Порой бывает так, что попадаешь в ситуацию, в которой даже не ясно, кто перед кем больше виноват, потому вы оба молчите, не зная, что сказать, особенно с учётом того, сколь внезапна и неожиданна встреча.
Вот, к примеру, Шастун. Ему раскрошили несколько рёбер, испортили экипировку, но он же сам виноват. Наверное. Пришёл незваным гостем, поломал големов, стоящих, вероятно, судя по необычной конструкции и материалам, баснословную сумму. С другой стороны, они его могли убить. Что в таком случае следует говорить?
— Как, говоришь, зовут этих двоих? — припоминает интересное совпадение Антон, сидя у стены рядом с Арсом. Они оба сейчас не смотрят друг на друга, первичные шок и испуг отступили, дав место неловкости и смущению. Но не таким, от каких сердце заходится в бешеном темпе, а на скулах проступает пунцовый цвет. Оба хотят подступиться к диалогу, разыскивая в закоулках сознания наиболее верный для того путь.
— У них нет имён, они же бездушны, — хмыкает Арсений, пока его ноги медленно скользят по камню, стремясь полностью разогнуться. — Если дать чему-то имя, то волей-неволей привяжешься, а это ведь сторожевые големы. Ты вот их неплохо так потрепал, — легонько улыбается мужчина, бросая взгляд в сторону двух фигур, шея одной из которых всё ещё пытается доползти к телу, дергаясь словно червяк, которому недолго осталось. — Так что просто по позиции «Левый» и «Правый». Нужно же отдавать приказы. Сначала думал использовать номер, но использовать цифры, стоящие далеко друг от друга, не так эффектно, — пожимает тот плечами, привлекая внимание Антона к оголившемуся плечу.
Антона словно бы разрядом тока шибает, таким, какой бы очень пригодился в битве. А всё потому что сейчас он даёт волю своим глазам, а те видят больше, чем когда-либо до этого.
Если весной Арсений был либо закутан в плащ, либо в свою шелковую рубашку с бантом, скрывавших собою практически всю шею и локти, а брюки и сапоги вообще не оставляли ни кусочка голой кожи, то в этот раз всё иначе. Антон понимает, что у того определённо есть свой домашний гардероб, из которого были взяты нынче сидящие на мужчине широкие штаны, из-под которых выглядывают босые ступни. На них смотришь и хочется срочно взять в собственные руки, попытаться согреть. Из ведьмака, конечно, не лучшая грелка, однако и не холодный камень пола. Хотя, возможно, таковым он и не ощущается, Антон даже не пытается зацепиться за эти мысли, ведь, помимо крайне трогательных во всех смыслах ног, внимание привлекает оголённое плечо, с которого постоянно соскальзывает гладкая ткань халата. У того задний фон благородно-синего цвета, а рисунок поверх вышит золотом. Похоже на какие-то геральдические знаки или схематические изображения цветов. Шастун в этом деле слабо смыслит. В конце концов, те же Темерские лилии на настоящие совершенно не похожи.
Костюм, конечно, роскошный, броский, заставляющий любого заинтересованно бросить на него взгляд, но не в данном случае. Бывает так, что одежда красит человека, у Арсения случай обратный. Кажется, надень этот человек что угодно, и эта вещь сможет стать чуточку лучше. Потому, когда перед ведьмаком предстает возможность рассмотреть получше именно чародея, а не его наряд, он ею пользуется, надеясь, что выглядит не как идиот. Потому что перед ним хочется предстать в лучшем свете, чтобы быть хоть немного достойным его внимания.
Странно, Антона никогда не заботило то, как к нему относятся люди, по крайней мере его не заботило то, что он может показаться кому-то чурбаном или простаком. Хотя он совсем не умеет играть роли, да и не особо хочет учиться этому мастерству, не знает, как выглядит в чужих глазах на самом деле, ведьмак уверен, что он не противен и в какой-то степени симпатичен. Не стал бы в ином случае маг сидеть рядом, говоря о собственных мыслях в чём-то схожих с его собственными.
— Понимаю, — усмехается ведьмак, вспоминая, как про себя называл големов «Правым» и «Левым», не прогадав с именами. — Сам не даю их мечам. Сломаться могут в любой момент, а я не из тех ведьмаков, что найдут себе славу, да и кому она нужна, когда вместе с ней находится ворох проблем, а по плоской заднице они приходятся особенно болезненно, — встаёт Антон, предлагая Арсу руку, тот её принимает с благодарным кивком и вновь оказывается почти на одном уровне с ведьмаком, не считая их разницу в росте в полголовы.
Руки сами тянутся отряхнуть упомянутое ранее место, хотя полы у чародея в доме идеально чистые, так что закрадывается неприятное чувство, словно бы Антон и есть самое грязное здесь. Хочется даже скинуть истоптанные сапоги, тем более сам владелец поместья бродит босиком и ступни у него тоже идеальные, как и он весь сам. Хотя это что считать за идеал. По плечу, груди, шее и даже щеке ползёт череда родинок, которых раньше ведьмак не замечал. Может быть, тот прятал их магией, или же парень в целом был им очарован столь сильно, что соображать даже не мог. В этот раз наваждение не столь безумное. Антон Арсением восхищается, любовно рассматривает каждое пятнышко, темнеющее на бледной коже, постепенно поднимаясь выше, наконец заглядывает в омуты глаз, но в голове не щёлкает переключатель, сон наяву не спадает, всё так же, лишь только задумывается, как бы ответить на стоящий в этой холодной озёрной глади вопрос «Что-то не так?».
«Я тут не так».
— Лучше скажи, Арс, что с големами? Они меня, конечно, отметелили знатно, но и я их без повреждений не оставил, — ведьмак, может, и не хотел, но в голосе прозвучала толика гордости. — Не думаю, что они сразу смогут встать на стражу.
Чародей тратит несколько секунд, чтобы оценивающе рассмотреть свои поделки, криво стоящие у входа. Правый завалился на бок, а с шеей Левого и вовсе всё грустно выглядит.
— Правого можно будет подлатать довольно быстро, только лишь корпус разобрать и подтянуть шарниры, может быть, заменить. У него конструкция довольно старая, так что легко справлюсь, а вот Левый… Что ты вообще с ним сделал? — подошёл Арс к подрагивающей трубе.
— Зашвырнул ему в глотку серебряный меч, — уже без самодовольствия рассказывает Антон, неуверенно мнясь на месте, словно бы нашкодивший ребёнок.
— Тц, — щёлкает языком Арс, — это, конечно, упущение с моей стороны. Догадывался ведь, что подобное может произойти, не зря бросил затею со змееголовыми, — бормочет он себе под нос. — Тут либо замена зубцов, либо полная замена шеи. А ведь на материалы не хотелось бы тратиться, придётся переплавлять…
Пока чародей проводит анализ нанесённых повреждений, никому ничего не предъявляя и скорее просто размышляя вслух, Антон с каждым словом словно бы становится всё меньше и меньше, хотя с его ростом такое сложно представить. Но ему стыдно за то, что он принёс Арсу проблемы прямо в дом, куда его никто не звал. А тут неприятный сюрприз пожаловал сам.
— Чёрт, Арс, прости… — Арсений на этих жалобных словах оборачивается и смотрит с искренним удивлением в своих глазах, круглых, как блюдца с голубой каёмочкой, сам видимо думал перед ведьмаком извиниться, да не решился, надеясь, что оба одинаково промолчат. — Хотя я понимаю, это тупо, просто извиняться, в конце концов, я такую херню сотворил, а теперь тебе, чтобы это исправить, придётся тратить и время, и деньги, и…
— Антон, хватит! — прерывает тираду самобичеваний провинившегося котёнка Арсений. — Только не смей мне предлагать деньги, чтобы возместить ущерб, понял? — Шастун лишь жалобно кивает. — Кроме того, что это может быть и не лучшие мои творения, и у тебя точно не найдётся столько марок, сколько я за таких беру, меня это просто обижает. Мы оба хороши. Ты вошёл в чужой дом без спроса, но это по моему указанию они никого не пускали.
У Арсения взгляд потемнел, а на лбу появилось несколько морщинок, выражающих крайнее недовольство. Не хватает только упёртых в бока рук для полной картины, но Антону шутить не хочется. От того, что его сейчас во всех грехах не обвиняют, он себя чувствует непривычно провинившимся, а из-за его чувства вины злится Попов, замкнутый круг какой-то получается.
— Но… — хотел было Шастун выдать вопрос на тему «как я могу сделать хоть что-то полезное», как чародей его опередил.
