Возрождение счастливой республики

Школа – не самое позитивное место, здесь одни разочарования, боль, ни одного намека на позитив со стороны преподавателей и одноклассников, еще и настроение зависит от коллектива. Школу Арина всем сердцем нетерпела, её выворачивало от одного вида, не в буквальном сымсле, конечно. Наличие друзей рядом делало учебные будни гораздо веселее, с ними она не ощущала себя одинокой, брошенной, что разумеется помогало в первые дни обучения, когда только переехала в Москву.       Коридор первого этажа встретил привычным шумом, гулом, народу дофига и больше. Люди снуют туда-сюда, уборщица лениво промывает вечно грязные полы, параллельно хает учеников за отсутствие сменной обуви и требует перестать эгоистично шастать по помытому ею полу. Ненавистные уроки начинаются ровно в восемь. Арина не понимала, почему выбрали именно самые ранние часы для старта занятий.       Первым делом она отдала куртку гардеробщице, после чего отправилась на третий этаж, где в кабинете ждала Соня Сомусева, лучшая подруга Арины. Девочки дружили долгое время, познакомились еще детьми. Соня одна из немногих, кто захотел дружить с Ариной, которая на тот момент только перешла в школу. Не появись Сомусева в её жизни, сроду не оставалась бы дальше в школе. Класс относился к ней не самым лучшим образом, делая вид будто не замечают, и только после ухода главной девочки-стервы они понемногу приняли Арину за свою и со временем смогли свыкнуться с её существованием. — Привет, подруга! — радостно произносит Маршунок, усаживаясь к рыжеволосой, — ты чего кислая? — Привет, тоже спрашиваешь. Сейчас контрольную писать, а ты мне про веселье какое-то говоришь, — вздохнула Соня, но подругу всё-таки обняла в знак приветствия, — ты чего довольная с утра пораньше? — У меня много поводов: хата в моём распоряжении до самого вечера – это первое, второе – контрольную можно и списать на расплюнуть. Мы с тобой на галерке сидим, не очкуй. Усмехнувшись, Сонька говорит: — Повезло тебе, мои окончательно с цепи сорвались, какая муха их укусила, не пойму. — Мда уж. Не представляю у себя, чтобы батя на мне срывался, и вообще ни разу не видела его в гневе, — закончить Арине, не дает, зашедшая в кабинет учительница, чьего прихода они соответственно не заметили. — Садитесь, девятый «А»! — женщина махнула рукой, позволяя ученикам, усесться на свои места, — сегодня мы с вами пишем контрольную, она по пройденному материалу, ничего сложного не будет, так что можете, сильно не переживать. — Ну да Людмила Федеровна, вы каждый раз говорите: «Ребята, не переживайте там все легко, написать, все сможете»! — едко ухмыляется Арина, над её шутейкой в ту же секунду рассмеялся весь класс, реакция учительницы последовала незамедлительно. Она стукула по столу, заставив некоторых особо запуганных, вздрогнуть от неожиданности звука. Арина по своей привычке продолжала, ехидно ухмыляться, смотря ненавистной математичке прямо в глаза, страха вовсе не испытывала, подобное чувство ей чуждо, никого и ничего не боялась. — Маршунок, помолчала бы! С твоими-то оценками высовываться дело сомнительное. Ты посмотри, совсем на тройки съехала, тобой дома вообще не занимаются? — начала, возмущаться учитель математики, — конец четверти скоро, ты иногда думай головой, а не одним местом, Маршунок! — Вы меня извините конечно, Людмила Федоровна, я не улавливаю логической связи в вашем бессвязном лепете, отдалено похожем на предложения. С какой стати мной должны, заниматься дома? Разве не за этим я прихожу в школу каждый день? Нет вы мне объясните, иначе несостыковка получается, нарушается цепочка. — По умничай мне еще. Вот, что значит, девочка без матери живет, не кому присмотреть, сама за учебу браться, не хочешь. Я к примеру не знаю, каким образом ты собралась, заканчивать четверть, Маршунок! — С кем я живу не вашего ума дела. Это во-первых хочу, вам сказать, — в голосе Арины