговора с Виктором, он понимает чуть лучше, какие мысли могут крутиться в одной очаровательной головке под каштановыми кудрями.       

***

      — Нет, не в этот раз.              — Почему нет? Моэт Шандон трехлетней выдержки, брют без излишнего количества сахара, ни капли не вредит зубам.              — Том, тебе лучше уйти.              Миссис Грейнджер прислонилась плечом к косяку входной двери и не сделала ни единого движения, чтобы посторониться и пропустить Тома в дом. На бутылку шампанского в его руке она и вовсе не смотрела. Плохо. Видимо, Гермиона уже успела обрисовать родителям детали последних дней и их изменившихся отношений.              — Впусти его, Джин, — раздался голос из прихожей. — Я бы с ним пообщался.              С легкой гримасой, будто движение причиняло ей боль, миссис Грейнджер посторонилась. Том ступил в дом, не забыв тщательно вытереть ботинки о придверный коврик. Легким взмахом руки отправил бутылку в сторону гостиной, а вторым — свое пальто в платяной шкаф. Мистер Грейнджер смотрел на его действия неприязненно, однако Том не мог не подчеркнуть разницу между ними, пользуясь магией нарочито и напоказ. Эти люди должны понимать, кто именно стоит перед ними — тот, кого нужно опасаться, тот, рядом с кем их силы в случае чего близятся к могуществу дождевых червей. И он пришел не просить их, нет — скорее с целью вернуть себе свое.              Самым простым было, конечно, наложить на пару магглов Конфундус, убедить их в том, что он для их дочери единственно верный и необходимый вариант, и дальше предоставить им самим капать ей на мозги. Однако это слишком опасно делать напрямую: Гермиона дурой не была, Том так и не определился, к сожалению или к счастью. Она заметит изменения в поведении, несвойственные ее родителям реакции и паттерны речи. Потому стоило действовать тоньше и подвести их самих к этой мысли.              — Гермиона рассказала нам, что произошло, — миссис Грейнджер села на диван с видимым неудовольствием и скрестила руки на груди.              — Ваша дочь опять демонстрирует свою излишнюю эмоциональность. Боюсь, она все неправильно поняла.              Том щелчком пальцев призвал бокалы с кухни — он прекрасно знал, где они находятся. Человеку с бокалом дорогого шампанского в руках не так-то просто швыряться обвинениями, а алкоголь помогает людям расслабиться. Потому сам он пить не собирался, лишь разлил игристое в три бокала, искоса разглядывая обстановку. Все до зубного скрежета стандартно — рождественская ель в углу, украшенная пошлыми блестящими шарами, красными и золотыми. Он легко мог представить, как Гермиона вешает их, аккуратно продевая в петли из нитей колючие ветки, конечно же, без использования магии. Как оборачивает электрической гирляндой, миниатюрные светлячки которой сейчас мигали теплым желтым светом. Как ее тонкие пальчики на мгновение замирают, когда она слишком глубоко погружается в собственные мысли, а затем небрежно трясет своей пышной гривой, отгоняя их, и продолжает нудное занятие.              Парящий бокал ткнулся в руку Джин, вынуждая женщину подхватить его. Мистер Грейнджер же лишь поджал губы и оттолкнул от себя стеклянную емкость. Том аккуратно приземлил ту магией на журнальный столик поблизости. Свой бокал он покручивал за ножку, рассматривая прилипшие к стенкам пузырьки и обдумывая следующую фразу. Хотя он и заготовил шаблон беседы, но какая-то невнятная мысль заставляла его убрать тот прочь и положиться на импровизацию.              — Сложно было тут неправильно понять. Да, мы видели фотографии, — сухо бросил мистер Грейнджер.              — Вы не знаете, что видели, — возразил Том. — Я имею обязательства перед некоторыми людьми, и иногда они требуют… Перешагивать через себя.              — Знаешь, я даже рад, что все так сложилось… — мистер Грейнджер будто бы проигнорировал его слова.              — Рады? — Том вскинул брови в удивлении.              — Да. Что ты показал свое истинное лицо до того, как стало слишком поздно. Пока еще Гермиона достаточно молода и ничем с тобой не связана. Она может выпутаться из этой ситуации без потерь. Потому я настаиваю — оставь ее. Позволь ей жить своей жизнью.              — Действительно ли это то, чего она захочет? — хмыкнул Том. — Она уже слишком… Вовлечена.              — Не так важно, чего она хочет сейчас, под воздействием эмоций, — щека миссис Грейнджер дернулась. Ей явно не доставлял удовольствия этот разговор, но она держала себя в руках. — Ей будет лучше без тебя. Да, ты показался мне очаровательным парнем, и у тебя много талантов, но…              — Но? — Том откинулся на спинку дивана и впился в женщину взглядом.              — Ты проблемный, — буквально выплюнула она. — Эмоционально нестабильный и психически травмированный. Я прекрасно понимаю, как Гермиона впуталась во все это — я тоже слышала с самого начала эти звоночки, но игнорировала. Позволила тебе очаровать себя, испытывала сострадание и желание помочь.              — Я… стабилен, — возразил Том сквозь зубы. Хотя сам не чувствовал стопроцентной уверенности в своих словах, но позволять какой-то маггле анализировать себя ему претило. — Абсолютно нормальный. Нечего меня жалеть.              — Ты прав — нечего. Потому что большую часть проблем в своей жизни ты производишь сам, — впившиеся в него карие глаза были одновременно похожи на Гермионины, но при этом жестче. Циничнее. — И я не хочу, чтобы однажды ради каких-то своих целей ты перешагнул через нее. Она этого не заслуживает.              — Ей нужен какой-то нормальный парень рядом. Простой и надежный, — мистер Грейнджер смотрел на него сверху вниз, а это раздражало. — На помощь которого она сможет положиться. А не тот, который будет вовлекать ее в неприятности и скандалы.              — Болван вроде Уизли? — фыркнул Том. Провел ладонью по лицу.              — Пусть так, — отрезал мистер Грейнджер. — А тебе лучше уйти и никогда к ней не приближаться.              Беседа шла совсем не так, как он запланировал. Том машинально нащупал костяную рукоять палочки в рукаве, и она сразу придала уверенности. Весь этот разговор стал казаться каким-то мелочным и ненужным. Не стоило с самого начала идти на диалог на равных. Ведь никаких «на равных» с магглами нет и не может быть. Они не осознают, кого видят перед собой, не имеют и капли знаний о том, что происходит в волшебном мире. Не понимают, кого стоит держаться, а кто — просто недостойная грязь, место которой всегда будет в загаженном хлеву. Рядом с которым таланту Гермионы вовсе не место — не то что рядом с ним.              Пальцы замерли, едва коснувшись палочки. А было ли ее место рядом с ним? Он слишком хорошо знал то, что произойдет, где он окажется несколько десятилетий спустя. У него будет жена, сын, положение в обществе и высокий пост. Но никакой Грейнджер рядом.              Эта мысль прошибла холодным потом, пробралась в кокон невозмутимости и начала рвать его бритвенно-острыми когтями. Разве это не то, чему предначертано было случиться? И он лишь из эмоциональной прихоти сейчас отодвигает неизбежное, не хочет верить в то, что уже присвоенное им ускользает сквозь пальцы. Пытается остановить это мгновение, вернуть все к исходному и забыть на время о том, какие изменения приготовила ему судьба.              «Нет, — осознал он с кристальной ясностью. — Я не готов к этому, еще не сейчас». Она была нужна ему — он чувствовал. Это казалось таким простым: махнуть палочкой, подчинить себе чужую волю, навязать этим людям те действия, что были для него желанными. Томас Гонт поступил бы так не сомневаясь. А поступит ли так же Том Реддл? Ему хотелось верить в то, что от Томаса его отделяла толстая и непреодолимая стена, однако сейчас он буквально смотрел сквозь нее в глаза своего темного двойника. И они смеялись.              