— Если хочешь помочь, можешь заменить их, — выдаёт мужчина, сам немного пасуя, но стараясь того не показывать, хотя убегающий в сторону взгляд выглядит более чем подозрительно. — Пока я не починю обоих.
— Что? — встаёт в ступоре Антон, расслышав всю фразу целиком, но стараясь не радоваться раньше времени, вдруг он всё понял не так, как должен был.
— Пока я буду тратить своё драгоценное время на починку этих двоих, — мужчина одним лишь подбородком кивает в сторону големов, сам же вернув взгляд на положенное место: вновь смотрит в удивлённо распахнутые жёлтые глаза, такие у котов бывают, когда те слышат излишне громкие новые звуки, но слишком ленивы, чтобы сдвинуться с насиженного места в каком-нибудь тёплом кресле у камина, остаётся им только взирать на мир через два огромных шарика с тоненьким зрачком посередине, — ты будешь проводить дни напролёт тут, смотря, как бы ещё заблудшая душа на пороге не объявилась, — ухмыляется чародей.
— То есть правда можно?! — срывается у Антона с губ радостный возглас, контрастирующий с его бывшим унынием.
— Можно, — даже не пытается проигнорировать его Арсений, улыбаясь в ответ, — если у тебя, конечно, нет никаких иных дел.
У ведьмака из головы пропадают любые мысли об Ард Каррайге и Бан Арде. Зачем ему они, если Арсений буквально предлагает остаться у него? О подобном можно было лишь мечтать, да Антон не решался. Думать о недосягаемом порой бывает больно, а тут реальность, похожая на сон, сама прыгнула в руки!
— Нет! — тут же отвечает он. — Но тебе точно нормально, ты здесь один? — всё же важный вопрос слетает с языка, заставляя обоих мужчин почувствовать себя некомфортно.
— Если бы мне было ненормально, я бы не предлагал. А насчёт второго… ни одной живой души, кроме нас двоих. Да и кому бы здесь быть, — произносит тот тише, отворачиваясь в сторону двери. — Пойдём, покажу тебе что где.
Арсений подзывает рукой Антона, прося следовать за ним, а после решительным шагом направляется в сторону небольшой дверки, из которой и выбежал во время происходившей в холле битвы. Ведьмак немедля спешит за ним вслед, напоследок бросает взгляд на книжные полки, окружающие здесь все стены, и ныряет в проход.
Босую поступь ног практически не слышно в орошенных мягким светом ламп коридорах, просторных, но не изобилующих украшениями. Те словно бы не созданы для принятия гостей, а самому хозяину интересны лишь основные помещения, а не переходы между ними.
— Не холодно? — всё же задает свой вопрос ведьмак, когда они проходят находящиеся в подвале помещения, куда ведёт широкая лестница. Оказывается, здесь находится одна из двух лабораторий, на которую Арс лишь указал, не показывая её изнутри, кухня, уставленная странного вида посудой, а также погреба: продуктовый и винный. Провизию, как узнал ведьмак, обычно доставляет торговец, след от чьей повозки можно увидеть на ведущей в поместье тропе.
— Нет, здание зачаровано, — отвечает чародей, вновь направляясь наверх, чтобы продолжить экскурсию. — Так что не стесняйся, — произносит тот с хитрющей улыбкой.
Антон так и не понимает, чего он может «не стесняться».
На первом этаже обнаруживается, помимо холла, ещё и вторая лаборатория, в которую Арс проводит ведьмака. Здесь сразу же становится понятно, чем тот обычно занимается. Везде лежат куски металлов, явно подготовленных к работе, из многих уже вылили формы, что ожидают дальнейших махинаций. Тут есть и кузня, и печи, и меха, словно бы Арсений не чародей, а ремесленник. Только вот обычные люди не пользуются подобными инструментами, предназначенными для магического влияния, и не могут те заставить двигаться огромные груды металла, в которых должно работать замершее обсидиановое сердце.
— А я думал, что чародеям хватает всего парочки големов, так, чтобы поставить на охрану там, где надо, — присвистывает Антон, осматривая множество недоделанных фигур. Некоторые стоят вдоль стен, другие в разобранном состоянии лежат на столах, третьи и вовсе подвешены под потолком. Ведьмак лишь надеется, что те случайно не сорвутся и не пришибут Арсения, пока тот будет корпеть над созданием их собратьев.
— Они мне в таком количестве и не нужны, — настроение у чародея явно улучшилось, у того слышны неприкрытые смешинки практически в каждой фразе. — Это всё заказы, — обводит тот рукой мастерскую, — для других чародеев, дворян, богатеньких купцов и кого угодно другого, у кого на то найдутся средства.
— Но разве голем не повинуется создателю, да и их создание вроде как многим под силу самим, нет?
Антон не раз встречал этих магических существ в каких-нибудь старых тайниках или у жилищ магов, хотя те и выглядели совсем иначе. Потому он не может себе представить, что у Арсения столько заказов, что мастерская прямо-таки ломится от ещё не оживших магических существ.
— Хочешь сказать, что в моих творениях нет ничего особенного? — оскорбляется Попов, сверля ведьмака взглядом.
— Нет, что ты! — вскидывает руки Антон в жесте «я безоружен», боясь, как бы мужчина не решил, что он недооценивает его способности и умения. — По ним видно, что они необычные, тем более, я сам испытал на себе тех двоих и с уверенностью могу сказать, что они сильнее всех тех, что я встречал до этого. Я просто не понимаю, в чём смысл? Извини, Арс, я тупой. Можешь, пожалуйста, рассказать, что к чему?
Тот выжидает пару секунд, перед тем, как шумно выдохнуть и подойти к одному из рабочих столов, на которых лежит ещё не собранный голем. Сложно сказать заранее, на что он должен будет по итогу похож, но все детальки колючие, щетинистые, так и хочется предостеречь Арсения, чтобы был аккуратен, но его руки сами прекрасно знают, с чем имеют дело, по привычке хватаясь так, что тот не пускает себе кровь иголками. У Попова вообще руки необычно приятные и мягкие для того, кто занимается подобным видом деятельности. Антон помнит, какие они на ощупь: гладкие, прохладные, но всё же теплее ведьмачьих, с пульсом, что отдаётся в кончиках пальцев. Такие хочется брать в собственные ладони, греть своим дыханием и наслаждаться такой близостью. Но сейчас ведьмак готовится слушать о том, что особенного в его работах, стараясь не пропустить ни слова. Антон, конечно, как и любой ведьмак, с магией знаком, но познания его широки, а не глубоки.
— Ты и сам, наверное, знаешь, что зачастую чародеи создают големов из камня или глины.
— А это, судя по всему, металл.
— Очевидно. Догадаешься какой?
Кусочек в руках поблёскивает, отражая в себе оттенки окружающих его вещей, но сам по себе он не то коричневый, не то зелёный, материал явно отличается от того, из чего сделаны Левый и Правый, но, раз Арсений предлагает ведьмаку отгадать, а не рассказывает сам, значит тот его должен знать.
— Метеоритная руда или тёмное железо? — предполагает тот, всматриваясь в предмет. На самом деле он не уверен, что угадал, в конце концов, данные металлы довольно редки и создавать из них целого голема было бы безумно дорого и словно не оправдывало бы своей цены.
— Почти, это тёмная сталь, — тот отбрасывает пластинку в сторону точно таких же. — В работе я использую металлы, обладающие алхимическими свойствами. К примеру, если заказчику нужно что-то против людей, то можно взять свинец с усиленной токсичностью, против чародеев — обогащённый двимерит…
— Големы из двимерита?! — поражается Антон, представляя, каково было бы сражаться с подобным монстром, блокирующим возможность использования знаков, однако представить, как бы функционировало это самое существо, он не может.
— У меня было всего несколько таких заказов, но да, это возможно, — пожимает чародей плечами, присаживаясь на стоящую у стола табуретку, застеленную привязанной к ней седельной подушкой желтого цвета. Сам же ведьмак думает, остаться ли ему стоять или разместиться на полу, который, несмотря на творящийся на столах упорядоченный хаос, остаётся кристально чистым, однако Арсений указывает пальцем в угол комнаты. Антон уже думает подойти за этим предметом мебели, как стул сам прилетает чуть ли не ему под зад, предлагая присесть.
— Вот это сервис!
— Привыкай, ты же в гостях у чародея, тут могут случаться странности.
«В гостях» с арсовых губ слетает легко и непринуждённо, словно бы тот заранее пригласил ведьмака к себе домой, а тот не напросился в качестве отработки за испорченных големов. Но исправлять фразу Антон не спешит, знает, что, если попробует заикнуться об этом, чародей обидится и отдалится. Потому ведьмак решает смириться с тем, что ему здесь рады и хотят видеть в первую очередь как гостя, а не наёмного рабочего.
