Кот с зелёными глазами

В сказках обычно, когда бравый молодец набредает на подозрительный дом, стоящий глубоко в лесной глуши, внутри его подстерегает опасность, которую придётся преодолеть с большим трудом. Но Антон вышел не из сказки, да и молодцем его назвать сложно, зная настоящий возраст. Потому ему, наверное, и повезло, вместо ведьмы-людоедки хозяином поместья оказался Арсений, совершенно точно не собирающийся варить из ведьмака суп. У него с готовкой в принципе не очень. На третий день Антон, усердно трудясь в мастерской, наконец приводит меч в потребное состояние. В отличие от того же Макара, он не кузнец, а ведьмак, потому, проверяя в тренировке прямо посреди поля результат кропотливой работы, понимает — баланс сместился, лезвие всё же не идеально прямое и ровное. Всего за один вечер он умудрился испортить прекрасное оружие, покажи кому понимающему в этом деле то, с чем Антону придётся ходить ближайшее время, засмеяли бы. Пара угрожающих двуручников за спиной всегда выделяют из толпы, давая прохожим понять: перед ними ведьмак, и, как бы вы к ним ни относились, лучше не стоит с ними связываться. Антона же за ведьмака принимают только взглядом встретившись, да и то не каждый нынче знает, кому кошачьи глаза принадлежат. Ведьмаков становится всё меньше и меньше, вымирают, как считает и сам Шастун, за ненадобностью. Опасных реликтов нынче не встретишь в таком количестве. Их уже знатно повырезали, а с теми, кто попроще, справляются иные охотники на монстров, будь то наёмники рубайлы или же странствующие рыцари, коим не досталось крошек с родительского наследства. Вместо богатства тем приходится искать в первую очередь славу, а за ней, думается, придёт и всё остальное. Ещё через пару дней Арсений притаскивает ему груду серебряного металлолома, которую достал из глотки Левого. — Понимаю, что с этим тебе делать нечего, но не хотел так сразу отбрасывать на переплавку, не показав тебе, — произносит чародей, стоя рядом с Шастуном, до того спокойно читавшим книгу, разложившись в кресле, что стоит в холле. Ведьмак смотрит на то, что осталось от серебряного клинка, прекрасно понимая, почему Арс говорит про переплавку. Тут исправлять нечего. Клинок не помят — сломан на четверо кусков, каждый из которых походит на содранную с берёзы кору: мятые, растрёпанные, со слоем стружки. Одним словом — металлолом. Однако среди всего этого безобразия осталось кое-что уцелевшее, хотя и вызывающее противоречивые эмоции. Навершие с головой кота смотрит всё так же яростным оскалом и недоверчивым прищуром. На нём множество царапин, есть глубокая выбоина прямо под ухом, но ей уже множество лет, а в общем его можно назвать целым. — Спасибо, — отвечает парень, аккуратно подбирая отдельно лежащую рукоять меча. — Кое-что Левый умудрился не сожрать, — ухмыляется ведьмак, поглаживая морду кота. Её отшлифовать и будет почти как новая. Серебряные клинки у Антона меняются, а навершие остаётся прежним. — Я тогда пойду, это всё скину в мастерской. Заходи, если что, — собирает тот осколки обратно в кусок ткани, однако Шастун успевает первым поднять котомку со стола, чуть не роняя притом одни из множества записей, разложенных на столе. Теперь некоторые из них принадлежат ещё и ведьмаку, отчего пространство заполнилось до такой степени, что одно неловкое движение руки может распространить этот хаос по всему холлу, так что Антону ещё повезло, что на полу оказался лишь один листочек. — А я, пожалуй, сейчас же рукоять и разберу, — произносит тот, улепётывая с грудой металла на руках. Хотя не то чтобы такой и грудой. Мечами только сражаться, может быть, некоторым неподготовленным сложно, а так в этом двуручнике всего около трёх килограмм стали. Антон частенько проводит время в мастерской, просто потому что здесь Арсений занимается работой, а моменты вместе упускать не хочется. Да, они живут в одном поместье, но ведьмаку всё равно кажется, что времени рядом недостаточно. Во-первых, спят они в разных комнатах, что есть огромное упущение, не правда ли? Во-вторых, чародею приходится проводить время в лаборатории в подвале, а туда спускаться не хочется. Если среди металлов, инструментов и кузниц Антон ориентируется, то что будет, если он заденет какой-нибудь дистилляционный аппарат или случайно разобьёт неловким движением реагенты, испортив тем самым труды Арсения, он представлять не хочет, тем более при обходе маг ему ту комнату изнутри не показывал. Значит, для чужих глаз она не предназначена. Однако в подвал он всё же спускается почти каждый день, ведь тут расположена кухня, на которой мужчины обычно ужинают, потому и рядом с лабораторией порой проходит. Так, закончив с разбором гарды, он решает заглянуть туда, выпить воды. Обед уже прошёл, вновь были закуски, принесённые подносиком к занятым мужчинам, но жажда — дело привычное, если работаешь с кузней. Внизу прохладно, несмотря на тот факт, что обычно в доме кажется словно бы тебя всегда окутывает приятное тепло. Камень этих стен холодит руки, кажется зная, что Антон желает освежиться. Под ногами всё те же обтёсанные булыжники, но они-то как раз почти горячие, что ведьмаку тоже нравится. Контраст температур не мешает, а лишь помогает расслабиться. С одной стороны, словно бы чувствуешь блаженный вечер после жаркого дня, а с другой тянет лечь прямо на пол, свернуться клубочком и подремать, даже несмотря на тот факт, что он не мог устать за столь короткий срок. Парень же проснулся около десяти утра. За эти несколько дней он в доме освоился. Больше не чувствует стеснения от того, как приходится просить помощи Арсения в купальне, что носит его одежду, да и живёт в принципе за его счёт, не имея возможности равноценно помочь в ответ. Просто старается делать то, что в его силах, от чего обоим комфортно и ни у кого нет ни к кому претензий. Вероятно, потому что поместье достаточно велико и в нём не возникает конфликта территории. Так бывает, что как бы кто-то тебе ни нравился, иногда нужно побыть одному, это он по житию с Димой и Макаром знает. Иногда они могли разораться друг на друга, Шастун громко хлопал дверью, ночуя следующие пару дней в корчме, а потом понимал, что сам облажался перед друзьями и надо бы извиниться. С Лазарем была похожая песня, что и с Арсом: у того поместье больше на дворец смахивает, а ещё везде слуги бегают, но нынче ситуация всё равно иная, неповторимая. Антон никогда не жил под одной крышей с тем, в кого влюблён. Не так, что вы встречаетесь в одной лагерной палатке или же ведьмак несколько дней валяется на койке, пока предмет его кратких воздыханий его лечит, потому что работа у неё такая, а так, что можно работать, краем глаза наблюдая, как мужчина роется в механизмах, можно приготовить общий обед или ужин, всё же вставать для завтрака ему немного лень, можно читать книги, на полях которых аккуратным почерком выведены его собственные мысли, можно листать его собственные заметки, выставленные на отдельную полку, на которую чародей сам с гордостью указал, упомянув, что будет рад услышать мнение Антона по этому поводу, а ещё можно слушать его голос, истории, теории, рассказы и пояснения, что летят с розовых уст под аккомпанемент сияющих голубых глаз… Можно столько всего, что ведьмаку не важно пока, что Арсений может на его чувства однажды ответить не так, как бы хотелось, пока что ему более чем достаточно того, что уже есть. А ещё Антон своего медальона не скрывает. Тот болтается на цепочке прямо поверх рубашки, больше не натирая кожу на груди. Только сейчас, проходя мимо лаборатории в сторону кухни, тот дребезжит, а не просто слегка нагревается. Всё же за этой дверью чародей проводит серьёзные опыты, которые следует скрывать от посторонних глаз, потому неудивительно, что это место излучает энергию, хотя, если задуматься… «Арс же говорил, что нужно быть внимательнее с подвалом». Медальон в пределах поместья всегда тёплый, почти горячий, да и за его пределами даёт о себе знать, но что насчёт дребезжания? Лаборатория — логичное место для проявления магической активности, там наверняка хранятся либо мощные артефакты, либо на постоянной основе используется магия. «Магия на постоянной основе». Антон не доходит до кухни, оглядываясь по сторонам в покрытом сумраком коридоре, словно бы тут есть нечто ещё, но лишь пара факелов горит вдоль стен. Только он не всматривается, а старается прислушаться к своему чутью: то не молчит, а скорее бормочет невнятно. Парень в последний раз смотрит на дверь лаборатории. «Не попробуешь — не попробуешь», — решает тот, становясь на колени и прикрывая глаза. Медитация ему никогда не импонировала, просто потому что является дешёвой подделкой сна, но порой она бывает необходима, чтобы прислушаться к проходящим вокруг тебя магическим полям. В этот раз он использует её именно для этой цели. Собственные мысли становятся всё тише и тише, от них не нужно пытаться избавиться, таким образом лишь собьёшься с нужного направления. У Антона в молодости из-за этого долго не получалось достичь нужного результата. А ведь медитация напоминает прогулку по лесу, когда ты перестаешь чувствовать себя центром мира, сливаясь с ним в единую мелодию, будучи одной из её нот. Вокруг ведьмака много источников магии: зачарованные стены дома, големы на кухне, очень много разных предметов в лаборатории спереди, хотя понять где перёд, а где зад в подобной медитации и не получается, ты просто чувствуешь форму мира. Чары окружают это место подобно паутине, обволакивая каждый его кусочек стройными липкими нитями. Их так много, что любой чародей задумался бы: «Как подобное можно поддерживать, не используя для того какой-то дополнительный источник?». Но у Антона в голове мыслей нет, только ведьмачье чутьё, вынюхивающее любые возможные источники энергии. Всё здесь ею пропитано, но почему… почему если они разные, вместе с тем они так похожи, словно бы смотришь на мир через кусочек цветного стекла? Порой, если вещи слишком огромны, мы их не замечаем, так и в этот раз. Совершенно непонятно в чём дело, пока не обнаруживается то, как все одинаковые энергетические потоки сходятся внизу, под домом. А там энергия уже чистая, спокойная, но мощная. Антону доводилось такую видеть. Чистота мыслей сбивается размышлениями, в которые затянуло ведьмака, однако в них он нашёл ответ на интересовавший его вопрос. Тот, раскрывая глаза, сразу же чувствует постороннее присутствие в подвале. Стоит