***
В Вызиме Антон пребывает почти три недели, за которые Макар успевает переделать клинок, выковав его заново, а на оплату его работы ведьмак трудится не покладая рук, беря любое задание с доски объявлений, связанное с монстрами. Накеры, беспокоившие предместья, зачищены, гули на кладбище вырезаны, и даже крысы, показавшиеся призраками одному достопочтенному господину, только въехавшему в новый дом, потравлены. Работы в крупных городах не так много, всё же, даже если городская стража трудится спустя рукава, многие монстры просто не могут здесь освоиться из-за огромного количества народа, заселяющего большие территории. Всё, что остаётся чудовищам — доставлять проблемы тем, кто живёт на самых окраинах и кому приходится наведываться в близлежащие леса. Однако работы, может быть, было и немного, но ведьмак уверен, что провёл время с пользой, пройдясь по тавернам и обыграв многих игроков в гвинт, слегка подправив бедствующее положение своей колоды. Теперь её хотя бы тасовать не стыдно и можно с уверенностью идти против не самых фанатичных из них, и, хорошенько раздумывая над карточным боем, обходить тех, у кого хороший подбор карт. В процессе он потерял пару десятков оренов, но смог их отыграть, да ещё и с завидным успехом. В общем, жаловаться не на что. Прощаются они с Макаром легко и непринуждённо, договорившись, что следующей зимой Антон не забудет послать весточку, где он и как он, чтобы не заставлять всех думать, что помер в какой-нибудь чащобе от зубов варгов или тупого меча разбойника. Кроме того, краснолюд сделал приличное седло и крепкие сумки, которые, по его мнению, всё равно не идут Графу, которого Антон регулярно чистит щётками и расчёсывает тому гриву с хвостом. Илья сначала лишь посмеивался над такой привязанностью к коню-голему, а потом, однажды заметив нечаянно, с каким счастливым выражением лица тот о нём заботится, понял, что львиная доля этой улыбки предназначена чародею его подарившему, и что сердце его друга правда пленено тем незнакомцем. А хорошо это или плохо, точно не ему решать. Времени по подсчётам остаётся ещё достаточно, потому по пути в Новиград Антон наведывается во все возможные деревни, в которые можно, не отказываясь от работёнки, если та находится. Многие обвиняют ведьмаков в том, что они наживаются на чужом несчастье, но ведь им самим нужно же жить на что-то. Это Антон особенно сильно может прочувствовать, когда, вместо ночёвки в таверне, он останавливается в одном из своих схронов, где для комфорта нет абсолютно ничего, но зато есть ползающие по земляным стенам сороконожки-сколопендры. Крохотные, слава богам, а не те огромные инсектоиды с юга, которых легко встретить в лесах и виноградниках Туссента. Мерзкие твари. Первая за последние месяцы ночёвка в убежище как-то даже разочаровывает. Не потому что ведьмак ожидал удобства, конечно же нет! Просто под открытым небом, когда изо дня в день мир расцветает всё сильнее, воздух теплеет, а созвездия становится лучше видно благодаря исчезающим с неба облакам, гораздо лучше, можно улечься рядом с Графом, прохладным на ощупь, однако и сам ведьмак по своей природе этим грешит, и уснуть, разглядывая небо, покрытое звёздами. Звёзды напоминают об Арсении.***
Мир становится беспокойным, Антон чувствует это и потому не может порой перестать нервничать, слыша очередные неприятные новости, что с трудом доходят до крохотных деревень и хуторов. Да, кольца защищают от переизбытка эмоций, но не перекрывают их все, чему ведьмак благодарен, однако простое человеческое беспокойство ему свойственно. Он помнит слова Темниковой о том, что, по её мнению, война не за горами, и это ему очень не нравится, хотя видимых причин для беспокойства пока нет. Он путешествует от одной деревни к другой, получая либо заказы, либо привычную ругань и неприязнь. Всё новое в его жизни — привычное старое, на которое он не жалуется. Тем более в скором времени он должен будет встретиться с Лазаревым, а у того точно есть план, чем заняться ближайший месяц или около того. Не в первый раз повторяется подобная ситуация. Нынче Граф размеренно переставляет ноги, неспеша бредя по дороге с ведьмаком в седле. Антон не собирается добираться до Новиграда через Велен. Все эти утопцы, туманники, болотные бабы сейчас будут определённо лишними, и да простят его те, кто продолжает жить среди этих болот, он не хочет утруждать себя сейчас заказами, за которые награждение не превышает сумм однозначных, и даже так приходится биться за каждую монетку даже не с чудовищами, а с кметами, только на словах. Удовольствия мало, потому он собирается сесть на переправу чуть раньше, перебравшись через Понтар. Работу он и так найдёт, а если нет… Шастуну не привыкать жить, питаясь дарами леса в течении нескольких недель. Пока оружие цело, он потерпит. И в этот раз постарается, чтобы оба клинка оставались в порядке как можно дольше. Велен, может быть, и далеко, но речушки тут и там пронизывают местность, показываясь средь смешанных лесов, становясь зеркалами и палитрами красок, в которых смешивается зелень листвы и иголок, белизна берёз, чернота темнеющих рядом сосен, а также голубая полоска неба посередине. Здесь нет утопцев и туманников, гулей и гнильцов. Тишина, и только медальон тихонько дребезжит в предвкушении ночи — Беллетэйн, пора цветения, наступит уже совсем скоро, потому, когда на дороге появляется скромный, но чистенький указатель на деревню «Сестрицы», Антон этому искренне рад. Кметы любят праздновать подобные даты по-особому, не чинно и мирно, а со своим колоритом. Танцами, песнями и весельем, которому можно позавидовать, если в нём не участвуешь. Антон правда завидует, но не слишком сильно, если ему позволено хотя бы побыть среди всего этого кутежа и балагана, что заполняет всё в округе, не забывая заглянуть и в сердце ведьмака. Иногда в ночи Беллетэйна, когда он набредал на деревушки, где к ведьмакам относятся приветливо, его могла на ночь даже подцепить какая девица, желавшая испытать, каков же ведьмак в постели, а Шастун тому только и был рад. Близость, хотя и только физическая, в праздник любви казалась чем-то правильным и желанным. Потому что у всех так, и чем ведьмак хуже? Сейчас же всё стало слегка иначе. Он искренне хочет присоединиться ко всеобщему празднеству, прыгать через костёр, петь песни и плести венки, хочет, чтобы деревушка оказалась приветливой, и даже хочет близости, но только с одним определённым человеком. Дорожка узенькая, ногами людей и лошадей прибитая так, что сухая грязь больше на камень походит. Но по бокам от неё растёт молодая изумрудно-зелёная травка, которую точно не отказался бы пожевать Граф, будь тот настоящим конём. Стволы у деревьев невысокие и кривенькие, хотя такие, что простым ветром не сдуешь, и даже шквальному мало кто из них поддастся. А ещё чуть глубже виднеются заросли ежевики, которую кметы будут собирать летом или ближе к осени. Цветов на них пока всё ещё нет, покажутся в июне или даже июле, и тогда, бредя по дороге, можно будет учуять их едва заметный сладкий аромат, на который будут слетаться пчёлы с ближайших пасек, если таковые здесь имеются, или же из одного из тех ульев, что встречались ведьмаку по пути. Чуть поодаль от дороги так же разбросаны яркие вкрапления крошечных бутонов полевых цветов, многие из которых давно успели распуститься. Вот вороний глаз смотрит на всадника своим ядовитым черным оком, а рядом пестрят лютики и одуванчики, которыми полны все поля и леса в независимости от того, где ты находишься. Они одинаковы что в Темерии, что в Аэдирне и даже на Скеллиге. Дети в деревнях их всё тащат с собой, раздувая их семена над огородами, в надежде на исполнение своих желаний, а потом получают от родителей за то, что посеяли у дома сорняки, от которых не избавишься. Зато можно приготовить щи, салат и сварить из них же чай. Одуванчики крайне многофункциональны. Но этого не скажешь о сон-траве, распустившейся голубым цветком в тени берёзы, меланхолично взирающей на всё происходящее, кутаясь в свою пуховую шаль, окружающую её всю от бутона до самого конца стебля, уходящего далее к корням. Многие из этих трав ядовиты и даже смертельны для обычных людей, однако для ведьмаков являются важными ингредиентами для эликсиров. Антон мог бы собрать их, припоминая слова Позова о том, что эликсиры важны и порой без них не выжить, но парню сейчас не до Димы, не до эликсиров и окружающих его красот природы. Его взор прикован к совсем иному. Время успело перевалить за обед, но до ужина ещё далеко, потому солнце лишь немного склонилось в сторону запада, светя чуть-чуть выше верхушек деревьев. Оно не мешает глядеть вперёд, а лишь помогает получше рассмотреть голубой плащ, создающий блики своей серебряной вышивкой по краям, чёрную макушку, уложенную и идеальную для Антона в любом её состоянии. Ему даже чудится та самая родинка чуть ниже левого уха, считай, на шее. А походка… его никто не видит, но мужчина идёт так, словно бы является главной звездой торжественного бала, и каждый непременно смотрит именно на него. «Как он там говорил, «Помяни чёрта?», — улыбается ведьмак, и Граф по его же просьбе шагает быстрее, так, что стук копыт можно услышать с расстояния нескольких метров даже не