— Но как энергия обсидианового сердца не вступает в конфликт с двимеритом? — практически падает тот на стул, шумя своей бронёй и оружием, отчего становится слегка неловко. Казалось бы, кот здесь Антон, а бесшумным остаётся Арсений.
— Я не использую обсидиан в качестве сердцевины. Потому, если ты надеялся вывести Правого из строя разрядом тока, это бы не увенчалось успехом.
Тут до Антона полноценно начинает доходить, почему големы Арсения особенные. Никто другой на его памяти не пытался оживить металл, по крайней мере, ни у кого другого эта затея не увенчалась успехом. А он создал нечто, что одолеть простому человеку невозможно, ведьмаку почти невозможно, а чародею едва ли, если тот столкнется с истуканами из двимерита. Их не вывести из строя электричеством, в лучшем случае, наверное, можно попытаться растопить металл, но каков же должен быть в таком случае жар пламени?
— Лицо попроще, Антош, — улыбается чародей, а у парня от собственного имени сердце кульбит делает. То в ласкательной форме звучит непривычно, но вовсе не противно. Хочется слышать его ещё и ещё, но хорошего, как известно, понемногу.
— Куда тут, когда рядом со мной такой гений.
— Этот гений собирается показать, где ведьмаку придётся спать, так что ему лучше отвиснуть, пойдём.
Из мастерской на первом этаже есть дверь, ведущая к помещению, похожему на бывшие конюшни, из которых вынули все стойла и вдобавок разрушили половину стены, за которыми обнаружилось то самое поле и тропинка со следами колеи, огибающая дом. Арс рассказывает, что однажды он тут всё случайно подорвал, но о случившемся не жалеет: теперь в дом удобно подвозить припасы, а также появилось помещение для особо токсичных опытов. Отсюда две двери: обратно в мастерскую и в тот самый коридор с лестницей, по которой можно перемещаться меж этажей. Но перед тем, как отправиться на второй этаж, Антон решает направиться на луг. Стоит обеими ногами переступить за мощёные камнем полы и, обернувшись, посмотреть на здание, как в силу вступает иллюзия. Перед носом вырастают гладкие стены, за которыми ничего не видно. Ни столов с расставленными на них реагентами, ни самого Арсения.
— Арс?! — пытается тот докричаться из чистого интереса, можно ли услышать, что происходит за простынёй иллюзий?
Тишина. Интересно.
Он решает вновь потрогать стену, как несколько часов назад, когда ещё не знал ничего о владельце поместья. В тот раз он дотрагивался до реальной, но скрытой от глаз посторонних. Сейчас же ощущения иные. Словно бы ты чувствуешь всё кончиками пальцев, ладонью, её текстуру, в этот раз гладкую, как если бы камень отполировали, холодную поверхность, от которой по рукам мурашки идут, однако рука не может ни за что уцепиться, порой проваливается чуть дальше положенного.
Но вдруг он чувствует собственным нутром, а не теплеющим от окружающей магии медальоном, что к нему кто-то приближается, делает шаг назад и не зря: в то же мгновение из стены ему навстречу выходит Арсений. Страшно подумать, что было бы, не отодвинься ведьмак. Чародей оказался бы ещё ближе? Или же Антон бы тупанул, и они столкнулись лбами? Хотя нет, скорее Попов своим размазал бы ведьмаку нос.
«Он же, в отличие от меня, не идиот, и видел, куда идёт, так что такого бы не произошло».
— Ты так увлечённо лапаешь стену, знал бы как это смотрится со стороны, — кутается тот в свой тонкий халат, оказавшись на холодной улице. — Если что, я тебе ничего не кричал в ответ на твои жалобные «Арс!» из-за иллюзии, ты бы всё равно не услышал. Барьер звуков изнутри не пропускает.
Антон не знает, правда ли его голос звучал жалостливо, однако тот наверняка выглядел не шибко презентабельно. Для чародея он словно бы трогал воздух и кричал в пустоту, когда собеседник стоял близко и, вполне возможно, совсем не в том месте, куда смотрел парень.
На улице черно, полоса леса темнеет далеко на границе луга, а над всем этим нависает сливовое небо. Антон скучает по звёздам. Те не только освещают мрачные ночи, но и просто-напросто дают возможность отвлечься от своих дум, погрузившись сознанием в прекрасный бесконечный сверкающий океан, которым можно просто любоваться. Особенно хорошо оно в августе, в сезон звездопадов. В такое время лучше всего останавливаться на полянах, где бы ветви деревьев не мешали обзору. Антону порой кажется, что языком звёзд должен быть звон. Те так мерцают, словно бы играя своими лучами, похожими на осколки хрусталя.
Антон отвлекается от неба, покрытого густой дымкой, но сразу же натыкается на пристальный взгляд, рассматривающий его самого. Такие яркие, не упускающие из виду ничего, но между тем…
«Так вот оно что. Они похожи на звёзды».
Потому он и увязает в Арсении. Он точно не болото, даже не океан, а то, на что Антон может смотреть всю свою бессонную ночь, не имея возможности увидеть границы. Вот почему им можно любоваться вечно: он прекрасен снаружи, но загадочен и удивителен изнутри.
«Невозможно не влюбиться».
— Антон, как ты здесь вообще оказался? — спрашивает Попов, не отрывая взгляд, в котором читается немое «как подобные совпадения возможны?», что заставляет буквально вернуться с небес на землю, хотя две звезды так и продолжают внимательно смотреть на ведьмака.
— М? — выдает тот неосознанно, пытаясь припомнить, а что в общем-то стало причиной его долгого пути.
— Я уже понял, что ты зашёл в поместье случайно, но почему ты побрёл этой тропой? Она отходит от главной на столицу, если ты, конечно, вообще собирался в Ард Каррайг, — произносит тот, переступая на месте.
— Может быть сначала обратно в дом? — предлагает ведьмак, волнуясь за легко одетого чародея.
— Да, давай, — делает тот шаг скрываясь за иллюзией. Выглядит то чудно. Был человек и исчез без следа. Только тонкий арсеньевский запах пересекает черту и более ничего не выдает его присутствие совсем рядом. Немного помедлив, Антон переступает границу, вновь оказываясь в мастерской, а за спиной у того вид на покрытый тьмой луг и тени леса под беззвёздным небом.
Теперь Антон и впрямь видит разницу температур: там, снаружи, прохладно, лёгкий ветерок поддувает в щели доспехов, заставляя ёжиться, а в мастерской температура кажется подобной парному молоку. Не жарко, не холодно, понятно, почему чародей преспокойно разгуливает в скользкой прохладной ткани костюма, да к тому же босой. Наверное, Шастун и сам был бы не прочь скинуть несколько килограмм и слоёв одежды, став, вместо капустного кочана, одной лишь кочерыжкой.
— Покажешь остальное? История не особо интересная, чтобы её сидеть и долгими ночами рассказывать, так что лучше сделать два дела сразу, — разговаривать стоя кажется чем-то странным, но и присаживаться ради такого разговора смысла нет, потому они отправляются на второй этаж, где, по словам Арсения, и будет антонова комната, среди других гостевых. На третьем же разместился и сам владелец.
— Не знаю, помнишь ли ты, но я говорил, что у Котов проблемы с самоконтролем. Хотя это, в принципе, и так общеизвестный факт, — Арсений идёт по левую руку, кивая в знак подтверждения. — Так вот, эти кольца, — Шастун вытягивает правую руку вперёд, — сделала жена Димки, на всякий случай, чтобы нас так в случае эмоционального потрясения не накрыло с головой, — пропускает тот слово «безумие», — или чтобы мы после битвы не вошли в раж и не продолжили убивать. Под горячую руку могут попасть невиновные первые встречные. Но сейчас ты что-нибудь чувствуешь от них? — тот останавливается в коридоре, в котором множество дверей, но они оба ещё не зашли ни в одну из них.
Рука Антона направлена в сторону Арсения ладонью вверх, и тот без раздумий накрывает её своей. Глаза у того устремлены вниз и слегка прикрыты, от чего чёрные длинные ресницы предстают во всей красе. Можно было бы подумать, что Попов сейчас гадает на судьбу Антона, а не суждено ли ему в скором времени себе пару найти? Но ведьмак знает, что перед ним не шарлатан, а настоящий маг, на данный момент старающийся понять, что именно за кольца сидят на его правой руке.
— Почти ничего. Если не прикасаться, то совсем, — выносит тот свой вердикт, отпрянув.
