Мы с тобой шёпотом, шёпотом Спрашивали, что потом, что потом будет? Шёпотом, шёпотом Не хочу кричать о том, что друг друга забудем…
Когда-то он бы попробовал позаигрывать с бардом, улыбнулся бы той самой улыбкой, что сражала всех дам и некоторых кавалеров, отвесил пару комплиментов, намекнул бы на уединение в одной из гостевых комнат и провёл бы приятный вечер, на утро в обоюдном молчании о нём позабыв. Так было словно бы в прошлой жизни. Но сегодня весь вечер сознание щекотали мысли и воспоминания о человеке, с которым он расстался около полугода назад. Его бы следовало забыть, но желания сердца куда сильнее разума. Песня стихает, как только чародеи проникают в проход, находящийся в задней части зала, и закрывают за собой тяжелую, но довольно грубо сделанную дверь, не рассчитанную для прохода по ней гостей в остальную часть замка. В здешних коридорах темно, лишь редкие лампадки освещают путь, устеленный коврами, увешанный старыми портретами и пейзажами. Этим вечером все на балу, и они со спокойной душой выходят на просторный балкон, с которого слуги успели убрать любые намёки на снег. Екатерина шепчет пару слов на Старшей речи, и по щелчку пальцев пространство накрывает барьер. Арсений уверен, что тот не только спасает от уличного ветра и вновь начавшего мести белой туманной пеленой снега, но и от любых любителей погреть свои уши чужими секретами. — Фух, там было душно, — жалуется женщина, заваливаясь на стоящую под крышей кушетку, обитую тёмно-зелёным бархатом. — Всё, как ты когда-то хотела. Балы, дворцы и замки, — фыркает мужчина, прислонившись к балюстраде. — Не утрируй. В том, чтобы быть чародейкой при дворе наместника Нарока, нет ничего особенного. Ни интриг, ни политики. Только и делаю, что слежу за состоянием Нади, и меня такое положение дел вполне устраивает. — И всё же ты достала нужную информацию? Не зря же я приехал на край света, когда можно было переговорить по мегаскопу? — переходит к главному вопросу Арс. Варнава вздыхает, слегка отстраняется от спинки кушетки, чтобы достать из потайного кармашка платья небольшую записку. На ней нет печати сургучом или каких-либо иных опознавательных знаков, кроме лёгкого ненавязчивого аромата духов, случайно попавших на бумагу. — Мог бы и порадоваться встрече с подругой, — протягивает та листок. — Поверь мне, я безмерно рад, — подходит мужчина, чтобы принять листок плотной бумаги, исписанный знакомым почерком, принадлежащим Екатерине. — Конечно, по тебе видно, — слегка обиженно произносит она, надув губы. — Кать, — смягчив голос, обращается Арсений, — ты же понимаешь, я всегда такой. Попов присаживается рядом, понимая, что девушка на него не злится, когда та освобождает место на кушетке, убирая разлетевшиеся полы своего платья. Однако у него самого на душе кошки скребут. Казалось бы, столько лет нормально не виделись, да что уж там, даже по мегаскопу почти не общались, а он не может в этот вечер посвятить ничему иному, как собственным навязчивым мыслям. — Не всегда, — поправляет его Катя, всматриваясь грустными глазами в его лицо, которое, однако, осталось неизменным. — До всего этого ты был куда счастливее. — И я хочу всё исправить. За барьером вновь начинается вьюга. Только теперь среди снега нет дождевых капель. Лишь крохотные снежинки, стеклом впивающиеся в кожу. В ночи сложно разглядеть их буйство, скрывающее за собой силуэты гор, в которых и построен замок. Наверняка по такой погоде все артисты и гости, веселившиеся во дворе, сбежались в главный зал, где тепло, но вовсе не уютно. Хотя для Арса весь мир стал таковым… Почти весь. — Честно сказать, мне не нравится твоя идея. Она… пугает, — признаётся Катя, ёжась у спинки кушетки. — Если у тебя правда всё получится, то это может затронуть многих. В теории. — Я не собираюсь поступать бездумно, — вздыхает мужчина, не желающий отступать от своей идеи. — Как только получу астролябию, постараюсь связаться с Ляйсан. В этом вопросе лучше всего помогут разобраться эльфские чародеи. И пока мы не выверим вместе точный обряд, я не запущу его. На самом деле, Попов уверен во всех частях уже созданного им плана. Каждый задуманный артефакт в нём незаменим, и только лишь формулировку самого заклинания следовало бы подправить, пользуясь