Даже самый грубый эгоист с кем-то бывает ласковым.

Катенька молча обнимала брата, пока Цой смотрел ей вслед… Когда же успела вырасти эта худощавая, соседская девчонка? Когда успела променять школьную, серую форму на стильную одежду, когда успела осветлить волосы? Казалось, видел он её на площади, серую, невзрачную, еще вчера. А сегодня, уже другая. Красивая. Юная. Впереди вся жизнь, под ногами, если того захочет, весь мир. Витя усмехнулся, потянувшись за сигаретой в карман, и, прикурив, сделал губительную, долгую затяжку, пристально глядя на девчоночку, что теперь звонким, а не писклявым, голоском что-то рассказывала брату, повиснув у него на шее. На секунду, их взгляды встретились. Лишь секунда, после которой последовала едва заметная улыбка на загорелом, румяном личике Кати. Эта секунда решила всё. Именно она стала точкой отсчёта их отношений, их симпатии. Катю будто ударило током в тот момент, когда на неё, не скрывая своего интереса, посмотрел Цой. Она навсегда запомнит это мгновение, промелькнувшую искру и лето. Жаркое на удивление лето, и их, не менее тёплую, встречу. — Айда купаться! — Позвал брат Сашка, скидывая на ходу одежду. И, пусть несло от него перегаром и сигаретами, он всё же был родным, нужным и важным, горячо любимым — настолько, что Катенька не отпрянула от него, а несколько минут стояла с ним в обнимку, не желая отпускать. Цой прыгнул в реку с разгона, оббрызгав друга и его сестру, а следом в воду побежал Сашка, желая спрятаться от полудневного солнца и жары. Лишь Катенька нерешительно стояла босиком на раскалённом песке, на берегу, сомневаясь, стоит ли мочить одежду, весь на ней не было купальника. Летний зной заставил, всё же, ступить в прохладную, чистую воду. Смех ребят, плескающихся в реке, заставил зайти дальше, на глубину. Она уже стояла на носочках, но не решалась приблизиться еще хоть на шаг к брату и Витеньке, которые ждали её. Будто боялась чего-то. И, если из реки её вытащат друзья, не дав утонуть, то кто спасёт, если утонет в омуте карих, манящих глаз Вити, что, улыбаясь, смотрел на неё, а она, маленькая и худенькая, уже не стыдясь, разглядывала его широкие плечи и стройное тело… Его загорелую, обласканную крымским солнцем Ялты, кожу… И его улыбку? Никто. Заметив взгляд Вити на сестрёнке, Сашка нахмурился, как и подобает любому старшему брату, но промолчал, решив не ругаться с Витей сейчас. Не дурак ведь. И так поймёт, что девочка еще совсем дитя. Всего пятнадцать. Не станет же он её совращать? Да еще и при нём? А уж о том, что Катенька безответно влюблена в его друга, знал давно. Не трудно догадаться. Лишь вечером, ближе к ночи, когда сидели в баньке, сказал ему на ухо: «Обидишь Катю — убью.» Цой кивнул, ничего не ответив. Он не собирался обижать Катеньку. Напротив. Она начинала нравиться ему. Казалась красивой. Разве можно обидеть красавицу? Да еще и сестрёнку своего лучшего друга? — Ай! — Удар банным веником по спине заставил спуститься Цоя с небес на землю. — Ну, я тебе! — Я не слышу ответа! Парень попытался выхватить веник из рук друга, но Сашка держал крепко, попутно вдыхая раскалённый, соленоватый воздух ртом, а пот стекал по лбу и щекам. Цой почти было отчаялся, но в последний момент сумел вырвать веник у друга и как зарядил ему по ягодицам, что те стали аж багровые! Сашка так завопил, и едва по-настоящему не ударил Цоя… То ли еще было бы, если бы вовремя не зашёл дед. Тучный, чернявый казак, обмотанный хлопковым полотенцем, окинул осуждающим взглядом друзей, которые что-то не поделили и понял сразу, дело в женщине. Только вот в какой? Сев между ними, он ударил веником обоих и заставил пожать друг-другу руки, а потом развалился на скамье, обнимая парней за плечи. — Люльки не хватае… — Протянул он, накручивая на указательный палец поседевшие, а некогда смоляные усы и протянул. — Якщо не люблять нас… Красивых и прэкрасных… Он был уже поддатый, впрочем, как и всегда по вечерам, а иногда и по утрам, а самое обидное, парням выпивки не предложил, что было совсем не по-казачьи, но и Сашка, и Цой, промолчали. *** Зато Марианна не молчала. Она уже который день пыталась дозвониться до друзей Вити, что бы узнать, где он, но все как один отвечали «Не знаю». Она планировала его убить, когда явится, ей казалось набросится на него и вцепится ногтями в лицо, точно дикая кошка. А если изменил, то разведётся! Всё больше понимала — правы были родители. Не стоило ей выходить за звезду. Ветренный, ненадёжный, быстро загорается и так же быстро гаснет, к тому же, никогда не говорил что любит и не клялся в верности. Да еще и курил как паровоз! Помимо всего, кореец. «Чучело.» «Прыщавый подросток.» «Узкоглазый.» И просто «козёл». Она не раз так его называла при ссорах, а он всё запоминал даже если скажет потом «прости». Воспитание и её положение не позволяли ему ответить тем же, задеть внешность жены или оскорбить её. Всё, что он мог — тихо шёптать «больная», попутно проклиная тот день когда женился и сбегать от проблем вместо того, что бы их решить. Он не любил её. Уже не любил. А, может, не любил никогда. Марианна знала это и ненавидела его еще больше. Рассорилась с его группой, которую взялась продюсировать и обрывала трубки, что бы рассориться с ним, попутно глотая Валерианку. На неё смотреть было жаль (во всяком случае, так заявляла ей её мать). На кого она стала похожей? Синяки под глазами, уставший вид, бледность… Столько нервов. И всё впустую. От её истерик и криков Цой не приезжал. Они не могли заставить его сесть на поезд. Он отдыхал, греясь под лучами солнца, набирался сил. А Марианнка угасала. Уставала. Лила слёзы.