вслушиваясь, однако идущий впереди путник погружен в свои мысли достаточно глубоко, чтобы его не расслышать. — Что же Вы не жалеете свои элитные графские ножки, месьё Поповский? Может быть, позволите Вас подвезти? — обращается Антон, заранее расплываясь в лучистой улыбке. Мужчина останавливается, не оборачиваясь, как то обычно делают удивлённые незнакомцы, которых окрикиваешь, и не так, как то делают привычно друзья. Он словно бы оттягивает момент, медленно вдыхая вместе с воздухом тягучее удовольствие от того, что этот момент наконец настал. Если два раза случайность, то три уже закономерность. — «Элитные графские ножки» не теряют своей формы именно благодаря долгим прогулкам, тебе бы, Антон, я их тоже посоветовал, а то вдруг что, — наконец оборачивается тот, глядя снизу вверх на всадника хитро, щурясь от заливающего мир солнца. — А кто мне сделал этот подарок? Не фея же? — ловко перебрасывает ведьмак ногу через седло и спрыгивает, звякнув разок стременами. — А это как посмотреть, — распахивает Арс объятия в ответ, давая волю Шастуну оплести его своими руками, точно щупальцами, и держать крепко-крепко несколько секунд. — Фей не существует, Арс, а если ты имеешь в виду нимф, то они все женщины, — тихо усмехается парень прямо Арсению за ухо. — Не любишь сказки? — Сложный вопрос, — решает разомкнуть объятия Антон, отступая назад, — в сказках слишком часто невольно лгут о том, чего на самом деле стоит остерегаться, и как отгораживаться от монстров, с другой стороны, если они кончаются хорошо, то я не против, взрослым и детям иногда не помешает в жизни что-то светлое, хотя Злая Королева, танцующая в раскалённых железных башмачках на свадьбе своей падчерицы, довольно кровавое зрелище должно быть, — представляет себе Антон известный сюжет. — А сёстры Золушки отрезали себе части ног, а пока они провожали сводную сестру до алтаря, голуби выклёвывали им глаза. Тебе не кажется, что свадьбы в сказках любят показывать максимально жестоко? — В таком случае, радуйся, что мы не в сказке, я не старая злая ведьма, а Граф не превратится в тыкву после полуночи, — Арса, похоже, финалы детских сказок за душу не трогают, и тот предпочитает разбираться не с жестокими словами на бумаге, а с неумолимой реальностью. — Это была бы ужасная потеря, — оборачивается Антон к коню и трепет под гривой. — Я всё гадал, как он отреагирует на тебя, но не ожидал того, что никак. Как он и говорил, Граф лишь спокойно стоит на месте, иногда помахивая хвостом или бодая ведьмака своим мягким прохладным носом в плечо. — Я ему не хозяин, и он меня даже ни разу не видел, так что неудивительно, что для него я полнейший незнакомец, — заявляет чародей, всё же не боясь погладить голема по бархатистой морде. Знает, что тот против не будет, ведь доверие магического создания зависит от доверия его владельца, с которым он связан. — Хочешь подсажу? — внезапно обращается ведьмак со своим предложением. — Как-нибудь сам справлюсь, — хмыкает Арс, перед тем как спросить. — А ты сам дальше не поедешь? — Могу поспорить, ты так же, как и я, решил заглянуть в близлежащую деревню, а это значит, что нам по пути. А в таком случае не вижу причин не уступить место, ты же явно идёшь дольше, да и мне было бы неплохо ноги размять, — припоминает он первые слова Арсения и отступает в сторону, давая мужчине дорогу к седлу. Чародей ласточкой взмывает в седло, обхватывая крылья ногами, обтянутыми в узкие чёрные кожаные леггинсы, предназначенные для походов. Тот, сидя на коне, выглядит истинно величаво: и стан, и взгляд так и кричат о том, что он не простой человек, а прекрасный конь и вовсе делает из него словно бы героя сказочного. Не из тех произведений, о которых говорили мужчины совсем недавно, а из таких, о которых мечтаешь по ночам. Антону остаётся лишь диву даваться, что Попов самый настоящий, и даже внешность не подделка. Ведьмак мог бы остаться сидеть в седле, посадив мужчину сзади, чтобы тот обхватил его руками, или наоборот спереди, положив тому голову на плечо и иногда нежно бодая того головой, прямо как Граф. Арсений бы позволил. Но ради зрелища, что предстаёт перед его глазами сейчас, он готов шагать долгие километры. — Ну что ж, веди, меня он слушаться не будет. — Да ладно, быть того не может, Граф будет тебя слушаться, правда, Граф? — обращается ведьмак к коню, гладя того меж ушей, словно бы перед ним большая собака, а голем в ответ ему одобрительно фыркает. Звук выходит такой, словно бы идёт из далёкой пещеры, но вместе с тем глубокий и насыщенный, лишь напоминает настоящую лошадь, как только сейчас подмечает чародей. А потом он трогается с места, идя тихонько, покачиваясь лишь слегка, словно бы старается сделать поездку мужчине как можно мягче. Арсению от этого становится тепло на сердце, ведь он знает, как устроено это существо, сам создавал. С помощью кольца, специально созданного для Антона и подвластного лишь ему, Граф копирует волю владельца, приобретая нужный ему характер и выполняя все его указы порой на подсознательном уровне. И вот сейчас Антон хочет, чтобы чародея везли не как мешок с картошкой, а так чтобы ему было комфортно. Попов не может не заметить, что оставленный на попечение ведьмака голем практически сияет: шерсть чистая и не пахнет дорожной пылью, а вообще от Графа не может нести конюшней, так как он не живой, грива расчёсана и хвост тоже. Копыта чистые, и даже вещей на нём висит не слишком много. Седельные сумки полупустые, словно бы ведьмак не хочет утруждать коня нести всё возможное барахло, только пузатый котелок виднеется сбоку, радуя Арсения своим наличием. Антон ведь любит готовить, и теперь у него есть такая возможность. — Говоришь, он тебя не видел? — решает задать интересующий вопрос Шастун, бредя рядом с ногой чародея, даже не пытаясь взяться за уздечку, надетую лишь для вида. Та аккуратная, полностью чёрная, без трензеля, что торчал бы изо рта. Он Графа любит, относясь к нему, как к самому настоящему живому существу, не зная на самом деле, можно ли таковым считать голема, но железную перекладину он бы в рот ему совать не стал бы, тем более, уздечка нужна лишь для виду, чтобы прохожие не задавали лишних вопросов. — Я не пробуждал его, — признаётся Попов, глядя вперёд — там лес начинает медленно расступаться, являя взору первые деревенские дома, до которых ещё нужно дойти. — Потому и не отдал кольцо перед уходом. Думал, вернусь и перепроверю, чтобы нигде не осталось ошибок и недочётов. Из-за того, что я не вернулся раньше, пришлось поступить радикально, но, как я вижу, всё в порядке, — оглядывает тот навострённые уши коня, словно бы внимательно следящего за ведущимся диалогом. — Да, в порядке, — кивает Шастун, — так ты закончил, что должен был? Арсений думает несколько секунд перед тем, как ответить, и Антону сразу становится понятно: умолчит о самом важном, как делал уже много раз до этого. — Отчасти. Кратко и размыто, но Антон лишь кивает. Выпытывать, что у Арсения на уме, он не собирается. Захочет и расскажет сам.***
Как только Арс переступил порог портала, ему стало хреново. Как всегда, ничего удивительного: тошнота и головокружение. Только вместе с ними в груди затрещали настойчивой трелью колокола совести. Что он так быстро покинул поместье, не попытавшись даже оттянуть момент по-настоящему. Не попрощался с Антоном как надо, а теперь жалеет об этом. Но лишь отчасти. Его всегда разрывает надвое, и вот с появлением Паши вторая половинка возымела немалую силу. — Ты только не блевони, Арс, тут вообще-то ковёр, — слышится голос Воли сбоку, пока чародей стоит в полускрюченном состоянии, стараясь отдышаться. «Похоже, далеко занесло», — понимает Попов по собственным ощущениям, стараясь разогнуться и принять привычный для себя вид. — Как-нибудь сам разберусь, — поправляет тот свои всё ещё домашние вещи, однако в них он выглядит всё так же презентабельно. После работы в этот раз на нём остались брюки, отлично сочетающиеся с наспех надетым поверх домашней блузы жилетом, расшитым тёмно-зелёным узором, напоминающим плющ поверх кипенно-белого фона. — Где мы вообще? Первое, что Арс понимает, так это то, что они в какой-то башне, забитой книгами и мегаскопом в одном из углов шестиугольной комнаты, а из окон отчётливо видно море. Голубое и бесконечное. Лишь с одной стороны заметен край суши, а значит это полуостров. Всё там же над раскинувшейся гладью летают чайки, разнося по округе свои назойливые крики. Единственный кусок суши, что виднеется крошечным ошмётком, покрыт зеленью и более ничего нельзя понять кроме того, что они расположены достаточно высоко и вокруг нет ни единой живой души, кроме окружающих Арса людей. В море даже не колышется ни единой крохотной чёрной точки, что могла бы оказаться рыболовным судёнышком из какой-нибудь деревеньки. Ничего. — Бывшие развалины крепости Дюэн Тор, что в Лукоморье. Как видишь, если их подлатать, то получится довольно неплохо, хотя сама башня была разрушена и осталось лишь основание, так что всё самое интересное внизу, а здесь можно похвастаться лишь неплохим видом, — произносит знакомый женский голос, и Арс наконец оборачивается в ту сторону, куда ушёл Паша. В прошлый раз, когда чародей лично видел эльфку, волосы той были длинными и чёрными как