эльфскими знаниями. В остальном нет смысла ничего менять. — Но куда легче было бы перестать жить воспоминаниями, — обращает женщина внимание на кольцо. — Мы это уже обсуждали, — голос Арса в мгновение становится холодным как лёд. Это запретная тема. Стала таковой после многих ссор с почти каждым человеком, бывшим ему другом и желавшим так называемого «лучшего». Только никому не понять, что именно он потерял. — Лучше расскажи, что ты выяснила. Конечно, всё написано в письме, однако куда легче перевести тему именно подобным способом. Продолжать разговоры, что приведут лишь к очередному конфликту, он не намерен. — Астролябия в коллекции повисского купца, — вздыхает Катя. — Однако есть какое-то «но», — понимает по интонации Арсений. — Именно, однако, считай, тебе повезло. Он скончался пару месяцев назад и всё состояние перешло его пассии. — Не жене или детям? — уточняет Попов, решая пробежаться глазами по развёрнутым листам. — Нет ни тех, ни других, — пожимает плечами Варнава, переводя взгляд на собственные записи. — Всё до единой марки ушло некой Анне Хилькевич. Ей же коллекция не сдалась. Так что можешь охмурять, выторговывать и так далее по списку, но советую поторопиться. Не думаю, что ты один такой, кто не против обзавестись теми или иными артефактами. — И вот ты предлагаешь мне пойти против собственных принципов, — драматизирует мужчина. — Обнадёживать милых дам крайне жестоко с моей стороны. — То, что ты спишь с мужиками, не значит, что твоё обаяние не действует на женщин. Сам знаешь. Да и к тому же… — медлит Катя. — Могу предположить, что она допплер. — Думаешь, она причастна к смерти коллекционера? — Арс удивлён подобной возможности, ведь обычно этот народ крайне миролюбив и редко, когда причастен к убийствам по своей дружелюбной натуре, однако всякое может быть. — Нет, там другая мутная история, — трёт аккуратными пальцами переносицу женщина, силясь вспомнить все подробности. — Около года назад Хилькевич слегла с тяжелой пневмонией. Сам понимаешь, гиблый случай. Однако, поговаривают, она встала на ноги спустя пару дней после очередного приступа. Записей, конечно, никаких не осталось, но удалось найти её доктора. Он всё подтвердил. — Перевёртыш значит… На самом деле нет особой разницы между тем, чтобы иметь дело с оригиналом или подделкой. Арсению нужна только астролябия, и на том всё. Однако двойник явно занял место на перспективу. Наверняка в ту ночь, когда Анна резко пошла на поправку, в доме исчезла одна служанка или какой-нибудь конюх. Так что, кто бы то ни был, он постарается выбить максимальную выгоду и одним лишь своим обаянием здесь не обойтись. Придётся сильно потратиться. — Я тебя понял. Об остальном сам прочитаю, — ловко, двумя пальцами складывает бумаги дважды пополам и убирает в собственный карман костюма, выглядящий, однако, как обычная строчка, сшивающая два куска ткани. — Надеюсь, смогу быстро управиться. Не хочется оставаться зимовать так далеко на севере. — Да ладно тебе, Арсений. Здесь красиво, просто нужно дождаться Йуле. Белеющие горы и леса, ясное небо, промёрзшие озёра, на которых можно кататься на коньках. Твоему образу бы пошло. Ледяная королева в снежной стране, — улыбается Варнава, намекая на то, что Попов мог бы остаться здесь под её попечительством. — Королева может и ледяная, но не отмороженная, так что, если придётся, прыгну отсюда порталом, — по-лисьи фыркает Арсений, вставая с кушетки. Казалось бы, разговор окончен, однако уходить столь быстро кажется кощунством. Потому в воздухе повисает неловкая пауза. Женщина знает, что Попов последние годы практически не интересуется жизнью не только светского, но и магического общества, потому не хочет навязывать никому ненужные разговоры. Но вдруг её взгляд скользит по поясу, за мантию. — И с каких пор ты носишь с собой оружие? — искренне удивляется она. Магам редко когда может пригодиться острый кусок металла, ведь убить куда удобнее сильным разрядом тока, останавливающим сердце, или любым другим способом, не нуждающимся в физическом орудии. — Да так, всего лишь подарок. Звучит абсурдно в купе с тем, как Арс скрывает виднеющуюся рукоять мантией и отводит взгляд от Кати. «Всего лишь» подарки просто так чародей носить не стал бы, тем более простой кинжал, не имеющий в себе никакой ценности. — Лучше бы ты ценил людей, а не воспоминания о них, — упрекает девушка. — Может быть, тогда сейчас с тобой бы был не кинжал, а его бывший владелец.***