проскальзывает нотка обиды, математичке вновь удалось, задеть её за живое, тема по преднему больная не могла без противного кома в горле, обсуждать. Не смотря на это, взгляд по-прежнему устремлен в сторону врага, — Во-вторых вы не обладаете столькими полномочиями, о каких часто нам заявляете. — Нет ну ты посмотри! Какая дерзость! Девятый «А», скажите спасибо вашей однокласснице Арине Маршунок, по её вине я вынуждена, забрать у вас пять минут от перемены. Начнем, новую тему разбирать, а с тобой Маршунок мы позже побеседуем, теперь пишем самостоятельную работу. Класс раздраженно зашикал на Арину, показывая дизлайки в сторону их парты с Соней, на тупых одноклассников внимания не обратила, всячески отгоняя мысли со словами учителя, на грани отчаяния пыталась, сосредоточиться, на решении первых номеров варианта. С возрастом становилось тяжелее, принимать факт неполноценной семьи, не редко завидовала друзьям, у большинства из них есть оба родителей, и только при виде лучшего друга Жени Мильковского, плюсы сами собой вырисовывались. Лучше жить с одним отцом, нежели кантоваться сначала полжизни в детдоме, а потом пытаться, мириться с появлением не самой удачной приемной семьи. Судьба Жени не отличалась простотой. Родные родители законченные алкоголики, наркоманы, в новой семье на Женька буквально давили с идеальной учебой, он в классе единственный отличник, приемный отец заставлял его против желаний, получать одни пятерки, за четверку могли, наорать или чего хуже, на месяц посадить на домашний арест. Арине не знакомы такого рода методы воспитания, она всегда росла в любви, никто не орал на неё без повода, и даже если требовалось, повысить голос, Никита всегда сдерживал вспышки гнева при дочке, не простит себе. Отношения с матерью сложно называть дружными, она объявлялась редко, по праздникам звонила, в последнее время звонки становились все реже, молчание матери заставляло Арину, не на шутку переживать, не могла, заставить себя, поделиться мрачными раздумьями с отцом, слишком точно знала, какая последует реакция. Скандальный развод Никита вспоминал довольно часто, на бывшую он ни в коем случае не обижался, единственное остался неприятный осадок после всего, что еще сильнее осадило президента Казантипа, новость о сговоре жены, в последствии чего закрылся реактор, где проводился Казантип, именно тот поступок поставил окончательный крест в их отношениях. Никита не мог ни под каким предлогом, простить экс-супруге, разрушение одного из главных детищ, на его глазах все еще разрушалась АЭС, в тех местах он не появлялся долгие два года, сложно сказать, осталось ли там все, как он оставлял после себя. — Арин, постой! Ты куда? После окончания математики Арина со скоростью света помчалась прочь, слова учительницы задели девушку за живое. Рана по-прежнему сквозила, пластырь сдирать слишком не просто. Элементарно попытаться, разобраться с проблемой целое препятствие, она прекрасно знает, отец во всем поймет, где надо, поддержит словом или делом, вопрос развода родителей открыть, все еще не могла, набраться храбрости, не желала, услышать неудобную правду. Никите она доверяла, как самой себе, часть сознания твердила, о наличии скелетов в отцовском шкафу, ведь наверняка имелись между ними недосказанности. Вещи, про которые Никита не собирался, поведать родной дочери. — Ухожу. — Арин, ты из-за тупой училки? Не бери в голову! Она со злости сказала, тоже мне нашла проблему, — остановить подругу от поспешных действий, Соня попыток не оставляла, рыжеволосая со всех ног неслась вслед за ней, в надежде образумить, и вернуться вместе на следующие уроки, — не делай из мухи слона, Арина! Ничего не случилось! — Легко тебе говорить, Сомусева! Ты живешь в полноценной семье, ты знаешь о себе буквально все, а я про себя толком ничего не ведаю! — взбрыкивает Арина, — Можно, сказать я себе чужой человек, понятия и не имею, кто я на самом