смоль, теперь же они обстрижены достаточно коротко, выставляя напоказ длинные острые уши ничуть не прикрытые, кроме того, из брюнетки та стала блондинкой. Внезапная смена внешности, но Арс понимает, что иногда в жизни хочется чего-то нового, особенно когда живёшь не первое столетие. У него самого в молодости волосы были длинными, а потом, поступив в Бан Ард, состриг длинную косу, решив, что это поможет начать жизнь с новой страницы. — Привет, Лясь, — обращается он к знакомой достаточно давно чародейке привычно фамильярно. Она, как ни странно, в отличие от многих своих коллег, натура нежная. Не ввязывается в интриги, не строит козни и достаточно приветлива к тем, кто этого заслуживает. Арс в их число попал по простой причине дружбы со своим бывшим наставником, хотя Паша бы сказал, что наставники бывшими не бывают, притом ухмыльнувшись гаденько, напоминая, кто Попову вторую жизнь дал в качестве чародея. Только мужчина взамен никогда ничего не просил, лишь с гордостью взирая на Попова, понимая, что однажды не прогадал. Хотя в последние годы к гордости примешалась жалость, которую Арс терпеть не может. — Хочешь сразу к делу или для начала расположишься? Всё равно по тому, что я знаю, я точно не смогу смоделировать эффект заклинания быстрее, чем за день, а если в нём ещё есть ошибки, то придётся отложить. Всё же это достаточно опасная стезя. Арс же уверен, что все нынешние его наработки идеальны. Откуда это чувство, он не знает, но именно оно и беспокоит день ото дня всё больше. То, чего он столь страстно желает долгое время, казалось бредом, чем-то недостижимым, но собранные артефакты — факт того, что заклинание кажется просто превосходным и даже то, что Ляся в прошлую их беседу сказала, что это теоретически возможно, приблизили его к цели на столь близкое расстояние, что внутри его начинает потрясывать, как только он представляет исполнение мечты последних лет. Но вместе с тем ему страшно. Последние три месяца мужчина провёл в блаженном забытье, наслаждаясь присутствием нового солнца в своей жизни. Желтоглазого, кучерявого, с огромной светлой улыбкой и простым нравом, который Арс обожает, несмотря на то, какой он сам сложный. Арс уверен, встреть он абсолютную копию себя, они бы вцепились друг другу в глотки, предпочтя умереть так, чем мириться друг с другом. А с Антоном просто и хорошо, как в ясный день, когда по небу плывут редкие облачка и солнце не опаляет кожу. Он не такой же, как Арсений, но и не его антипод. То, что противоположности сближаются — полнейший бред. Таким людям не о чем поговорить, нечем вместе заняться и нечем друг в друге восхищаться. Ведьмак же будит в чародее ту самую уснувшую сторону, когда можно повеселиться, обсудить свои предпочтения, вместе почитать книги, сыграть в игры, поработать в мастерской, изучить руны, научить того магии, в то время когда он объяснит, как именно нужно запекать утку, чтобы та получилась не слишком жирной, но покрытой хрустящей корочкой. У Арса два пути, и ему страшно от того, что он шагнул в портал, но иначе, кажется, невозможно. Разве он зря проделал весь этот путь? — Давай сейчас же и начнём, пока я в рабочем настроении, — стаскивает тот сумку с плеча, — вы меня вытащили как раз во время отливки формы, это вообще-то довольно ответственное занятие. — А, по-моему, ты просто хочешь вернуться к тому ведьмаку, как там его, Антон, верно? — хитро лыбится Паша, внимательно рассматривая друга. — И это тоже, — случайно бубнит себе это под нос мужчина, но тут же жалеет о сказанном, когда Воля, будучи его ниже, умудряется чуть ли не в прыжке положить тому руки на плечи и просиять так, словно бы он поймал Арсения за делами вовсе не запретными, а теми, которые делают во благо, но в секрете. — Ага! Значит, у тебя правда домашний ведьмак завелся, или кто там кого заводит, м? — отворачиваются оба мужчины к окну, отгораживаясь тем сам от Ляйсан, которая деликатно изображает своё отсутствие, начиная просматривать свои записи и мысли относительно созданного Поповым заклинания, хранящиеся в тубусе, стоящем у одной из книжных полок. — Паш! — пытается одёрнуть тот мужчину, но всё бестолку. Воле кажется, что он нашёл нужную ниточку, за которую нужно тянуть, чтобы образумить Арсения. — Ой, да ладно тебе, нравится парнишка, вот и отлично. Может, тебе лучше и впрямь сейчас всё бросить и вернуться к нему, а? Арс чувствует, что чародей решает возобновить старый и неприятный разговор. Тот, от которого он мгновенно заводится, но сейчас ещё пытается держать себя в руках. Удаётся лишь потому, что последние месяцы дали его нервной системе хорошенько отдохнуть. — Мы это уже обсуждали, — скидывает тот с себя руку, отвечая уже серьёзно, без толики смеха, что проскальзывала до. — Я тоже серьёзно, Арс, — отходит мужчина в сторону, скрещивая руки на груди. — Забудь лучше обо всём том, что успел себе надумать. Если тебе нравится тот ведьмак, даже если самую малость, просто попытайся его полюбить и обо всём забыть. Оставь прошлое в прошлом и продолжай себе счастливо клепать големов вместе с Антоном. — Может быть, не надо, Паш, — обращается Ляйсан к Воле, чувствуя, что обстановка накаляется. — Надо, Лясь! — вмиг отзывается он, на неё голос не повышая, но возвращается к подобному тону, вновь глядя на Арсения, взъерошенного, готового отстаивать свою точку зрения даже зная, почему все его друзья против его затеи. — Ты ведь сам знаешь, что это всё опасно, и, если что-то пойдёт не так, как должно, а вероятность того довольно высока, люди вокруг тебя начнут страдать, и извини, Арс, но я не хочу в случае чего всё потерять из-за ошибки в твоём эксперименте. — Всё будет нормально, я лишь всё исправлю, вернув на круги своя! — сжимает кулаки мужчина, чувствуя, как кант серебряного кольца впивается в кожу. — Как я уже сказал, прошлое должно оставаться в прошлом, как и твои ненормальные чувства, которые следует просто подавить другими, но ты отчаянно не хочешь этого делать. Паша зол, это видно по сведённым бровям, нескольким складкам на лбу и, чёрт возьми, глазам, в которых так и плещется убеждённость в том, что Арс совершает огромную ошибку, решив избрать этот путь, когда явно есть альтернативный. Такой, кажется, простой, что нужно просто отбросить любые сомнения и забыть о своей параноидальной идее. Он годами поддерживал Попова, на самом деле не веря, что у того всё может получиться, все подсказки и намёки, что он выискивал, предназначались лишь для того, чтобы Арс, такой молодой, по его мнению, и амбициозный не затух подобно свече в собственном воске. Но когда Ляся сказала, что у того правда всё может получиться, внутри у чародея всё содрогнулось. Он привёл его в башню в надежде образумить, медленно и верно вкладывать в голову идею о том, что можно всё забыть и жить дальше. Но не получилось, слишком рано сорвался каждый из них. И вот перед Волей тоже выбор: попытаться уберечь себя и свою жизнь с Лясей, постаравшись образумить своего друга с большой вероятностью рассориться в процессе, или же помочь ему исполнить свою безумную мечту и по итогу даже не узнать, потерял ли он что-то или нет. Арсений же слышит словосочетание «ненормальные чувства» и вспыхивает, не собираясь больше сдерживаться. Чародей частенько обижается наигранно, так, лишь бы подразнить, но эта тема не просто «живое» и «больно», а оголённые нервы, по которым пускают ток и режут тонким клинком, проходясь вдоль каждого. Не он выбирал те чувства, но, появившись, он от них уже больше, кажется, никогда не сможет избавиться. У него душа болит, кусок сердца вырван, а то, что он вынужден выбирать между тем, вставить ли прежний кусок на место или заполнить боль Антоном, которого он… Который действует точно обезболивающее, словно бы и не было дыры, так идеально он подходит, его это с ума сводит. Голова на части рвётся, как от рук великана, а в груди селится мерзкое чувство, гадкое, такое, что его хочется выплюнуть через рот или нож к груди приложить и вырезать собственными руками. Куда бы он ни повернул, всё кончается предательством. И от этого ему больно самому. — «Ненормальные» говоришь? — сквозь зубы шипит Арсений, у которого на белке глаз стали заметны крохотные алые ниточки сосудов. — Но только тебе не понять, каково это. Потерять кого-то и потерять себя одновременно. Когда мозг заходится агонией и не может прийти в себя несколько месяцев, а потом очнуться и почувствовать себя так, словно бы в жизни не осталось ничего, что ты не смог сделать всё, как надо, что это, блять, всё твоя собственная огромная ошибка, которую невозможно исправить. У тебя всё просто, Паш, ты даже не представляешь как. Тебя не разрывает на части, которых и так не достаёт. Арс громко хлопает дверью, оставляя тех немногих людей, которых может назвать друзьями, по ту сторону. Он спускается по круговой лестнице вниз, закапывая себя всё глубже и глубже в пучины собственного беспокойного разума, который звенит двумя разными колоколами, растревоженными разговором и теперь множество раз переворачивающими его существо кверху дном. «Тебе не хватает оставшейся половины». «Ею может стать Антон». «Но до Антона остался ещё один шаг, что опрокинет тебя в пропасть, а что на её дне — никому не известно». — Почему я всё равно хочу