Соваться в Велен осенью это издевательство над самими собой, не иначе. С неба льёт холодный дождь, разводя грязь под ногами. Ведь всё, что именуется здесь дорогами, это лишь утоптанная земля, и то, если повезёт. Нормальные люди сюда не суются без надобности, опасаясь утопцев и гнильцов, а местные не покидают собственных вымирающих деревень. А ведь где-нибудь в Вызиме можно было бы встретить золотую осень, а не месить промокшими сапогами болотную тину. Однако Шастун видит цель, не видит препятствий. Если решил добраться до Цидариса, значит он туда дойдёт. Тем более у решения есть подоплёка. Этим вечером ветер не собирается стихать, как и осточертевший дождь, от которого не спрячешься под каким-нибудь деревцем. Тот намеревается перерасти в полноценный ливень, но в какой-то момент Антону становится на это плевать. Он уже мокрый и продрогший, проклинает ненавистные болота по чём свет стоит. Хорошо хотя бы утопцы не попадаются, а то настроение и так паршивое. Казалось бы, до того же Оксенфурта здесь пара дней пути, как погода может разниться настолько сильно? Там может быть и шли дождики, дул ветерок, но погода оставалась терпимой. Тем более, что можно было запереться в комнате корчмы, на день позабыв о том, что нужно куда-то ехать, потому что кольца ожидаемо в конец выдохлись, и им нужна перезарядка. Следовательно, нужен чародей, а поскольку с деньгами плохо всегда, независимо от того, сколько получится выручить на том или ином заказе, Антон естественно предпочитает вариант «по дружбе, бесплатно, но на самом деле за услугу». Вот и приходится наворачивать круги по континенту, в этот раз направляясь в Цидарис. На самом деле, в приморском краю довольно неплохо что осенью, что зимой. Мягкий климат, красивая архитектура городов, незамерзающее море, торговцы, привозящие товары с юга, а самое главное — одно из возможных мест зимовки для бродяги-ведьмака. Только вот, чтобы туда добраться, приходится преодолеть места куда менее приятные. За уже полноценной стеной дождя не видно ни зги, даже с учётом ведьмачьего зрения, потому, когда буквально в пятнадцати шагах возникает уж больно ровно торчащая из земли палка с навершием, у изнеможённого ведьмака появляется второе дыхание. Перепрыгивая одну лужу и неизбежно попадая в другую, не менее глубокую, он наконец добегает до деревянного указателя. С промокшей насквозь чёлки вода стекает прямо в глаза, и ресницы не могут остановить подобный потоп, активно поддерживаемый рвущимися с неба каплями. Потому парень буквально складывает руки домиком у глаз, словно бы тут не ливень, а палящее солнце мешает прочитать название на табличке, что, судя по всему, никогда лучших времён не видала. — «Большие сучья». Надеюсь, характер у здешних жителей имечку не соответствует, — вглядывается в мелькающие за стеной дождя силуэты домов ведьмак. В Велене деревни скромные, если не сказать, что убогие. Местным жителям приходится не жить, а выживать за неимением лугов для пастбищ и полей колосящейся ржи. Здесь редко бывают путники, и те же торговцы не ходят здешними дорогами. Потому найти таверну было бы невероятной удачей. К сожалению, хлюпая промокшими сапогами по жиже улиц, которых в лучшем случае можно насчитать две на те несколько домов, что можно обойти за минут пятнадцать, а то и меньше, таковая не обнаруживается. Даже если хозяева постоялых домов оказываются неприветливыми людьми, что предпочли бы в теории посадить ведьмака на кол, нежели принимать у себя, это всё равно лучше, чем множество ветхих домиков, запертых изнутри. В подобные ночи мало кто решится откликнуться на зов из-за двери и не испугается настойчивого стука. Кметы обязательно припомнят все байки про нежить, забирающуюся в дома с разрешения хозяев. Хотя настоящим монстрам на то согласия не нужно. В отличие от бедствующего путника, обременённого моралью. Хочется по-тихому присесть под чьим-нибудь навесом, перешагнув хлипкий низенький заборчик, ограждающий чей-то огород, на котором торчит несколько жухлых пучков ботвы, как внимание привлекает шум, исходящий