— Именно, — кивает Антон, возобновив шаг, — их нужно перезарядить, но Катя сейчас в Нильфгаарде, а это, как ты сам понимаешь, не близко, да и отвлекать от работы её не охота. Думал найти какого чародея, чем ближе к Бан Арду, тем вас больше, но смог наткнуться только на какого-то козла.
Они подходят к двери посередине, и та легко поддаётся, когда Арсений её толкает.
«Интересно, это магия или он в принципе не привык дома закрываться?»
За ней скрываются просторные покои с роскошными стенами, покрытыми тёмно-зелёным шёлком обоев, широкой кроватью, укрытой балдахином, крупный камин, зажёгшийся по щелчку чародейских пальцев так же, как и ряды свеч по углам. Тут есть и столик, и кресло, и даже крупные двери, украшенные витражами с противоположной стороны. Те точно ведут на просторный балкон. Антону сразу становится понятно, что эта спальня — одна из лучших в поместье, уступает разве что, наверное, хозяйской на третьем. Она вроде как, занимает целый этаж, а это явно немалые пространства. Ведьмак в принципе не понимает концепта огромных спальных комнат, разве люди там не должны просто… спать ночью и отдыхать, возможно, в жаркий полдень?
Антон не знает, куда себя здесь деть, потому неловко присаживается на самый краешек кровати в изножье, надеясь не испачкать своими не самыми чистыми с дороги одеждами роскошное бордовое покрывало.
«И всё же разговор перешёл в сидячее положение».
— Я так полагаю, у этого козла на самом деле не было ни рогов, ни копыт? — присаживается в стоящее неподалёку вельветовое кресло чародей.
— И шерсти тоже. Только бородёнка и наглые мелкие глазёнки, — вспоминает Антон разговор про накеров. — Украл у меня пару колец, думал, меня этим можно зацепить, и я пойду выполнять его заказ. Честное слово, бесит, — раздражается ведьмак, вспоминая записку.
А ведь в записке той был указан маршрут до некого поместья, ровнёшенько ведущий как раз в этом направлении, а также указано, что в нём три этажа, а в подвале лаборатория. Глаза бегут по комнате, но на стенах, естественно, нигде не написан ответ на интересующий вопрос.
— Арс, ты мне вот что скажи. Мне не то чтобы есть до этого дело, но это не у тебя, случаем, какая-то там астролябия Штейна завалялась? — спрашивает тот, чуть ли не жмурясь, словно бы в него, как в нашкодившего кота, может тапок прилететь, а ведь Антон знал, что один лишь единственный, ничего не значащий контакт может привести к последствиям. — Если что, я сразу скажу, что с ним я дел никаких иметь не желаю и ни на что не договаривался. Кольца кольцами, но портить репутацию из-за какого-то мудака я себе не собирался! — лепечет ведьмак, у которого от волнения желудок скрутило, а руки неволей вцепились в ткань покрывала, да так, что костяшки на бледных руках выпирают острыми пиками, в окружении голубоватых венок.
«Ну вот, он посчитает, что я тут не просто так, решил воспользоваться неплохими отношениями и затесался крысой, чтобы потом выкрасть артефакт. Конечно, всё же не может быть легко и просто, обязательно вляпаешься в дерьмо, которое не увидишь, пока не почувствуешь вонь у себя дома. Иначе, блять, быть и не может!»
Однако Арсений не спешит кричать и выяснять отношения, лишь тяжко вздыхает, скрещивая руки за головой, да смотрит на Антона устало, но беззлобно. Впервые за вечер ведьмак видит синяки под глазами у чародея. У того явно не всё так просто, как можно подумать на первый взгляд, видя его роскошное поместье. Из-за этих кругов глаза у него словно бы более впалые, нежели обычно, такого Попова хочется отправить спать и позаботиться о нём так, как умеет Антон: неуклюже, но от всей души.
— Мне и трёх раз не нужно, чтобы догадаться: тебя донимал Белый, — тот даже не спрашивает, а утверждает, будучи точно уверенным в своём заверении, однако Антон всё равно нерешительно кивает.
— У тебя с ним какие-то тёрки, что-то не поделили? Этот самый артефакт? — парень спрашивает осторожно, всё ещё будучи не уверенным в том, что его ложно не обвинят в обмане.
— Ещё с Бан Арда. Это тот самый Белый, которому я проиграл прыжок с крыши таверны, так что у нас всегда отношения были паршивыми.
Тут-то ведьмак наконец понимает, что слышал эту фамилию раньше, ещё весной. Историю он запомнил прекрасно, та его возмутила до глубины души, однако имя виновника в памяти не отложилось. К счастью или нет, но припомни Антон в Стерне чародея с фамилией «Белый», похожей больше на дешёвый рекламный ход, показывающий его с максимально хорошей и доброй стороны, по сути святошей отнюдь не являющимся, драки было бы не избежать. В свой адрес ведьмак может ещё терпеть, попривык за годы, но знай он, что кто-то пытается принести вред Арсению…
— Сначала он хотел нанять меня для убийства. Знал бы с самого начала… — сквозь зубы рычит ведьмак, тем самым удивляя Попова. Но тот не сидит в шоке, а лишь встаёт с кресла, чтобы приземлиться рядом, уже не так элегантно, как прежде. Матрасу даже удаётся отпружинить несколько раз, подбрасывая разместившихся на нём людей, что обстановку разряжает.
— Не надо, Антон. Он просто хотел позлить меня, взбесить, доставить проблем. Я эту астролябию у него из-под носа буквально выудил на торгах. Хочешь расскажу? — тот привычно берёт ладонь ведьмака в свою, пытаясь повторять те самые движения, что делал ведьмак после перехода через портал, но больше похоже на то, как коты жмякают хозяина своими лапками. Парень правда не знает, каково это — кошки мутантов не любят, как бы иронично это ни звучало относительно его школы, но уверен, что так же приятно.
— Хочу, — подтверждает он, начиная расслабляться под треск камина, прохладу арсеньевских рук и его рассказ.
Оказывается, он пытался всеми способами получить эту астролябию у некой девушки по имени Анна. Та не была по званию дворянкой, но получив крупное наследство, смогла по полной обеспечить себя, практически ни в чём не отказывая. Однако, по той же причине, деньги стали краеугольным камнем, ведь те имеют тенденцию заканчиваться, потому, вместо того, чтобы купиться на все соблазны чародея, она предложила поступить по-честному: выставить предмет на аукцион. Торгов мужчина желал всеми силами избежать, волновался, как бы не понабежали любители магических артефактов. Не то чтобы, конечно, астролябия Штейна была таким ценным предметом, что за ней бы приехали коллекционеры и маги со всего света, но один всё же нашёлся.
Белого Попов в окружении Анны обнаружил не сразу. Оказалось так, что они оба параллельно искали её благосклонности, а той на них было искренне плевать, как на мужчин, они её интересовали только как покупатели, играясь с которыми, можно завысить цену.
Белый та ещё ядовитая поганка по своей натуре, но, когда нужно, может льстить и заливать соловьём про то, сколь чудесен его собеседник, особенно женщина, которая собой и вправду недурна. Арс тоже так может, да только в чём был бы смысл? Придерживаться тактики Руслана означало бы идти с ним на равных, что и вовсе чувствуется оскорбительным. Потому он использовал наводку, данную Катей, начав давить не на натуру женщины, а на допплера, скрывающегося под её маской.
Это возымело определённый эффект. Цену не сбило, но Хилькевич решила избавиться от Попова как можно быстрее, дав право покупки артефакта именно ему. Потому Руслан и бесится. Даже если артефакт ему и впрямь крайне нужен, первостепенно для него сейчас вывести Попова из себя.
— Как-то так, — заканчивает свой рассказ мужчина.
На дворе глубокая ночь, трещит камин, а в голове у Антона кружатся мысли о том, с каким упорством Арсений добывает все нужные ему артефакты, а вместе с тем и крохотная капля зависти пополам с ревностью. Получается, он к той девушке как только не льнул в попытках получить её расположение. Как далеко всё зашло? Да, конечно, чародеем двигало совсем не любовное чувство, а простая жажда получить желаемое. Однако представлять флирт Попова с какой-то неизвестной богачкой, которая на словах ещё и выглядит вполне привлекательно, просто невозможно. Лезущие в голову картинки отдаются колким чувством в районе сердца. Но именно из-за этой боли Антон загоняет себя ещё сильнее. Ведь у него нет права ревновать. У них с Арсом отношения свои, странные, не то дружба, для которой словно бы ещё рано, не то обоюдная симпатия, о которой оба предпочитают молчать. Потому претензий быть и не может: они друг другу не принадлежат.