деле! Вдруг я вовсе не я?! Ты не думала, может меня, не Арина зовут, целую жизнь во лжи живу. — Эй подруга, ты прекращай, бред нести. У тебя тоже замечательная семья, не полная, но все же она у тебя есть. — В том то дело. Она у меня не целая, я задолбалась, Соня. Я хочу, жить нормально, приходить домой, и видеть маму, папу вместе, не порознь! Не слушать, постоянные ссоры папы с мамой по телефону! — уже спокойнее ответила брюнетка, взгляд невольно опускает в пол, еле сдерживая соленый поток внутри, — Ты не понимаешь какого, когда буквально каждый, кому не лень, постоянно тычут на недостатки, указывают на отличия от других. — Аринка, да ладно тебе, успокойся. Все же хорошо. У тебя есть друзья, зачем тебе остальные-то сдались? — Соня осторожно касается плеча подруги, видеть её опечаленный взгляд, возникший буквально на ровном месте, дилема высосаная из пальца, — не слушай ты училку, Борзова ко всем найдет повод, прикопаться из-за фигни, и вообще нам с тобой осталось, не долго терминатора терпеть. Сдадим экзамены, и прощай Борзова! — Тут ты права. Одна радость больше не придется, сутками сносить её. — Видишь? А ты драмкружок целый разводишь, идем-ка, нам еще на историю нужно. — Я не знаю, я туда вряд ли пойду. Настроения никакого нет. Ты предупреди Игоря Ильича, ладно? — Арина умоляще смотрит на подругу, в ожидании ответа, на что та быстро соглашается, — приходи сегодня ко мне я все равно одна дома. — С удовольствием! — радостно кивает рыжая, перед уходом обнимает подружку, в душе переживала за неё, пессимистический настрой совершенно не устраивал Сомусеву, — тогда после школы я сразу к тебе. И за Рассказова не переживай, я предупрежу его. У нас остается история, потом физкультура, считай, ад на половину пройден. — Блин еще физра. Тогда со Степновым еще договорись, окей? — Окей, надеюсь, он сегодня в духе, и не станет, как обычно, орать на нас. — Поверь мне, от оров Степнова нас не спасет даже Рассказов. Для него никто не указ, — рассмеялась Мвршунок младшая, вспомнив уроки физры, — ну все я пошла, с дядей Петей я разберусь, тут можешь, не переживать. Попрощавшись с Соней, брюнетка поторопилась, по скорее уйти со школы, пока не нарвалась на кого-нибудь из преподователей, или чего хуже встретить Савченко в коридоре. Объясняться перед Шреком, нет ни желания, ни свободной секунды, упавшее ниже плинтуса настроение, съедало Арину изнутри. По-барабану отчитают ли завтра учителя за прогул, не готовое домашнее задание, с обоими вопросами она в состоянии разобраться, а как поступить с апориями личного характера? Они до следующего дня ждать, точно не станут, сколько можно, бегать от них, далеко не маленькая девочка чей несформированный разум, не готов, принимать шок сенсации. Чаще начинало, казаться, проживает абсолютно чужую судьбу, всеми клеточками тела ощущала, близкие хранят, прячут от неё не самый приятный секрет. А не рассказывают, не желая, задевать хрупкое сердце. Дойти до дома, Арина решила пешком, как никогда хотелось, побыть наедине с собственными мыслями, сделать первый шаг, к распутыванию загадки своего происхождения. — Нет просто возмутительно! Скатиться на тройки в конце четверти, когда экзамены на носу, при этом хватает наглости, хамить не просто учителю, завучу своей же школы! — в слух возмущалась Борзова, чем обратила на себя внимание, сидевших в учительской коллег. Она с грохотом кладет классный журнал на деревянный стол, от неожиданного звука, проверяющий тетради Мирослав Николаевич, поднял взгляд в сторону завуча, остальные могли, только пожать плечами. Чем вызвано не первое за день недовольство, трудно ответить. Борзова может, выйти из себя по всякой мелочи. — Людмила Федеровна, это вы о ком? — ненаррком интересуется Калерия, единственная кто славился той же неуравновенностью по отношению к ученикам, — неужели, Стас Коморов в какой раз пишет контрольную на два? — Не угадали, Калерия