Кот с зелёными глазами

В том, чтобы блуждать по лесам, мало интересного и увлекательного, особенно когда ты это делаешь всю жизнь, совмещая с охотой на чудовищ. Однако, когда встает выбор между этим и типичными для выходцев из его школы занятиями, Антон однозначно выбирает шарахаться по глухомани со всеми вытекающими неудобствами. Зря его, что ли, Шастуном прозвали? Сколько он там на этот раз провёл вдали от какой-либо цивилизации? Недели две, может больше. Сложно ориентироваться во времени, когда находишься в предобморочном состоянии. Ради чего, спрашивается? Так, по своей глупости. Надо же было, проходя по лесной тропе, заметить следы эндриаг и решить, что неплохо было бы зачистить их гнездо, раз таковое имеется. Вдруг найдётся кто ещё достаточно отбитый и бесстрашный, чтобы идти короткой лесной дорогой вместо тракта? И вот, пройдя по следам максимум двухдневной давности, он нашел, что искал: гнездо, вместе с эндриагами-трутнями и воинами. Не без вздоха сожаления по недавно починенной броне, тот зачистил инсектоидов, оставив, ясно дело, кладку напоследок. Та оказалась в кустах неподалёку. Он знал, что будет после уничтожения огромных желтовато-зеленоватых яиц, наполненных неприятной жижей, что летела во все стороны с каждым ударом. Ветви деревьев зашуршали, предупреждая о наступающей опасности, но Антон почувствовал её за несколько мгновений до. Сперва появились громадные лапы, напоминавшие паучьи, а затем и тело чудовища, с мясистым брюхом, небольшой, в сравнении с ним, головой, на которой, клацая, красовались ядовитые жвала. Перехватывая серебряный меч в правой руке покрепче и накладывая левой, на которой красовалось раза в два больше колец, квен, он ожидал атаки. Сам не хотел делать первый шаг. Всё же легче отпарировать первый удар, а там действовать по ситуации. Главное — держать щит. Всё должно было пройти неплохо: удар, блок, парирование, удар, кувырок. Монстр ядовитый и опасный, но не сильно поворотливый, зайди ей за спину, пырни брюхо мечом, и она начнёт медленно, но верно умирать. Даже не нужно было пытаться отрубать длинные лапы — те куда более твёрдые, есть шанс не перерубить их, а самому напороться на жвала. В повседневной жизни Антон частенько дёргается, будучи излишне резким. Некоторые люди сравнивают ведьмаков с кошками, говоря об их ловкости и, в какой-то степени, даже грации и изяществе движений. Эту картину завершают желтые глаза-щелки, созданные, чтобы видеть в темноте. Смотря на себя в повседневности, Шаст мог назваться в лучшем случае ящерицей, ибо двухметровая рассеянная шпала с усиленными рефлексами частенько разбивала свои склянки с эликсирами, роняя их, ловя и вновь роняя. И лицо у него никогда не скрывало эмоций. Только в бою в нём просыпался тот самый ловкий и быстрый кот. Движения точные и всегда по делу, никакой неловкости и глупости — они могут стоить тебе жизни. Дыхание участилось, когда мимо пронеслась острая хитиновая лапа. Однако та оставила лишь крошечную царапину на лице, на такое не стоит обращать внимания. Монстр был уже практически на последнем издыхании, отчаянно пытался дотянуться до противника жвалами, но не успел: резкий выпад вперёд, немного пригнувшись, и меч устремился в грудину, растерзывая внутренности инсектоида и проливая на землю, а также броню, зеленоватую гемолимфу. Прямо над кудрявой макушкой ведьмака истошно визжал умирающий монстр, но пока тот не замер, Шастун не собирался вынимать свой клинок, лишь провернул его, хрустя частичками панциря. На самом деле, в глубине души, в тех самых закоулках, что он старается подавить, надевая зачарованные кольца на правую руку, ему всё это нравится. Азарт битвы, дыхание смерти. Они возбуждают, хочется ещё. Разорвать чужую плоть, выместить излишние эмоции и чувства, что разгораются пламенем внутри. Внутреннее, тщательно скрываемое безумие любит рваться на волю во время боя. Но его оборвал толчок в спину и пронзившая шею боль. В мгновение меч вылетел из брюха, а левая рука вывела квен. Щит отбросил нежданного противника назад, и только после того, как одним взмахом клинка Антон разделал его на две половинки, понял, что это была молодая эндриага-воин. Он схватился за шею, чувствуя липкую влагу на коже. По резкому железистому запаху сразу же стало ясно, что произошло, но нельзя было не взглянуть потом на руку, перепачканную не только жидкостями эндриаг, но и собственной кровью из единственной за весь бой раны, нанесённой мелочью со спины прямо в конце битвы. — Твою мать… — его резко повело в сторону, а в голове начал проявляться дурной туман. — Отравила. Дела, честно сказать, плохи, и Антон в полной мере это осознал, начиная нервничать. Парень облокотился на корявый ствол ближайшего вяза, начиная рыться в своей поясной сумке. К счастью, "ласточка" нашлась сразу, и тот без раздумий залпом выпил пузырёк, силясь найти ещё один — он помнил, что такой должен быть. — Идиот, надо же было лезть в гнездо без противоядий! — шипел через зубы ведьмак, заливая половину второй "ласточки" себе в рану. Лечащий эликсир, как всегда, жёг мясо и мерзко попадал за шиворот под доспех, заставляя намокнуть надетую снизу рубаху. Однако мысли занимал лишь один вопрос: как поступить дальше? Рана не была бы смертельной, не отрави его монстр жалом. Однако по сосудам и венам яд быстро распространялся по организму. Он не самый сильный, но без "иволги" или "Белого мёда" ему предстояло свалиться с горячкой к ночи. — До схрона было идти ещё часа три, сейчас же… Добраться бы вообще, — бормотал ведьмак вслух, заранее настраивая себя на долгие беседы с самим с собой, чтобы оставаться в как можно более ясном уме. Он ему потребуется, чтобы не заплутать. Когда одиноко бредёшь по лесу, в котором в лучшем случае просто никого не встретишь, появляется желание завести себе лошадь. На неё можно было бы повесить дорожные сумки, разложить в них запасы зелий и трав, спальник или плед. К тому же появился бы какой-никакой собеседник. Хотя с его образом жизни животинка бы издохла в первый месяц. Всё потому, что большую часть времени он проводит в лесах, ночует на голой земле или в своих логовах и схронах, оставшихся ещё от его предшественников. Куда бы он её девал, пока сам ютился под землёй? Вокруг стояла лесная тишина, и только хруст веток слышался под ногами. Поздней весной трава уже вовсю зеленеет, а кроны деревьев скрывают лучи солнца, однако нет того безумного обилия зелени, что бывает летом. Идти было довольно легко, если не считать головокружения и лёгкой тошноты. "Ласточка", конечно, помогла, но яд имел свойство действовать, пока