— И ты не злишься? — наконец спрашивает Антон животрепещущий вопрос, в ответе на который он всё же нуждается.
— Не скажу, что в голове не проскользнула мысль, что ты всё же пришел меня ограбить. Но это естественно, — спокойно пожимает тот плечами, имея вид при том расслабленный, но уставший. — Я давно ждал, чтобы мне кто-то доставил проблем. Потому работает иллюзия: сам видишь, в доме куча возможных входов, — кивает тот в сторону балкона, — а при таком раскладе я нахожусь в уязвимом положении.
— А холл стал ловушкой, — понимает ведьмак концепцию.
— Именно, — кивает чародей, развернувшись к ведьмаку корпусом. Расстояние между ними сейчас крошечное, но без романтического подтекста. — Отвечая на вопрос «не злюсь ли я», я отвечу, что нет.
— Но…
— Не «нокай», Антон. Как мы выяснили, совпадения в жизни имеют место быть, и ты оказался здесь вовсе не за тем, чтобы ограбить неизвестного тебе чародея. Ты не сделал ничего плохого, так что хватит заниматься бессмысленным самобичеванием, — тот встаёт с кровати под шелест собственных широких, разлетающихся одежд, ярко горящих отблесками пламени камина и свечей. — Думаю, на этой ноте, где мы расставили все точки, я тебя оставлю. Прости, что не показал купальни и баню, но то здание в лесу, а идти в него сил нет.
— Ничего! Этого более чем достаточно, — отвечает парень, обводя взглядом спальню, но с кровати не вставая. — Только у меня одна просьба.
Арсений в ответ смотрит заинтересованно, ожидая продолжения.
— Я видел у тебя в мастерской меха, можно мне будет ими воспользоваться?
— Да, но зачем? — не понимает чародей. В конце концов, перед ним ведьмак, а не кузнец.
— Попробую хотя бы стальной меч подлатать, а то ведьмаку без клинка как без рук, — объясняется парень, не упоминая, что серебряному, вероятно, уже ничего не поможет, да и стальной тоже хлам. Даже если удастся его выпрямить и заточить, прежним ему не быть, по крайней мере, у Антона не получится привести его в прежнее состояние самостоятельно.
— Без проблем, — однако про себя мужчина отмечает, что следует присмотреть ведьмаку новый меч.
Тот собирается уже уходить, направляясь к двери, однако…
— Арсений, — тот уже открыв дверь, оборачивается на оклик, — только иди, пожалуйста, спать. Хорошо? — ведьмак уверен, что тот вполне может пойти дальше работать в лаборатории или мастерской.
— А это уже вторая просьба, — улыбается тот на прощание, оставляя Антона одного.
Тому хочется дать волю своему телу и плюхнуться полностью на кровать, однако, вместо этого, он стягивает с себя доспехи и сапоги, пыхтя и кряхтя, когда не удаётся сразу же развязать тот или иной шнурок или отстегнуть пряжку, а после достаёт ещё одну порцию ласточки из сумки.
День прошёл удивительно странно. Такой длинный и насыщенный событиями, что, кажется, можно грохнуться и уснуть на месте без особых проблем. Однако, пока Антон лежит на покрывале, не решаясь залезть под него из-за не больно чистой одежды, из-за которой он сейчас чувствует себя некомфортно, в голове не перестают виться мысли обо всём, что связано с Арсением. Приходят картинки того, как они пробирались через леса, как отмечали в Зимородке успешное возвращение, как вместе бродили по Новиграду и гуляли вдоль кромки моря, болтая обо всём и ни о чём одновременно. Те десять дней были прекрасны, и, став воспоминаниями, обрели лишь большую силу. Воспоминания о них проносили как теплоту, заполняющую всё тело, так и крошечный осколок боли под сердцем. В него обратилась записка с известием об отъезде. Сей факт оставил печальный след, потому что сам Антон бы так не поступил, даже если бы спешил, в то время как у чародея было достаточно времени.
Когда с тобой рвут связь — это больно, особенно если подобное делает человек, к которому привязываешься с каждым днём всё больше и больше. А что же в этот раз? Как поступит Арсений, совершенно точно зная, что чародей ведьмаку небезразличен?
«Как же всё-таки ребра ноют, хорошо, что перед ним не спалился», — последние мысли перед тем, как погрузиться в сон.
***
— Чёрт! — шипит Попов, сразу же слизывая проступившую на пальце кровь.
Вместо того, чтобы отправиться отдыхать, он решил засесть в мастерской, поковыряться в механизмах до тех пор, пока его тело само не начнёт отключаться от усталости. Так куда проще, тем более, ему нужно в скором времени выполнить несколько заказов. Раньше бы вопрос с ними так остро не стоял, но на астролябию пришлось изрядно потратиться, от чего счета в банках изрядно обеднели. Хилькевич стрясла с него столько, что на эти деньги можно было бы прикупить просторные земли с замком и несколькими деревнями в придачу. Сумма баснословная, так что приходится потихоньку возмещать ущерб.
Обычно он никогда не допускает даже таких мелких оплошностей, как укол пальца иглой пластины, похожей не то на кусок скорлупы каштана, не то на морского ежа. Крайне проблемный экземпляр, но, раз заказчик платит за подобного голема, значит Арсений такого сделает, кроме того, ему и самому интересен результат. Однако в этот раз голова у него забита вовсе не мыслями о работе или дальнейшими планами по сбору нужных артефактов, а Антоном, которого он оставил в спальне на втором этаже. Лучшей из гостевых.
Ему бы сейчас отдохнуть, сам знает, что выглядит не ахти: синяки под глазами, волосы наверняка растрёпаны, а своего привычного марафета, чтобы скрыть родинки, морщинки и неровности на лице он не наводил. Думал, весь день проведёт в мастерской, стряпая очередные модели, а тут так внезапно, точно гром средь ясного неба, появился Антон. У того может быть и бледная ведьмачья кожа, но он всё равно словно солнце сверкает. Его Арсений не мог отпустить просто так, только встретив вновь. Его не так волнуют поломанные големы, как то, что они могли навредить ведьмаку, а вместе с тем, может быть, даже напугать. Не вселить в него ужас, а скорее заставить отшатнуться от чародея. Люди обычно не больно доверяют тем, по чьей вине попали в беду. Посторожить вместо големов стало лишь предлогом, чтобы парень остался.
Детали мановением руки сдвигаются в сторону, и Арсений упирается подбородком себе в кулак, устремив взгляд во тьму ночи. Та выглядит ещё более бездонной в контрасте с горящими вокруг лампами, простыми масляными, без излишних украшений. Они служат здесь источниками света. Он бы и факелы мог поставить, однако в мастерской и особенно лаборатории в подвале подобное довольно опасно. Стоит вспомнить взрыв, разрушивший однажды стену. А магическая защита помещения, как во всём остальном доме, сбивает магические поля, потому при ней невозможно работать с деликатными материалами.
«То, как Антон набрёл на это место, можно ли такое считать Предназначением?»
Многие люди считают его реальным, это самое Предназначение, объясняя им то, почему кто-то лишается всего в один миг, другой обретает славу, а третий обречён на тяжелый ведьмачий труд. Сам Арс в него не верит. То, что Воля его из цирковой труппы выловил — лишь случайность. Так ведь бывает, обстоятельства сложились, звёзды сошлись и так далее по списку. Но верить в некую Судьбу он не хочет принципиально. Потому что иначе у него ничего не получится исправить и всё останется как есть, придётся идти дальше, оставив всё в прошлом.
— Надо же, что к нему прицепился именно Белый, — размышляет тот, вглядываясь в парочку появившихся на небосводе звёзд, выглядывающих из-за поплешавшей дымки облаков.
Арсений размышляет, не нужно ли отправить охреневшему Руслану какую весточку, чародей прекрасно знает, как с ним связаться, тот всё же остался при академии, преподаёт подрастающему поколению магов, насмехаясь над выбором тех, кто хочет быть волен. В его же понимании, те просто неудачники, в магии так и не преуспевшие, хотя как раз среди затворников можно найти великие таланты в своих областях. Таковым себя считает и сам Попов. Он ведь талантлив в использовании многих прикладных видов магии и гениален в создании големов. В конце концов то, что лежит в мастерской, это лишь самые простые образцы, созданные из чистых камней и металлов, выглядящих соответствующе.