Викторовна. Арина Маршунок в последнее время ведет себя крайне нагло. Я не знаю, видела ли она свои не самые идеальные оценки, по ней не заметно особого рвения и тяги к знаниям. — Согласна с вами, Людмила Федеровна. Маршунок на моих уроках тоже ворон считает, не пойму, какие проблемы могут, волновать первее учебы? — Перестаньте. Людмила Федоровна, Калерия Викторовна, вы ведете себя без тактно, — упрекает обеих Зоя Семеновна, — влезать в личную жизнь девочки совсем не педагогично. Возможно, у неё дома какие-то проблемы или еще бог знает, что произошло. Не в нашей власти влезать, личная жизнь нас не касается. Борзова с Калерией недовольно фыркают. — Ваша демократия к ученикам, Зоя Семеновна, ни к чему хорошему не приведет! — возразила учителю биологии Калерия Викторовна, чей настрой можно, из далека увидеть, — с ними надо жестко, иначе на шею сядут, еще погонять, начнут. — Мы в первую очередь учителя. Наш долг давать детям знания, дружеские отношения пусть с ними родители дома выстраивают, наша роль в другом заключается. Кто если не мы на путь истиный этих оболтусов наставит. — Верно говорите, Людмила Федеровна. Я новый учитель в школе, однако при таком раскладе я не стремлюсь, давать им полную свободу действий и слова. — Как знаете. Я считаю наш спор, пустой тратой времени. Прошу вас, извинить, мне пора на урок, — спорить с двумя упрямымы женщинами, Зоя Семеновна не собиралась, есть дела по-важнее, нежели от нечего делать, сотрясать воздух. Она быстренько собирает необходимые вещи, окинув рабочее место внимательным взглядом, торопливо выходит из учительской. В классе, где проходил урок истории, повисла гробовая тишина. Отведенные пять минут, девятый «А» повторял домашний парашраф перед тем, как начнут по фамилиям, вызывать к доске, отвечать, выученный к уроку материал. — Пс, Сомусева! — шепотом зовет одноклассницу Игорь Гуцулов, пока Рассказов не видит, рыженькая сразу оборачивается к нему. — Чего тебе, Гуцул? — Я просто спросить, хочу. Куда твоя подруга после математики пропала? — Тебе какое вдруг дело? — Ну, как какое. Я хотел, это сказать Аринке, какая она клевая девчонка. В приватный разговор влезает Стас, он вместе с Лерой сидел на последней парте того же ряда, чуть подавшись вперед, Комаров говорит: — Гуцул правду говорит. — Ничего себе! Ты адвоката себе нанял? — язвит в ответ Сомусева, взглядом сверлила ребят. — Не я серьезно говорю, — быстро закивал Игорь, — Арина действительно очень классная. Еще никто не решался, противостоять Борзовой. — Я смотрю, у нас галерка мечтает, ответить заданный параграф? — подает голос Игорь Ильич, отвлекаясь, от проверки тетрадок других классов. — Извините, Игорь Ильич. Мы больше не будем. — А я на полном серьезе, Гуцулов. Расскажешь нам про эпоху дворцовых переворотов в России? Тема актуальная, интересная, мы с ребятами послушаешь. Наверное об этом, оживленно шепчетесь с Сомусевой? Раз беседуешь, получается, готов к ответу, — разводит руками историк, — кстати Сомусева, куда по среди учебного дня вдруг ни с того, ни с сего пропала Арина Маршунок? — Игорь Ильич, простите, я забыла, вас предупредить. Арине стало плохо, она домой ушла. — Ладно. Причина и правда уважительная, вы вроде дружите, передай потом Арине домашку, и она просила у меня книжку одну, для подготовки к экзаменам. Не забудь. — Как скажите, Игорь Ильич. Арина неспеша двигалась в сторону дома, глотая слезы разочарования от всего, произошедшего, за прожитых семнадцать лет. Она не понимала, кем поистине является, не знала правды о себе, не могла, догадаться, чего хотела, услышать про собственную судьбу. Серьезных разговоров между ней и отцом не возникало слишком давно, не готова к повышенным тонам, их конечно не будет, ведь Никита никогда не повышает голоса на дочь, не сыпет оскорблениям в её адрес, умеет слушать, и слышать лучше чем кто-либо. Нет надобности в психологах, когда есть человек, кому можно, без