его не нейтрализуют. Оставалось надеяться, что в этом схроне имелась если не иволга, то нужные для неё материалы. Найти бы только в себе силы приготовить. День стремился к своему окончанию так же, как и выдержка Антона. В горле пересохло, из-за тошноты пить не хотелось, однако тот, не будучи идиотом, залил в себя половину фляги, оставив напоследок несколько глотков. Вдоль всего пути не было ни ручья, ни родника, он помнил, что с источниками воды рядом с этим схроном проблемы. Это ведь не логово, а так, простая кладовка. Коты те ещё лисы, роющие себе норы. Хотя Шаст ни одной себе сам не обустроил, все достались со вторых рук. Эта самая, к которой он упорно направляется, игнорируя нарастающий жар тела и появляющиеся тёмные пятна в картине мира, принадлежала Стасу, а потом перешла к ним с Димой. Антон бы сказал, что по наследству, Поз бы напомнил, что они просто ещё в молодости умудрились на одной совместной охоте с наставником обнаружить в его вещах карту с отметками, и, пока тот отлучился «по нужде» после ужина, по-быстрому перенесли некоторые метки на свои собственные карты. Шеминов, конечно, вернувшись, обнаружил беспорядок в своих вещах, наорал хорошенько, но, не обнаружив никаких пропаж, лишь с подозрением смотрел на них следующие пару дней. Этот тайник скрывался под корнями дерева, вход в подвал прикрывал широкий кусок мха, присыпанный ветошью. В такой глуши мало кому придёт в голову искать что-то подозрительное, кроме какого-нибудь другого кота, да только ему здесь неоткуда взяться. Каждый сохраняет свои логова в тайне, делясь их нахождениями в лучшем случае с хорошими соратниками и близкими друзьями, не иначе. Подрывать слой сросшегося мха лезвием кинжала оказалось нелёгким занятием. Стоило встать на колени, как невероятная усталость дала о себе знать. В глазах летали чёрные мушки, голова кружилась, словно бы отчаянно желая отправиться в своё собственное путешествие, будучи недовольной заторможенными движениями Антона. В конце концов, подступающая всё это время к горлу желчь решила вырваться наружу. Сплёвывая на землю горькую вязкую жидкость, в такой ситуации Шаст мог порадоваться, что стошнило его не на себя, а то не хватало только ещё вонять, как ближайший поворот за какой-нибудь паршивой таверной в праздничный день. Однако думать о своём аромате в подобной ситуации он не мог. Наконец коврик из мха оказался срезан. Под ним обнаружилась сбитая из досок дверь люка без замка, лишь с кольцом вместо ручки. Потянув за него, Антон распахнул дверь в тёмный подвал, но для вертикальных зрачков-щёлок нет проблем рассмотреть его землистое дно, покрытое упавшими с края ямы ветошью и мелкими камнями. Выдохнув, он встал на перекладины отвесной лестницы, сколоченной когда-то из стволов молодых берёз, и, схватившись за них руками, начал свой спуск. Стоило сделать три шага, как подошва сапога соскользнула, правая рука от неожиданности отпустила перекладину, и, потеряв равновесие, Антон мешком полетел вниз. Из груди вырвался болезненный стон. Да, здесь недалеко падать. Когда Шаст вытягивался, то лишь чутка приподняв руку над головой, уже доставал до потолка. Однако яд эндриаги дал о себе знать, отчего даже чтобы подняться с пола потребовалось собрать все силы в кулак. Уже потом Антон будет размышлять над тем, сколь глупо он получил ранение. Надо же, сражаясь с королевой не углядел за последним мелким монстром, налетевшим со спины. К тому же, решив было, что с маткой покончено, не стал обновлять квен, и вот что из этого вышло. А ведь нужно быть предельно осторожным, он, в отличие от Димы, почти не носит с собой эликсиры, полагаясь на свой меч и знаки. Кстати об эликсирах. У Антона получилось подняться, пошатываясь, придерживаясь за торчащие из земли корни. Его практически невидящий взгляд был обращён на одну из полок, наиболее выделяющихся в захламлённом тесном помещении. На ней стояло несколько флаконов, сортируемых, как бы обыватель сказал, по цвету, а не по назначению и воздействию. Особо не раздумывая, он схватил один из золотистых флакончиков, зная, что то окажется либо иволга, либо белый мёд, и даже особо не принюхиваясь — всё равно, казалось, что он ничего не понимал, — опрокинул жидкость в себя. Та оказалась терпкой и жгучей, похоже "иволга". Силясь отдышаться, Шастун опёрся на край полки, та предательски заскрипела, но падать пока не собиралась, в отличие от самого ведьмака. От толчка склянки зазвенели, и парочка из них уже собиралась покатиться на пол, но он, стоя напротив, просто не мог дать им упасть. — Ха, реакция! — прохрипел Антон, подхватывая одну из них, вероятно, тоже "иволгу", а вот "кошка" с глухим стуком приземлилась на землю, но не разбилась. Даром что лап нет. Ставя пузырёк на место, тот нащупал пальцами бумажный листок, похожий на записку, однако взгляд всё никак не мог сфокусироваться на нём, к тому же темнота стала мешать. Хотя, возможно, это всё проделки чёрных и алых пятен, пульсирующих перед глазами и не желающих пропадать. Не рассчитав силы и чуть не спалив все корни растущему наверху дереву, ему всё же удалось зажечь единственный факел. Глаза заболели от яркого света, а тех самых клякс, мешающих зрению, стало гораздо больше. Не видя больше смысла держаться на ногах, Антон сполз по стенке вниз, шипя от боли, когда какой-то сучок впился в рану на шее. Стянув с себя перчатки и наручи, тот вновь силится прочитать записку, написанную аккуратным почерком на видавшем многое клочке бумаги. «Ты, придурок, наверняка как всегда не пьёшь ничего, кроме ласточки и транквилизаторов. Так что оставляю запас на случай чего непредвиденного. P.S. Не надейся, что я буду следить за каждым нашим схроном. » — Димка как всегда, — улыбнулся пустому подвалу Шаст. Ужасно хотелось стянуть с себя доспех и разлечься поудобнее, однако с его ростом подобное было невозможно. Даже вытянуть ноги оказалось непосильной задачей — те упирались в коробки с двимеритом, припасённым на чёрный день. Рядом с ними стояли и валялись заржавевшие железные мечи, которыми никто уже лет сто не пользовался, их вообще стоило бы продать на металлолом, да тащить в ближайший город, или, на худой конец, деревню, желания не было. Хорошо хотя бы с другой стороны лежало несколько мешков, набитых травами. Неизвестно, какой умник додумался засунуть их в погреб с высокой влажностью, но они спустя столько лет точно должны были испортиться. Правда, если в прошлые разы Антон просто их игнорировал, то в этот они казались неплохой заменой подушкам, однако лишь на первый взгляд. Откровенно говоря, от них попахивало сыростью и