Мысли вновь уходят в антонову стезю. Как только тот появился в стенах поместья, выкинуть его из головы стало невозможно. Наверное, потому что расставание в прошлый раз было не самым красивым, а его появление сопровождалось немалой долей стресса. Смотреть, как тот сражается с его творениями, было достаточно пугающе, а ещё он отправил в него арбалетный болт и по-звериному рыкнул приказом не прикасаться к нему. До этого ведьмак был спокойнее.
«Кольца… нужно будет попытаться их зарядить. Возможно даже сделать ещё парочку взамен тех двух», — решает чародей, а вместе с тем вытаскивает широкий кусок ватмана и кусок угля.
В голову ему пришла идея, которую было бы неплохо успеть претворить в жизнь до того, как до Воли дойдёт сообщение, что Попову вообще-то очень нужно встретиться с Лясей. Её, к сожалению, удаётся найти всегда только через мужа.
***
Первое, что Попов чувствует, так это жуткую боль в шее и пояснице, второе — что солнце светит глаза, отчего тот их нехотя раскрывает. Он уснул за столом на стуле, на его лице наверняка остались следы угля от черновых зарисовок чертежа, а ноги затекли, не желая сразу подчиняться владельцу.
Стоит попытаться потянуться, как мужчина сразу же стонет от боли — спина, это вам не шутки. Она будет болеть от неудобной позы будь ты хоть сто раз ведьмак или чародей. Организм сам умеет наказывать своего хозяина за неправильный сон, который было бы неплохо продолжить в удобной кровати наверху, да только смысл? Если сейчас рассвет, значит около шести часов утра. Можно, конечно, прилечь до обеда, какая разница, если живёшь один, и никто тебя не побеспокоит, однако…
— Точно.
Стоит вспомнить об Антоне, как Арсений тут же бодрится и спешит добраться до кухни, а то завтрак получится точно предназначенный не на двоих. Скромных аппетитов Попова и на одного хватило бы с трудом. С момента их прошлой встречи он всё же вновь стал питаться регулярно, сбиваясь лишь из-за сбитого порой режима. Путешествия, за которыми последовали будни, наполненные трудом в мастерской и лаборатории, хотя и приятные, но изнуряющие, распорядку дня мало способствуют.
Тот решает отложить все свои процедуры на потом, даже не произнося заклинания, что бы помогло сокрыть недостатки лица, лишь только по пути проводит пальцами по волосам. Скорее по привычке, чем из соображений эстетических. Всё из-за отросшей чёлки, но тот её укоротить не решается: мужчине нравится, как элегантно она скрывает широкий лоб, из-за которого он частенько беспокоится.
Не доходя до кухни тот замедляет шаг — дверь открыта и оттуда на каменный пол падает золотистый свет. Для подачи блюд ещё рано, тем более их проносят обычно через специальную широкую щель между полом и створкой, так что открыть её мог только один человек.
Арсений подходит ближе уже не спеша, осторожно заглядывает внутрь и сразу же видит Антона, навалившегося телом на косяк. Парень одет в потрёпанные старые брюки и бывалую рубашку, аккуратно заштопанную в нескольких местах на рукавах и подоле. Та желтая от старости, а завязки у горловины выглядят так, словно бы собаки жевали. Однако в общем вид достаточно аккуратный, только кудряшки на голове разметались вороньим гнездом. Хочется их поправить, чтобы чёлка вновь аккуратно торчала вперёд, придавая мальчишеской дерзости.
Руки сложены на груди, а глаза внимательно наблюдают за происходящим на кухне. Точно кот, перед которым поскребли или пошуршали — он весь внимание, наблюдает, даже не моргая. А ведь зрелище и впрямь творится чудное.
По всему пространству кухни, занимающему около пяти шастуновских шагов в ширину и семи в длину, движется посуда. Только та не летает в воздухе, нет, всё куда более приземлённо, в прямом смысле.
Вот сковорода, что стоит на очаге, формы тоже необычной, словно бы заколдованная пластина, работающая на рунном камне игни, приподнимается на своих крохотных чугунных ножках, похожих на пару валенок, пару раз прыгает на месте, наклоняется то в одну сторону, то в другую, проверяя, не пригорела ли в ней яичница из двух яиц, после чего вновь садится, припадая практически всей своей поверхностью к очагу.
В стороне кружка, у которой есть и ножки, и самые настоящие ручки, больше, однако, похожие на керамические ложки, набирает в себя муку, Арсений знает, что та скоро понесёт это добро к крупному тазу в стороне, а позже займётся отбиранием дрожжей, пока щипцы и нож будут бить яйца, за которые позже возьмётся венчик. У того руки длинные, как ветки, даже с пальцами, всё, чтобы тот хорошо держался за края тары. Жаль правда, ему ноги было некуда приделать. Так и корячится, бегая на руках от шкафа на свое рабочее место.
Кроме того, есть и небольшой поднос, под которым словно бы целый взвод крохотных человечков разместился и только ноги торчат. Тот бродит от одного угла стола к другому, готовый принимать на себя «нормальную» посуду от небольшого глиняного голема, выкрашенного в чёрный цвет, не считая импровизированной головы. Та похожа на недоделанную заготовку птичьего черепа, крайне грубую, без глазниц или разделённого клюва. Попов тогда отвлёкся, не став доделывать задумку до конца, а теперь смотрит на получившееся создание и менять ничего не хочет. Поварёшкин вышел крайне милым и забавным созданием. Ему бы руки подлиннее правда, да и его тушку ввысь побольше, вширь он и так не мал, отчего абстрактная глиняная фигурка кажется пухлой, а то ему вон как сложно бокал тащить на поднос, а потом тянуться к рычажку, чтобы тот мог с помощью подъёмного механизма, расположенного у края стола, спуститься вниз и побрести к хозяину, если тот засел в мастерской или проводит время в холле, почитывая книги.
К стоящему на подносе бокалу подходит графин столь аккуратно это делающий, словно бы тот парит над столом, но, как выяснилось, магия на кухне заключается в другом. Тот как будто бы кланяется, но вместо почестей из него изливается разбавленное красное вино, по запаху, что не смогла сбить вода, сразу же чувствуется — оно полусладкое, сорта явно недешёвого.
К тому времени сковорода решает, что блюдо готово, приподнимаясь с нагретой каменной платины, гордым шагом направляясь к подносу, на который Поварёшкин успел принести ещё и тарелку, явно предназначенную для готовой яичницы. Только все три голема словно бы недовольно озираются, выискивая кого-то, ещё несмотря на то, что намёки на глаза есть только у чёрно-белого создания.
Последний член команды появляется через несколько секунд, стягивая самого себя с крючка у стены и громко падая на стол в сантиметрах десяти. Ещё одна жертва непродуманных решений Арсения — деревянная лопатка с керамической ручкой, в прямом смысле. Имея всего одну подвижную конечность, она напоминает пирата, ковыляющего на протезе. Та шумно пробирается через пространства стола, добираясь наконец до сковороды и подноса. Поварёшкин, Антон и Арсений наблюдают, кажется, за самым ответственным моментом: лопатка, держась и опираясь о стол своей ручкой с целой пятернёй глиняных пальцев всего с двумя фалангами, подцепляет яичницу. У той кусочек белка на деревяшку не поместился, опасно витая в воздухе, чёрно-белое создание тут же спешит его придержать, и через пару секунд те вместе укладывают еду на тарелку. Желток остался цел, а это победа, Арсений знает, что они не каждый раз способны его сохранить не размазанным. Разобравшись с этим делом, оно отходит в сторону, сначала хватая одну небольшую банку с железной крышкой на конце, затем другую, перетаскивая их обоих на подрагивающий в нетерпении поднос. Стоит и перечнице, и солонке встать на свои места рядом с уже уложенными вилкой и ножом, как тот в срочном порядке своим непоколебимым маршем восьми пар тоненьких ножек, направляется к механизму вместе с Поварёшкиным, однако чёрно-белая фигурка на него не становится, вместо этого тянется к небольшому рычажку и тянет его вниз. Подъёмник опускается практически беззвучно, только ведьмачий слух может заметить тоненький тихий скрип, издаваемый цепью и шестернями. Только тот замирает у самого пола, как своими лапками поднос, похожий почему-то на крохотного пса, устремляется к двери, но находит свою цель неожиданно быстро, останавливаясь прямо у ног Арсения.
— Мне такое и в пьяном бреду не снилось, — наконец произносит Антон, не сводя взгляда с пола и странного существа на расстоянии меньше половины шага. Теперь он понял фразу про «ни одной живой души».
— А сейчас чего не спится? — вместо приветствия спрашивает чародей.