помочь этому дураку? — спрашивает стоя наверху башни Паша, обнимая Лясю. — Потому что он твой друг, — легко находит женщина ответ. Арс успокаивается лишь к вечеру, несколько раз за это время ударив каменную кладку кулаком, оставляя царапины на руках. Ему нужно было выпустить пар. Он даже не обращал внимания на интерьер вокруг, лишь блуждал по перипетиям сознания, пока Паша не приходит и не садится рядом, как оказалось, прямо на полу, у стены, посреди которой висит огромная картина с каким-то совершенно обыденным лесным пейзажем. — Арс, — тихо обращается тот к другу. — Пришёл дальше поучать? — бурчит чародей, уткнувшись лицом в локоть. Только сейчас он понимает, что всё его лицо залито слезами, а носом не продохнуть. С таким видом он не хочет показываться даже Паше. — Я не понимаю, Арс, честно. Но я пытаюсь представить, каково это и, судя по тебе, очень херово. — Ну спасибо за очевидное, — хлюпает чародей носом, но даже это получается плохо из-за слишком воспалённой слизистой. — Я это к тому, что мы поможем, чем сможем, и постараемся сделать всё идеально, чтобы нигде не оплошать и никого кроме тебя не задеть. Хорошо? — спрашивает осторожно мужчина. — Мг, — отвечает Арсений, чувствуя, как Паша его успокаивающе приобнимает, отчего слёзы начинают литься лишь сильнее, но сейчас можно. Можно плакать, поскуливая, и шмыгать носом, словно потерянный маленький ребёнок, потому что сейчас Арс чувствует себя именно таким. На следующий день они уже вовсю работают, и Попов отметает любые ненужные мысли, увлечённо перебрасываясь с Лясей собственными мнениями, пока Паша управляется с лабрадором и астролябией, раздумывая, как лучше будет соединить все части вместе и как правильнее синхронизировать заклинание. Сходятся на том, что лучше привязать его к Арсу заранее, а вот с тем, чтобы оно сработало, придётся повозиться. Из того, что придумал преподаватель академии Бан Арда, самым лучшим вариантом стало использовать цветок-неразлучник, чьи семена, как ни странно, появляются во время празднования Беллетэйна, вместо того, чтобы постоянно дежурить над подготовленными артефактами, находящимися в связке. — Только, Арс, тебе просто так не хватит магической мощи, — просматривает свои расчёты Ляся, склонившись над столом на первом этаже, куда они перенесли свою деятельность. — Вычерпаю из окружающего мира, делов-то, — пожимает плечами Арсений, который не видит в этом проблемы. Как известно, источники могут быть совершенно разными. — Не получится, тут нужна не волна, а вспышка, — заверяет эльфка, откладывая бумаги в сторону. Она столько времени потратила, изучая их и подсчитывая вероятности, что, кажется, стёрла уже себе сетчатку глаза. Теперь ей правда хочется отдохнуть. — И какой же силы? — решает поинтересоваться Попов, всё же человеческие маги в данной стезе знают гораздо меньше. — Соразмерно той, которую создала Сабрина, проклиная Хенсельта, — вздыхает Ляйсан, откидываясь на стуле и потирая глаза руками. — И вместе с тем покрыла целое поле боя призраками под Вергеном, — теперь Арс понимает, насколько мощный нужен скачок сил, но откуда его взять, если подобное чародейка ложи сотворила на смертном одре, пожираемая пламенем? — Есть один вариант, — подходит к ним Паша, скидывая несколько талмудов на стол. — Мы же не зря решили прикрепить Арса к его артефактной мишуре, верно? — откровенно говоря, после всех вычитанных книг по гербалогии, лишь бы понять, в каких регионах можно встретить цветок-неразлучник, ему хочется выпить чего покрепче и точно не вина из одуванчиков. — Верно, — отвечает сам на свой вопрос. — А всё для того, чтобы он не упустил возможность использовать заклинание, будучи на расстоянии от лабрадора и астролябии. — Это мы уже поняли, Паш, давай к делу, — сонно отвечает Попов, вспоминая, как же хорошо в Офире бодрил кофе, а на Севере его и не сыщешь. — Тебе нужна хорошая эмоциональная встряска. Так, чтобы ты даже не сомневался, что вот-вот помрёшь. Думаю, может сработать. — И что ты мне предлагаешь? «Разбежавшись, прыгнуть со скалы», зачитывая текст на Старшей речи? — вспоминает тот строчку из достаточно мрачных песен бродячих музыкантов, с которыми некоторое время пропутешествовала их цирковая труппа чисто ради безопасности. Вместе, как известно, не только веселее. — Можешь и так попробовать, если ничего больше не придумаешь. В общем, Арс, пошевели извилинами, чего ты такого можешь с собой сделать, чтобы ярко, волнующе и не насмерть, — кладёт мужчина руку в обнадёживающем жесте. Надеясь, что Попов правда не сглупит и себя случаем не прибьёт. Так, после долгой работы втроём, они наконец связывают артефакты и накладывают на Арсения то самое заклинание. Паша смотрит неодобрительно, но молчит, за что Арс ему благодарен. Дальше остаётся лишь найти цветок-неразлучник на границе Редании и Темерии, оставить артефакты в нужном месте и ждать удачного случая. Или же совсем наоборот.***
И вот, Арсений теперь едет на Графе в сопровождении Антона в сторону опрятной деревушки, в которой, даже издали становится ясно, кишит жизнь в преддверии Беллетэйна. Деревья однажды здесь специально повалили, чтобы поставить в лесной глуши аккуратные срубы, рядом с которыми расположились небольшие огороды, по которым порой бесхозно прохаживаются гуси и куры. Сегодня людям нет дела до того, чтобы отлавливать негодников и гнать их прочь на соседские участки или в свои загоны и курятники. Стоит подъехать ближе, так, что дома перестают казаться крохотными точками на горизонте, и деревья перестают заслонять на них вид, как отчётливо становится видна всеобщая суета. Мужики таскают поленья для костра, женщины хлопочут на дому, прибираясь и готовя праздничные угощения. Может быть, Беллетэйн праздник по большей части для молодых и влюблённых, однако его празднуют все. Хотя маленьких детей постараются отправить спать как можно раньше. Тем, кто ещё не вступил в брачный возраст, не стоит познавать любовных премудростей. Они минуют уже несколько домов в слабой надежде обнаружить таверну или какое ещё пристанище на ближайшую ночь. Антон иногда оглядывается, ожидая реакцию на их присутствие. Любому ясно с первого взгляда, что путники не из простых. У одного два меча за спиной, другой статен и красив, выделяясь среди всех круглолицых женщин и грубых на черты мужчин, а конь их горой высится на фоне прохожих. Те глазеют удивлённо, заинтересованно, особенно девушки. Одетые в белоснежные платья простого кроя, но у некоторых они украшены искусной цветочной вышивкой, у других лишь кружевами, которые они связали сами, они в мгновение рдеют, если Арс шлёт в их сторону улыбку одним лишь кончиком губ, и убегают прочь, перешёптываясь с подругами. Но и ведьмака некоторые особы не обделяют мимолётным вниманием. Девушка у колодца со светлой длинной косой и в подвязанном широким цветным поясом сарафане смотрит сперва беспристрастно, оценивающе, а потом, видя жёлтые глаза, что на ней не останавливаются, решает подойти сама, бросив вёдра с коромыслом у колодца. — Господин ведьмак! — окрикивает та путников, подходя ближе и становясь, считай, перед Антоном, не давая пройти. Тот удивляется, что к нему решили обратиться, но считает то добрым знаком, ведь в девушке не чувствуется ни капли агрессии или неприятия. — Что-то не так? — первым обращается Арсений, глядя сверху вниз с притворной улыбкой. От него не утаился тот тон, с которым она обращалась к ведьмаку, и то, что в её взгляде есть не только какая-то надежда и интерес, но и доля решительности, которая только что подтвердилась. Не каждый мужчина решится окликнуть незнакомца с двумя мечами. — Нет, ничего, — на мгновение останавливаясь глазами на чародее, а потом вновь возвращая своё внимание немного удивлённому Шастуну. — Я Нина, дочь войта, — поясняет та с закинутой вверх головой, всё же путники похожи сейчас на две каланчи. — Вы же ведьмак, я не ошиблась? — спрашивает та с невинной улыбкой на лице, которую зачастую могут показывать лишь девушки и, как убеждён Арсений, Антон. — Да, — кивает парень, — раз ты дочь войта, не подскажешь, есть ли тут где заночевать? — Антон улыбается осторожно, но метко, выдавая из себя божий одуванчик, который и мухи не обидит, хотя может завалить беса и, выступив против нескольких вооруженных солдат в одиночку, выйти победителем. Арс и сам знает, что это выражение лица у парня дежурное, такое же, как его загадочно приподнятые уголки губ, разящие в сердце собеседника, но этой молодой особе оно, похоже, не нужно. Даже лишнее, он бы сказал, ибо та расцветает на глазах, явно считая, что смогла зацепить внимание интересного путника, да ещё в столь удачное время. У Попова в груди тихонечко клокочет небольшая внутренняя виверна-ревнивица, рвущаяся на свободу, но благо та заперта в крепкой клетке самообладания. — У нас здесь нет ни таверны, ни корчмы, — выдаёт та, оглядываясь по сторонам, — но в преддверии праздника, я уверена, что отец захочет вас принять, — щебечет та, поправляя длинный подол, оканчивающийся кружевами. — Было бы неплохо, — поднимает Антон голову в сторону чародея, тот, может быть, и не выглядит вымотанным, однако ведьмаку очень хотелось бы, чтобы тот отдохнул с комфортом. И, если повезёт, дом войта может оказаться лучшим вариантом