гнилью. — Надо будет наконец выбросить… — подумал Антон перед тем, как отключиться. Не было никаких сновидений, лишь чёрное марево, застилающее разум. Ничего общего с нормальным здоровым сном. Больше похоже на ненавистную Шастуном медитацию, но в отличие от настоящей — приносящую лишь усталость. "Иволга" не могла избавить от отравления мгновенно, только попав в организм, заражённый несколько часов назад. Потому оставалось лишь ждать, что было несомненно мучительно, но легче переносимо из-за провалов в сознании. Несколько раз он приходил в себя. В первый потому, что организм чувствовал, что тому нужна новая доза. Из-за своей непредусмотрительности пришлось вставать, чтобы забрать с полки второй золотистый пузырёк. Голова казалась настолько тяжёлой, словно бы сейчас же отвалится с шеи и укатится в дальний угол, в попытках прийти в себя. Но туда отправился сам Шаст, у которого от скрюченной позы разболелась спина, и он всё же решил завалиться на мешки с травами. Те были колючими, жесткими, отдающими гнилью, но до безобразия удобными, если подложить один из тех, что поменьше, под голову. Вторая полноценная побудка оказалась не столь мучительной. Всё потому, что температура спала, голова стала тяжелой лишь ото сна, а рвотные позывы сошли на нет. Два флакона эликсира творят чудеса. Неясно правда, сколько именно он здесь провалялся. Будит его тихий звук, раздаваемый над его головой, почти неуловимый стук и активное шуршание. Какой-то мелкий зверь, точно не человек. Наверное, заяц. Факел давно потух и остыл. Антон лежит на мешковине, глядя в потолок, в котором были видны тонкие просветы в местах, где корни начали разрушать земляной потолок, а поддерживаемые досками стены просели. «Это место тоже доживает свои последние годы». Голодный желудок отчаянно ноет, требуя хотя бы какой-то еды, да и умом ведьмак понимал, что пора вставать. Да, хочется дальше валяться, но такими темпами он помрёт прям здесь от голода и обезвоживания, так что, пересилив свою лень и ломящее тело, он наконец поднимается, закидывает на спину меч, арбалет, старые полусгнившие силки, завалявшиеся за ящиком с двимеритом, перекидывает через плечо какие-то тряпки, вероятно являющиеся рубахой со штанами, и ползёт по лестнице на выход. Приподнимая крышку люка, тот, ослеплённый, щурится, строя недовольное лицо, но на душе становится светлее. Глоток чистого воздуха наполняет лёгкие и, кажется, словно бы восстанавливает силу получше любого эликсира. Всё же под землёй и впрямь пованивало, нужно будет наконец разгрести весь скопившийся там мусор. С кряхтением, словно тот уже дед старый, а не ведьмак без единого седого волоска на голове, Антон вываливается наружу и разваливается на мху, которым поросли корни дерева. Вот она — настоящая перина, а не тот кошмар, на котором он спал последние, может быть, дня три. Спешить, конечно, некуда, но есть и пить охота уж больно сильно. К тому же неплохо было бы почистить доспехи от засохшей гемолимфы, грязи и местами собственной крови. Ему отчаянно нужен источник. Один таковой имеется, наверное, в полумиле отсюда, а значит до него ещё нужно дойти. Напоследок разложив силки под ближайшим кустом — как раз примерно где ходил один из пушистых обитателей леса, — Антон проверяет свою сумку и отправляется в сторону, где, как он помнит, должен бить ключ с чистой водой. Удивительно, какая глушь может быть шестьюдесятью милями севернее Третогора. Ни нормальной дороги, ни случайных травников или охотников. Только дикие звери и изредка монстры. Последние пару недель он провёл в подобных местах, хотя не то чтобы хотел. Просто, с месяц назад, один из их с Димой тайников был внаглую расхищен. Тот тоже был под землёй, но, справедливости ради, находился под старым охотничьим домиком и являлся частью подземных тоннелей. Вполне возможно, что его нашел обычный человек или же другой ведьмак, которого нелёгкая привела через подземные проходы из иных мест. Однако проверить остальные схроны стало не просто делом чести — у котов её, как говорится, нет, — а безопасности и выживания. Тяжко приходится, когда нет места, даже отдалённо напоминающего дом. Стас рассказывал, что всё скатилось к чертям после падения Стигги. Ни Антон, ни Дима не могли знать наверняка, так ли это, они оба слишком юны и не застали тех времён, когда у школы Кота было своё пристанище. Их обоих подвергли мутациям уже в одном из многих убежищ, а подготовку проходили в лагере. Антону доводилось видеть несколько раз Стиггу издалека. Крепость, возвышающаяся над морем, выглядела, безусловно, величественно. Монументальное строение словно бы всем своим видом показывало, что оно неприступно, а за его стенами скрываются жуткие секреты. Однако, глядя на неё, в душе ничего не трепетало, не появлялось никакой ностальгии или желания вернуть былой дом школы, в конце концов, Шастун всё время обучения провёл в лагерях и укрытиях, пока однажды большую часть котов не перерезали, а остатки не разбрелись по свету. В своих странствиях он однажды повстречал Айдена — тоже кот, но, в сравнении со многими другими, вполне адекватный, даже приятный в общении. Во время распития кружечки пива в одной таверне, что находилась в квартале нелюдей, тот рассказал о своем друге из школы Волка, о Каэр Морхене, и что тот туда порой наведывается на зимовку. Намекал, что Антон может присоединиться, вроде бы он неплохой парень в конце концов, но тот лишь скромно отказался. Антон не создан для старых крепостей, с которых сыпется камень, не создан для шумных компаний других ведьмаков, если это, конечно, не Дима, с которым тот знаком с детства, и не Серёга Матвиенко, любивший глушить рыбу в озере бомбами и делать настойку на мухоморах, рецепт которой вызнал у одного друида. Сам он свою бурду почему-то не пил, оставаясь убеждённым трезвенником. Говорил, что за бухими Шастом и Позом нужен глаз да глаз, иначе они вдвоём на всё способны. «Были же времена…» Он наконец доходит до скромного ручейка, который можно перешагнуть без проблем с его длинными ногами, однако вода в нём была проточная и чистая, что не могло не радовать. Холодная, правда, но лучше так, чем совсем без неё. Оттерев руки от застывшей на них грязи, он смог, наконец, зачерпнув ладонями воду, напиться. Сладковатая, слегка землистая на вкус, она освежала. Начав умываться, Антон задевает руками густую щетину, намеревавшуюся в ближайшие пару дней стать полноценной бородой. Да и вьющиеся волосы на голове отросли. По-хорошему наведаться бы к цирюльнику, но тратить на него деньги, которых нет, он не собирается. Потому не оставалось ничего, кроме