медленно обернуться, как взгляд упирается в Арсения, прислонившегося к стене и тщательно рассматривающего парня. Тот, похоже, не собирался мешать его медитации. — Тебя так долго не было, что я уже терялся в догадках, что с тобой могло случиться по пути на кухню. Никогда бы не подумал, что на тебя может напасть внезапное желание помедитировать, — подходит тот ближе, предлагая свою руку. — Как видишь, я ему проиграл, — усмехается Шастун, поднимаясь с тёплого пола, на котором он и впрямь умудрился пригреться. — Однако, несмотря на проигранную битву, я выиграл войну! — Боюсь спросить, с чем. Судя по тому, что до кухни ты так и не дошёл, то с жаждой, — несмотря на свои слова, чародей решил направиться в сторону изначальной цели ведьмака, шурша полами иного своего халата. Под этим, может быть, и есть штаны, но их практически не видно за слоями тканей с рисунками разнообразных цветов на самом подоле, от которых наверх по чёрной ткани, словно бы звёзды или светлячки, ползут серебряные точечки. Но это лишь накидка на белую рубашку, в цвет штанов, что скрываются под мантией. Рукава её засучены, но несмотря на работу в мастерской, на белоснежной ткани нет ни следа грязи. Чудеса, да и только. Антон, если в кузне работает или шуршит инструментами, медленно и методично ремонтируя доспех, надевает свою старую, уже чистую по ощущениям благодаря стирке, но всё такую же потрёпанную на вид. — С ней тоже, хотя выпить я всё равно не откажусь, — берёт тот самый обычный стеклянный графин и наливая воду в стоящие неподалёку две кружки. — Самое главное, я понял, что к чему! — восклицает тот, не упуская шанса зацепиться взглядом за прекрасную картину пьющего Арсения. У того при каждом глотке кадык гипнотически опускается, через мгновение возвращаясь на место. Его хочется прикусить, нежно так, оставляя лишь светло-розовый след, что медленно таял, пока губы не переставая исследовали бы шею, изящную, лебединую. Где-то там бьётся сонная артерия, пульс которой отдавался бы на кончиках антоновых пальцев, сжимающих Арсения в своих объятиях. Попов пьёт аккуратно, но стоит одной капле сбежать мимо, проносясь мимо рта по подбородку и шее, как в своих фантазиях ведьмак её бы слизал, возвращая к нежным губам, которые мужчина сейчас вытирает тыльной стороной руки, придавая тем самым розовый оттенок. Голубые глаза всё время были настороже, ловя каждый взгляд ведьмака, столь восхищённо-жаждущий, что чародею было искренне интересно, что творится в русой пушистой макушке, кажущейся зачастую совершенно безобидной. Но только ведьмак осознал чужую слежку, так сразу глотнул воды из широкой кружки. Кошачьи глаза исчезают на мгновение, возвращаясь обратно, как прежде, просто задорными и весёлыми. И, как ни странно, то не игра. — Ты построил дом на месте силы. Отсюда и энергия для големов, которым не нужно иметь обсидиановое сердце, и зачарование дома, и иллюзорный барьер. Как ты и говорил, принцип водяной мельницы! — восхищается тот чародеем совершенно искренне, так, что янтарь глаз искрит, поджигая в сердце Арсения фитиль, давно утопленный в воске его жизни. Попов чувствует, что Шасту интересна магия не на уровне того, кто в ней должен разбираться благодаря своей профессии, а так, что тому нравится раздумывать об устройстве его големов, парень сам пришёл к тому, что из всех ведьмачьих умений он предпочёл знаки, на его безымянном даже красуется кольцо, усиливающее гелиотроп, и, как оказалось, в отличие от правой руки, амулеты на левой он сделал практически все сам. Кроме того, Арс видел, что Антон вечерами может сидеть и читать его собственные записи. Не все конечно, хотя бы потому, что некоторые аспекты тому всё же не интересны, а другие слишком мудрёные для ведьмаков. Те, хотя и имеют часто дело с магией, в чародейские науки глубоко не уходят. Их работа убивать монстров, разбираться с проклятьями, а порой даже налаживать отношения между разумными представителями нечисти и людьми. Если у сторон на то есть желание, конечно. Их знания должны быть обширны, чтобы, в случае чего, зацепиться за находку, что может привести их к определённой цели. Однако Шастун копается в магических теориях самолично, из простого интереса, что вызывает у чародея не то уважение, не то умиление. В общем, он бы назвал это радостью от того, как человек, которому он доверился, не подводит его даже в тех аспектах, на которые он не надеялся. — Значит, ты не просто устал и решил присесть в коридоре, — улыбается мужчина, опираясь о край столешницы, где вновь началась практически беспрестанная работа кухонной утвари. В этот раз те колдуют над будущим ужином. — А кто сказал, что я не устал? — улыбается ведьмак, отставляя стакан в сторону, откуда его тут же уносит Поварёшкин. — Но ты, Арс, не перестаёшь удивлять. Не могу поверить, что ни одна чародейка до того не приметила подобного места относительно недалеко от столицы, а ты умудрился поставить сюда… — обводит тот руками помещение, — дом! — Удалось в своё время выторговать у короля, за кое-какую работу для его двора, — отвечает чародей, хотя история та не слишком приятная. — Для Хенсельта? — удивляется Антон, через пару мгновений осознавая, что в том нет ничего удивительного — чародеи даже, не будучи советниками, порой могут лезть в дела куда более значимые, чем может себе представить рядовой ведьмак. — Это было ещё при Радовите, — отвечает мужчина, у которого от этого имени просыпаются неприятные воспоминания о том, как именно этому человеку пришлось выслуживаться в качестве шпиона первые несколько лет после выпуска из Академии, дабы заслужить спокойствие. Арсений ненавидит ощущение невидимой цепи на шее, сковывающей твою волю, но обещающей огромные возможности. К счастью, окрепнув как чародей, заручившись уважением коллег и финансами, он смог её скинуть, оставшись в выигрыше: с прекрасным куском собственной земли и возможностью больше никогда не прикасаться к высшему свету в качестве чьего-то инструмента. У Арсения мысли эти покрыты неприятной пеленой, но за то время с ним не произошло ничего ужасного, лишь хрупкое свободолюбивое эго пошатнулось, потому лицо его остаётся неизменным, в отличие от Шастуна, вмиг похмурневшего. Эмоции Антона считывать легко и в этот раз они, как всегда, выдают его с потрохами. Тот вместо того, чтобы смотреть в упор на чародея, уставился на столешницу, нервно ногтем указательного пальца теребя кант кольца, сидящего на большом всё той же левой руки. — Антон? — спрашивает мужчина, начиная беспокоиться. «Задел, судя по всему, за живое». — Расскажешь, что не так, или пропустим тему? — опускается Попов ниже к столу, чтобы поймать опущенный взгляд ведьмака. У Антона кожа обычно бледная, но не как бывает у смертельно больных, а такая приятная, молочная, и на вид очень тёплая, потому что весь он для чародея солнце. Только в этот раз бескровное лицо и впрямь выглядит так, как обычно описывают ещё неостывших покойников. — Ты, получается, служил у Радовита лет так сорок назад, верно? — на миг тот встречается взглядом с обеспокоенным чародеем, но вновь отводит в сторону, находя графин и решая, что ещё пара глотков воды ему не помешает. — Или сколько там прошло? Чёрт, не могу вспомнить… — в пару глотков проглатывает воду, роняя капли на ворот белоснежной рубахи, после чего тыльной стороной вытирая влажные пухлые губы. — Возможно, ты помнишь, тогда в Каэдвене проходил ведьмачий турнир. Арс примерно в то время и отслуживался для получения желанного куска земли и сам прекрасно помнит, что происходило на противоположной от него на тот момент части государства. Ведьмачий турнир, организованный Радовитом, стал событием важным, но не отложившимся в памяти у широкой публики. В отличие от Северных войн, каждый раз уносивших множество жизней мужей и сыновей из мира живых, смерти ведьмаков касались только лишь их собратьев. — Меня тогда там не было, — запрыгивает Арсений на столешницу, надеясь подсознательно, что на той не осталось следов муки, что могла бы испачкать его одежду, своим же сознанием он полностью обращён к ведьмаку, стоящему неподалёку у графина на отдельном столике, куда посуда сама забраться не может. — А ты… — неуверенно обращается тот к парню, но Шаст лишь вновь отпивает воды, кажется, жалея, что это не самогон, и отрицательно качает головой. — Нет, мы с Димой, тогда как раз окончили все испытания, недавно познакомились с Серёгой… Нам незачем было это дело, испытания прошли несколько лет назад, сами наставниками не были, а в таком случае фигли там делать, правда? — печально усмехается Шастун, выглядя при том не то как юноша, не то как старик, вспоминающий о горьком прошлом. — А вот Стас был опытным Котом, наставником. Самое то, чтобы приехать отстаивать нашу тупую разбросанную по миру шайку выродков, именуемую школой. Антон сжимает крепко кота на груди, но цепь не дёргает, лишь только заставляет острые края медальона клыками вцепиться в огрубевшую кожу рук. Арс боится, как бы тот не проткнул ими себя до мяса, но, как только собирается спрыгнуть со своего места, чтобы подойти ближе, Антон замечает его движения, резко одергивая раскрасневшуюся ладонь, с несколькими глубокими следами, однако без капли видимой крови на них. — Ты стыдишься своей школы? — спрашивает мужчина, чтобы поставить для себя точку в данном вопросе. Все признаки, подтверждающие теорию, налицо, но, к сожалению, Арсений всегда предпочитает знать наверняка. — Но, как говорят, школу, как и родителей, не выбирают, — хмыкает парень, отходя от графина и присаживаясь на столешницу рядом, хотя, по факту, он на неё лишь опирается задом — рост-то позволяет, а вот проверять сколько взрослых мужиков на себе выдержит деревянная поверхность желание отсутствует. — Однако, хотя среди Котов мало достойных людей, я не желал им смерти. Чародей знает, что тогда произошло. Заговор короля со Школой Кота, который провалился, а затем произошла резня. Если бы на ведьмаков тогда ещё напали вблизи, им было бы легче отбиться, но обстрел всех без исключения был крайне жесток. Да и сам факт того, что Радовит стравил школы, чтобы уменьшить число ведьмаков, так же не красит короля. Однако, кому как. Всё зависит от позиции, которой придерживаются люди. А тогда многим было сложно мириться с беспределом, что устраивали коты, в то время как с волками сложнее было договориться. У тех всегда было больше принципов. — Твой наставник погиб там? — догадывается чародей. Из-за