— Я не уверен, что всё ещё не, — отвечает парень, присаживаясь на корточки рядом с подносом, явно с желанием потрогать его или почесать за ушком, но это неодушевлённое средство для доставки еды по поместью, а не собака, так что вариантов нет и руки приходится держать при себе. — Они у тебя все такие? — спрашивает, имея в виду явно посуду.
— Нет. Есть из тарелок с ножками и пить из бокалов с ручками довольно мерзко. Они, конечно, не живые, но стоит дать волю фантазии, как аж передёргивает, — для наглядности вздрагивает Арсений, решая опереться о косяк, как до этого делал ведьмак.
— А готовить значит не противно? — удивляется парень, вскидывая брови. Кажется, не найдя вариантов почесать или погладить заполненный поднос, он разочаровывается и потому решает подняться, вновь становясь чуть выше мага.
— Нет, — пожимает тот плечами.
— Странный ты, Арс, — улыбается он уголком рта без насмешки, потому чародей не обижается. — Странный и вместе с тем удивительный.
Попов сразу не находит, что ответить на внезапный комплимент со стороны Антона, да и комплимент ли вообще, хотя обычно за словом в карман не полезет. А тут немо рот открывает пару раз, как рыба на берегу, да ещё с такими же огромными глазищами, что ведьмак решает того не смущать и сам продолжает говорить.
— Никогда раньше не видел зачарованной посуды. Ей самому-то вообще можно пользоваться? — спрашивает тот, наблюдая, как сковорода с помощью Поварёшкина спускается со стола вместе с другими грязными приборами, усевшимися внутри неё. В скором времени она побредёт к реке, захватив уже готовую, стоящую у двери, ведущей во двор, мочалку. У Арсения вся посуда крайне самостоятельная и уверенная в своих силах.
— Это големы, а не зачарование, — поясняет мужчина, с кряхтением наклоняясь, спасибо больной спине, и поднимая за ручки, самые обычные, вовсе не человекоподобные, радостный поднос. Эмоции подобного предмета, конечно, считывать трудно, но ведьмаку теперь во всех них чудится нечто животное. А будь поднос псом, тот был бы счастлив видеть хозяина.
Антон задумчиво провожает взглядом сковороду-путешественницу, перед тем как выдать свои очередные вопросы, которые, к слову, чародея никогда не раздражают. Они не глупые и очень даже уместные, в отличие от многих, задаваемых другими людьми.
— Ты говорил, что не используешь в качестве сердцевины обсидиан, потому твои големы работают на энергии металла, из которого ты их и изготавливаешь. Но многие из этих предметов сделаны из глины, в лучшем случае из чугуна, но он бы не подошёл, его магическая ёмкость мала, так что, вопрос «как?» напрашивается сам по себе. Конечно, я не настаиваю на раскрытии своих секретов, но всё же, интересно же, — добавляет тот в конце, продолжая заинтересованно оглядывать кухню, на которую они наконец полноценно заходят, чтобы Арсений поставил поднос обратно на стол. Антон не упускает возможности осмотреть Поварёшкина поближе, даже пару раз дотронувшись до того кончиками пальцев, но существо никак не среагировало. Кукла активируется только тогда, когда в ней есть нужда, а всё остальное время сидит в центре кухни, словно бы наблюдая за происходящим, готовая прийти на помощь утвари.
— Верно, эти тоже созданы без обсидиана, а команды даны рунами. Если присмотреться, увидишь их на донышках.
— Но аккумулятор энергии…
— Его нет, считай, что работают по принципу водяного колеса, — отвечает Арсений, выискивая, где же у него есть ещё какая сковорода, в итоге приходит к выводу, что лучше уж Поварёшкин и дальше всем командовать будет, потому принудительно активирует голема, давая команду вновь приготовить завтрак. — Советую быть повнимательнее к подвалу, тогда, думаю, поймёшь, как они все работают.
Кивок ведьмака даёт понять, что тот взял себе эту информацию на заметку. Вот и славно, а то выдавать всю информацию сразу довольно скучно. Странно, что Антон ещё вчера не понял, на каком месте стоит поместье.
— Что будешь на завтрак? У меня тут с вариантами не густо: яйца жареные, варёные, каша, на воде правда, молока нет, но можно добавить сушёных ягод, будет не так грустно, хлеб будет только к обеду, но если хочешь, в следующий раз будет и на завтрак, я его утром обычно не ем. Так, что там ещё… — задумывается Арсений о возможных вариантах, что подошли бы для завтрака. А то начинать день с чего-то тяжёлого он сам не привык и другим потому не советует.
— Мне тоже подойдёт яичница! — сразу же останавливает поток арсовых мыслей ведьмак. — Я вообще непривередливый, так что без разницы, честное слово! Только можно я сделаю всё сам? — смотрит тот весёлыми, предвкушающими нечто интересное, глазами, чьи зрачки похожи на заострённую с двух сторон капельку. Попову не понять, что такого в том, чтобы готовить самостоятельно.
— Можно, — промачивает тот горло разбавленным вином, — но зачем? Они не перетрудятся, если приготовят что-то ещё.
Антон обходит кухню, практически любуясь всеми здешними приборами, аккуратно сложенными ингредиентами, расписной печью и чудным очагом из рунного камня. По глазам видно, что ему тут нравится, и не только из-за волшебной посуды.
— Хочу приготовить сам. В лесу с этим проблемы, сам понимаешь, я стараюсь быть максимально налегке, потому не то что ингредиентов никаких нет, даже сковороды или котелка, а тут… — вновь тормозит он, подходя к серванту, — целое раздолье. Как говорится, любишь кататься, люби и саночки возить, а пожрать я люблю от души, значит и готовить нужно так же.
В итоге Поварёшкин подзывает к себе другую сковороду — чуть толще и шире, на коротких пухлых ножках, забавно семенящих через всю столешницу, чтобы Арсений той приказал не шевелиться, пока ведьмак на ней готовит. Та замирает с вытянутыми вдоль дна ногами, максимально их прижимая, но всё равно поверхность плоской от такого стать не может, потому посудина стоит немного выше положенного, словно бы левитируя. Однако над огнём это не имеет значения, всё прогревается постепенно и ровно, шипит и шкварчит, пока радостный Антон хлопочет над готовкой.
Завтрак небольшой, Шастун решил обойтись едой в том же количестве, что и чародей, потому съедается быстро, всё там же, на кухне. На самом деле, столовой в здании нет. Арсений проектировал его сам для себя, забывая о некоторых нормах, за которыми он следит, будучи в обществе.
Ими обоюдно было принято решение поработать перед тем, как направиться в купальни, потому, прихватив валявшийся в холле стальной меч и приказав Правому двигаться за ними, мужчины направились в мастерскую, где Арсений не без использования магии стал разбирать здоровяка чуть ли не за пределами иллюзии, а ведьмак задумчиво рассматривал помятый и поцарапанный меч, раздумывая, как исправлять ситуацию.
— Антон, может быть поищем какой другой? Уверен, у меня точно что-то должно быть, — аккуратно предлагает мужчина, выглядывая из-за голема.
— Извини, Арс, но «что-то» не подойдёт. У ведьмачьих мечей свои каноны создания. Сам понимаешь, какое значение имеет сплав металла. В этом метеоритное железо и тёмная сталь. Найти замену не так просто, как может показаться, — качает тот головой, нависая над разложенным на верстаке клинком. — Будем работать с тем, что есть.
Оставшееся время краем глаза Арсений наблюдает за чужой растрёпанной, но крайне складной фигурой, позабыв о своём собственном внешнем виде. Что сказать, Антон его таким уже успел увидеть, ничего не поделаешь, можно выдохнуть и загонять себя работой дальше.
— Антон, — зовёт чародей парня, находящегося в процессе раздувания мехов, вспомнив кое о чём.
— Да? — кричит тот из другого угла мастерской, выпрямляясь и хватаясь за поясницу.
— Я тут подумал, по поводу твоих колец, — поясняет чародей, перенося тяжелый шарнир на стол. Оказалось, тот не повреждён, а лишь расшатан, а вот его крепление треснуло, придётся запаять или заменить. Легче и выгоднее, конечно, первое. — Думаю, я мог бы их перезарядить. Будь они рунными, всё было бы совсем просто, но я люблю трудности, — улыбается Попов обворожительной улыбкой во все тридцать два, словно бы ему заниматься подобным и впрямь будет одним лишь удовольствием. — И воссоздать те два, что забрал Белый, тоже.
— Он их нагло спиздил! — поправляет излишне корректную формулировку Антон, видимо тот случай задел ведьмака достаточно сильно. — Но ты уверен, что это нормально? У тебя же столько работы.