в деревне. Всяко лучше, чем голая земля или чей-нибудь сарай. Арса в амбаре с животными он вообще представить не может. — Тогда пойдёмте, я провожу, — отвечает девушка, делая уже шаг в сторону широкой улицы, но вовремя вспоминая об оставленном у колодца коромысле. Антон, может, помощь бы и предложил, но нести два ведра подобным способом гораздо легче, а отходить от Графа с Арсением не хочется ни на шаг, потому он делает вид, что ведёт коня под уздцы. Дом войта виднеется сразу: есть и свои конюшни с одной рыжей кобылкой, заинтересованно выглядывающей из стойла, и ставни в нём искусные, резные, и куры все за заборчиком гуляют, ухоженные, упитанные и не общипанные. Деревня явно мирная, живущая в достатке. Все пройденные домики аккуратные, без покосившихся крыш и висящих на одной петле дверей. Ясно одно, здесь много рыболовов — практически у каждого хозяйства висят сушатся длинные сети, очищенные от водорослей и тины, без дыр, со всеми некогда прикреплёнными к ними грузиками. Оттого, всё же, даже у дома войта чувствуется слабый запах рыбы и тины, раздражающий обоняние Попова, от чего тот порой забавно морщит нос, невольно смеша Шастуна. — Думаю, можете пока подождать здесь, а я позову отца, — оглядывает девушка двух путников, один из которых с невероятной изящностью спрыгивает с коня, не издавая притом ни звука, кроме шелеста плаща. — А тут миленько, — оглядывается по сторонам Антон, отпуская Графа стоять у коновязи и краем уха слыша, как убежавшая в дом девушка кричит «Отец!» голосом уже не таким слащавым, как тот, каким она разговаривала с ним. — Им повезло, — тоже осматривается Попов, поправляя свою походную сумку, — обе реки, вероятнее всего, полны рыбой, а сами жители наверняка неплохо зарабатывают на производстве кружев. — Ты так думаешь? — для Антона подобное не очевидно. — Если приглядеться, то у многих здешних девушек ими украшены платья, а качество на высоте, — с видом знатока поясняет чародей. — Даже для праздничных нарядов подобное дороговато для кметов, а значит это, что они здесь его и создают собственными руками. Не будь я в дороге, можно было бы присмотреть себе, а потом отдать портному в Новиграде, но не по пути. Дыхание на мгновение прихватывает от этого «не по пути», ведь именно в Вольный город держит путь Антон. — Куда ты потом? — Мне нужно раздобыть ещё кое-что, — задумчиво и нехотя отвечает Попов, отводя взгляд, говорить о заклинании с ведьмаком всё равно что ковыряться в незажившей ране, но винить Шастуна невозможно, он же не виноват, однако свою цель всё же решает пояснить, глядя в янтарь глаз, ждущий продолжения. — Цветок-неразлучник, точнее оба из пары. Они водятся чуть южнее, а размножаются как раз в течение недели на Беллетэйн. Так что мне нужно спешить. «Однако один день, одну ночь, я могу остаться на месте». — А ты куда? — прячет свою надежду Арсений, но озёра выдают его с головой. — Новиград, — видит ведьмак лёгкое разочарование в голубых глазах и сам его ощущает сполна. — Друг попросил о встрече. — Что-то случилось? — Нет, он просто… — размышляет Антон, глядя на замершее на небе облако, прикрывающее собой солнце. — Хочет приключений. Арсений на подобное заявление лишь усмехается, выше задирая нос. — Желание весьма пагубное. — Он бард, — тут же дополняет Антон, слыша спешный топот внутри дома, приближающийся к двери. — Тогда это всё объясняет, — Арс знает, что деятели искусства немного того, хотя уверен, с ним лично всё нормально. Наконец дверь распахивается, и из дома показывается мужчина лет сорока, с отросшей бородой и не успевшими поседеть волосами, на свету отдающими рыжим, однако на самом деле тот шатен. Войт явно не бедствует, раз умудрился разжиться заметным животом, пояснённым кожаным поясом, притом рубаха его, может, и льняная, но выкрашена в голубой. Антон удивляется, когда тот распахивает руки будто бы для объятий, но тут же хлопает себя по бёдрам, понимая, что подобные жесты явно излишни, но улыбка на его лице, проглядывающая через дебри ухоженной бороды и усов, так и зазывает. — Милсдарь ведьмак! Мы вас, может быть, и не ждали, но не откажем в гостеприимстве! Проходите, Вы и Ваш спутник! — приглашает тот сразу в дом. — Семья наша, может быть, уже отобедала, но и с вами мы не откажемся поделиться нажитым, так что не стесняйтесь. Меня звать Вацлав. — Антон, — кивает парень, подходя ближе, а рядом с ним молчаливый Арсений раздумывает о том, чего нужно войту, ибо люди редко бывают дружелюбны за просто так, особенно с чужаками, особенно с ведьмаком. — Ох, прошу прощения, — тут же дёргается в сторону чародея мужчина, — не обессудьте, но, я вижу, Вы человек тоже непростой. Колдун или ведун, али кто ещё? — чуть тише и без лишних эмоций спрашивает он. — Можно и так сказать, — Арсу сейчас не сильно хочется знакомиться со старостой или же с его семьёй. Его желания крайне просты: отдохнуть с дороги и желательно вместе с Антоном. — Вот как, — ещё сильнее понижает голос Вацлав, шагая внутрь хорошо обставленного помещения с массивной мебелью, среди которой сразу же в глаза бросается стол, покрытый салфеткой, и скамья с резными ножками, просвет в которых по форме напоминает сшитых вдоль хребта двух неизвестных магических существ, а если точнее — монстров. Здесь светло и пахнет едой, от которой бы Антон точно не отказался, а вот чародей очень даже: похоже, на обед была похлёбка из рыбы и пирожки с капустой. В том углу, где расположено кухонное убранство, за стенкой отчётливо слышен стук и шуршание — похоже, войт попросил дочь позаботиться о прибывших только что гостях. — По Вам сразу видно, что Вы человек необычный, — продолжает мужчина, предлагая путникам усесться за стол, Антон как всегда гремит мечами за спиной, а Арсений, которому даже не пришлось, в отличие от ведьмака, продвигаться вперёд, садится на самый край, точно готовый вот-вот упорхнуть. — Бывали у нас уже такие, — заявляет тот с гордостью, словно бы каждый побывавший в Сестрицах чародей, алхимик или даже знахарь приносят этому месту славу. — Так, у Вас есть что-то, что бы Вы хотели обсудить? — решается спросить Антон, так как столь радушный приём уже даже как-то слишком подозрителен. — Потом, всё потом, — отмахивается тот, — для начала обед, а потом разговоры. Нина! Не заставляй гостей ждать! — Я, пожалуй, откажусь от рыбы, — в этот раз чародей носа не морщит, лишь смотрит на всё с равнодушием. — Ох, зря Вы так, милсдарь… Прошу прощения, забыл уточнить Ваше имя. — Арсений, — вздыхает Попов, видя, как из задней комнаты показывается девушка с двумя доверху налитыми мисками, одна из которых становится перед ним. Сверху плавают золотистые пузырьки жира, а внутри, на дне, под наваристым бульоном, лежат крупные кусочки какой-то рыбы, картофель и крохотные поджаренные хлопья лука. Зрелище аппетитное, чародей даже видит, как у Антона чуть ли не слюни текут, хотя тот просто сглатывает, готовясь потреблять налитую уху. Вторым же заходом перед ними являются несколько пирожков с капустой и яйцом, один из которых мужчина всё же жуёт, запивая налитым в кружку настоем. Войт предлагал пива, но Арс отказался, его же примеру следует и ведьмак. Староста всё рассказывает о том, какие замечательные у них здесь мастерицы живут, что лучше их вяленой ряпушки в округе нигде не найти и что её обязательно нужно попробовать путникам, хотя в этом доме сушеной рыбы нет. Тот разговаривает, сам для приличия попивая отвара, но как только миска Антона пустеет, он задумчиво смолкает, поглядывая на Арсения, к еде, что в тарелке, так и не прикоснувшегося, в итоге вновь подзывая дочь. — Да, отец? — кажется, она всё время ждала за стенкой, далеко не отходя. — Думаю, наши гости после обеда устали. Покажи милсдарю Арсению, где они могут отдохнуть. А я бы хотел переговорить с Вами, Антон, — обращается тот всё таким же мягким голосом, только сейчас в нём чувствуется серьёзность. — У меня есть одно деликатное дело, как раз для ведьмака. Антон знал, что что-то такое должно произойти, однако всё равно долго глядит на чародея, безмолвно спрашивая: «Всё в порядке?», на что получает короткий кивок. — Я тебя там подожду, — встаёт мужчина из-за стола, направляясь за слегка разочарованной девушкой, которая явно предпочла побыть наедине с другим гостем. Войт ждёт, когда те удалятся, вслушиваясь в шаги, отдающиеся по дощатому полу глухим стуком. Те смолкают через несколько секунд, после раздаваясь вновь, но Антон слышит поступь незнакомую, единичную. То Нина запирается в одной из комнат, чтобы не беспокоить отца и ведьмака. Видимо, Вацлав тоже слышит стук двери и, отвлекаясь наконец от собственного слуха, обращается к ведьмаку, переплетя пальцы на руках и сложив те перед собой. — Видите ли, милсдарь ведьмак. Наша деревня процветает, и жизнь у нас тут спокойна. Нет ни болезней, ни голода, ни монстров. — Тогда, что Вы от меня хотите? — Антон начинает подозревать неладное, ведь, если нет монстров, то и не должно быть работы для такого, как он. — Ох, ничего неподобающего! Вы только не подумайте! — беспокойно взмывают у того руки на мгновение вверх над столом. — Честное слово, моя просьба даже не будет связана с убийствами или, ещё не дайте боги, чем-то грешным. — Тогда позвольте ближе к делу, — Антон всегда слишком