от наиболее прилично выглядящего дома, не дышащего на ладан в отличие от остальных. Кроме того, всё на том же участке разместился не то амбар, не то сарай. В такой в лучшем случае поместится одна корова да несколько кур. Однако для местных подобное характеризует какой-никакой, но уровень зажиточности. Обойдя всю деревню вдоль и поперёк, Шастун понимает, что, скорее всего, это дом войта. Через щели в закрытых деревянных оконных ставнях слабо мерцает свет свечи или лучины, означающий, что в поздний час его обитатели ещё не спят, что подтверждается крайне эмоциональным разговором, проходящим внутри. В сравнении с остальными вариантами, этот кажется самым лучшим. Помешать чужой ссоре куда лучше, чем сну, не правда ли? Минуя ограждение, он подходит ближе к двери, ненароком прислушиваясь к происходящему за ней. Из-за ревущего дождя слов не разобрать, однако ссора происходит явно не меж супругами. Голоса оба мужские и довольно грубые. Однако, кажется, морды бить никто никому не собирается, что неплохо. «Лишь бы никто сейчас не выполз», — воровато осматривается по сторонам Антон, решая использовать супир. В момент шум дождя режет по ушам, отчего ведьмак кривится и старается сосредоточиться, не замечая иных звуков кроме разговора за стеной, ставшего разборчивым и чётким. — … Из деревни, раз не выполняете своих обязанностей! — кричит сипловатый, явно находящийся уже в летах. — Да вы со своим невежеством дальше своего носа не видите! Заслышав второй голос, Антон отшатывается и смотрит на дверь с удивлением, словно бы та не бездушная доска, а второй говорящий. «Ой, да ладно! Была не была», — проносится у того в голове перед тем, как постучать. Голоса смолкают, и даже стоя на улице под ливнем, Шастун чувствует, как они уставились на дверной проём, явно понимая, что сейчас прозвучали вовсе не раскаты грома. — Это всё оно, чудовище! Я же говорил, его нужно было убить! — подвывает сиплый. — Успокойтесь. За дверью вовсе не монстр, а скорее всего какой-то путник. На вашем месте, я бы открыл. Не стоит пренебрегать законами гостеприимства, — спокойно отвечает второй. Ещё несколько секунд ничего не происходит, однако, как только Антон слышит приближающиеся нерешительные шаги, тотчас отлипает от грубой деревянной поверхности, и как раз вовремя. Дверь медленно открывается, являя сперва пару широко открытых глаз, заливающихся страхом, после нос крючком и растрёпанные волосы, в которых преобладает седина, и в конце, когда хозяин понимает, что перед ним вроде как не чудовище, можно наконец увидеть всю его невысокую фигуру, скрытую голубой робой. То, как он осматривает фигуру гостя, со стороны может показаться даже комичным. С его невысоким ростом, еле доставая Антону по грудь, ему приходится запрокидывать голову. А открытый не то от удивления, не то от забитого носа рот выбивает из Шастуна усмешку. — Здравствуй, дядь. Я понимаю, что вечер у тебя, наверное, выдался так себе, но пусти, пожалуйста, переночевать. Как видишь, на улице льёт как из ведра, — разводит руки Шастун, демонстрируя очевидный факт. Хотя парень мнётся на проходе, его взгляд скользит дальше, мимо недовольного хозяина избёнки, в поисках другого гостя. Тот стоит поодаль, но домик небольшой, так что находится сразу. — Да что же это такое! — ворчит старик. — Ещё один ведьмак, не к добру это. С одним ещё не разобрались, так второй на порог ломится! Антону хотелось бы возразить, ибо, по его мнению, он ведёт себя более чем прилежно, но лишь молчит, кося взгляд в сторону удивлённого коллеги, который одними губами передаёт фразу «Соберись!», а то выражение лица Шастуна всё дёргается от промокшего котёнка до деревенского идиота, встретившего на улице своего такого же недалёкого дружка. В итоге он умудряется наконец замереть с первым, начиная выглядеть столь несчастно, что даже сердце сварливого деревенского старосты смягчается, смотря на эту каланчу, подпирающую потолок его дома. — Ну, раз ты не хочешь нам помогать, с монстром разберётся этот ведьмак, — кивает в сторону всё ещё стоящего под дождём Антона войт, не собираясь приглашать его в дом, но и не гоня из деревни. — Я уже сказал…! — начинает возмущаться невысокий мужчина, однако договорить ему не дают. — Дядь, все вопросы решим, не