простых незнакомых коллег по цеху мало кто бы покрылся тучей горьких воспоминаний. — Да, — отвечает Шастун, находя рядом с собой знакомую ладонь, которая тут же переплетает с ним пальцы. Касаться друг друга, браться за руки, быстро стало чем-то привычным, ещё в первую встречу, а живя некоторое время вместе и вовсе расцвела, придавая обоим уверенность и спокойствие в нелёгкие моменты, а также простое счастье быть рядом, когда жизнь не напоминает о том, что может быть жестокой, оставляя этих двоих наедине с тихой и ненавязчивой повседневностью, наполненной улыбками. — Мы с Димой даже не знаем, в какой именно момент это произошло. И тела потом не видели. Только узнали от сбежавших от резни котов и волков, что те слышали о Стасе. Он был и в лагере, и потом тоже. На контакт он потом не выходил, так что вывод напрашивается сам на себя. Арсений задумчиво потирает костяшки словно бы уже и не чужих вовсе пальцев, раздумывая над тем, что Антон в жизни ведь тоже много кого терял, даже больше, чем чародей, судя по всему. Причиной тому его солнечный нрав, к которому тянутся люди, не все, конечно, но те, с кем Шастун сам неплохо сходится. А ведь все существа смертны, даже если могут прожить очень долгую, по людским меркам, нескончаемую жизнь. В такие моменты в голову сама собой напрашивается привычная для Попова мысль: «А нужно ли кого впускать в своё сердце, если однажды оно может разбиться?». Годами он старался этого не допускать, но всё пошло не по плану, и, даже избегая любви, он не смог сбежать от сердечной боли. Так стоит ли она того, эта так называемая любовь, что может обернуться тремя днями счастья и чередой страданий вплоть до самой смерти? Кажется, будто бы нет, потому что время не лечит. Чародей проверил это на собственном опыте. — Антон, — обращается тот к парню, витающему в собственном, покрытом тучами сознании. — М? — тянет тот, разворачивая взгляд кошачьих глаз, на которые сложно не смотреть. Не потому даже, что те выглядят экзотично, а потому что словно бы не должны принадлежать этому телу, но вместе с тем отражают все эмоции владельца. — Хочешь, пойдём сыграем? Можем прихватить закуски и вино, если хочешь, — предлагает тот осторожно, надеясь, что дальнейший план вернуть утраченное Шастуном солнечное настроение сработает. — Но ведь ещё не ужин, — удивляется парень, косясь на трудящихся големов. — А нам его и не обязательно ждать, пойдём! — решает мужчина действовать смелее и тянет Антона за собой по коридору, пока Поварёшкин принимает безмолвные указания. Ведомые чародейским энтузиазмом, они поднимаются наверх в холл, где всё так же на полу лежит одинокая бумажка, разлучённая со своими родичами, валяющимися в хаосе по всему столу. Арс же у этой вакханалии не останавливается, оставляя рядом с креслом лишь одного Шастуна. Тому выдаётся шанс наблюдать за редкой картиной: Арсений не знает где именно лежит нужный предмет, потому методично пробегает взглядом по рядам книг, пропуская полку одну за другой. — Во что хотя бы будем играть? — кричит тот через длинный холл, но сразу же понимает, замечая, как чародей остановился и стал вытаскивать плоскую, длинную деревянную коробку. — Только не говори, что покер! — практически взмолился тот, видя, как Арсений с довольным видом возвращается к столу с огромной сложенной доской в руках. — Именно он, — ехидно отвечает мужчина, оглядывая критическим взглядом поверхность стола. Прямо на бумаги ставить доску никак нельзя — неровная поверхность может испортить весь игровой процесс, потому, тяжко вздохнув, он взмахом руки медленно перемещает всю кипу на пол, с другой стороны, понимая, что всё равно однажды с этим всем пришлось бы разобраться. — А ведь я надеялся, что против тебя никогда не придётся в него играть, — стонет Антон, плюхаясь на кресло, что в момент отдаётся слегка жалостливым скрипом, прямо в тон ведьмаку. — У меня нет карт для гвинта, да и у тебя вроде как тоже, — пожимает тот плечами, раскладывая старенькую доску, которой, однако, многие другие экземпляры могли бы позавидовать. Чёрное дерево, золотая обивка углов, рисунок колеса фортуны, расписанный некогда молодым мастером, нынче являющимся профессором Оксенфуртской Академии. Создан он по заметкам Арсения, потому вместо скелетов и страдальцев, что ими скоро станут, на ней изображена молодая девушка, стоящая у каменной стены зелёного сада. За её спиной по правое плечо вдали виднеется кристальная гладь озера, над которым пролетает крохотная стая заострённых точек, без сомнения являющихся птицами. На переднем плане стоит сама рыжеволосая красавица в тонком зелёном платье, выдающем формы её груди и бёдер. Перед ней колесо, больше похожее на веретено, с которого, как ни странно, спадает не пряжа. Девушка крутит колесо, но вместо шерсти на нём виноградные лозы, что на выходе становятся стройной и гладкой золотой нитью. Кубики же тоже не самые заурядные. Чёрное дерево, пахнущее лёгкой копчёностью, украшено рядами золотых семиконечных звёзд, похожих на крохотные солнышки. Именно их число показывает на значение каждой стороны кости. — Колоду я вернул, хотя и не в полном составе, — вспоминает тот свою утрату. Дорохов, сволочь такая, всё же забарыжил лучшие экземпляры, оставив Антону на выкуп лишь бесполезный мусор, хотя, с учётом прошедшего времени — справедливо. — Теперь понятно, куда ты успел сразу же просадить всё вознаграждение, — вспоминает чародей события Новиграда, и как Шастун старался на всём экономить, твердя, что оставшихся у него денег хватит только на меч, за которым ещё в Вызиму предстоит съездить. — Боюсь представить, что было бы, потеряй я одну из них, — комментирует ведьмак, пораженно рассматривая в пальцах поднятый с доски кубик. — А вот и не надо, — словно кошка садится на подлокотник Арсений, оказываясь преступно близко к Антону. Если совсем недавно на кухне, пока они сидели рядом, разговаривая о вещах неприятных, ковыряя старые раны, то теперь же в голову вновь лезут мысли, от которых, наверное, стоило бы избавиться, но они приносят с собой невероятное удовольствие. Арсений разместился так, что стоит Антону приподнять руку, как та с лёгкостью приобняла талию или, может быть, и места чуть ниже. А то, что подлокотник находится выше уровня кресла, даёт простор фантазии. Вот к примеру, Попов мог бы развернуться и усесться сверху на бёдра ведьмака, наваливаясь сверху, и прости, Стас, воспоминания о твоей скоропостижной кончине сорок лет назад Шастуна бы не остановили, выпади у того шанс ответить на внезапный порыв страсти Арсения, которого, конечно, не случается. С чего бы, они ведь решили сыграть в кости. — Будем играть на желания, — заявляет чародей, выбивая из Антона воздух. А всё потому, что ведьмак помнит, какие желания, помимо прыжка с крыши, проигрывал чародей. Если бы Шастун выиграл, то может быть сценарий повторился? «Или всё ради этого и задумано? Или нет? Что делать?» — сердцебиение у него участилось, заставляя глотать воздух. Тот уже представляет себе всё в красках, от близости чародея становящихся особенно яркими. Где-то внизу слышится лёгкое шуршание и топот меленьких лапок — подносик прибыл с бутылкой вина и закусками: нарезанными сырами и орехами. — Какие? — охрипшим голосом спрашивает ведьмак, надеясь, что его можно смахнуть на бывшее плохое настроение. — Потом придумаем, — пожимает Арсений плечами, а после тянется руками вверх, словно бы тем самым разминаясь перед тяжёлым делом. — Разбирай кости. Когда у каждого оказывается по пять кубиков на руках, игра незамедлительно начинается. У Антона руки трясутся, как после тяжелого боя или приступа гнева. Только в этот раз от нервов. И из-за них же в первый ход сразу две кости вылетают за пределы доски. — А ты точно не пользуешься магией? — с наигранным прищуром обращается тот к Попову, сосредоточенно трясущему в кружке свои кубики. — Это ты мне скажи, у кого из нас двоих медальон, реагирующий на неё? — отвечает тот, выбрасывая в тот же ход сет. Антон, наверное, никогда не молил о пощаде так, как делает это сейчас, уверяя, что ему нужно разыграться, он, знаете ли, сто лет в покер не играл, так что дайте ему время! Арсений лишь нагло ухмыляется, не желая спасать утопающего ведьмака, у которого порой, словно бы по волшебству, руки не из того места начинают расти, и всё мастерство пальцев пропадает. Есть единственная поблажка, что тот позволяет. — Пять партий. Кто выигрывает больше, того и желание. Нужно ли говорить, что игра заканчивается на трёх? Ведьмак разгромлен в сухую, а чародей самодовольно улыбается, смотря на того сверху вниз, сидя на своём подлокотнике всё это время. Антон поражается, как это возможно, он бы себе успел за игру весь зад отсидеть на твёрдой поверхности. Иногда Шастун подозревает, что дом зачарован не только от холода, но и для удобства его владельца. Хотя это уже бред какой-то. Как и то, что у ведьмака сердце ходуном от понимания: «Вот сейчас он должен будет сделать то, что ему Арс прикажет, а он не откажется, будь то любая неведомая дурь или же нечто желанное». Голубые глаза ползают по телу ведьмака, медленно, но решительно. Места, по которым они проходятся, словно бы горят, но то лишь приятные мурашки, пробегающие по телу, сговариваются со взбудораженной кровью. Не будь Антон ведьмаком, его слегка оттопыренные уши уже бы покрылись алой краской, что ползла бы дальше, на скулы и щёки, шею и даже ключицы. Но охотники на чудовищ не краснеют. Их смущение выдаёт лишь взгляд да нервно дёргающийся кадык. — Так что, будете ли Вы загадывать своё желание, месьё Поповский? — нервно шутит парень, поглядывая вверх на счастливого мужчину. Не то от того, что он правда выиграл все партии подряд, правда ни капли не мухлюя, не то от полученного приза. Арсений хитрющий, смотрит своими лисьими глазками и улыбается розоватой линией губ. И даже возникший на скулах румянец кажется опасной ловушкой: начнёшь таким умиляться и в раз тебя съедят его острые зубы. Хотя Антон не против узнать, какие они на самом деле каким-нибудь приятным способом, вокруг которого у него сейчас все мысли вьются. Мужчина наклоняется ближе, всматриваясь в не то напуганного, не то предвкушающего ведьмака, и тот с удовольствием вдыхает мягкий запах его кожи. Чистой и свежей, похожей обычно на лес, но смешавшись с тонкими нотками фьёрано, он теперь напоминает фруктовый сад по весне. Лёгкий аромат пьянит куда лучше вина, застывшего на дне бокала из