как заточить кинжал посильнее и попытаться привести себя в порядок хотя бы им. Хорошо, что тот и так безумно острый. Нормальные люди побоялись бы такой даже в руки брать — одно неловкое движение, и мышцы будут разрезаны до кости. Это оружие убийства, но вовсе не монстров. Частенько ведьмаки отвечают на вопрос «А зачем тебе два меча?» пафосной фразой «Серебряный для монстров, стальной для людей». Антон не разделял убеждённости в необходимости ещё одного железного дрына за спиной. Ему и серебряного вполне хватает в случае чего. Разбойников можно и кинжалом пырнуть, а если работать из засады, то в помощь арбалет. Правда, в отличие от многих остальных котов, он не берёт заказы на людей. «Банные процедуры», проходящие без каких-либо вспомогательных средств, кроме куска тряпки и собственных ногтей, затягиваются надолго. Не будь он ведьмаком, то побоялся бы заболеть после обтираний ледяной водой в тени деревьев под лёгкими прохладными порывами ветерка. Но, нужно признать, результат того стоил. Доспех, за ремонт которого он месяц назад отдал почти все имеющиеся деньги с охоты на грифона, его как раз и потрепавшего, вновь выглядит вполне неплохо и пахнет только лишь дублёной кожей. Собственные рубаха и штаны висят на ветке дерева в надежде высушиться хотя бы когда-нибудь. Сам он кое-как выбрит, но не стрижен. Всё ещё помнит тот раз, когда без зеркала попытался отрезать лезущую в глаза чёлку ножом, и в итоге стал похож на больного лишаем кошака. Лучше обождать. В конце концов, он хочет выглядеть прилично, хотя того и не требуется. Окончательно готовым покинуть ручей он чувствует себя лишь тогда, когда наступают сумерки, а живот урчит громче кита у берегов Скеллиге. Прихватив свои пожитки, в число которых входили всё ещё влажная рубашка и штаны, он побрёл в сторону тайника. Но стоит приблизиться к кустам, стоящим всего в паре метров, как ему удаётся случайно расслышать тихое сердцебиение мелкого зверька. «Ага, а вот и ужин подоспел», — радуется Антон, отстёгивая с ремня арбалет и потянувшись за болтами. К сожалению, в отличие от него самого, устройство не может быть абсолютно бесшумным. Стоит натянуть тетиву, как механизм щёлкает, готовый стрелять. Конечно, это встревожило животинку, но на то был свой расчёт. Стоит зайцу выпрыгнуть из кустов, устремившись в противоположную сторону, тем самым появившись в поле зрения, как Антон делает чёткий выстрел. Раз — и не надо гадать, повезёт ли с расставленными силками. С ними, кстати, не повезло. Видно, что в них, может, кто-то и попал, но с лёгкостью выбрался из потрёпанной временем и влагой ловушки. Однако один кролик уже неплохо. Правда, чтобы приготовить того, пришлось помучиться с поиском сухого валежника. По весне всё оживает, деревья напитываются водой, от чего просто взять и варварски наломать веток нельзя. Да и просто найти что-то не влажное тоже сложно, но можно, что подтверждает приготовленный к полуночи заяц. К счастью, ведьмачий желудок безукоризненно переваривает всё. Антон бы поспорил, что при желании даже железо, но рисковать без повода не стал бы. Потому, даже спустя длительную голодовку, ему не требовались никакие супы и похлёбки. Можно было сразу переходить к жареному мясу. — Соли бы ещё, — задумывается ведьмак, сидя на мягком мху, завершая свой поздний ужин. Сегодня он не собирается лезть обратно в подвал, ему и здесь хорошо. Остаётся только закопать кости и потушить костёр, чтобы не привлечь ненароком чьё-нибудь внимание, это он в общем-то и сделал. Не приходится медитировать, чтобы дождаться утра. Сон в этот раз приносит собой заряд бодрости, который тот решает потратить на ненавистное занятие — разбор схрона. Смотрит наконец, что лежит в мешках с травами. То оказываются головки, листья и корни одуванчиков. Безвозвратно испорченные, их все приходится вытряхнуть на улице, но главный вопрос: «На кой столько одуванчиков и кто их сюда припёр?» — остаётся без ответа. Позов, конечно, тот ещё любитель экспериментов с эликсирами, но что можно сделать с таким количеством этих сорняков, Антон искренне не понимал. — Нет, ну нужно же головой думать, если оставляешь сухие травы, в подвале, вырытом в перманентно влажной почве с кучей грунтовых вод. Ну кто бы говорил. Именно тот самый человек, что носит с собой только «ласточку» и транквилизатор. Однако с полки он всё же прихватывает с собой один Белый мёд. Старые мечи не трогает — просто не допрёт до ближайшего населённого пункта. Со скуки мастерит одну двимеритовую бомбу, надеясь, что нигде не ошибся, и она не рванёт прямо в сумке. Всё же такими штуками обычно промышлял Серёжа. В школе Мантикоры серьёзно подходили к алхимии, в то время как Коты уповали на ловкость в своих тренировках. Находится тут и кольчуга, и старые, протёртые до дыр сапоги, и какая-то кукла, похожая на куклу вуду, но магии от той не исходит. Много хлама, мало полезного. А оно и немудрено, ведь всё, что может пригодиться, они берут с собой, что не нужно — продают, оставаясь налегке. В такие места стаскивают либо что-то ценное, но бесполезное, либо мусор. К примеру, в углу оказывается мешок с рунными камнями. Казалось бы, отличная находка, да только Шаст использует те, что гораздо более хорошего качества, да и на усиление ирдена и аксия ему ничего больше не нужно. Его любимыми ещё с юношества оставались игни и квен. Стратегия «бей-беги» переросла в «сжигай-защищайся». Вот так он и проводит несколько дней перед тем, как, окончательно заскучав, решить выйти к людям, прихватив с собой всё же несколько рунных камней, закинув те в кошель. В нём почти пусто — жалкие двенадцать оренов грустно позвякивают на дне синего мешочка. Вообще, Антону нравятся люди. Не в том понятии, когда говорят о личности. Скорее, ему просто нравится смотреть на работяг и бездельников, мужчин, женщин и детей, населяющих города и деревни. Как бы они ни относились к нему самому, находиться среди людской суеты приятно спустя несколько недель отшельничества. На второй день он наконец находит дорогу, которой, похоже, не так уж часто пользуются, раз за всё время на ней не встречается ни один прохожий. Предположительно, она соединяла меж собой мелкие деревеньки, находящиеся в дебрях лесов между Третогором и Испаденом. Теория подтверждается, когда спустя несколько часов на развилке появляется указатель. Удивительно, но тот стоит ровно, не порос бурьяном и даже не замалёван грязью. Похоже, поставили совсем недавно. — «Верхние Шикшули» и «Мутное Днище». Как всегда, красноречиво, — отмечает типично необычные названия сёл Антон, пока в его голове одновременно