опасений доверять любое переживание, секрет, Арина могла, со спокойной совестью рассказать Никите обо всех проблемах, с детства он старался, построить семью, где главное требование доверие к друг-другу, не хотел, вырастить дочку с психологическими травмами. Буквально лезет из кожи вон, создавая Арине максимально комфортные условия. Ни разу не нарушил личного пространства, старался, выполнять данные обещания, по далекому детству помнил, все пролитые слезы по вине ссор с родителями, недопониманий с отцом и матерью. В те годы детей воспитывали жестко, не редко будучи маленьким мальчиком, Маршунок думал, родители специально растили из него раба, от чего постоянно орали, заваливали работой, напрочь лишая детства. Никита не хотел, становиться похожим на отца, правильно говорят в народе: «Главный страх ребенка, стать похожим на своих родителей». Когда Аришка только появилась на свет, президент Казантипа впал в глубочайший ступор, до конца не понимал, все ли делает правильно, еще тяжелее стало, после развода с женой, он понятия никакого не имел, как нужно, обращаться с маленькими детьми, с трехлетней девочкой в конце концов. На плечах Маршунка в те годы лежало две важных задачи. Воспитать дочь, и сделать из Казантипа настоящую Крымскую легенду, не позволить не другам, не впервые уничтожить то, над чем трудился больше десяти лет. При воспоминании о самом лучшем времени, Арина тяжко вздыхает, слезы в открытую текли вниз, оставляя за собой влажный след на девичьих щеках. — Не знаю, буду, я праздновать или нет, — услышать голос отца, Арина точно не ждала, редко Никита возвращался домой в обеденное время, чем сильно удивил, вернувшуюся с занятий Арину, — пес его знает! Оно мне надо, скажи, Серег? Я понимаю юбилей, господи, год туда сюда и на кладбище ногами вперед. Я не драматизирую, Серый. Не понимаю, и не вижу смысла, праздновать в этом году. Чего ты пристал ко мне, в конце концов. А там если надумаю, с Аринкой посидим вдвоем, суши, пиццу закажем. Не хочу лишнего балагана из-за какой-то круглой даты. Тоже мне повод нашел. Ладно давай, потом наберу, Аришка со школы вернулась. Все Серый, бывай. — Привет пап, — неуверенно говорит Рина, бросив рюкзак в коридоре, без желания идет на кухню, — ты рано сегодня. — Привет мелочь. Ой не бери в голову, на работе полный зашквар творится, думаю, брошу все к чертям собачьим. Кому оно здесь в Москве надо? — Нам надо. Тебе надо, папа, я не поверю, чтобы ты бросил то, чем занимаешься всю жизнь. Ты ведь любишь свое дело! — Видишь, даже ты признаешь, кроме нас оно на фиг никому не надо. А ты чего со школы рано вернулась? Все в норме? — Никита вопросительно взглянул на дочь, расписание он видел, и столь раннее возвращение Арины, заставило, не на шутку переживать. — Не волнуйся, я правда в норме. Виктор Михайлович отменил сегодня физкультуру. И Игорь Ильич разрешил нам, уйти домой по-раньше. — Мировой мужик ваш классный руководитель. А я всегда говорил, молодые педагоги не хуже учителей со стажем, так ты обедать-то, будешь? — Согласна. Нам для наездов, Борзовой хватает, от обеда я не откажусь. После частного дома привыкать к квартире далось нелегко. В Поповке жили прямо на территории Казантипа, в собственном уютном доме, там имелись все удобства для шикарной жизни на берегу моря. Москвская квартира многим отличалась, привыкать к новым условиям, обоим далось нелегко. — Пап, я тут невольно услышала кое какую новость. Ты говорят, день роддение праздновать, не собираешься, — за обедом интересуется Арина. — Не вижу в праздновании никакого смысла, — пожал плечами Никита, вопросительно изогнув бровь, не догоняя сути вопроса, — зря только время потратим, и деньги в том числе. — Я тебя не узнаю. Ты всегда отмечал, тем более в этом году цифра круглая, неужели, ты в самом деле хочешь, забить на юбилей? — Можешь, не пытаться, Арин. Я твердо решил, никакого дня рождения в этом году я