волнуйтесь. Мы ж ведьмаки. Дайте только дождь переждать, а с этим молодчиком я сам всё обкашляю. Как вариант? — выжидающе смотрит Антон своими большими желтыми глазами, пока с носа капля за каплей на порог течёт вода. Глаза старика метаются от одного ведьмака к другому, а после и вовсе уходят куда-то вглубь помещения. — Ладно, что с вами ночью разбираться, у меня там жонка спит, а вы тут кричите, — стихает войт, будто бы до этого разговор не происходил на повышенных тонах. — Ты, — обращается он к стоящему в доме ведьмаку, — веди своего дружка в сарай. Пренебрегать законами гостеприимства не к добру, — хмурится мужчина, отходя ближе к горящему очагу, уступая дорогу. — Будто б ты такой радушный хозяин, — бубнит себе под нос ведьмак, выходя из жилища и подхватывая Антона под руку, утягивая за собой. — Быстрее, не хочу из-за тебя насквозь промокнуть! Они бегут за дом, к тому самому сараю, разнося за собой брызги грязи, летящие от их ног. Несмотря на плохую погоду, полностью промокшую одежду, сумку и волосы, у парня улучшается настроение, взгляд становится мальчишеским, а на губах играет улыбка, когда они влетают в прикрытые шаткие двери, за которыми на соломе развалилась хозяйская корова, в крохотном загончике недовольно перекидываются тихим кудахтаньем куры, которых побеспокоили мужчины, а также стоит рассёдланная рыжая кобылка, мягко переминаясь передними копытами. — О, госпожа Зизи, рад Вас снова видеть! — смеясь, отвешивает Антон поклон лошади, снимая воображаемую шляпу. — Она спит, идиотина, — отряхивая кожаную куртку от капель воды, ворчит мужчина. — И я тебя рад видеть, Дим, — тряся головой из стороны в сторону, как собака, отзывается взъерошенный Шастун, решая отвлечься от созерцания чужой животинки. Позов всегда выглядит готовым бросаться оскорблениями за чужую тупость, но это часть его шарма, потому обижаться на него совершенно невозможно. Антон лишь стоит, сжав губы в улыбке, смотрит на нахохлившегося и недовольного Диму, зная, что будет дальше. — Ну ладно, иди сюда, — однако сам первый обнимает друга, морщась от холода чужих доспехов. — Фу, наверное, даже водяной поприятнее на ощупь будет, чем ты сейчас, Шаст, — жалуется ведьмак, однако деваться некуда. Антон, согнувшись в три погибели, уже схватил его в кольцо своих длинных рук-веток. — Отпусти, ты мокрый! — Не-а, — издевается Антон. — Ты тоже сейчас прочувствуешь, каково быть холодным, как лягушка. — Да ты целая жаба, — всё же выскальзывает из рыбьих объятий Дима. — Давай, раздевайся, — кидает он, отходя вглубь сарая, где находится хлипкая лестница, ведущая под крышу. — Что, так сразу? — пищащим голосом восклицает Антон, отчего все животные в сарае нервно вздрогнули. — Я приличная женщина! — Глаза поменьше сделай, а то выпадут, и не выёживайся, — доносится сверху. — Чудо, если всё высохнет к утру. — Да сегодня такая влажность, что на чудо рассчитывать не придётся, — уже нормальным голосом вздыхает Шастун, хватаясь за перекладины лестницы и начиная взбираться наверх. — Только если не попытаться… — Нет, ты не будешь экспериментировать с игни в сарае, — укоризненно смотрит на появившуюся за досками голову Антона Дима, всё ещё не забывший все подпалённые рубашки, рукавицы и одну стасову сумку. — Но, согласись, было бы удобно, — откликается Антон, осматривая небольшое пространство под крышей, где ему точно не привстать даже. Однако крыша не течёт — уже хорошо. А наваленная солома, хотя и будет колоться, всё же лучше голых досок или земли. Кое-как, корячась и изгибаясь, он ледяными пальцами развязывает все шнурки и расстёгивает крепления, стягивая доспех, откидывая его в сторону, даже не заботясь о том, чтобы всё лежало в порядке. Туда же отправляются два меча, один из которых, совсем новый, был куплен не так давно в кузнице Макара в Вызиме. Слишком велика усталость от пройденного за сегодня пути. Однако отжатые вручную рубашка с брюками не летят мятыми тряпками всё в ту же кучу, распластываясь уже на поддерживающей крышу перекладине, в слабой надежде просушиться до утра. — Держи, — слышится голос Димы, а затем бесформенная масса прилетает в сторону Антона, укрывая того с головой. Ведьмак тратит несколько секунд, чтобы выбраться из пут шерстяного пледа, пропахшего