подозрителен к вещам, о которых говорят расплывчато. — Так вот, — вновь понижает войт голос, — наша деревня не зря называется Сестрицы, она расположена меж двух рек: Старшей сестрой и Младшей. Они тихие, не судоходные, только мы на них промыслом и занимаемся. Деревню основали ещё наши деды, место ведь благодатное, — обводит тот взглядом собственный дом, словно бы мужчины сидят на улице, — но оно такое не просто так. Понимаете, ли, — склоняется староста ближе, — реки назвали Сёстрами, потому что в них живут русалки. Наконец у Антона в голове начала проясняться картинка. Русалки, Беллетэйн, веселье и то, во что оно обычно выливается. — Хотите, чтобы я их ночью всех разогнал или что? «Он хотя бы не предлагает их убить, но даже так мне это не нравится», — хмурится ведьмак. — Нет-нет-нет, мы все тут прекрасно знакомы с речными нимфами, знаете ли, не одно поколение обитаем бок о бок. Я и сам, знаете ли, по молодости… кхм, — осекается мужчина, понимая, что, будучи женатым, о таком ему говорить уже не пристало. — Так вот, наши парни всегда во время празднования Беллетэйна ходят на реки, скажем так, развлекаться, но в прошлом году одна из русалок слишком заигралась в процессе и… — В том году у вас был утопленник, — договаривает за место Вацлава Шастун, — и в этом вы бы не хотели допустить повторения инцидента? — Да, именно! Как хорошо, что Вы понимаете меня, милсдарь Ведьмак. А вот у русалок со всеобщим проблемы, обычно всё на этой тарабарщине говорят, а с нами больше жестами общаются, сами понимаете, много для секса не надо. Вы там приглядите за сегодняшними их развлечениями, будьте добры. Просто побудьте рядом и, в случае чего, прикрикните, что ли, если кто-то ещё тонуть начнёт. А в благодарность можете оставаться у нас хоть на всю неделю. Мы напоим, накормим, кров дадим. — Я бы предпочёл деньгами, — принимает заказ Антон. — Это тоже можно устроить, — кивает в ответ войт. Сговариваются в итоге на том, что Шастуну заплатят, если за ночь никто не умрёт: ни парни деревенские, ни русалки. Деньги кажутся лёгкими, в конце концов наяды никого специально не топят, а от мужчин им нужен секс и то ради размножения. Как известно, у них рождаются либо девочки, такие же, как они сами, либо мальчики, которых они подсовывают обратно людям. В этой же деревне их скорее всего отдают без утаек, всё же между ними есть старый договор, неписанный на бумаге, но крепкий в разумах людей. Войт передал, что Арсений должен ждать его в самой последней комнате в конце коридора, по которому он идёт громко, стуча сапогами о доски, однако, когда до нужной двери остаётся всего пара шагов, перед ним распахивается дверь, чуть ли не преграждая весь путь, а практически под самым носом оказывается Нина, судя по всему, его поджидавшая. — Ты лучше будь поосторожнее, так и прибить можно, — усмехается ведьмак, собираясь сделать шаг в сторону, но девушка цепляется тонкой ручкой за ткань его рубашки, останавливая того крайне наглым образом. — Подожди, Антон. Я хотела бы кое-что предложить, — обращается та, глядя большими глазками, окаймлёнными пушистыми ресничками, активно ими хлопая, словно бы это могло придать ей особого шарма. И придало бы, не будь она ведьмаку абсолютно неинтересна. Ему сейчас хочется только в комнату к чародею, которого он давно не видел и с которым вскоре расстанется. Сейчас важна каждая секунда, и всякие дочери старост ему сейчас активно мешают. — Нина, — берёт тот женскую ладонь в собственную, отчего хозяйка чуть ли ни сияет победно, однако её ждёт разочарование — Антон лишь отдирает её цепкие пальчики от себя, — твоему отцу не понравится, что ты хочешь переспать с ведьмаком. Антон знает этот вид девушек и женщин, который чаще всего липнет к нему в городах и деревнях — девушки, которым хочется чего-то новенького в их скучной и однообразной жизни, и они решают, что секс с ведьмаком развеет их скуку. Ах да, есть и те, кому даже лицо его не сильно принципиально, лишь только то, что глаза кошачьи, и в будущем они смогут шептаться с подругами о том, что переспали с ведьмаком, посчитав это великим достижением в их постельной жизни. Да только вот в чём дело, ведьмаки зачастую не так уж и прихотливы, так что болтают о подобном нередко те, на кого порой и смотреть тошно. — Сегодня Беллетэйн, он всё поймёт… если узнает, конечно, — вновь лезет она ближе, но Антон перехватывает её руки раньше, чем те дотянутся до шеи, что склоняться ближе точно не собирается. «Я очень сомневаюсь». — Давай разъясним всё сразу, — голос тихий, уже без привычного смеха и звучащих в нем колокольчиков, звучит угрожающе, так, что девушка вмиг замолкает и округляет глаза, словно кролик, замерший перед змеёй, — я не хочу тебя трахать этой ночью, найди себе лучше какого другого кавалера. Парень брезгливо откидывает её руки теперь уже точно уходя прочь, спиной чувствуя, что девушка с места не сдвинулась, а это значит, что он сейчас выглядел так, как точно не хотел бы по отношению к обычным людям, но уж лучше он сейчас заставит её испугаться, чем потом она окажется рядом в неподходящее время в неподходящий момент. Стоит открыть дверь в гостевую, как неприятный разговор остаётся позади, ведь сейчас Антон видит чародея, разлёгшегося на единственной находящейся здесь кровати, на которой лежат овечьи шкуры. Видно, что тот на самом деле вовсе не отдыхает, а лишь делает вид. — Как разговор? — садится Арс, свешивая босые ноги вниз, совсем недалеко от снятых сапог. — Нормально, — отзывается Антон, скидывая свои вещи на стул рядом с чародейскими сумкой и плащом, о приставаниях дочери войта он старается не думать, но надеется, что та не решит сделать подлянку, нажаловавшись отцу. Тот явно скорее поверит, что это незнакомый ведьмак, которого пустили в дом, домогался его дочери. — Сегодня ночью пойду на реку, — садится Антон рядом, — ты со мной? — В таком случае для начала нужно отдохнуть, — обхватывает он ведьмака за пояс и утягивает в постель, в которой не должно помещаться больше одного человека. Но они уже не раз умудрялись уместиться вместе там, где, казалось бы, любой второй лишний. На кресле, на кушетке, в жизнях друг друга.***
Первое, что Арс замечает, осознавая, что его сон без сновидений испарился, оставив лишь темноту перед глазами, — это тихое шуршание и такой же звон. Совсем необычно для его привычных ночёвок в тавернах. Там стоит либо полнейшая тишина, либо её нарушают хохот и песни из обеденного зала, либо настойчивое гудение улицы по утру. Однако свет глаза не заливает, оттого их не хочется открывать, лишь наслаждаться мгновениями, пока хочешь ещё спать, но знаешь, что это сделать не получится. Потому он перекатывается на бок, обхватывая подушку, но вместо того, чтобы постель рядом оказалась освежающе прохладной, та тёплая, погружающая всё глубже в негу. Хочется сильнее укутаться пледом и зарыться носом в перину, от которой пахнет как от свежего хлеба и орехов. Запах приятный, успокаивающий, не собственный, но вместе с тем и не чужой. Такой родной. Он вдыхает глубже, позволяя лёгким и голове насытиться кислородом, немного протрезвляющим. Слышится тихий стук сапог об пол, что замирает практически перед самим чародеем. — Арс, вставай, а то голова будет болеть, — мужчина чувствует, как до его плеча дотрагиваются, но не трясут, боясь сделать неприятно. Голос у Антона мягкий, под такой хоть вновь спать ложись, но Арсений заставляет себя разлепить глаза. В комнате горит несколько свечей, давая уютный золотистый свет, что поблёскивает на русых кудряшках. Их же владелец на расстоянии его собственной вытянутой руки стоит, слегка склонившись, так, что вырез под расслабленной шнуровкой рубашки кажется особенно глубоким, обнажая не только трогательные косточки ключиц, кажущихся сейчас хрупкими. «Интересно, Антон их когда-нибудь ломал?» — Почему не разбудил меня раньше? — сонно потягивается Попов, медленно и нехотя приходя в вертикальное положение. Голова кружится, но спасибо, что не болит. Остаётся надеяться, что он не собьёт себе такими выходками режим вновь. В поместье можно сколько душе угодно сидеть в мастерской или лаборатории, не страшась проспать весь следующий день, чего он, однако, обычно не делал, а вот в путешествии тебе нужно то время, пока солнце освещает своими лучами землю и чем ярче, тем лучше. — Не люблю будить спящих людей, — пожимает плечами ведьмак, отступая на шаг назад. Он осматривает комнату на предмет того, не забыл ли чего, но иногда поглядывает и на себя. Явно надеется, что выглядит приемлемо. И по мнению Арсения, у него это прекрасно получается. Может быть, рубаха и поистрепалась, но это та самая, с вышитыми на воротнике маками, та нигде не помята, и даже ни одной заплатки или лишнего шва на ней нет, похоже, для ведьмака она стала парадной. Штаны кожаные, их вместе покупали в Каэдвене, в отличие от арсеньевских, они не облегают бёдра так, что создают ощущение слияния с твоей собственной, а сидят достаточно свободно, чтобы собираться местами складками, выглядя весьма эффектно. Однако даже так внимание чародея привлекли руки, точнее одна-единственная, правая, вечно увешанная кучей металла, но не в этот раз. Сейчас там красуется одно-единственное, сделанное им самим, и о котором можно подумать, что