возникает два вопроса: где же в таком случае находятся «Нижние Шикшули» и куда ему лучше направиться, если очевидно, что в сути своей эти две деревни наверняка одинаковые. Решив, что ни с чем мутным дел он иметь не хочет и на днище пока не собирается, Антон направляется налево, надеясь, что раз на указателе не было указано расстояние, значит селение должно находиться поблизости. И лучше бы ему наткнуться именно на то, чей войт решил поставить новенький указатель на распутье. Если подобное происходит, значит население заботится о своем имидже и желает привлечь к себе торговцев. А где торговцы, там и постоялый двор. Правда, денег у Антона нет, но он надеется, что эта проблема как-нибудь сама решится. Антон же вот нашёл путь к цивилизации без карт, полагаясь лишь на предположения о своём местоположении. За последние полвека странствий он неплохо ознакомился с географией Севера на личном опыте, забредая порой в места столь глухие и отдалённые, что казалось — выбраться оттуда никогда и не получится. Однако, сколько ни путешествуй, кажется, что никогда не сможешь исследовать каждый уголок, чтобы составить у себя в голове полную карту со всеми существующими деревнями. В отличие от городов, хутора то появляются, то исчезают. Бывает, просто проходишь мимо них, даже не подозревая, что всего в миле можно закупиться в путь какой-никакой, но провизией. Вот так и в прошлый раз, года полтора назад, когда Антон последний раз наведывался в местный тайник, он не слышал ни о Шикшулях, ни о Днище. А ведь что-то из этого здесь точно уже было, и скорее всего — второе. Дело близится к вечеру, когда лес внезапно редеет, раскрывая за собой вспаханные поля, на которых начала всходить не то рожь, не то пшеница. Через несколько месяцев на их месте появятся золотистые ковры, устилающие землю, и местные кметы займутся сбором первого годового урожая, погрузят своё добро на телеги и отвезут на ближайшую мельницу. Через сотню метров уже можно увидеть добротные домишки из срубов деревьев, не успевшие пока истрепаться и покоситься, как оно обычно бывает с годами. Меж ними спокойно расхаживают люди, отдыхая после трудового дня. Женщины шепчут друг другу сплетни, перемывая косточки неугодным соседкам, обсуждая будущих женихов и невесток, мужчины курят трубки и, развалившись под стенами срубов, смотрят вдаль безучастным взглядом, пока на глаза им не попадается высокая фигура чужака, навевавшая своим доспехом и мечом дурные мысли. Антон узнаёт эти взгляды: подозрительные и недовольные. Он испытывал их на себе бессчётное количество раз за свою жизнь, но ничего не мог с ними поделать. Мнение о ведьмаках в народе разнится лишь тем, как их называют: ублюдками, монстрами или выродками. В лучшем случае мутантами, тут всё по факту хотя бы. На него лишь косятся — уже неплохо. Есть шанс, что сегодня обойдётся без драки. Она была бы некстати. А вот что ему правда нужно, так это доска объявлений. Возможно, что она в деревне отсутствует, но вера в лучшее — то, что держит Антона на плаву последний десяток лет. Потому он уверенно шагает по главной дороге мимо приличных домиков и землянок с окружающими их огородами. Все деревни устроены одинаково: одна дорога, от которой отходят мелкие тропинки, и, двигаясь по ней, обязательно найдёшь всё самое примечательное, что есть у местных обитателей. Этот раз не стал исключением: в самом центре селения расположены одновременно колодец, доска объявлений и таверна. Последняя снаружи выглядит более, чем пристойно: двухэтажный сруб, перед которым выставлено несколько столов, за которыми сидят в основном мужчины. Одни болтают о предстоящей работе, другие выпивают и играют в карты. Суммарно человек восемь за разными столами. Все они не особо обращают внимание на Антона, рассматривающего приколоченные к доске немногочисленные записки на кусках дешёвого пергамента. Все написаны кривым почерком, но в одних каракулях можно распознать матерные частушки, над которыми парень лишь тихо хмыкает, в других — объявление, что тому, кто ещё раз нассыт рядом с колодцем, отрежут его хозяйство. Кто-то ищет умельца, способного подлатать текущую крышу за большое спасибо и обещанием чем-нибудь когда-нибудь подсобить, другой просит ни при каких обстоятельствах не наливать некоему Метрофану, а то он никогда из запоя не вылезет. «И никаких вам монстров и чудовищ», — вздыхает Антон, окидывая окрестности взглядом. Нет, глобально, отсутствие проблем — это, конечно, прекрасно. Шастун за то, чтобы все были счастливы, мир во всем мире процветал, и вообще, чтобы наступила глобальная утопия, в которую по понятным причинам никто в здравом уме не верит. Однако нет проблем — нет работы, а значит платить за еду, ванну и жильё нечем. Проходя мимо занятых снаружи столов и ступая внутрь Г-образного здания таверны, он уже явно намерен продать ненужные рунные камни, что, если честно, обидно. Для каждого товара есть свой покупатель, который может предложить адекватную цену. Трактирщики, скупая всё подряд, толком не ведая, для чего они нужны, предлагают за них гроши, настаивая на своей цене до последнего, ибо, как некоторые из них говорят, что «делают таким образом одолжение». И какой бы несправедливой ни была предложенная цена, в какой-то степени они правы. В конце концов, им самим подобные вещи не особо нужны. Те складываются в дальний угол, ожидая прихода бродячих торговцев. И вот тогда они могут уже изрядно навариться. Внутри довольно миленько, если таковым считать смешение аляповатых рисунков цветов на потолочных балках и брутального стиля интерьера с раскинувшейся на одной стене шкурой медведя и парой деревянных щитков от неё по бокам, на каждом из которых кривенько белой краской выведен силуэт серебряного орла — герба Редании. Похоже, это одна из тех редких деревень, которым не плевать на своё подданство. Значит, люди здесь живут мирно и в достатке. Слышно, как за углом несколько людей что-то жарко обсуждают и кому-то доказывают, но Антон не вслушивается в их разговоры, направляясь к стойке трактирщика. С первого взгляда у того мужчины средних лет с роскошной каштановой бородой и завитыми усами скучающий вид, однако он не перестает поглядывать в сторону того самого угла корчмы за поворотом. Наверное, бдит, как бы драка не началась. Однако подошедшая к нему шпала не могла не привлечь внимания. Корчмарь хмурится густыми бровями, торчащими во все стороны, оценивая нежданного гостя. Антон может лишь улыбнуться, состроив самую дружелюбную моську из возможных. Наверное, ни один другой ведьмак в мире не сможет так же эффектно повторить его