лошадью, травами и множеством реагентов, что с собой обычно возит Позов, и накидывает его на плечи, уютно кутаясь в предоставленной другом вещице. К мутантам, может, никакая зараза и не липнет, однако холод они ощущают сполна. — Спасибо, — благодарит он, подсаживаясь ближе к Диме, перебирающим свои звенящие запасы бутылочек и склянок, наполняющих снятые с лошади седельные сумки. — Так ты чего всё-таки делаешь в Велене? — Да я так… — наконец достаёт тот небольшую пузатую бутылку и протягивает её Антону. — Проездом. Сам знаешь, дома, конечно, хорошо, но в дороге… — Не говори, что лучше, — Шастун зубами вырывает пробку из горлышка и, даже не принюхиваясь, чувствует разящий запах спирта с небольшой примесью сладости, понимая, что Позов решил обойтись вишнёвой наливкой за неимением согревающего костра. — Привычнее, — поправляет тот. — Тем более, как ты знаешь, я не собираюсь прекращать свою работу на тему вымирающих видов. — Дай угадаю, — делает глоток Антон, чувствуя, как жгучая жидкость проходит по пищеводу и заливает теплом желудок. — Ссора с войтом как-то связана с этим? — Именно. Тут на самом деле случай уникальный, — разваливается на соломе Позов, закидывая под голову сумку. — Наткнулся на объявление здесь, что рядом с деревней трупоеды завелись. Сразу как-то в голову пришли наиболее очевидные варианты: утопцы, гнильцы, гули. Что ещё в Велене рядом с деревней может быть. Пошёл по следам от места, где монстра вроде бы видели издалека, и ты думаешь, куда меня завело? — По твоему голосу понятно, что не к топям или кладбищу. — К какой-то старой заброшенной лачуге. И тут самое интересное, — заговорщицки практически шепчет мужчина. — В ней горел очаг. А над ним котёл, смрад от него соответствующий. — Логово вихта, — кивает своей догадке Антон. — Редко их здесь встретишь. — Не простого вихта, Шаст. Я выждал несколько часов, до рассвета, и не поверишь. Это вихт пятнистый! Дима рассказывает об этом виде трупоедов столь восхищённо, что его даже прерывать не хочется или показывать своё безразличие или неприязнь. Антон не столь воодушевлён находкой друга, ему особого дела нет до тех или иных монстров, хотя он и придерживается ведьмачьего этикета «по возможности не вырезать вымирающие виды». — Уверен, что не ошибся, их же вырезали лет так двести назад, разве нет? Да и с чего бы ему внезапно появиться рядом с людской деревней. — Шаст, ну я же не идиот и, в отличие от некоторых, могу гуля от альгуля отличить, — укоризненно смотрит Дима, заставляя Антона вспомнить неловкий случай из юношеской охоты. — На минуточку, мне тогда было всего шестнадцать! — возмущается парень. — Но да ладно, верю я тебе с твоим вихтом. Но не говори только, что ты старосте начал загонять о том, какие они безобидные милашки. — Конечно, нет. У меня в планах попробовать заставить его переехать. — Старосту? — у Антона аж глаза на лоб полезли. — Ага, старосту, его жену и вообще всю деревню! Не дури, Шаст, естественно, я про вихта. И нет, я не собираюсь с ним проводить светских бесед, — садится, явно собираясь объяснить свой план действий. — Не зря же я провёл здесь несколько дней, конечно, я приглядел пещеру, куда кметы навряд ли сунутся. На пути болотный газ, низинные болота и никаких жилищ в округе. Мы с тобой туда перетащим вихтову похлёбку, и я уверен, если проложить ею же след, он придёт на новое место. — А я, значит, уже участвую в твоём плане, прекрасно, — недовольно бубнит ведьмак, представляя себе грядущее «удовольствие» от путешествия по очередным топям. — Конечно, участвуешь, куда ты денешься, — ухмыляется Дима, подбирая отставленную в сторону бутылку, замечая, что от бывшей половины сосуда осталась треть, теперь настала его очередь пить из горла за неимением кружек. — А потом можем с тобой двинуть в Цидарис. — На самом деле, я потому в Велене и оказался, — отзывается Антон, переводя взгляд на то единственное, что на нём, кроме пледа, осталось. — Кольца совсем выдохлись. Боюсь, как бы какую херню случайно не вытворил. — Тут такое дело… — тянет ведьмак, отставляя бутылку в сторону. — Ты извини, Шаст, но Катя уехала с посольством в Нильфгаард ещё летом, а на сколько предугадать сложно. — Ты меня тоже извини, но… пиздец, — стонет Антон, откидываясь на деревянные