повисского стекла. — Думаю… — тянет тот паузу, переводя взгляд с Антона куда-то наверх, вызывая у того непонимание. — Ты мог бы почитать мне, — заканчивает Попов свою мысль, уже глядя на выпавшего из реальности Шастуна. — Что? — непонимающе хлопает тот глазами, как если бы просыпался от туманного наваждения или приятного сна, окунаясь в холодную и нелестную реальность. «Естественно, я же не Арсений Попов, чтобы пытаться украсть мой поцелуй спором. Забываешься, Антон, забываешься…» — разочарованно думает про себя ведьмак, натягивая ехидную ухмылку. Иногда эмоции стоит скрывать, чтобы не опозориться перед важным для себя человеком, или хотя бы не разочаровать его. — А Вы уверены, Арсений, что Ваш слух готов вынести подобную пытку? Научные труды, читаемые подобным голосом, — нарочито произносит Антон басом, будто бы самый отвратительный актёр бродячего театра, — явно будут осквернены! — Вы заговорили так, милсдарь Антон, что теперь я точно знаю, что нам почитать, — в похожей манере отвечает чародей, но голоса не кривит, отчего выходит даже слишком элегантно. Тот взмахивает рукой в сторону шкафа, куда и смотрел ранее, заклинанием подзывая к ним толстенький томик, что падает в руки Антону. — «Морибунда. Последнее обличье», — скептично читает название на обложке. — Арс, это что за лабуда? — Прочитай и узнаешь! — прячет тот улыбку за бокалом вина и, как ни странно, перекидывая свои ноги через ведьмачьи, отрезая любой путь к отступлению. «Ладно, ради такого можно и потерпеть», — решает Шастун, оглядывая мужчину, который практически сидит на его коленях, попивает вино, в то время как его скулы и шея продолжают наливаться багрянцем. Дивное зрелище, от которого не хочется отводить взгляда, да только книга не ждёт. С первых строк стало понятно, что это дешёвый любовный романчик, потому Антон даже не пытался читать его серьёзно и с должным выражением, специально то понижая, то повышая голос, озвучивая тем самым нелепых персонажей этой книги, в которой главная героиня Изабелла мечется между излишне романтизированными вампиром и оборотнем. Они оба практически давятся от смеха, когда оказывается, что в этой книге вампиры блестят и сверкают на солнце. Антон уже хочет сам заявить какой же это бред, но резко замирает, когда пьяно хихикающий Арс практически стекает на его грудь. Тот всё время не прекращал цедить вино, выпив больше половины, так как ведьмак к бокалу не прикасался, полностью уйдя в чтение, которое стало по-своему увлекательным от глупости описываемой автором относительно вампиров, оборотней и самих чувств персонажей. Антон в итоге читает тише, отдаваясь ощущениям. Тяжесть тела Арсения на ногах и груди заставляет сердце биться быстрее, но заметить это сложно: у ведьмаков оно куда медленнее человеческого. Запах и дыхание мужчины, что словно бы кот устроился на нём, вслушиваясь в голос, идущий одновременно и снаружи, и изнутри, просто сводят с ума, заставляя порой запинаться. «Такими темпами я скоро стану хуже Изабеллы, — думает Антон, переворачивая страницу на очередном моменте, где хочется истерично кинуть книгу об пол и смеяться до боли в прессе — героиня признаётся, что она беременна, — но люблю всё равно только его одного». «Люблю» эхом проносится в голове, которая разом пустеет, и только это слово продолжает многократно биться о стенки черепной коробки. «Ты влюблён, Антон, не путай, — исправляет тот сам себя. — Любовь — это совсем другое, наверняка. И она не должна приходить так быстро, верно?» — Антон? — отстраняется от него мужчина, чтобы посмотреть на ведьмака своими абсолютно трезвыми глазами, забирая с собой тепло на место которого приходит неприятная прохлада, даже зачарование дома в такие моменты не может помочь. — Устал? Парень понимает, что его голос стих и он, погрузившись в собственные мысли с головой, уже несколько секунд как молчит. — Да, я так, немного, — потирает Шастун пересохшие глаза. Он ведь правда устал. Горло теперь саднит и мысли разбегаются. Не получается вспомнить, о чём было в последних нескольких страницах. — Мы не первый час сидим, — спрыгивает Арсений с антоновых коленей, оставляя за собой излишнюю пустоту, от которой выть хочется, но ведьмак лишь сам вздыхает, вставая с кресла. — Думаю, можно считать моё желание исполненным. — И откуда у тебя такие книжки? — с зевком потягивается Антон, отложив «Морибунду» на стол, рядом с которым ужасающей кучей продолжают валяться записи. — Их весело читать, не находишь? — Определённо.

***

Этим вечером они прощаются друг с другом довольно рано. Закончив слушать Антона, Арсений уходит к себе, сопровождаемый до третьего этажа, так, на всякий случай. Хотя что может случиться с чародеем в его собственном доме? На обратном пути ведьмак в свою спальню не заходит, а спускается обратно в холл. Хочется не то посидеть, порефлексировать над собственными чувствами, не то наоборот, избавиться от всех мыслей за нелепой книжкой или может быть алхимическим дневником. В библиотеке оказывается можно найти чтиво на любой вкус. Доска для покера всё ещё на столе, потому Шастун из чистого интереса берёт в руки несколько костей и выбрасывает их на поле. «Кто бы сомневался», — рассматривает тот разномастные значения, из которых не получается ни единой комбинации. — Хотел бы я сказать, не везёт в картах, повезёт в любви, да только в гвинт я играю неплохо, — схлопывает тот доску, защёлкивая замочек на боку и направляясь в сторону тех полок, откуда она была взята в начале вечера. Выемка между книг находится сразу, бросается в глаза так, словно бы отсутствие предмета на своём месте является преступлением. Антон спешит исправить сие непотребство, ставя доску обратно, где она красуется прекрасным бочком, расписанным узором золотистых листьев винограда, её оплетающих. У Арсения большая библиотека, наверняка на этих полках красуется около тысячи фолиантов, если не больше. Те отсортированы по жанрам. Ближе к выходу путеводители по разным частям света, затем можно увидеть тома по истории, магические дисциплины, алхимия, руны, магические создания и многое другое. В самом конце, там, где деревянный помост, стол и кресло, судя по всему разместилась развлекательная литература, в частности любовные романы, к которым Антон всё же не подходит, обращаясь к случайному шкафу, где судя по всему разместились разнообразные мемуары. Все книги внутри категорий разложены, как ни странно не по алфавиту, а по цвету. Сперва хотелось пройти мимо секции, не совсем то, что интересует ведьмака, однако фиолетовый ряд кожаных корешков привлекает внимание, а вместе с тем и одно выделяющееся название. — «Интервью с вампиром»? А это точно не фантастика? — вытаскивает он пухлый фолиант из ряда довольно похожих друг на друга произведений, однако лишь по внешнему виду. Открыв слегка похрустывающий форзац книги и пролистав до её начала, становится ясно, что Арсений не зря поставил её именно в эту секцию. «Дорогой читатель, ты наверняка назовешь меня лжецом, обманщиком и безумцем…» — зачитывает ведьмак слова безымянного авторства, что придаёт сомнительности тексту. Однако почему-то первые строчки интригуют, вероятно потому что автор и сам не верит в то, что найдётся публика, верящая в правдивость написанного. Именно с этой книгой тот возвращается к креслу, устраиваясь поудобнее, хотя куча валяющейся на полу бумаги под боком не даёт сделать это до конца. Честно сказать, ему лень это разбирать самому, в первую очередь по причине, что систему знает Арсений, и Антон точно не сможет её повторить, не понимая. Так что пусть лежит, а он поможет следующим днём. «Интервью» оказывается довольно увлекательным. Если верить автору, то историю ему поведал некий вампир по имени Регис, которого тот встретил в Боклере. Не выдумал ли он эту историю сложно сказать, однако её правда можно отнести к научному чтиву, ведь она описывала характерные повадки, внешность и даже строение низших вампиров, высших и даже истинно высших, к которым и принадлежал главный герой. Антон высших вампиров никогда не встречал, а если подобное и случалось, то те не желали быть раскрытыми, а как известно, подобных упырей не отличить от людей. В отличие от низших, а также высших лишь по названию, являющихся в сути переходными, таким, как Регис и вовсе не нужно пить кровь, на них не работают медальоны, а сами они умеют пользоваться магией. Всё это написано в ведьмачьих бестиариях, так же, как и тот факт, что они мало изучены. Из прочитанного можно сделать вывод, что либо автор, пожелавший остаться неизвестным, так как не должен был обнародовать записанное интервью, создал прекрасную подделку, или лучше сказать, научную статью, замаскированную под жизнеописание, либо он, или даже она, правда когда-то был спасён вампиром из случившегося в таверне пожара. От очередной увлекательной сцены в середине повествования Антона отвлекает странное урчание, послышавшееся у двери, ведущей в коридор. Звук непривычный, с одной стороны похож на бульканье, с другой на тихий цокот, а с третьей и вовсе на урчание кота, огромного, но старого. Повернув голову на звук, глаз цепляется за небольшой объект, ползущий по полу, но нет, у него вроде как нет ножек, и это не посуда. Круглый диск из неизвестного материала, покрытого словно бы шерстью, медленно, как улитка, скользит по полу. И сравнение не случайное, правда вместо бледно-жёлтого цвета плоти можно увидеть водяной пузырь, передвигающийся по полу и оставляющий за собой влажный след. Он ползёт вдоль полок от одного края комнаты до другого, и так несколько раз, в итоге огибает кресло и доходит до груды бумаг, явно ставшей помехой на его пути. Антон даже ноги под себя поджал, чтобы не мешать маленькому уборщику выполнять его работу. Вот и раскрыт секрет, как поместье остаётся всегда чистым. Очередное странное создание, похожее не то на колодезный люк, не то на кота, буквально вылизывает каждый его угол, только в этот раз застревает на неизвестной помехе на полу, пытаясь обойти бумаги, даже сгибается почти пополам, пытаясь перепрыгнуть, но ничего не получается. Ведьмаку, наблюдающему за этим зрелищем, в итоге становится жаль, потому с кряхтением он встает с кресла, которое на ещё несколько мгновений сохраняло его форму, и начинает перекладывать бумаги на стол, слушая урчание под боком. «И что только Арс не придумает», — улыбается ведьмак, гладя мягкую шерсть люка, путешествующего по дому на подложке из воды.