оно бесполезно, ведь в целом эффект ослабевает, а всё из-за глупой и бесполезной специфики: глушить остальные эмоции настолько, насколько это возможно, но не заглушать радость. Арс, ещё даря его, считал, что ведьмак его никогда не наденет из-за своей бесполезности и неэффективности, но вот, красуется же рунная вязь на безымянном пальце, заставляя сердце Попова заходиться чаще. Арс ещё немного бурчит для вида, что он будет выглядеть кошмарно, а всё потому, что у него нет времени приводить себя в порядок, а заставлять Антона сидеть и дальше в тёмной комнатушке в доме войта, не давая возможности насладиться праздником, он не собирается. Тем более ведьмаку ещё сидеть всю ночь, приглядывать за теми, кому вздумается сбежать на реку, а таких будет точно немало. Вся деревня уже собралась на поляне, где горят костры и пьётся мёд, когда туда являются ведьмак и чародей. Последний, несмотря на свои жалобы, всё равно выглядит великолепно, тотчас становясь объектом любования у женщин. Антону же мужчины предлагают выпить, многих из них уже слегка ведёт, но во взглядах только радушие, часто несвойственное людям относительно не таких, как они. Долгое соседство с русалками научило их жить, не отрекаясь от иных существ, хотя кто знает, как бы они отнеслись к эльфам? Однако Антона сей вопрос сейчас не волнует. Парень пробует напиток, и тот разливается приятной сладостью во рту, даже без единой горчинки. — Попробуешь? — спрашивает он у стоящего рядом Арсения, вслушивающегося в народные песни, что завели парни у одного из костров. Он не знает их мотива, но по глазам видно, что тоже был бы не против спеть, выплеснуть то, что на душе успело накопиться, да только он не бард, чтобы придумывать полотна текста и подбирать к ним ноты. Хотя в душе он поэт. Или актёр, как посмотреть. — Медовуха? — берёт тот кружку Антона и принюхивается к её содержимому, темнеющему в деревянной посудине. — Эта, думаю, тебе понравится, — заверяет ведьмак. Арс не большой любитель пива и мёда, ему по нраву больше благородные вина, но Шастун оказывается прав. Они выпивают вместе, но не много, у Попова голова даже не кружится, но, как только их зовут прыгать через костёр, он сам тянет удивлённого Антона в сторону яркого огня, но не самого большого из тех, что развели кметы. Их тут вообще много, костров. Но все молодые люди собираются у одного единственного, подходящего для этого действа. Там уже вовсю развлекаются. Вот какой-то задорный парень разгоняется и прыгает, в полёте тряся ногами так, словно бы он продолжает бег. Только он приземляется, так сразу же вокруг слышны хлопки и свист, но он тут же поворачивается к какому-то чуть более упитанному, чем он сам, другу, притягивая его за шею и крича о том, что он тоже должен попробовать. А в это время уже прыгает другой молодчик, у которого получается не так эффектно, но и ему отвешивают несколько одобрительных возгласов. — Смотрите, это же ведьмак и колдун! — кричит кто-то навеселе, и большая часть макушек оборачивается в сторону незнакомцев. — Давайте к нам! Ведьмак так точно! — А с чего это только ведьмак? — ставит руки в боки Арсений, смотря недовольно. — Так вы ж со своей магией и так со всем справляетесь, а охотники на чудовищ — это совсем другое, им всё время от них скакать нужно, — язык у того заплетается, но парнишка вновь отпивает из своей кружки, сам, похоже, собираясь лишь наблюдать за остальными. Но среди молодых людей слышится одобрительное гудение, и Арсений, слегка подвыпивши, решает показать, что он может быть и чародей, но то вовсе не значит, что он «скакать» не может. Потому заворачивает рукава так, словно бы они ему помешали, и стягивает с ног сапоги друг о друга, оставляя их рядом с Антоном, у которого заинтересованные огоньки в глазах горят. Если Арсений решает покрасоваться, то выходит это всегда просто потрясающе. Арс воспринимает мнение людей о том, что чародеи физически не так хороши, на свой счёт, потому выглядит он, становясь в нескольких шагах от костра, самую малость раздражённым, ровно настолько, насколько нужно, чтобы зарядить его подходящим настроем. Все глядят внимательно, заинтересованно, но один лишь Антон знает наверняка, что у того получится всё просто прекрасно, без сомнений. Мужчина разок проводит по волосам, красуясь, осматривает толпу, стоящую по бокам и дающую всем место, и наконец разгоняется. Не слишком резво, но достаточно, чтобы потом использовать полученную энергию для прыжка. Но какое же у всех удивление возникает на лицах, когда вместо того, чтобы оттолкнуться ногами и перелететь, он склоняется ниже и вот мгновение — он опирается на руки и прыгает уже с них, изящно прогибая спину над пламенем, что не задевает надетую на нём блузу. Сердце у Антона делает кульбит не хуже самого чародея, что с лёгкостью приземляется обратно на ноги, словно бы легче в его жизни ничего нет, и вообще он по жизни только подобным и занимается. Но ведьмак не волнуется, он просто влюблён и просто любит. Всё сразу. И когда объект твоих чувств показывает себя во всей красе, улыбается самодовольно жемчужной улыбкой, что сияет ярче луны в звёздном небе и смотрит из всех людей только на тебя, а в глазах его счастье, ты и сам лучишься им, переполняешься изнутри. — Как тебе? — спрашивает Арсений, перекрикивая несмолкающую толпу, пораженную его умениями и теперь требующую подобного от ведьмака. — Красиво, — честно отвечает он, не спеша выходить по всеобщей просьбе. Видно, что чародей доволен таким ответом. Прыжок Антона всех разочаровывает. Он не крутит кульбитов и сальто, лишь прыгает через костёр, чьё пламя успевает облизать ему пятки. Зато он приземлился дальше всех остальных, это точно. Ночь Беллетэйна красива, прекрасна и удивительна. Не потому что медальон дрожит, не потому что люди принимают Антона без каких-либо «но», а потому что он проводит её с Поповым. Который смеётся заливисто, подхватывая ведьмака сигать через пламя вместе, сцепив руки в локтях, ведёт того танцевать под игру какого-то старичка на тростниковой флейте. Притом так умело, что никто бы и не догадался, что последние десятилетия он то и дело, что чинно кружил на балах, а не выплясывал с кметами под ночным небом. Он слушает несколько раз подряд то, как поют стройным хором девушки и однажды начинает подпевать. И голос его подходит идеально, не нарушая гармонии. Он красивый, хотя и не музыкальный, не такой как у того же Лазаря, но Антон слушает его и не может перестать смотреть во все глаза и слушать не только своими оттопыренными ушами, но и сердцем, что каждый раз, когда Арсений и ещё несколько девиц доходят до строчек про жениха, бьётся чаще, заставляя дышать глубже, намеренно спокойнее и оттого шумнее. Ночь ещё в самом разгаре, но некоторые уже начинают сворачивать веселье, потому все деревенские решают привести в исполнение традицию Беллетэйна, становясь в круг, чтобы венчать короля и королеву майской ночи. Антон с чародеем смотрят со стороны, как на одного белобрысого мальчишку накидывают венок полевых цветов, а другой достаётся Нине, которая сияет от счастья, но вместе с тем смущённо поглядывает на своего сегодняшнего партнёра — именно с ним ей сегодня доведётся провести всю ночь. Антон же вздыхает облегчённо под непонимающий взгляд чародея. Всё же хорошо, что проблема самоустранилась, и девчонка наверняка таким раскладом в итоге останется довольна. Не переспала с ведьмаком, но зато стала королевой, хотя всего на одну ночь и в крохотной деревушке. Правда в том, что для кметов мир ограничивается теми несколькими домами, парой речек и лесом в округе. И редко кто из них однажды познает то, насколько он велик. Даже путешествующий многие годы Антон не может до конца этого осознать. Пока Арс спал, Антон заприметил прекрасное место, где можно было бы остаться на всю ночь. Старшая и Младшая Сёстры обе сливаются в одну реку, что течёт дальше, на юг, и на этом берегу, где нет ни камышей, ни куги, ни зарослей другой растительности, точно никто не захочет уединиться. Поляна, где всё ещё продолжаются празднества, слишком близко и место абсолютно открытое. Лишь стебли полевых цветов да трава покрывают землю. Здесь-то ведьмак и собирается провести ночь. Глубина у реки резко нигде не начинается, это он тоже проверил, а если русалка случайно кого уведёт на глубину, он это заметит, отсюда видна хорошо вся водная гладь, но береговая линия скрыта, что просто прекрасно. Антон не хотел бы наблюдать за всем тем, что устроят молодые парни и нимфы, которым предстоит вырастить ещё одно поколение себе подобных. Они сидят вместе, и руки у Антона сами спешат сорвать маки, выделяющиеся даже в ночи своими крупными бутонами. Он плетёт венок, а чародей за тем наблюдает, иногда спрашивая, как так получается, потому что, когда он пытается повторить за Антоном, собранные стебли ромашек рассыпаются и расплетаются, отчаянно не желая собираться в кольцо. Ведьмак на его фырканья лишь смеётся иногда, помогая начать заново, закрепляя цветы как нужно, но всё бесполезно. Казалось бы, такой рукастый Арсений, умеющий обращаться с металлами и драгоценными камнями лучше ювелиров, строящий чертежи на бумаге, выливающий формы для бесподобных рунных колец, не может справиться со стеблями растений. После