очаровательную улыбку. — Здрасте, — здоровается Антон, со скрипом и гулом пододвигая к себе табурет, чтобы сесть. — Ох не к добру это… — бубнит себе под нос мужчина, хватаясь за первую попавшуюся кружку и активно начиная протирать дерево тряпкой. «А что в общем-то ещё можно было ждать?» — вздыхает про себя Шастун, рефлекторно проверяя, не видно ли его медальона. Нет. Тот по неизменной привычке спрятан под доспехом, подальше от посторонних глаз. — Да не волнуйтесь вы так, я тут проездом, меня завтра здесь уже не будет. Мне бы комнату на ночь и ванну. С деньгами правда туго, но, думаю, сторгуемся… — начал было он, потянувшись к кошельку и демонстрируя рунные камни. Мужчина увиденным отнюдь не впечатлён. — Тебе за ночь комната выйдет пятьдесят крон, и это без ванны, — заявляет трактирщик, глядя исподлобья. — Мужик, да это ж натуральный грабёж! — воскликнул Антон, для драматичности к тому же всплеснув руками даже почти не наигранно. — И мусор свой убери. Нет денег — нет ночлега. Шаст не удивлен бескомпромиссному тону владельца заведения, однако возмущение бьёт через край. — Да ладно, я тебе, конечно, не нравлюсь, но будем честны, даже так ночь в самой хорошей здешней комнатушке вместе с ванной и ужином для остальных столько стоить не будет. А рунные камни? Могу поспорить, к вам минимум раз в месяц забредает торговец, может, даже чаще. Ты хорошо с них поимеешь, если перепродашь. — Пацан. Шуруй отсюда. Хочешь продать свои безделушки, вон, — тот кивком указывает в отдалённую часть таверны за поворотом, — договаривайся с чародеем. Хочется возмутиться такой наглости, что тот, кто его в два раза младше, так запросто называет ведьмака «пацаном», но сведения о присутствии в деревне чародея их на раз перебивают. Конечно, возможно, трактирщик намудрил, и там сейчас обнаружится какой-нибудь шарлатан или в лучшем случае травник, но он не может не проверить. Даже не для того, чтобы загнать ему свои бесполезные рунные камни, а просто так, ради удовлетворения своего интереса. Оставив хмурого и не настроенного на общение корчмаря, Антон двинул в указанную сторону, где и обнаруживается источник здешнего шума. Пятеро мужчин облепили один из столиков, за которым очевидно кто-то сидит. И именно к тому человеку и обращаются навязчивые кметы. — Да ладно, соглашайтесь! Нас пять мужиков, мы не лыком шитые ребята, справимся на раз-два! — ударив себя кулаком в грудь, заявляет здоровенный детина, в то время как остальные активно поддерживают его своим мычанием. Кто бы ни сидел за тем столом, у него явно большое терпение, ибо в ответ слышится лишь уверенное «Нет», которое кметы упрямо игнорируют. «Вот упёртые бараны, — рассматривает Антон ситуацию со стороны, привалившись к стенке. — И не побоялись же навязываться чародею». Самого мага плохо видно за мужскими силуэтами, к тому же, он сидит в плаще, накинув капюшон, словно бы тот поможет стать менее заметным. Ага, синий плащ с серебряной вышивкой и застёжкой, украшенной не то сапфиром, не то голубой шпинелью, конечно же, придаст незаметности, естественно. Однако, находясь поблизости и видя мелькающий силуэт, Антон точно может сказать, что перед ним не обманщик и не травник, а чародей. От него исходит тонкая, еле заметная магия. От того страннее наблюдать, как он терпит здешних прилипал. — Ну милсдарь! Подумайте, на кой вам в охранники человек, с магией знакомый? У нас тут монстров отродясь нет, а если и появятся, то мы их и сами забьём, вам и пальцем шевелить не придётся. Ну соглашайтесь! — взмолился главный переговорщик. «Интересненько». — Прекращайте этот фарс, — ледяным голосом произносит мужчина, вставая из-за стола, одёргивая край мантии. Всё же кметы его побаиваются, потому дорогу не перегораживают, однако отставать не собираются, пытаясь докричаться вслед, пока мужчина идёт в сторону выхода, а заодно и ведьмака, которого в упор не замечает и даже проходит мимо. «А вот поэтому не надо натягивать капюшон до носа», — думает Антон, отталкиваясь от стены с явным намерением разузнать, о какой работе всё это время шла речь. — Мужики, а вам не кажется, что милсдарь чародей нуждается в наёмных работниках иного толка? Он же вроде ясно дал вам это понять, — тот останавливает одного из спешащих вдогонку кметов рукой, отчего все одновременно замирают. Краем глаза можно увидеть, как маг обернулся на его голос, явно удивлённый обнаружить здесь ведьмака. Словно бы тот из воздуха появился, а не стоял на месте, глядя прямо на него пару минут. — Не нарывайся, мы первые увидели объявление, значит, деньги наши и делиться вознаграждением мы не собираемся! — воскликнул крепкий, но коренастый мужчина, бывший среди тех, кто лишь поддакивал их переговорщику, так, словно бы для себя они уже всё решили и даже не могут предположить, что кто-то иной может увести у них из-под носа прибыльную работёнку. Видать, они не знают, как выглядят ведьмаки, а Антон сам по себе страха особого не вызывает. — Да ладно вам, давайте каждый будет заниматься своим делом? — на губах у него улыбка, но левая рука ненавязчиво занесена за спину. На буйных и упрямых есть своя управа. Шастун спиной чувствует, как на его руку, выводящую аксий, смотрит чародей. Тот наверняка думает, что только идиот будет использовать знак сразу против пятерых. Но Антон вовсе не идиот, он — мастер. Двое мужчин становятся чуточку мягче и в их взглядах пропадает осознанность, словно бы те пригубили по кружечке пива, но не более. Аккуратная стартовая точка. — Ну вот смотрите, чем вы двое на жизнь зарабатываете? — Как и все… Землю пашем… Только Микола у нас кузнец… — немного потупив, отзывается один из них и смотрит на того самого бывшего «переговорщика», видимо это он. — Да, но какая разница? Кир, не говори только, что ты соскользнуть хочешь. Подумай только, шесть сотен на пятерых! — протестует кузнец. Антон аж воздухом поперхнулся, услышав сумму. Что там этот чародей хочет за такие деньги? Однако не отвлекается и вновь использует аксий, но уже на «главаре». — Вы молодцы, работяги, все дела, но что будет, если вам руку оторвёт или ногу? Что будет с вашими жёнами? Будете у них на шеях всю оставшуюся жизнь висеть? — Да я даже не… — начинает возражать один из тех, кого знаком не обработали. — И никогда не найдёшь. Так что предлагаю, ребята, взять руки в ноги, пока есть и те, и другие, и быстренько разойтись по домам. Трое из компании хмуро потупят взгляд, выглядя со стороны задумавшимися, хотя на самом деле их мозги просто очень медленно усваивали полученную информацию. Остальные двое, изначально сомневавшиеся в том, стоит ли присоединяться