***

Антон любит лес. Даже проживая в целом поместье, в котором ему определённо есть чем заняться и с кем поболтать, он не может игнорировать огромные зелёные просторы, его окружающие. Так он порой ходит стрелять дичь, из которой после готовит собственноручно блюда, предварительно освежевав подстреленных птиц и кроликов в лесу. Ему это искренне нравится, нет, не убийство зверушек, а радовать Арсения чем-то новым на обед или ужин. Запасы у чародея, может быть, и достаточно обильные, но отсутствие среди них мяса и молока Шастуна напрягают. Конечно есть среди них и колбасы, и вяленое, но всё равно не то. Говоря о чём-то новом, у Антона глаза загораются, когда спустя две недели, всего несколькими днями до наступления декабря, он набредает на небольшую речку, шагов пятнадцать в ширину, по такой точно не ходит кораблей или иных судов. Да и судя по тому, что рядом живёт только Арсений, никто здесь и не появляется, а это значит, что рыбалка может быть более чем успешной. На речной глади играют мальки, а вдали плещется окунь или щука, начавшие свою охоту. Тут-то он понимает, что обязательно вернётся сюда на следующий день, прихватив с собой всё самое нужное. Если путешествуешь налегке, не будучи уверенным, что в ближайшие дни появятся деньги хотя бы на еду, то леска и крючок становятся идеальными твоими спутниками, в конце концов, рыба в реках есть практически всегда, особенно если рядом нет деревень, где бы кметы промышляли сетями и бреднями. Утром он уходит рано, прихватив с собой собственные старые удильные инструменты, а также новенький самодельный поплавок из найденного старого изношенного письменного пера, некогда принадлежавшего, судя по всему, самому обычному гусю, а не куролиску. Как известно, именно из них добывают лучшие, подходящие для каллиграфии и гравюры. Погода прекрасная, земля покрыта тонким слоем снега, шедшего ночью. Скоро скромные осадки, словно бы всё усыпавшие солью, тающей от подошв старых сапог, сменятся метелями. Дороги заметёт так, что по ним будет не проехать, а вся жизнь за пределами городов замрёт. Кметы будут дожидаться весны, лёжа на печи, изредка подкладывая в неё новые дровишки и поленья, торговцы останутся каждый у своего очага, выбираясь лишь на городские ярмарки, ведь ни одна повозка не сможет протащить груз по занесённым дорогам, даже некоторые монстры впадут в спячку, дожидаясь потепления. Тогда-то и начнётся буйство, но до тех пор лишь тишина. Зима всегда даёт время на раздумья. Антон уже на берегу мастерит удочку из подручных средств, а в качестве наживки использует обычного дождевого червя, выкопанного за домом. Остаётся надеяться, что Арсений не обидится, что ведьмак брал в мастерской странный предмет, отдалённо похожий на лопату, но явно ею не являющийся. Тот вернулся на место в чистоте и без поломок, так что, наверное, нет. Рыбалка не продолжается долго, часам к девяти всё заканчивается по простой причине: у Антона уже есть лещ чуть больше собственной ладони, а также судак, попавшийся на крючок всего пару минут назад и нынче тяжело дышащий своим ртом и беспомощно двигающий жабрами. Тот длиной от кончиков пальцев до локтя, что ведьмака устраивает. Реку он берёт на заметку, не решаясь ловить больше нужного. Рыба хранится недолго, а их с Арсом всего двое. Так что обратно в поместье он идёт довольный, раздумывая, как бы приготовить улов. Смотря на разложенный длинный силуэт судака, с ним было решено поизвращаться подольше. Чищенная шкура снята и отложена в сторону, в то время как Антон делает филе, позже перерубая белое мясо практически в фарш одним кухонным ножом и смешивая то со шпиком, солью, перцем и зеленью. Запихнув получившийся фарш обратно в шкуру, тот ставит пока ещё сырое блюдо в печь, собираясь именно им и удивлять Арсения, сам же берёт сковороду с замеревшими вдоль ножками и ставит на зажжённый очаг. С чищенным и потрошеным лещом он решает не мудрить, кидая того жариться на сковородку. Спустя уже пару минут характерный запах заполняет кухню, а спустя пять можно услышать топот обычно бесшумных ног и ругательства, вылетающие на каждом шагу. Спустя мгновение дверь распахивается, являя взъерошенного Арсения с заспанными, раздраженными глазами, выискивающими определённый объект, которого на своей кухне терпеть не может. — Это что, рыба?! — восклицает тот, морщась и подходя ближе к очагу, словно бы там не сковородка с едой, а как минимум гнездо кикимор. — Да… — неуверенно отвечает парень, не понимая, что не так. Он же её даже не спалил. — Где ты взял эту мерзость? — скрывает в итоге мужчина рот и нос рукавом, от чего звуки выходят приглушенными. — Ясно дело в реке, — печально вздыхает ведьмак, теряя весь свой былой энтузиазм. Сюрприз получился не просто неудачным, а провальным, судя по поведению чародея, выглядящего так, словно бы ему на кухню содержимое выгребной ямы подложили. — Ладно, я тогда как-нибудь попытаюсь проветрить, — подхватывает он сковороду за ручку и отправляя её содержимое в помойное ведро. Появляется чувство вины от избавления от улик, которые уже вообще-то засекли и теперь не отмажешься. Арс видит то, как резко ведьмак стал скованным, и нервно осматривает кухню, понимая, что окна тут не откроешь, а единственный прямой выход на улицу — дымоход у очага, так что ускорить процесс невозможно. Антон расстроен, и это видно по пропавшей осанке и серому лицу. До самого чародея, не терпящего запах рыбы, доходит не сразу в чём дело. Ведь та, по его мнению, просто кошмарна и терпеть её никак невозможно. И вообще, разве у ведьмаков нюх не более острый, чем у обычных людей, как в таком случае тот вообще у плиты всё это время стоял? «Антон у очага стоял, — понимает наконец Попов, что рыба взялась не из воздуха и готовилась та тоже не его големами. — Блять». — Антон, — зовёт он уже без криков и злобы, даже руку от носа отодрав, хотя иногда всё равно продолжает морщиться. — Антош, — повторяет он снова и в этот раз реакция есть. Ведьмак вздрагивает и оборачивается, но лицо у того всё равно грустное, смотреть больно. «И кто в этом, спрашивается, виноват?! Рыба и рыба, вашу мать, и надо было психовать?!» — Прости, — подходит он ближе и кладёт подбородок тому на плечо. — Я не специально. Честно. Просто запах рыбы терпеть не могу, понимаешь? Антона слова, сказанные практически на ухо, заставляют покрыться мурашками, от чего, вместо «Да», с губ слетает скорее какой-то писк, сопровождаемый кивком головы, от чего милейшие кудряшки на голове забавно пошатнулись. Так и хочется их поправить, а потом дотронуться до крохотной родинки на носу, но вместо этого, парень первым разворачивается, выглядя при том провинившимся. «Это чудо хотело как всегда порадовать меня, а я что?» — ругает себя Попов, по привычке беря чужую руку, привлекая тем самым взгляд жёлтых глаз. — Не поверю, что это всё добро, что ты наловил, — спрашивает он так же нежно, как гладит острые костяшки длинных музыкальных пальцев. — Да там ещё судак в печи, пойду выброшу, — делает юноша в ту сторону шаг, но в мгновение останавливается Арсением. — Не надо! — тот ладонь не отпускает, а лишь дёргает на себя, вызывая у Антона тем самым неподдельное удивление, его вздёрнутые вверх брови каждый раз, кажется, вот-вот возьмут и сами с лица улетят. — Но почему? — Ты же старался, Антон, — улыбается чародей, чтобы приподнять собеседнику настроение. — Не буду врать, я не могу обещать, что даже попробую, но получилось точно вкусно. Ты прекрасно готовишь, нечего добру пропадать верно? Когда неловкая, но широкая улыбка появляется в ответ, крайне взбудораженный Арсений и сам успокаивается. Его отпускает, а в голову лезут мысли, что его солнце должно всегда сиять. На обед у них овощное рагу, приготовленное големами, и фаршированный судак, который выглядит, нужно признать, достаточно впечатляюще. Может быть не блюдо королевского стола, но дворянского уж точно. Антон вновь весёлый, сидит, уплетает приготовленную им самим рыбу, и даже Арс решается попробовать его творение. Кладёт крохотный кусочек себе в рот, наблюдая как распахнулись от неожиданности кошачьи глаза, и даже рот парня открылся от удивления. Ему вообще-то недавно заявили, что Арсений рыбу ненавидит! А тот её практически не жуёт и сразу проглатывает. Может быть шпик, зелень и приправы сбили аромат, но знакомое речное послевкусие, отдающее тиной и илом, никуда не делось. Всё равно Попов не стал бы подобное есть добровольно, хотя, объективно, на вкус должно быть прекрасно. — Эм, ну как? — неуверенно спрашивает ведьмак, замерев, так и не донеся вилку с кусочком картофеля ко рту. — Хорошо, — отвечает чародей, хотя знает — добавка ему не понадобится. После нескольких часов работы в мастерской, чтения очередной книги из арсовой библиотеки, торчания в бане и купальне в попытке смыть с себя любой возможный оставшийся запах рыбы, наступает время ужина. В этот раз Антон наблюдает за чародеем, чувствуя глубоко внутри безосновательную вину за то, что без спроса притащил ненавистную Поповым рыбу прямо к нему на кухню, где они оба вообще-то ужинают, а значит мужчина обязан чувствовать здесь себя комфортно, а запах рыбы до сих пор можно различить, хотя на то и потребуется ведьмачий нюх. — Арс, а что тебе нравится? — задаёт тот вопрос, запивая вином странную мешанину из яиц и овощей, приготовленную големами. Вероятно, либо у них случился сбой, либо они решили поэкспериментировать, порадовав тем самым хозяина. Но, как оказывается, кулинарные сюрпризы в доме Попова не самая лучшая идея, так что на следующий раз ведьмак решает перестраховаться. — Ты спрашиваешь о литературе, искусстве или о… — Нет, Арс, всё банально, — улыбается тот перед тем, как подцепить кусок странной мешанины, которую можно назвать с натяжкой омлетом и отправляя её в рот. — Я о еде. Казалось бы, вопрос крайне простой, но чародей не знает, что на него ответить, а ответить хочется почему-то сразу ясно и чётко, вместо того, чтобы дать честный ответ «всё». Глаза проходятся по кухне, в то время как во рту на зуб попадает явный кусок недожаренной картошки. «Нужно будет проверить Поварёшкина». — Картофель, — отвечает тот наконец, заставляя Антона просиять. Того вероятно обрадовало, что Арсений из всего возможного разнообразия выбрал не осетрину и раковые шейки, с которыми довольно непросто, а нечто столь незамысловатое, как картошка. Уже следующим утром на столе его ожидают золотистые драники, которыми и приятно похрустеть, пока те горячие. А через день вкуснейшие вареники с картошкой, обсыпанные сверху зажаренным луком становятся самым прекрасным, что чародей когда-либо ел на обед. Края у них не просто абы как вилкой заделаны, а аккуратно завёрнуты, создавая узор по краю. Через два жареная с грибами оказывается на столе в качестве самостоятельного блюда на ужин, и Попов уплетает её с превеликим удовольствием, забывая, что когда-то мог не есть целыми днями. Арсений всегда спокойно относился к картошке, но теперь любит её с каждым днём всё больше и больше.