у Антона в руках оказывается венок, по которому ползут маковые бутоны, нежные, хрупкие, всего с четырьмя лепестками. Это сразу делает их лучше клевера, у того, как правило, три лепестка, а четвертый на счастье сыскать слишком сложно, но можно. Дима вот в детстве находил, а Шастуну он и не нужен. У него есть маки и есть Арсений, на чью чёрную голову он опускает свою поделку. Тот этого точно ждал, смотрит лисьими глазками и улыбается так, что Антон может поклясться, он бы сделал для него всё, что тот бы ни попросил. Потому что это Попов. Яркий, красивый. Умный, нет, даже гениальный! А между тем не добрый и не злой относительно к миру, но восхитительный относительно Антона. Он бы сделал всё для чародея, потому что Арс никогда бы не попросил у ведьмака ничего, чему бы воспротивилось его сердце. Попов, может быть, не центр вселенной, но то, ради чего можно проживать однообразные дни, из раза в раз борясь с гнетущим ожиданием, которое обязательно окупится. — У них своё веселье, но для меня король майской ночи именно ты, Арс, — шепчет тихо Антон, сидя совсем рядом с чародеем, настолько, что своим ведьмачьим зрением видит, как у того мурашки бегут по рукам и загривку, а глаза на мгновение смущённо убегают в сторону. — Маки на макушке, — всё же не удерживается Арсений от своего каламбура, вызывая у ведьмака тихий смешок, кажущийся даже немного милым. А у того в голове мыслей так много, что они смешиваются в одну липкую кашу, лишая способностей думать, потому что майская ночь, яркая луна и звёзды отражаются в чистейшей водной глади, и потому что перед ним сидит Арсений, которого он любит и который оказался с ним именно сегодня. Именно в Беллетэйн их свела дорога, а, может быть, судьба или Предназначение. И Арсений смотрит ожидающе, доверчиво омутами глаз, что даже ночью напоминают океан, морскую пучину, в которой успел утонуть ведьмак и ни разу о том не жалеет. Но сейчас этого кажется мало, хочется утонуть и душой, и телом, почувствовать мужчину так близко, как никогда до этого. Он тянется ближе, так, что можно почувствовать дыхание друг друга, и, кажется, сердце сейчас не просто из груди выскочит, а взорвётся подобно бомбе, картечи или танцующей звезде. Шаст нервно прикусывает собственную губу, пока смотрит на чародея. Ситуация ясна, как белый день, но Арс не склоняется ближе, лишь затаивает дыхание на несколько секунд, глядя в ответ не то восхищённо, не то удивлённо, а после отворачивается с видом пристыженным и виноватым, а вместе с тем и печальным. Кто бы знал, что можно сердце ведьмака пронзить тысячью иголок всего за какую-то долю секунды. — Не надо, Антон, — произносит тот, глядя в озёрную гладь перед собой и избегая Антона, у которого из янтарных глаз словно бы вот-вот потечёт смола. Арс знает, что тому больно, и ему искренне жаль. Нет, не так, ему не жаль. «Это ведь я сам причиняю ему боль». Себя хочется ненавидеть, а вместе с тем пожалеть. Ведь Арс тоже хочет прыгнуть в бездну с головой, но принял свой путь там, когда накладывал на себя заклинание вместе с Волей и Лясей. Ему нельзя путаться в собственных чувствах, иначе те вновь утянут на дно. — Почему? — Антон спокоен, но вместе с тем в голосе скользит глубокая тоска, та, что зовёт к себе Арсения со дна бездны, чтобы он её наконец уничтожил. — Последний оставшийся шаг… он, может быть, и крохотный, но я не готов пока броситься в пропасть, — старается завуалировать Арс, хотя «пока» это лицемерие и ложь. Та редкая ложь, которую больно бросать в лицо Антону, но необходимо им обоим. — Хорошо, — кивает Антон, на миг сжимая кулаки, а после расслабляясь, — я понял. Они не отодвигаются друг от друга, всё так же прикасаясь друг к другу плечами, но разговор не идёт. Ночь Беллетэйна, волшебная и головокружительная вовсе не от алкоголя, вдруг пропиталась грустью и разочарованием. Не в друг друге, а в себе. Арс, что не может отрешиться от чего-то одного до самого конца, оставив позади. Антон, что поторопился, что сам говорил — подождёт, а теперь ему кажется, он мог обидеть Арсения. «А кольцо и впрямь такое, как говорил Арс. Радость, счастье и предвкушение заливали на полную, а разочарование, может, и бьёт в морду, но не смертельно, — грустно посмеивается тот, глядя на окольцованный безымянный палец. У Арсения, кстати, тоже есть перстень, печатка, на том же самом. — Интересно, откуда она?» Однако он не спрашивает. Не только потому, что неудобно, а из-за направленного на него взгляда, который он ощущает на коже. Посреди водной глади, на лунной дорожке, виднеется небольшой бугорок, возникший из ниоткуда. И у этого самого бугорка, вокруг которого вьются в воде волосы, сияют два больших любопытных глаза, отдавая не то зеленью, не то серостью. Антон смотрит в ответ спокойно, так же, как и Арсений, не отводит взор. Переглядки продолжаются с минуту, за это время гостья моргнула всего пару раз, но в итоге ведьмак решает помахать ей рукой. «Стесняется?» — решает он, глядя на то, как медленно, но с небывалой изящностью из воды выходит девичья фигура, и, вероятно, он оказывается прав. Русалке на вид не больше чем четырнадцать людских лет, видно по обнаженному телу, кроме того, сегодня она не вместе с остальными своими «сёстрами», которые, если прислушаться, сейчас активно развлекаются с парнями из деревни на берегу неподалёку. — Dè ess taedh dèanamh an-seo, vatt'ghern? — тонким, но мелодичным голоском обращается длинноволосая девушка, которую практически невозможно отличить от людской красавицы, если бы не оттенок кожи. В ночи не так сильно заметно, но, вместо задорного румянца или смертельной бледности, или приобретённого на солнце загара, та зеленоватая, в тон воде, наполняющей реку. — Aé ess dh'iarr aep cuimhne taedh que het's neén b ' fheàrr dhèanamh air dh'oine aep bhith. Borpsbúa ess'neén aen het má tá eile a bádh dh'oine nam measghet thaesse, so ess gar'ean an aé ess'neén feumaidh aep, — предупреждает ведьмак, сидя на поляне без оружия и чего-либо устрашающего, однако вполне убедительно, отчасти из-за прекрасного слога на Старшей речи, произносимой практически без акцента. Девушка вновь долго смотрит в ответ и кивает. Антон и до того встречал русалок, но никогда таких молодых. Обычно они оказывались достаточно зрелыми, но красивыми женщинами, которые, однако, в ведьмаках и чародеях не заинтересованы. Как известно, и те, и другие бесплодны, а нимфам мужчины нужны в первую очередь для создания потомства, а во вторую уже для веселья. — A ' cosg an-nochd a bhith toilichte. 'S e Bellethane oidhche., — бросает та напоследок через плечо, словно бы даже смущенно, после чего ныряет под воду, мгновенно исчезая. И не скажешь, что у неё не хвост, а вполне обычные ноги. По взгляду Арсения сразу становится понятно, что чародей удивлён. Конечно, ведьмаки зачастую разбираются в Старшей речи, однако Антон говорит достаточно чисто, чтобы остаться под впечатлением. — Het coltach aep que aen que tearth aen tobhta aé neén a bhith sàbhailte aen. Cén fáth ess taedh yeá aen Hen Llinge? — поворачивается Арсений к ведьмаку впервые после того недавнего случая, в котором ничего не случилось. — Esseath ofmeti me. Ach, san fharsaingeachd, sibh fhèin eòlach air a h-uile deagh folios a tha sgrìobhte air. Fiù ' s ann an leabhar-lann agad, Ars, tha e a thionndadh a-mach air an t-slighe sin, — отзывается Антон, которому требуется несколько секунд, чтобы начать нервно скрывать смех кашлем, в осознании того, почему Арс не любит никакие сокращения своего имени. Парень буквально валится на землю от того, что не может перестать смеяться, хотя ему всё же за это стыдно. Арсений же смотрит взглядом человека, который ожидал, что это однажды случится и удивлён лишь тому, что так поздно. — Чёрт, Арс, прости, — и вновь волна глупого смеха, что прорезает тихую ночь, — я такой тупой, — сам себя корит Антон, но успокоиться ему сложно, хотя Арс сам не против. Пусть смеётся, в конце концов, такой Шастун выглядит правильно: без грусти и тоски на лице, наведенной им самим. — Но тебе нормально, что я продолжаю сокращать твоё имя или всё же лучше Арсений? — выдыхает тот глубоко, чтобы наконец успокоиться и спросить. — Ты думаешь, я за столько лет ни разу не слышал, подколов от того же Паши? — на самом деле были не только безобидные от друзей, но о них чародей решает умолчать. — Так что нормально всё, главное, что не Сеня, — хмыкает Попов, — и как по мне Аrse с Поповым и моей задницей идеально сочетаются. — Просто потрясающая комбинация красоты и эстетичности! Глупая шутка про задницу, как ни странно, спасла вечер. Бывает так, что что-то незначительное, один крохотный момент или слово могут изменить чуть ли не всю жизнь. Однако в жизни Антона появился целый Арсений Попов, и она не просто меняется, а переворачивается с ног на голову, показывая себя под совсем другими углами. Они расстаются следующим днем, ближе к вечеру, просидев на берегу до самого рассвета, когда первые лучи заходящего солнца начали слепить уставшие глаза. Одному идти на юг в поисках цветка, другому ехать на запад, в Новиград. И в этот раз Антон уверен, что прощание навсегда для них никогда не наступит, ведь три раза, три встречи и лёгкое сердце вселяют веру, надежду и подогревают цветущую любовь.