доски, за которыми не переставая шумит ливень. Катя была той, кто сделала им обоим кольца, позволяющие сдерживать эмоции. В отличие от нещадных транквилизаторов, выводящих нервную систему из строя, да к тому же неудобных в применении, ибо редко когда в порыве неистовства вспомнишь о склянке в сумке, если вообще захочешь, будучи безумным его сдерживать. Кольца же лишь помогают привести внутренний мир в баланс, не нарушая ни психического, ни физического состояния здоровья. Только есть в них один минус — они имеют тенденцию к растрате своих сил. Раз на раз не приходится, но обычно Антон наведывался к чете Позовых через полтора-два года. — Фигово выходит, — понимающе кивает Дима. Кому как не ему знать о возможных срывах. — Но, может, у тебя есть кто ещё на примете? Не может быть, чтобы за годы ты не обзавёлся хотя бы одной подружкой среди чародеек. Не всё же ходить к Ире трахаться, когда совсем невмоготу. — Бля-я, только не напоминай, — пьяно сползает по стенке Антон, которому наливка ударила в голову словно по щелчку пальцев при одних лишь воспоминаниях о событиях ушедшей весны. — Что, неужели у тебя наконец наметилось что-то интересное? — оживляется Дима под сопровождающие скрипы старых досок, двигаясь ближе. — К Ире я больше ни ногой. — Что, поругались? — практически разочарованно произносит ведьмак, надеявшийся на интересную историю. — Нет, там другое, — хотел бы Антон остановиться на этом, однако хитрые глаза Позова, словно бы смотрящие прямо в душу, в мгновение развязывают язык, без шансов собраться обратно в узелок. Тем более, алкоголь, хорошенько прогревший тело, подталкивает к разговорам о том, что на сердце. — Короче. Меня в конце мая нанял один чародей, не думаю, что ты его знаешь, но зовут Арсений… Ведьмак пересказывает события, не заостряя внимание на щекотливых моментах, навроде того, что его могли предать, и сейчас бы Антон не сидел под крышей в старом сарайчике деревенского войта, боясь грохнуться вниз, переломав не то хребет коровы, не то свой собственный. Хотя даже при неудачном падении, Антон бы, вероятно, приземлился на все четыре лапы, то есть ноги. Две. И две руки. — … Но ты пойми, Дим, меня на нём клинит. Чувствую себя потом каким-то извращенцем, когда понимаю, что пропялился на его спящее лицо час, а то и больше. Первые пару дней я надеялся, что всё из-за внешности. Он же красивый как… Я не знаю, как кто, потому что сравнивать не с кем. Вот эти вот глаза, то голубые, как поля дельфиниумов, то стальные. Его взглядом, кажется, порой убить можно. Ты бы знал, как он на лису порой походит. Может оскалиться хищной улыбкой, а потом фыркнуть, захихикать или посмеяться от души, — плывёт Шастун, вспоминая те дни, проведённые в Новиграде. — Это пиздец, у меня слов нет. — Если всё, что ты рассказал, показывает отсутствие комментариев относительно твоего мужика, боюсь представить, что было бы, если бы тебя так не развезло. — Он не мой, — страдальчески жалуется Антон, наконец до конца переходя в лежачее состояние. А то сгибать шею стало болезненно. — А вот и зря. Ты ж вляпался по самые уши, Шаст, а с учётом твоего роста это очень глубоко. Тебе ж такого и надо, — кажется, Диму тоже сморило, потому он ложится рядом, уставившись в потолок. — И какого «такого»? — Ну смотри, — ведьмак поднимает руки вверх, готовясь загибать пальцы. — Ты раньше в кого влюблялся? В суккуба и полуэльфку, если брать серьёзные случаи. Но ни одна из них тебе не стала парой. Почему? Да потому что они обе хотят сидеть на попе ровно, а не бегать по свету, надеясь на случайные встречи, — на секунду Дима призадумался. — Ну или ты просто женщинам не нравишься. — Эй! — недовольно восклицает Антон, пихая друга в бок своим угловатым локтем. — Ладно, спихнём невзаимность на то, что одна в родстве с чертями, а другая предпочитает тишину и уединение. Так вот. А Арсений твой сам не прочь по свету побегать, как я понял, — загибает он палец. — Потом. Секс с парнями тебя всегда напрягал куда меньше. — Неправда! — А как же все твои заскоки на тему «девушки такие хрупкие создания, а вдруг я сделаю им больно или, вообще чего, случайно сломаю»! — пищащим голосом парадирует Антона мужчина. — Это два. Кроме того, ты боишься хрупких партнёров не только в сексе, но