***

Антон сидит за столом в холле, работая с собственными заметками. Зима в конце первой недели декабря полноправно вступает в свою силу, укутывая деревья снежными шалями, одаривая поля белыми покрывалами. Почему-то именно в это время года он наконец-то решается взяться за работу, о которой давно думал: игни, который бы не сжигал, а лишь нагревал предметы. В этот раз со всей решительностью, ведь у него есть на то не только время, но и различные записи Арса, которые чародей отдал в свободное пользование. Ведьмачьи заметки умудрились вытеснить со стола чародейские. Только завидев это, Попов иронично подметил, что холл теперь определённо территория Шастуна, хотя, по правде сказать, так и случилось. В этом просторном зале с рядами книжных полок, креслом, словно бы созданным для него, столом с кучей заметок и проползающим каждый день в час ночи по полу Люком, ну не звать же этого голема по роду деятельности поломойкой, в отличие от Поварёшкина, звучит совсем не мило, он с уверенностью может заявить, что это его любимое место во всём поместье. Даже спальня с тёплым балконом, с которого можно наблюдать за снегопадами, застилающими обзор, не столь же приятна, как холл, в котором нескончаемые зачарованные свечи придают уют и теплоту своим золотистым светом. Всё постепенно становится привычным и родным. Антон чувствует, как привязывается не только к Арсению, к нему он уже давно прикипел, но и к его дому. Даже даёт имена големам, хотя никогда не давал их своему оружию. Наверное, потому что оно безмолвно убивает врагов, а не бежит радостно к хозяину на куче крохотных ножек и не урчит особенно рьяно, если погладить по шерстке. «Нужен рунный камень, при том довольно крупный», — понимает ведьмак, вновь и вновь проходясь углём по начерченной схеме построения магической энергии. Размышляя над тем, логично ли тратить огромные деньги с шансом испортить сам камень при обработке и решая, что да, стоит рискнуть, ибо ходить в мокром, после дождя или случайного падения в реку, ему уже опостылело, он чуть ли не вздрагивает на месте, заслышав звук, от которого за время, проведённое в поместье, он успел отвыкнуть. Раздаются гулкие пять стуков в дверь, после чего давно починенный Правый оживает. Антон вскакивает, тут же направляясь к двери в страхе, что истукан сейчас кого-нибудь отделает, а при том, что у двух ведьмаков шансов забрести в одну и ту же точку, не отмеченную на картах, крайне малы, то должен быть несчастный путник, которому не посчастливилось наткнуться на чародейское логово и его грозных защитников. — Правый, Правый! — пытается он дозваться, хотя знает — голем слушается только своего создателя. Не успевает ведьмак добраться до двери, столь стремительно всё происходит, как истукан умудряется своими кулаками-дубинами отворить дверь и, простояв пару секунд на проходе, отступает назад на своё место без единого признака агрессии. По ту сторону на улице оказывается мужчина, завернутый в тулуп, с худом на голове и тоненькой оправой очков на носу. За ним виднеется силуэт крупной повозки, а также пара гнедых лошадей, её тянувших в эту даль. Обе стоят и фырчат, недовольно постукивая копытами о землю. Сразу понятно, что явился тот самый торговец, что обычно подвозит Арсению всё необходимое раз в месяц, тот и сам не ожидал вероятно увидеть тут кого-то, кроме чародея, но не мешкает, сразу же приходя в чувства. — Вы помощник месье Попова? — прокашлявшись в кулак, решает уточнить мужчина, оглядывая Антона сверху до низу, для чего ему пришлось изрядно постараться. Удивительно то, что у него южный акцент, даже не темерский, а туссентский. Редко в дебри севера забираются торговцы из подобных мест, где нордлингов считают, по большей части, дикими варварами, не лучше племён со Скеллиге. — Можно и так сказать, — подтверждает ведьмак, не видя смысла в уточнениях. Помощник, так помощник, он же тоже трудится в этом доме над некоторыми общими делами. — Мне позвать Арсения? — Да, будьте добры, я как всегда пока отведу повозку за дом, — отходит он обратно к лошадям, попутно стряхивая прилипший к сапогам снег. Помогает это действо, конечно же, лишь на время, пока нога вновь не приземляется в до того идеально ровную блестящую на свету поверхность. Шастун, не теряя времени, спешит в лабораторию, в которой последнее время Арсений проводит кучу времени, утверждая, что срок по особым заказам скоро пройдёт, а из них сделано лишь четыре пятых. Катастрофа ли это, ведьмак судить не может, но, когда тот запирается в подвале, старается чародея не беспокоить. Только не в этот раз, потому как что делать с торговцем он понятия не имеет. — Арс? — аккуратно стучит в дверь лаборатории, надеясь, что мужчина сейчас не занят неотложными делами. Проходит пара мгновений перед тем, как в ответ слышится глухое: «Да, сейчас, подожди минутку!», и примерно через шестьдесят секунд тот, запыхавшись, раскрывает дверь столь резво, что Антону приходится отскочить, чтобы та не впечатала его ненароком в стену. — Что такое? — спрашивает взъерошенный мужчина. Таким Антон его видит редко, Арс старается каждое утро приводить себя в идеальный порядок, что держится даже во время работы в мастерской. Чем он тут занимается, если стоило открыться проходу, как медальон сразу же зазвенел, предупреждая о сильном источнике магии? — В общем, там торговец приехал, и я без понятия, что с ним делать, — признаётся тот, почёсывая макушку, на которой волосы отросли уже излишне сильно, пора бы подстричь. Арсений слегка подвисает, закатывая глаза в левый угол, явно о чём-то вспоминая. — Сегодня уже двадцатое?! — не верит мужчина скоротечности времени. Кажется, вот она середина ноября, Антон, явившийся из ниоткуда, а тут уже Мидинваэрне на носу. — Ну да, а что? — понятно, что связано с заказами и работой, но по какому именно поводу остаётся лишь гадать. — Потом расскажу, — отмахивается чародей, закрывая дверь в лабораторию, — хотя куда уж позже. Но сначала торговец! Тот уже ждёт их на месте части мастерской, бывшей конюшнями, где нынче разрушена стена, но того никто не видит. Когда приходит время разгружать товары, Антон вызывается добровольцем в помощь. Видеть то, как торговец в одиночку этим занимается, становится некомфортно. Кроме того, есть ещё одна причина — быстрее разберёшься с товарами, быстрее Арсений и Антон останутся одни. Как оказалось, ведьмак в присутствии чародея совершенно не скучает по шумному людскому обществу. Этот мужчина привносит в жизнь достаточно шума, чтобы не нуждаться ни в каком ином, притом совершенно не перебирая с возникшей суматохой. Идеальный баланс спокойствия и гама в жизни Шастуна был достигнут одним лишь появлением в ней Попова. Принявшись стаскивать металлические слитки всех сортов, что только приходят на ум, не считая золотых, Антон вспоминает о своём собственном проекте и крайне важной недостающей детали. — А не знаете, где в округе можно достать добротный рунный камень, — спрашивает ведьмак, перетаскивая куски металла вместе с торговцем, пока Арсений проверяет все прибывшие товары, — на игни. Купец смотрит на него, как на полоумного, оборачивается на Арсения с видом, говорящим: «У кого, у кого, у него естественно!», предполагая, что у чародеев наверняка найдётся всё, что с магией связано, однако Шастун смотрит серьёзно, ожидая ответ. — В округе нет никаких городов, но, если тебе очень нужно, я мог бы тебя взять с собой в путь до столицы, — задумчиво произносит торговец, боясь, как бы ведьмак на то и впрямь не согласился. — Но обратно вернуться не получится. Снега сейчас слишком мягкие, значит скоро они не пожалеют никого. — Понял, спасибо за предложение, но, пожалуй, нет, — добавляет свой отказ для проформы, явно тем самым обрадовав мужчину. Антон и сам знает, что доберись он сейчас до Ард Каррайге, то оказался бы в огромной и просторной клетке, что не выпустила бы вплоть до Имбэлка, и это ещё в лучшем случае. Со всеми вопросами относительно товаров удаётся разобраться через пару часов. Алхимической пасты оказалось меньше нужного, на что Арсений чуть не закатил скандал, ведь она нужна ему для обработки металлов, и, даже договорившись о скидке, позже долго фыркал, покрывая того руганью, пока вместе с ведьмаком раскладывал всё по нужным местам дома. Сам перетаскивал магией, Шастун же делал все ручками, задумываясь о том, как так у чародея ещё нет какого-нибудь голема носильщика. — Для проекта Темниковой хватит, но на остальное нужно будет закупиться, пока буду в Ард Каррайге, главное не забыть, — бубнит себе под нос мужчина, спускаясь по лестнице вниз, пока перед ним по воздуху плывёт несколько ящиков, забитых реагентами и ещё чем-то, аккуратно завёрнутым каждое в свой свёрток. — Отправляешься в столицу? — запинается парень, звеня какими-то склянками, переносимыми в коробках. — Тц, не собирался, но придётся. Прошлым вечером заказчица связалась по мегаскопу. Сказала, что не может прибыть на изначальное место встречи, а в свою мастерскую я порталов почти никогда не открываю. Предосторожность Арсения понятна. Порталы перемещают тебя из одного места в другое, как будто бы помогая исчезнуть без следа, только не всё так просто. Магический след можно отследить и воссоздать их вновь, если у чародея достаточно опыта. Потому, если хочешь оставить своё место жительство в секрете от магов, лучше не перемещаться магическим способом прямо к себе в поместье у них под носом. Тем более, приглашая их к себе самолично. — А когда ты туда собираешься? — Двадцать второго, — угрюмо отвечает чародей, оставляя коробки перед дверью. — Двадцать второго… это же уже послезавтра! Как ты успеешь? Тут в пути, наверное, дня четыре нужно провести, а ведь ещё собрать вещи. А голем? Он что, за тобой пойдёт, пугая прохожих, или как? — сразу же раздумывает он над всеми деталями, беспокоясь, как бы у Арсения ничего не сорвалось. — Создам портал, иначе никак, — облокачивается мужчина о стену, заранее предвкушая своё дурное состояние. — Но тебе же будет потом хреново, уверен, что стоит так делать? — Антон никогда не забудет поход в эльфские руины и два портала подряд, сильно подкосившие Попова, потому совершенно не хочет повторение того случая. — Иногда нужно перетерпеть. Тут хотя бы недалеко, знал бы ты, как меня развезло, когда пришлось прыгать из Ковира в Каэдвен. Спасибо, что открывал портал от Кати, так хотя бы оказался сразу в своей спальне, а то переживать желание сдохнуть после такого в какой-нибудь таверне довело бы до ручки, — пересказ вроде бы и звучит шутливо, но тогда мужчине было точно не до смеха. — Тогда, надеюсь, не откажешься от моей компании? Нужно же кому-то за тобой присматривать, — улыбается Антон, показывая, что на него можно положиться и он обязательно поддержит в любой ситуации. — А я уже боялся, что не предложишь. Арсений бы прихватил своё солнце с собой в любом случае, найдя для того предлог. Но, раз Антон предложил сам, остаётся лишь отдаться приятному огоньку, щекочущему грудь изнутри и наслаждаться его присутствием в жизни, пока возможно.