отмечать не намерен. Давай, закроем тему, и обсудим другие вопросы, — Никита пытается, перевести разговор в другое русло, в надежде дочь не станет, докапываться к нему с детскими просьбами. Без дня рождения есть, много чего обсудить. — Папа, я ведь хочу, как лучше сделать. Получается…о подарке для тебя можно, перестать думать? — шумно выдохнула брюнетка. — Дочка, дорогая моя, не трать на меня деньги, и время свое лучше учебе посвяти, друзьям на худой конец. Я одного понять, не могу, чего ты вдруг рвешься ни с того, ни с сего? — Ну как чего я рвусь? — искренне удивляется Арина, во все глаза уставившись на Маршунка, — я тебя тоже не понимаю, ты ведь мой папа, и я хочу, сделать для тебя приятно. Не все тебе отдуваться. Пришло мое время. — Мне конечно отрадно слышать, дочь, ты пойми, я деньги вкладываю не в тусовки на дому, весь наш с тобой капитал идет в мое детище. Часть денег прожиточный минимум, другая подностью отведена на постройку нового фестиваля, ты знаешь, я тружусь над ним целых три года, и бросать на пол пути, у меня нет ни желания, ни времени. Пока зацепился, нужно, всячески пытаться, вытащить мой новый проект из задницы, понимаешь? — Конечно понимаю. Тебе не кажется странным? Ты пыхтишь над «Befooz» три года, однако посмотри, нет вокруг него ажиотажа, как произошло в случае с Казантипом. Люди не заинтересованы. — Так барышня, я твои намерения очень хорошо знаю, и даже не пытайся, провоцировать меня, вернуться туда, — строго произносит брюнет, — я не собираюсь, приезжать в Поповку, чтобы топтаться там на ровном месте, деньги на ветер бросать, оно надо мне? Скажи. — Неужто вы с Поклонской, за столько лет никак не уйметесь? Можно в любой ситуации, найти компромисс, — восклицает Арина, бросая недовольный взгляд, продолжает, доедать суп. — Ты посмотрю голубь мира. Как отец сказал, так оно и будет, нечего мне тут бунт на корабле устраивать. Придумала, скандал на ровном месте разводить. — Мог бы, спасибо сказать. Я тебе помочь, пытаюсь вообще-то. Никита по не многу успокоился, обдумав дальнейшие слова, он отвечает: — Ладно ешь, давай, пока не остыло окончательно. Не хочу из маленькой непонятки, скандалить тут с тобой. — Ты тоже меня прости. Я не должна, лезть, куда не просят, — Рина с улыбкой протягивает папе мизинец, и тот охотно пожимает его, в знак примерения, — слушай пап, к нам сегодня Сонька придет, ты не будешь против? Мы у нас не много посидим, постараемся тихо. — Пускай приходит, я все равно вечером уйду, на обед решил, зайти, и тебя заодно встретить со школы. — Странный ты, папка. — Это еще почему? — недоумевая, спросил Никита, не смог, удержать, едкий смешок. — Обычно ты дома не обедаешь, на тебя не похоже. Чего бы вдруг такие резкие изменения в жизненных принципах? — Не вас, девчонок, не поймешь! — искренне смеется над словами дочки Маршунок, — домой не приходишь, плохо, появляешься раньше, тоже не устраивает. Может, ты мне предлагаешь, на Казанском ночевать, пока ты тут с друзьями хату не спалишь? Теперь от смеха прыснула сама Арина: — Тоже мне скажешь. У меня дух тусовщицы в крови, забыл? Квартиру мы не спалим, можешь, не переживать. И ночевать на вокзале, тебе не имеет смысла, ты нам не совсем не мешаешь. — Ой тусовщица ты моя, сразу видно, Маршунок растет. Наша кровь! Ну все не отвлекайся, как поешь, сразу за уроки садись, чтобы Соня пришла, ты про них не вспоминала, и мне не трогала. — Блин папа, умеешь ты, такой момент классный испорить. Все вы родители одинаковые, — растянулась в улыбке Аринка, — ничем не отличаетесь. — Во-первых не блинкай. Во-вторых я хоть и президент Казантипа, все-таки отец какой ни какой, где-то я не должен, облажать верно? — Ты ни там, ни там не облажался. Во всем крутой. Я не в тебе не сомневаюсь. И спасибо, что разрешил, позвать Соню. С меня мытье посуды всю неделю. — Ловлю на слове, мелкая. Тусите, сколько влезет, говоришь, будто меня первый день знаешь.