и в жизни. Признай, ты не хотел бы себе трепать нервы, денно и ночно раздумывая о том, как бы чего с ним не случилось. А тут Арсений твой наверняка кого хочет сам угробит, особо не напрягаясь. И последнее, общее для всех нас, ведьмаков, он чародей, — завершает свою цепочку причин, отмеченных четырьмя загнутыми пальцами, Дима. — И что? — Антона штормит даже лёжа, однако мыслями он ещё в этом мире, увлечённо слушает Позова. — А то, дубина. Кому, как не магам, знать, какие ведьмаки на самом деле. Они нас когда-то создали, они же лучше всех понимают, — зевает мужчина, постепенно уходя в сонную негу. — Вот Катя у меня… Вскоре они проваливаются в сон под шум дождя, дыхания зверей и бессвязный лепет Димы о своей возлюбленной. И только в голове у Антона всё кружат мысли об Арсении и встретятся ли они ещё однажды на Пути. Утро выдалось, мягко сказать, омерзительным, хотя вишнёвая наливка и не оставила за собой похмелья. Несмотря на стихшую погоду, холодный ветер даже скромным своим дуновением пробирает до костей. Одежда ожидаемо не высохла за ночь до конца, отчего озябшее тело требует тепла. К счастью Антона, войт кормит их жидкой пресной кашей на воде, отчего на душе лучше не становится, но появляются силы воплотить план по переселению вихта на новое место. Главной ошибкой Димы вчера была попытка объяснить это деревенскому старосте. Конечно, не ведающий в монстрах старик будет настаивать на их уничтожении из банального страха. Подобная реакция людей вполне обычна. Мало кто предпочтёт пригреть у себя под полом гадюку или оставить огромного жирного паука висеть в углу комнаты, а затем просто обходить эти места стороной. Человек обязательно постарается максимально обезопасить своё жилище. В итоге Антон наговаривает с три короба о том, что он избавится от монстра и тот точно не побеспокоит здешних кметов. Однако так же пришлось пообещать принести трофейную голову в качестве доказательства. Заслышав это требование, Шастун сразу же соглашается и уже после им с Димой приходится думать о том, как бы поступить. Одно сомнительное решение всё же находится — притащить ему голову гуля. Вихтов мало кто здесь видел, а свидетели точно не могли разглядеть монстра, иначе бы их уже хоронили на ближайшем кладбище. Практически весь день они проводят в разговорах, как о событиях прошедших месяцев, так и о делах грядущих, сидя на лавочке за домом, покуривая купленный у кметов табак через одну трубку, с которой не расстаётся Дима. В ближайшее время он собирается вернуться в Цидарис, однако дома не задержится. Неуёмная жажда знаний, активно собираемых в рукописи, ведёт его через Великое Море, в Нильфгаард, а там, если всё сложится хорошо, может быть сможет добраться и до родины Матвиенко — Зеррикании. — Ты, конечно, далеко от Севера забраться хочешь, — выпускает дымное кольцо из своих лёгких Шастун. — Если есть возможность, то почему нет, — пожимает плечами мужчина. — А ты куда? Думаю, в Цидарисе нашлись бы ещё маги из тех, кто бы занялся кольцами, пока ты зимовал бы у нас в поместье. Всё равно никого, кроме слуг, там нет. — Не, зимовка в одного совсем не то, — перебирая кольца на пальцах, произносит Антон, смотря в сторону леса, куда им вечером предстоит идти. — Тут либо к Лазарю попытаться, либо к Макару напроситься, но для начала попытаться найти мага. Наверное, наймусь на корабль. Как-то меня нанимали для защиты от утопцев и жагниц, может и сейчас повезёт. — И что дальше? — Аэдирн, Каэдвен, может, дойду до Бан Арда. Там-то магов достаточно, — вздыхает парень, облокачиваясь на деревянную стенку дома, пока лавочка под ним опасно скрипит. — Может, ты просто хочешь найти того самого, а? — толкает его в плечо Дима. — Даже если хочу, это вовсе не значит, что получится, — в голосе Антона тоска, но даже так. Он не стал бы перелопачивать весь континент ради чародея. Потому что, как бы сам ведьмак ни успел привязаться тогда за столь короткий срок, Арсений оставил в Новиграде лишь записку. Не попрощался самолично, не рассказал, как его можно найти. Лишь упомянул Ковир, однако не позвал с собой. Подобное ранит, и как бы Антон ни хотел вновь встретиться, если Арсению это не нужно, он не станет настаивать. — Если он твоё Предназначение, то долго ждать не придётся.