***

Ард Каррайг с уверенностью можно назвать красивым городом, а как же иначе, если именно он является столицей Каэдвена, и здесь же находится резиденция короля Хенсельта. Если смотреть с другого берега Ликселя, то можно узреть высокие стены, готовые к обороне, башни, на которых развеваются жёлтые стяги с изображением единорога. Именно там и находится королевский замок, выражающий величие правящего дома. По другую сторону моста расположился уже сам внешний город. Рыжие черепичные крыши зданий создают ощущение уюта даже в самых неблагополучных районах города, засыпанные же покрывалом снега те напоминают пряники, что продают на главной площади детишкам из семей с достатком. Антон и Арсений появляются здесь, как и предполагалось, двадцать второго числа. Создание портала до какого-то странного безлюдного помещения, похожего на склад, заняло практически целых четыре часа, за которые чародей успел вымотаться. Переместить себя и ведьмака это одно дело, а вот прихватить с собой груду металла весом около двух тонн — совершенно другое. Потому колючий истукан отправился в проход последним. Лучше с ним случится сбой, чем с кем-то из живых. Стоит ведьмаку выйти из портала, как он сразу видит пошатывающегося чародея, держащегося за голову со страдальческим выражением лица, в блеклом свете, просачивающемся из щелей стен, он выглядит совсем плохо, хотя и держится на ногах. — Ты как? — кладёт руку на напряженное плечо. — Нормально, — кратко отвечает Арсений в тот момент, когда в помещении появляется голем, а портал пропадает, оставляя помещение в полумраке. Вокруг лежат разнообразные тюки, коробки с надписями, сверху колодцем идёт второй этаж. Это определённо склад, хотя Антон и удивлён, что подобное не примечательное место было выбрано для встречи. Голем выглядит лишним в здешней обстановке. Огромная фигура плотной, но не слишком комплекции, с шлемом на голове, под забралом которого сияют горящие оранжевым цветом глаза-обманки, на самом деле сему существу они не нужны. Тот чувствует мир на ином уровне, с помощью системы рун, заложенной на одном из слоёв стального скелета, высотой как полтора Шастуна. Сложно представить, как такая махина будет передвигаться по улице до своего места назначения, никого по пути не убив: каждый его дюйм покрыт снаружи острейшими шипами, наколовшись на которые можно истечь кровью до потери сознания и дальнейшей смерти, а если их ещё и обработать ядом, то и вовсе лучше будет держаться от такого существа на расстоянии нескольких шагов, даже если вы пришли с миром. Мало ли что может случиться по глупости и неосторожности. В атмосферу склада не вписывается и Арсений. Сегодня он при полном параде: подбитый рысью плащ цвета индиго, под которым скрывается чёрный удлинённый камзол с небольшими изящными серебряными бляшками, пересекающими грудь, словно бы в первую очередь в декоративных целях, кожаные штаны. Вид он при том имеет колкий, хищный, но всё ещё с присущим лисьим прищуром и грацией. Обидно только, что родинки с щеки и шеи пропали. Большую часть времени в поместье он их не прятал, потому даже становится непривычно. Родинки на теле Попова теперь кажутся неотъемлемой его частью. Хотя ведьмак и не видел его тела целиком, он уверен, бесчисленные созвездия красуются на благородной белизне тела Попова. — Она должна будет прибыть сюда? — оглядывается по сторонам Антон, ни глазами, ни чутьём, не замечая кого-либо ещё. — Да, думаю, у нас осталось минут тридцать, — оборачивается мужчина, рассматривая место, где до недавнего времени располагался портал, ведущий из поместья. — А пока нужно попытаться замести след. Антон сожалеет, что не может ничем помочь, он лишь ведьмак, охотник на чудовищ, которому за работу платят прискорбно мало. Его максимум — пытаться улучшать знаки, придумывая им новые применения на основе базовых функций. Арсу ведь правда тяжело после краткого, но изнуряющего тело путешествия, а ему приходится колдовать, путая след того, откуда они пришли. Видно, как тот старается выглядеть как обычно: идеальная осанка, гордо задранный нос, выражение лица заранее ко всем уничижительное. Так Попов выглядел в первую встречу, и уже тогда Шастун рассмотрел за штукатуркой совсем иного человека. Того, с кем он проводит дни в далёком поместье в лесу, почитывая книги, возясь в мастерской, для кого готовит, как заявляет сам Арсений, шедевры, хотя в них нет ничего особенного. Только искреннее желание ведьмака порадовать мужчину, которого он любит. — Готово, — вздыхает мужчина, одёргивая плащ, соскальзывающий с плеча, у самого Антона не столь мудрёная верхняя одежда — кожаная куртка не спешит никуда убежать с владельца. Стоит произнести это, как входная дверь отворяется, впуская немного солнечного света, на фоне которого появляется женская фигура. — Не хотела тебе мешать, Арсений, но встреча должна была состояться ещё пять минут назад, — не стоит та долго на проходе, спеша закрыть дверь. Ещё один неподходящий складу в девять часов утра объект. У девушки, возраст которой точно назвать невозможно, алые губы, волосы сложенные в хвост, украшенный изумрудной заколкой, и платье, которое, вероятно, должно было бы быть неприметным по цвету — чёрный таковым считать можно, но вот то, что оно имеет острые плечики, глубокий вырез на груди, а также на юбке в пол, имеющей подложку из сетки, видной благодаря шлице, лишь привлекает внимание. Внешний вид так и кричит: перед вами чародейка, поберегите любые нелестные слова, или вас превратят в жабу! Хотя ни одна чародейка столько времени не потратит ради наказания за дурное словцо в её адрес. Опозорить или навредить можно куда более простыми методами. — Благодарю за понимание, — кивает Арсений, обращаясь сдержанным официальным тоном. — Однако, с учётом того, что место встречи изменилось, я могу выкрасть у тебя немного времени, — улыбается тот заготовленной жемчужной улыбкой. — Конечно можешь, — по подошедшей ближе девушке непонятно, поняла ли она, что та была ненастоящей или нет. — Однако я не ожидала, что мы будем не одни, — осматривает Темникова Антона. — Где твой второй меч, ведьмак? Чародейки всегда отличаются от простых женщин. Не только умением использовать магию или идеальной внешностью, нет, они держатся наравне с мужчинами, смотрят в глаза ведьмакам с уверенностью, не отводя взгляда, не удивительно, что они и из королей верёвки вьют. — У Арсения слишком хорошие големы, — пожимает тот плечами и протягивает руку, — я Антон, кстати. Девушка, не задумываясь, сразу же крепко её жмет, будто бы привыкла к подобному виду приветствия. — Елена, приятно познакомиться. Неужели я вызываю такое недоверие что ты решил перестраховаться? — Если бы я не доверял, то не пришёл бы. А так нам с Антоном по пути. Конечно же это всё лишь полуправда. Арсений не доверяет, потому и затёр след от портала, да и любой бы только лишь слегка призадумавшись, понял, что ведьмака он прихватил прямиком из собственного дома. — В таком случае, ему повезло. До Ард Каррайга нынче добраться сложно. Дороги заметены, даже тракт, а ситуация с портом тоже плачевная, — хмурится девушка, оглядываясь на Антона, дальнейшая информация навряд ли предназначена для его ушей, но раз Арсений ему так доверяет… — Думаю, грядёт третья Северная война. — Разве ты не проиграла место советницы, откуда такие домыслы? — хмурится Попов, не любящий лезть в политику, но война, в случае чего, может затронуть каждого. — Может быть Хенсельт и доверился Детмольду, но это не значит, что я осталась не у дел. Сейчас сложные времена, так что случиться может что угодно. — Потому решила прикупить себе голема покрепче и забаррикадироваться заранее в каком-нибудь подземелье? — Даже если и так, в этом нет ничего предосудительного. Желание заранее подготовиться ко всем возможным проблемам довольно естественно, не находишь? — Возможно. Не хочешь пока выслушать все детали насчёт своего приобретения? — кивает Арсений в сторону смирно стоящего истукана. — Хочу, — подходит девушка ближе, явно игнорируя стоящего неподалёку Шастуна, пристально следящего за беседой, — но мы могли бы переместиться в более укромное место. У меня как раз забронирован столик в «Золотой лилии», а твой друг присмотрел бы за големом. Антона аж передёргивает от этого предложения, но, судя по реакции Арсения, чародея оно не интересует. — Боюсь, но на вечер у меня другие планы, — отказывается тот с идеальной улыбкой на лице, так и твердящей «прости», да только ведьмак чувствует — извинения эти наполнены фальшью, от чего на сердце сразу же становится легче. — Но до вечера ещё полно времени, так что мы можем отправиться уже сейчас. Не ужин, так завтрак. «Она же явно напрашивается на свидание!» — дёргает от нервов парень кольцо на большом пальце левой руки. На правой пока что нет ни одного. С ними Попов ещё не разобрался до конца, будучи заваленным работой. А та смотрит большими глазками снизу-вверх, полными надежды в ожидании ответа, желательно положительного. Антону даже страшно стало, он бы год назад на такое повёлся бы сразу. Красивая девушка, жаждущая твоего внимания, явно лучше общества шпалы-ведьмака, у которого нет ничего, кроме кривого меча, арбалета, да старого медальона школы. О внутренних качествах и говорить не стоит, Антон знает, что редко, когда в жизни чародеев могут пригодиться знания об особенностях разнообразных монстров. Зачастую они могут в два счёта справиться с ними и сами: шибануть молнией и дело с концом. Вообще миру нужны ведьмаки лишь по одной причине: те берут за свои услуги зачастую считанные гроши в сравнении с чародеями. — Извини, Лен, но ни сегодня, ни завтра, ни через неделю, — уже без улыбки отвечает Попов, стараясь поставить точку в этом разговоре. — Ясно, — разочарованно произносит девушка, вмиг меняясь: большие оленьи глазки темнеют, а лицо перестаёт казаться столь наивным, приобретая вид, хотя и слегка обиженный, но по большей части деловой. — Похоже, слухи о твоих предпочтениях правда, — стреляет колким взглядом в ничего не понимающего ведьмака. — На каждую Филиппу