к товарищам выглядят совсем уже невоодушевлённо. В итоге один из них говорит прощальное: «Ладно, я, наверное, всё же пойду», двинувшись на выход. Для остальных это становится сигналом и те решают повторить за ним. Антон провожает их взглядом, после чего наконец может без проблем полностью обратить своё внимание на стоящего в стороне чародея. — И не боитесь, что через пару часов они вернутся бить морды? — спрашивает тот Антона, не снимая своего капюшона. Откровенно говоря, эта тряпка начинает раздражать, ибо видеть лицо собеседника чётко и ясно куда приятнее. — Если я бы просто снёс им на время мозги и послал на хуй, после чего те обнаружились в одной комнате, занимаясь делами крайне интересными, то, конечно, да. Но если знаешь, как правильно пользоваться аксием, то они сами не заметят, что их на нужные мысли подтолкнули со стороны. Чародей не выглядит удивлённым сказанным. «Ну и ладно, ну и не больно-то хотелось». — Как ты уже, наверное, понял, мне нужен ведьмак, — произносит мужчина, оборачиваясь в сторону, где до этого сидел. Похоже, что местные сорвали объявление с доски, ибо сейчас оно лежит на столе, слегка помятое и замызганное кожным салом, отчего чернила потекли. Видимо, убрали со всеобщего обозрения, чтобы никто другой не заметил. — Тогда, может, расскажешь подробности? В отличие от вас, мы мысли читать не умеем. Тот лишь вздыхает и, оглядевшись по сторонам с явным недоверием ко всему окружению, что-то для себя решает. — Пойдёмте, обсудим всё наверху, — бросает мужчина, поднимаясь по лестнице. «Ой, какие мы скрытные», — остаётся думать Антону, поднимаясь по ступеням наверх, наблюдая за тем, как подол синего плаща задевает не самые чистые ступени. На втором этаже глазам открывается небольшой коридор с шестью дверьми, к самой дальней из которых и идёт незнакомец. Шорох одежд, щелчок замочной скважины — они наконец заходят в комнату. Та оказывается довольно просторной для сельской таверны. Конечно, никакой роскоши, ни тебе кровати с балдахином, ни ковров, но и без этих элементов интерьер казался неплохим. Сундук и кровать добротные, в углу высится шкаф, напротив кровати стоит туалетный столик с зеркалом, а рядом с единственным окном расположилось кресло. Именно такие комнаты себе и снимают проезжающие мимо дворяне, не имеющие альтернатив, кроме собственной кареты, в которой, наверное, и полежать не получится. Антон, правда, изнутри их никогда не наблюдал, но был уверен, что кровать точно лучше узких сидений. Однако от созерцания комнаты, которая кстати, по его мнению, все же пятидесяти крон не стоила, его отвлекает чародей. Тот словно бы с облегчением скидывает мантию и, забросив ту на спинку стула, расправляет плечи. До этого его рост не бросался в глаза. Может быть, мантия не такая и бесполезная? А когда тот, пройдя дальше и сев в кресло, наконец взглянул на Антона, у того даже дыхание перехватило. Голубые глаза смотрят с допустимой степенью высокомерия, подкрепляемой тем, что он более чем знает себе цену, и заинтересованностью, будто ожидая от гостя представления. Обычно такое взбесило бы Антона до красной пелены в глазах, но сидящий перед ним маг от подобного взгляда выглядит ещё прекраснее. «Это же надо было так поработать со своей внешностью, чтобы ублюдский взгляд делал из тебя богиню посимпатичнее Мелитэле». Шастун годами был приверженцем теории о том, что улыбка делает человека красивее. А тут перед ним появился разрушитель стереотипов. Хотя постойте… а вдруг этот человек однажды улыбнётся, или хотя бы усмехнётся, что тогда? Да быть такого не может, у вселенной должен быть баланс, слишком много красоты может её схлопнуть, наверняка! — Что-то не так? Наверное, лицо Антона выражало столь искреннее удивление, что того пришлось окликнуть и вывести из транса. — Нет, все нормально, — прочистил горло кашлем Антон, отводя взгляд. — Так что нужно будет делать? — Может, для начала познакомимся? — спросил незнакомец, отчего ведьмаку хочется ударить себя по лбу рукой, но вместо этого он протягивает её вперёд. — Ах, да, я Антон. Ладонь на мгновение окидывают оценивающим взглядом, и, решив, что она достаточно чистая, жмут в ответ. — Арсений, приятно познакомиться. «И руки у него тоже очень даже… Так, хватит. Он всего-то смастерил себе такую внешность, ты не должен на это клевать». Разорвав рукопожатие, мужчина жестом указывает на стул, предлагая гостю присесть. Сперва Антону просто хочется отмахнуться, сказать, что ему и так нормально, а потом он вспоминает, что людям обычно неприятно, когда над ними возвышается каланча, потому предложение принимает. — Так вот, я занимаюсь исследованием эльфских руин неподалёку. К сожалению, отягощающим обстоятельством, сильно замедляющим мне этот процесс, являются наполнившие их призраки, — произнёс мужчина, переплетя пальцы и серьёзно смотря на Антона. Но тот нервно сглатывает вовсе не из-за этого. Просто тут такое дело, он ненавидит призраков… Несолидно же говорить, что они его пугают, верно? Однако он вполне умеет перешагивать через свой страх. — Но ведь должны же быть ещё какие-то причины, чтобы нанимать ведьмака? Не думаю, что чародей не справится с призраками, — Арсений может быть и холоден, но в его поведении чувствуется скованность. — Браться за задание, не зная всё о грядущих обстоятельствах — чревато. Мне всё еще дорога собственная шкура. «Да кого ты обманываешь, Шаст, за шесть сотен крон ты хоть сейчас куда угодно поскачешь на своих двоих. Тебе ж банально жрать нечего и не на что». — Скажем так, есть небольшой нюанс… Придётся иметь дело не только с призраками, но и порталами. Их я пока не исследовал. — А значит за ними нас может ждать всё, что угодно, — подвёл он итог. — Да, я знаю, что лезть в стационарные довольно опрометчиво, потому… — Да не, всё норм, — обрывает его речь Шастун, заставляя аккуратные брови собеседника взмыть в удивлении. Даже былая холодность слегка поубавилась. — В смысле? — Двумя-тремя новыми порталами в неизвестность ничего не изменишь, я и так в них при любой возможности прыгаю. Ни разу в тупиковый ещё не попадал, как видишь. Кстати, давай на «ты» договоримся, а то формальности меня напрягают. Только представь, нас окружают призраки, а я вместо простого «сзади!», должен буду речь зачитать: «Милсдарь чародей, извольте обернуться». Хрень какая-то, — пытается вывести на эмоции Антон, однако собеседник скорее просто удивлён подобной фамильярностью со стороны незнакомца. Хотя, чего ещё ожидать от ведьмака, верно? — Я подумаю, — сдержанно отвечает Арсений. — Сколько дней понадобится на подготовку? «Ласточка у меня