— Работа может и подождать, никуда эти дворяне не денутся, — заверяет мужчина, подходя ближе, лавируя меж заваленных столов и верстаков. Большинство разбросанных на них деталей является в сути частью одного грандиозного проекта, к счастью, его остается лишь собрать, а с доставкой и запуском будет разбираться уже сама чародейка-покупательница.
— В таком случае спасибо, Арс, — отходит от кузни, случайно задевая ногой прислонённый к наковальне молот, которым чародей даже и не помнит, чтобы пользовался с помощью собственных рук, помогая себе в случае чего магией, но тот не падает, лишь издает тихий скрежет металла о камень. — Ты за эти два дня сделал для меня очень много, даже слишком.
— Ничего я пока не сделал, а обещаниями разбрасываться каждый может. Так что давай ты, как закончишь, отдашь мне свои кольца и на тему «спасибо-пожалуйста-обращайтесь-ещё» поговорим, как я над ними поколдую. Хорошо?
— Понял тебя! В таком случае, за дело! — радостно кивает ведьмак, отбросив ненужные мысли.
Они работают ещё долго без передышки. Арсений, потому что привык уходить с головой, и даже маячащий на заднем плане Шастун в какой-то момент перестаёт отвлекать одним лишь своим существованием, оставляя эту возможность лишь тем случаям, когда что-то роняет и ругается, когда плошает. Сам же Антон хлопочет в попытках восстановить свой меч как можно быстрее, надеясь уложиться в один присест. Без тяжелого двуручника он словно бы кот без когтей. Не безобиден, но боевой потенциал слишком сильно снижен.
К обеду к ним в мастерскую прибегает радостный подносик, несущий на себе свежеиспечённый хлеб, сырную нарезку и вновь разбавленное вино. Прохладная жидкость кажется особенно приятной после долгой работы у печи, потому Антон опустошает бокал довольно быстро и, закусив остальным из предложенного, возвращается к работе, хотя сам чародей к тому времени предпочёл бы сходить наконец искупаться. Липкое чувство пота и грязи на коже не даёт Арсению расслабиться ни на секунду, но вместе с тем его движения замедлены, что в итоге замечает только приступивший к работе ведьмак, тут же заявляя, что было бы неплохо искупаться.
До бани и купальни пришлось идти пешком. Здание их находится поодаль от поместья на окраине леса, совершенно не скрытое иллюзией, разве что стена деревьев не даёт разглядеть его с поляны. Само оно не вычурно и не сильно примечательно. В отличие от поместья, сделано вовсе не из камня, а из дерева, напоминая богатые деревенские избы, с той лишь разницей, что имеет один этаж и в нём никто не живёт.
Вода в ванну, разместившуюся в полу и обложенную плитами, набиралась из подземного источника, выходящего в этом месте на поверхность, чем и было обусловлено местоположение. Только нагревалась она магией. Антону даже обидно, что он при всём желании не сможет сам её согреть, если, конечно, не придумает, как с помощью игни нагревать предметы, а не выпускать пламя. А так ведь каждый раз придётся беспокоить Арсения, что безусловно, по мнению ведьмака, было бы слишком нагло с его стороны. Сейчас его отправили первым отмываться, заявив, что, в отличие от чародея, тот прошастал кучу времени в лесу, потому ванна Шастуну явно нужнее, и вообще, если честно от него пованивает. Так что Антон уже вовсю отмывается, используя новую мочалку и мыло, лежавшее на видном месте. Грязь на нём и впрямь есть, но, оглядывая себя, куда большее внимание привлекает огромная гематома, кляксой разлившаяся по всему левому боку. Рёбра под ней ноют куда меньше, практически зажив, но внешний вид снаружи достаточно пугающ. Сочетание лилового, жёлтого и серого вызывает глубокое первобытное отвращение.
— Точно, одежда, — осознает он, глядя на ворох грязных вещей, которые следует постирать, а вовсе не надевать вновь. — Эм, Арс? — зовёт он чародея, будучи лишь в одном полотенце, завёрнутом на поясе.
В течение нескольких секунд слышатся шаги за дверью и, к неожиданности ведьмака, та открывается. Попов решает поступить более радикальным способом, нежели просто крикнуть в ответ.
— Что такое? — спрашивает тот непринуждённо, держась за ручку и косяк, но при том стоя всё ещё в предбаннике, от чего тело его словно бы зависает в воздухе.
— У тебя не найдётся какой одежды попроще? А то ходить у тебя по дому в моей старой, всё равно что грязь повсюду размазывать, — тараторит тот, пытаясь незаметно встать боком так, чтобы гематомы видно не было.
Только как такое спрятать — вопрос на миллион, потому взгляд Попова тут же скользит вниз, а на лбу появляется хмурая полоска, выдающая изменение настроения с потрохами.
— Да, сейчас принесу, — угрюмо произносит тот, собираясь спрятаться за дверью, но Антон спешит не дать ей закрыться.
— Арс! — зовёт тот, одной рукой удерживая полотенце, чтобы ненароком не слетело, а другой дверь, тут же встречаясь с Арсением взглядом.
— Что-то ещё? — добавляет тот, а по глазам видно, что утопает в собственных неприятных раздумьях.
— То, что я покалечился в бою, это нормально, так бывает, — мягко заверяет он, стараясь впихнуть в чужую голову простую истину, чтобы та наверняка вытеснила, не дай Святая Мелитэле, возникшее чувство вины. — И не говори, что это, мол, твои големы, ты несёшь ответственность. Даже если и так, это — пустяки, рёбра к утру уже срослись, а вот это, — отпускает тот дверь, Арс явно её более закрыть пытаться не намерен, и указывает себе пальцем на бок, — лишь выглядит плохо.
— У тебя были сломаны рёбра?! — похоже ведьмак болтнул лишнего, ибо взгляд чародея из угрюмого и смурого стал беспокойным и натянутым.
— Да, были, но, знаешь, что меня сейчас больше всего беспокоит? — не спешит с ответом Антон, надеясь, что Арс переключит своё внимание, и когда тот явно начинает смотреть выжидающе, отвечает. — Отсутствие рубашки и брюк. Удружишь? — улыбается парень, смотря на то, как взгляд Арсения на этих словах сползает, с лица ведьмака на грудь, а затем пресс, а после и полоску русых волос, ведущую к прикрытому полотенцем паху.
— Не обещаю, что размер подойдёт, но что-нибудь, да найдётся, — произносит он критически, а затем буквально сбегает в поместье, чтобы вернуться спустя практически час. Ведьмак за это время успевает каждый уголок купален рассмотреть, и даже раздумывал помедитировать, хотя это дело и не любит.
Относительно всего остального гардероба Арсения, принесённые им вещи оказались довольно простыми. Кожаных штанов он предлагать не стал, а вот широкие светлого пшеничного цвета брюки оказались очень даже ничего, несмотря на тот факт, что чуток коротковаты. На замену пожелтевшей рубашке пришла новенькая белая, вероятно ношенная от силы два раза, приятно скрипучая от чистоты. Становится даже интересно, кто занимается прачкой, неужели очередной голем вместе со своим собратом, накрахмаливающим постиранное бельё?
Рубашка сидит идеально, как потом объяснит Арсений, на нём она должна была быть специально большего размера, потому что так тоже можно носить, ему нравится и вообще это стильно. Как и изящная вышивка, обнаружившаяся на изгибе воротника. Там красуется пара алых маков. Нет сомнения, что это какие-нибудь там пошлые розы, ведь каждый лепесточек выполнен с такой точностью, что даже ведьмак может подивиться и не отказаться носить подобное. И вообще, в одежде Арсения приятно и комфортно, не то из-за того, что их комплекции не слишком разнятся. Чародей за фигурой следит, по нему видно, только Антон на полголовы выше. А, может быть, приятно от осознания, кому она принадлежит. Потому за ужином, накрытым на кухонном столе, за что Арсений успевает извиниться, ведьмак похож на довольного кота, что сидел бы в тёплом пледе холодной зимой и мурлыкал бы от удовольствия. От взгляда на такого Антона, на душе тепло, и сам Попов готов с ним проводить столько времени, сколько это вообще возможно, даже несмотря на то, что тот порой сёрбает и чавкает. Ничего страшного, зато вон с каким удовольствием наяривает на все те блюда, над которыми весь день трудились кухонные големы. Арсений даже сам ест больше обычного, ночью проклиная то, что перебрал, но не с алкоголем. Бутылочка фьёрано была разлита на двоих, значит всё в порядке, похмелья не будет, а вот его желудок спасибо за такое решил не говорить, наградив своего владельца болями. Пришлось лезть за лекарственными средствами, чтобы их снять.
И всё же, это был отличный день.