Эйльхарт приходится Арсений Попов для баланса вселенной, — вздыхает девушка, проходя мимо мужчин к голему. — Давай его тогда настроим на меня. Наблюдающий со стороны Антон так и не понял, в чём смысл сравнения Арса с главой Ложи Чародеек, однако теперь ему слишком интересен вопрос насчёт слухов. Может ли быть, что мужчине просто нравятся большегрудые блондинки или дело может быть куда глубже и, например, вообще не касаться женского пола как такового. Именно над этим вопросом раздумывает Шастун, пока двое чародеев колдуют над големом передавая право давать указания Елене и рассказывая подробнее о его способностях и особенностях. Это занимает около получаса, после чего девушка тратит ещё около двадцати минут на создание портала, чтобы уйти восвояси. Как только жёлто-чёрный магический вихрь стихает, оставляя мужчин наедине, у Антона словно бы груз с плеч падает, возвращая столь необходимую возможность говорить. — Ты не говорил, что у тебя есть планы в Ард Каррайге помимо продажи голема, — старается тот не возмущаться из-за своей неосведомлённости, пока они оба направляются к выходу со склада. — Нам же нужно найти рунный камень для твоего рунного кольца, Антон, так что да, планы не у меня. У нас вдвоём, — хватает чародей онемевшего от таких новостей Шастуна под локоть, выводя на улицу. На улице свежо, но даже лезущий в глаза снег не отвлекает от ощущения чужой руки, кренделем свернувшейся с собственной, а также трезвонящего в мозгу факта: Арс пошёл с ним, ради его глупого кольца, проигнорировав предложение чародейки, поход с которой наверняка закончился бы бурной ночью, в которой было бы много женских стонов. Склад находится недалеко от речных доков, но даже за ещё несколькими рядами зданий можно разглядеть верхушки особо высоких мачт, темнеющих на фоне серого неба, с которого слетают колкие снежинки, оседающие на чёрных ресницах Арсения, на несколько долгих секунд становясь их украшениями, пока не тают от тепла человеческого тела, превращаясь в прозрачные капельки, которые мужчина иногда стирает тыльной стороной руки. — Если бы мне не повезло, то я вместо Ольвини приехал бы сразу в Ард Каррайг, — произносит Антон, когда они уже вышли из доков, поднявшись на огромный мост, перекинутый через Лексель, ведущий к королевской резиденции. Туда, конечно, никого не пускают, но полюбоваться открывающимися с моста видами никто не запрещает. Летом вероятно здесь куда красивее. Берега зелёные, река отражает в себе небо, становясь голубой, как на картинах. Только нынче покрытые белой снежной глазурью крыши взывают в Антоне детскую ностальгию, хотя ничего подобного в свои малые годы тогдашний мальчишка не видел. — Хочешь сказать, тебе повезло несмотря на смену маршрута? — опирается о высокий парапет Арс, подавляя в себе некультурное желание забраться на него и сесть на самом краю, взирая на леденелую гладь воды, домишки и особняки, над которыми вьётся дым, выкуриваемый дымоходами так, словно бы паришь в воздухе и нет никакого моста. Только река, до которой сотня метров вниз, уходящая в горизонт. — Именно, — кивает Шастун, стоя плечом к плечу с чародеем, можно было бы подумать, ведьмаку холодно и тот жмётся ближе лишь бы согреться, но будь на улице хоть офирская жара, они бы не отошли друг от друга не то, что на шаг, ни на дюйм. — Мне было страшно задумываться о тебе, ведь мы могли никогда не встретиться ещё раз. Так ведь и бывает в жизни: люди приходят и уходят. — Зато теперь ты всегда будешь знать, где меня можно будет найти, — обнимает одной рукой Арсений Антона чуть выше талии, но от этого жеста у обоих мурашки по телам бегут, быстро стихая. За ними приходит чувство покоя и комфорта, с которым не хочется ни за что расставаться. Только каждый знает, что свою жизнь невозможно заморозить на лучшем её моменте, хотя Арсений и пытается это сделать. Однако вот в чём вопрос: что именно считается для него тем самым недостижимым эдемом? Если сейчас он начал сомневаться, стоит ли подпускать Антона ещё ближе, так, что из сердца не получится выкинуть и придётся страдать вновь?

***

Ближе к вечеру, нагулявшись по городу, заприметив торговую площадь и несколько лавок среди которых были и алхимик, и кузнец, они отправились в таверну с неприметным названием «Единый Рок», отсылающим к гербу Каэдвена. К счастью Арсения, здесь не оказалось избытка жёлтого цвета, лишь только щит с единорогом, висящий прямо у входа, напоминающий, в каком городе какой страны вы именно находитесь в данный момент, на случай, если, однажды загуляв в речном путешествии на месяц, вы очнётесь в неизвестном месте абсолютно голым и с ужасным похмельем, от которого ничего не спасёт. Даже ведьмачьи мутации и чародейские микстуры. В столице есть заведения, которые с уверенностью можно назвать шикарными и роскошными. Это одно из таких. В заказанной Арсением комнате на полах лежали офирские ковры, резная деревянная мебель, кушетка для отдыха, рабочий стол, помимо него ещё и туалетный столик, перед которым стоит зеркало, а также две кровати, достаточно длинные и широкие, чтобы Шастун чувствовал на такой себя более чем комфортно. Конечно же, вся эта мебель ни в какое сравнение не идёт с той, что находится в поместье, однако для Антона, не останавливающегося в местах подобного рода, всё кажется шикарным. Особое внимание привлекает окно, вокруг которого собраны тяжёлые шторы, обрамляющие по-настоящему дорогую вещь, из-за которой данная комната стоит дороже всех остальных: огромное стеклянное окно практически от пола до потолка, за которым видна городская площадь. — Ого… — разинув рот, смотрит на открывающийся вид ведьмак. Там ведь не только городская площадь, но и здание банка, каланча, на вершине которой высится колокол, что через пятнадцать минут отобьёт ровно девять часов, советуя гражданам разойтись по кроватям, торговый дом, в котором купцы устраивают свои совещания, а также особняки зажиточных граждан, виднеющиеся то тут, то там. Вид бесспорно красив даже тогда, когда солнце ушло за горизонт, и лишь святилище Вечного Огня озаряет тьму ночи. Смотря на него, ведьмак слегка хмурится, припоминая, что пару десятилетий назад последователей этого культа можно было встретить лишь в Редании, а нынче он стал активно вымещать древние культы богинь плодородия. Огонь страшная вещь. Он выжигает дотла всё, до чего дотянется, не брезгуя людскими и нелюдскими жизнями. — Нравится? Я обычно останавливаюсь здесь, если нужно задержаться в столице, — скидывает с себя плащ чародей, подходя ближе. — Нравится, — отвечает Антон. Ему нравится и вид, и поездка, и Арсений вместе со всем, что тот делает и говорит. Такой зимы у Антона не было.

***

— Арс, это же пряники! Пошли купим! — тянет ведьмак чародея ближе к торговому лотку на торговой площади. Мидинваэрне уже не за горами, остались всего жалкие пять дней до того, как отсчёт месяцев по людскому календарю начнётся заново, потому по городу развевается стойкое предвкушение праздника. На торговой площади становится всё больше и больше палаток, в которых продают всё, что только угодно: от зерриканских специй и местных сладостей до книг и слабых магических артефактов. Посреди площади ставят постановку актёры бродячего театра, а где-то в углу странствующий менестрель играет на флейте, развлекая детишек и принимая монеты в снятый с головы берет. Здесь шумно, дети кричат, играют в купленные недавно игрушки. То свисток зазвучит птичьим пением, то заиграют крохотные барабанчики и простецкие тростниковые дудочки. Пока Арсений выискивал достойные экземпляры для своей коллекции, Антон, оставивший меч на постоялом дворе, влился в праздник, не то заряжаясь его энергией, не то раздавая её направо и налево своими сияющими улыбками. Глаза у того светятся, но не потому что то привычно для кошек. Он просто искренне рад прочувствовать на себе атмосферу всеобщего праздника, в который он так идеально вписывается, что никто даже в упор не видит жёлтых глаз, отвечая на улыбку улыбкой. Арс быстро расплачивается за выбранную книгу, спеша догнать Антона, у которого словно бы цель на эти несколько дней — попробовать все сладости, что только увидит на своём пути. Большой ребёнок, хотел бы сказать Попов, да только он его и сам прекрасно понимает, хотя и пропускает половину из возможных конфет, находя их на вкус то слишком сладкими, то не той консистенции или даже формы. Петушка на палочке он категорически есть отказался, лишь наблюдая за тем, как тот исчезал в ведьмачьем широком рту весь разом. Когда наступает вечер, актёров на площади заменяют глотатели огня, эффектно смотрящиеся в тёмной ночи. Антон стоит, вцепившись в чародея, спрашивая, как те могут подобное вытворять без использования магии. В итоге приходится развеять загадку, рассказав, что в детстве в их труппе тоже был глотатель огня и он пользовался каким-то специальным раствором. Если его выпить или им натереться, то огонь не сможет сразу же опалить те участки кожи. Однако Шастуну всё равно понравилось увиденное зрелище. Вечером, прикупив на первом этаже у трактирщика дешёвого красного вина, именуемого в Каэдвене глёгом, в который добавили мёда, специй и подогрели, они возвращаются в «Единый Рок», уставшие, но недостаточно. До того позволили себе спать практически до вечера, притом оба. Потому оба мужчины заваливаются на кровать, чуть не разливая напиток, а чародей вручает в руки Шастуна новенький томик, купленный недавно на площади. — «Тристианна и Изидор», — видит ведьмак название, теперь он уже никогда не ёрничает, читая книги вместе с Арсением, то стало приятной привычкой, — неужели ты нашёл что-то, чего нет в библиотеке? — У меня много чего ещё нет, — ложится на грудь Шастуна мужчина так, чтобы тоже видеть текст, хотя читать сам не собирается. — Давай, начинай. И Антон начал, размеренно, с нужной интонацией, настолько искусно, насколько может, потому что он искренне счастлив быть в этом самом месте, в это самое время с этим самым неповторимым Арсением Поповым, которому готов отдать своё сердце, стоит мужчине лишь раз попросить.