Напряженное молчание застывшего момента прервал щелчок входной двери. Взгляд миссис Грейнджер метнулся к проему входа в гостиную, через который хорошо просматривалась прихожая, и в нем появилась какая-то эмоция, похожая на ожидание неизбежного. У дверей сейчас копошились две фигуры, Том услышал смех, который мог принадлежать только Гермионе, и поднялся на ноги, почти не почувствовав этого движения. Не глядя отставил бокал на журнальный столик.              Кто-то помогал Гермионе снять припорошенное снежинками пальто, фигуру скрывал дверной косяк. Том сделал было шаг в сторону, чтобы рассмотреть вошедших, а мистер Грейнджер как-то предупредительно двинулся к нему. Впрочем, несколько секунд спустя это стало бессмысленно, ведь Гермиона зашла в гостиную. Она сжимала в руке цветастый картонный стаканчик, а ее щеки раскраснелись с мороза. Кудри завились сильнее от влажности, и Том почти представил, какие они сейчас упругие на ощупь. А следом за ней в гостиную вошел Виктор Крам.              Его взгляд быстро обошел диспозицию, бокалы с нетронутым шампанским и напряженные позы. Он чуть склонил голову набок, остановившись на Томе и оценив его руку, нырнувшую в рукав. Еле заметно качнул головой, как бы предупреждая не делать резких движений. Однако Том и не собирался — он почувствовал, как его лицо закаменело, и даже если бы он хотел, вряд ли он смог бы ответить Виктору что-либо невербально.              — Ты планировал поговорить с Марией, — выдавил он первое, что пришло в голову. Та казалась абсолютно пустой, неприятно звенящей.              — Мы поговорили, — отозвался Виктор. — И она отклонила мое предложение.              Том испытал удивление где-то внутри — Мария же так хотела вернуть эти отношения, была так эмоциональна и вовлечена, — но он не видел ни единого признака, что Виктор лжет.              — Значит, ты успел побеседовать и с Виктором? — в голосе Гермионы прорезались злые нотки. Том встретился с ее взглядом — в том мерцали искры. Или всего лишь отраженные огоньки елочной гирлянды. — И с родителями? Но не со мной?              — Гермиона… — Том понятия не имел, что собирается сказать. Это выглядело таким простым, когда он составлял план беседы: список аргументов и контраргументов, но сейчас те казались расплывшимися чернилами на окаченном ее презрением листке.              — Просто… проваливай, — ее ноздри раздулись от гнева. — Я закрывала до последнего глаза на то, какой ты. Кто ты на самом деле. Но ты буквально суешь мне факты под нос.              — Нам надо поговорить. Наедине, — предпринял он еще одну попытку.              — Ни за что, — вмешался мистер Грейнджер, глядя на Тома с какой-то опаской, но Гермиона только подняла ладонь, прерывая отца.              — У тебя был шанс поговорить всю последнюю неделю. Ты не спешил им воспользоваться. И к счастью — я успела все обдумать за это время. И понять, что я не хочу слышать от тебя очередную ложь. Не хочу слышать больше ничего.              — Кажется, дама высказалась ясно, — с намеком протянул Крам. — Тебе стоит уйти.              Всего одно движение, пара заклятий, брошенных в связке. Никто из них ему не помеха — ни магглы, ни Крам, каким бы чемпионом он ни был. Просто забрать себе свое любыми путями. Однако внутри вместо ожидаемой ярости растекалась пустота. Рука бессильно выскользнула из рукава, так и не достав палочку.              — Надеюсь, дама уверена в том, чего она хочет, — бросил Том мстительно, окинув Виктора взглядом. Не сдержался от укола: — И это не первый попавшийся, который должен поработать утешением.              Он прошел к выходу, не размениваясь на глупые жесты, хотя очень хотелось толкнуть Виктора плечом или испарить оставшееся на столике шампанское. Неприятное чувство предопределенности захлестывало с головой и мешало дышать, а логические цепочки выстраивались и тут же рвались, распадаясь на хаотично кружащиеся нити. Том бесшумно притворил входную дверь и передернул плечами. Ему не нравилось… все это. Испытывать лишние и неуместные эмоции, теряться в лабиринтах из собственных мыслей и желаний. Такое непривычное и раздражающее чувство. Хотелось все вернуть к простому, стройному и логичному течению. Но почему это оказалось так сложно?