есть, лунную пыль нафиг, ирденом обойдусь. А вот масло стоило бы приготовить». — Завтра часам к двенадцати, сейчас уже темнеет, так что идти не стоит. А так, думаю, купорос у кого-нибудь здесь должен быть, раз тут земледельцы и огородники обитают, а жир наверняка у трактирщика можно купить. Приготовлю масло против призраков и двинемся в путь. Но тут до него внезапно доходит. — То-о-очно, Арсений, тут такое дело, — неловко мнёт шею ведьмак, потупив взгляд. — Что? — Ну, у меня с деньгами туго, а нужно ещё докупить ингредиентов для масла. Можешь это сделать за меня, а? Потом просто вычтешь из вознаграждения, пожалуйста. Чародей, ничуть не смутившись, поднялся с кресла, направившись к сундуку, оттуда извлекает увесистый звенящий мешочек, который без предупреждения кидает в Антона. Тот его, естественно, ловит, после чего чуть не роняет и вновь подхватывает у самого пола. Хочется обругать себя за неуклюжесть. Сейчас бы позориться перед заказчиком, которого должен будешь защищать. Потрясающе. Однако в большей степени ему просто не хочется, чтобы этот мужчина смотрел на него, как на идиота. Стоило разогнуться и посмотреть тому в лицо, как на нем всего на мгновение проскользнуло нечто похожее на тонкую улыбку. Уголок губ, чуть приподнявшийся на мгновение, заставил сердце сделать лишний толчок, разгоняющий кровь по венам. «А может быть просто показалось?» Если бы Шастун умел, то уже бы залился краской. — Там сотня крон — предоплата. Будешь пересчитывать? — раздумывать над тем, обращаться ли к ведьмаку на «ты» Арсений долго не стал. — Нет-нет, всё нормально, спасибо, правда! Так мне и на комнату хватит. Взгляд чародея становится недовольным, а руки занимают скрещенное положение на груди. «Возможно, я что-то не то сказал?» — тушуется Антон, умеряя свою радость. — Сколько трактирщик хотел с тебя содрать? — спросил мужчина, стряхивая тем самым с парня взявшуюся неловкость. Оказывается, злятся не на него. — Пятьдесят… — За самую паршивую, без ужина, завтрака и ванны, — цыкнул тот. — Пошли. Без каких-либо иных предупреждений, он забирает со спинки стула, на котором сидел Антон, свою мантию, вновь укрывшись за слоями ткани. Не без удивления ведьмак покидает комнату за мужчиной, предполагая, что тот собирается сделать, но не понимая, зачем и почему. Случается именно то, что предполагалось: Арсений своим авторитетом сторговывает цену до самой обычной, вызывая недовольство трактирщика, однако чародеев люди боятся больше ведьмаков. Те им кажутся куда более могущественными и загадочными. Как нашлют порчу поносом, так и не выйдешь ни разу из отхожей за неделю. Переломанные руки и ноги их страшат почему-то куда меньше. Наверное, уверены, что на кулаках справятся. Вдобавок к комнате с ванной и ужином, они купили жир с купоросом. Теперь не нужно будет беспокоиться по этому поводу грядущим утром. Антон очень благодарен подобному, но, когда за столом, при виде появившейся на столе похлёбки он собирается в третий раз за вечер сказать «Спасибо», Арсений его останавливает, напоминая, что это всё в счёт вознаграждения. «Но он ведь мог оставить всё как есть, и я бы в пустую оставил бы здесь целую сотню». Сам чародей почему-то решил обойтись без ужина, всё то время лишь рассматривая Антона, уплетающего хлеб и жирную жижу с кусочками мяса за обе щеки. — И как ты так только можешь? — в процессе спрашивает мужчина, ставя ведьмака в тупик своим вопросом. — Эм, ну вкусно же, — смущенно откладывает тот ложку в сторону. Неужели мерзко ел и чавкал во время еды? — Я не о том, — махнула в сторону тарелки изящная рука с одним-единственным кольцом на безымянном пальце. — Как ты можешь игнорировать такое к себе отношение? — А… — затянул Антон. — Это ещё нормально. Вообще, меня натурально несколько раз пытались закидать камнями. Но, знаешь, такое происходит только в деревнях, где нормальные такие булыжники разбросаны. В противном случае за вилы, тяпки и топоры хватаются, чтобы я свалил куда подальше. Кажется, Арсений в лёгком шоке от услышанного. В его мире причастных к магии уважают и оттого страшатся. В мире Антона его страшатся и оттого презирают. — И тебе не обидно? Тому правда интересно. Даже льдинки в глазах расступились, пропуская крохотные искорки сожаления. Антону кажется, что он может смотреть в эти глаза вечно, ведь они прекрасны. — Конечно, обидно, но я их понимаю, — произнеся фразу, Шастун закидывает в рот последний кусок хлеба и наконец отводит взгляд, переводя его на окружение таверны. — Некоторые ведьмаки творили много всякой дичи, были откровенными мудаками, и это ещё мягко сказано. — Ты о школе Кота? — О ком же ещё? — хмыкнул Антон, тем самым стараясь не показывать своих истинных чувств по этому поводу. — Кстати, не думаешь, что плащ, расшитый серебром, не самая подходящая одежда, чтобы не привлекать к себе внимание? — перевёл он тему. — По-твоему я стараюсь не привлекать к себе внимание? — искренне удивился мужчина. — Ну, ходишь в капюшоне, лица не показываешь. Если бы хотел, чтобы на тебя все смотрели, то снял бы мантию. Под ней костюмчик тоже очень даже ничего, — о последней сказанной фразе Шаст тут же жалеет, хотя и сам не понимает, почему. Наверное, потому что внешность Арсения его очень сильно заботит ещё с тех пор, как он час назад увидел эти голубые глаза. А ведь к ним ещё идёт прекрасная фигура в узких кожаных штанах вместе с шелковой рубашкой. Вообще, такого мага он встречает впервые. Большая часть тех, кто решил остановить старение не в преклонном возрасте с сединой на голове и в бороде, выглядит если не уродливо, то просто посредственно. Это чародейки стараются превратить себя в писаных красавиц, наряжаются в экстравагантные наряды и следят за макияжем. Арсений со своим внешним видом и гардеробом на выходца из Бан Арда не сильно похож. — Не знаю сколько тебе лет, Антон, но запомни: нет человека более подозрительного, чем прохожий в плаще, за капюшоном которого не видно лица. Если одеться подобным образом, то все будут считать, что ты загадочный и опасный. — А это разве не так? — Именно, но зато не приходится доказывать на практике. Из-под капюшона сверкают голубые глаза, похожие на лёд, на лезвие, на кинжал, что покоится в своих ножнах на поясе ведьмака. Но не они добивают трепещущее сердце Антона. Улыбка. Хитрая, лукавая, но весёлая. Она похожа на обычную ухмылку или насмешку, может быть даже над ним самим, но Антон не возражает. Пусть Арсений хоть всю жизнь смеётся над ним, оно будет того стоить. Антон гадал, что случится, если этот человек рассмеётся по-настоящему. Вероятно, разобьёт ему сердце.