Даже самый грубый эгоист с кем-то бывает ласковым.

— Витенька? — Катя вошла в комнату, где спал гость, только он совсем не спал. Безбашенный, глупый поступок. Ей просто хотелось с ним побеседовать, перекинуться парой фраз, но Витенька, хоть и был слегка поддатый, спать совсем не хотел. В момент когда она зашла, в ночнушке, к нему, он как раз тянулся за сигаретой, что бы выйти во двор дома и спокойно закурить. Резко, Цой поднял взгляд на девушку, которая застыла у двери, с интересом и лёгким смущением разглядывая звезду. Он был в одних, красных, плавках, полуобножённый, босой, ведь ночь была на удивление жаркой, а может, в жар Цоя бросило после выпивки и баньки. Или после того, как увидел девушку, что стояла перед ним в длинной, синей ночнушке без бюстгалтера. Лямка ночнушки упала ей на плечо, осветлённые, белоснежные волосы, были слегка потрёпаны. Теперь, Вите захотелось курить еще больше, ведь беременная жена почти не подпускала его к себе, а Катенька была юной и красивой. Безумно красивой, как только раньше он этого не замечал? — Не спится? — Да. — Пойдём. — Произнёс Цой. Вышёл во двор дома, а Катенька, забыв надеть тапки, босиком пошла за ним. Споткнулась, перешагивая порог, и Цой её подхватил. Он придержал Катю за руки, слегка приобняв. Девушка резко обернулась, вглядывась в смуглое лицо друга. При свете луны, Витя казался ей еще красивее. И так хотелось продлить этот момент… Как и тот, год назад, когда Цой не дал ей упасть, придержав за руку. Как когда провожал её к дому подружки… Воспоминания заставили Катю улыбнуться, немного смутившись. А Цой продолжал держать её руки в своих, крепкой хваткой, не думая отпускать. Мягко, он отодвинул прядь белых волос с лица девушки, вдыхая запах лета и скошенной во дворе травы. Катя вздрогнула, и, заметив это, Цой усмехнулся. — Ты похорошела. — Сказал он. — В самом деле? — Я тебя не узнал. — Мне многие это говорят… То, что я изменилась. Повзрослела, что-ли. — И стала красивой. Очень красивой. — Выпалил он, приподнимая её подбородок. Катенька закусила губу, вглядываясь в лицо Вити. Взъерошила его густые, чёрные волосы, не желая слышать голос разума, кричащий «нет». Это неправильно, он старше, и он женат. К тому же, вдруг, их увидят? Но соблазн поцеловать звезду оказался слишком велик. Катя хотела подарить именно ему свой первый поцелуй, отдать именно ему своё глупое сердце, готовое в эти секунды выпрыгнуть из груди. Заставляя смотреть себе в глаза, Цой припал к её губам, накрывая их своими, всё еще держа за руки Катеньку, даря ей этот, первый, поцелуй, за который, по-хорошему, должен был не только получить звонкую пощечину от Кати, но и мог отхватить от её старшего брата. Невольно, Катя простонала ему в губы. Его язык давно уже проник в её рот, и Катя неумело отвечала на его ласки, распаляя своей неопытностью лишь еще больший огонь в его жилах. Придерживая Катю за талию, Цой опустил руки на её, девичью, грудь, слегка сжимая её и покусывая губы. — Нам стоит остановиться. — Внезапно произнёс он, всё еще прижимая девушку той летней ночью к себе. — Не хочу, что бы ты пожалела потом. Катя хотела возразить, взмолиться, что бы продолжил, но не хватило смелости. Цой мягко выпустил её из объятий, и, присев на деревянную скамейку во дворе, закурил, впуская дым в лёгкие и губя этим себя. Но Кате нравилось. Она стояла, боясь дышать, с интересом наблюдая за каждым его движением, за взглядом, за тем, как сжимает меж пальцев сигарету, как выпускает дым в сторону. Как тушит сигарету и выкидывает, закуривая снова и снова. — Ты любишь её? — Вдруг, набравшись смелости, спросила девчонка, имея в виду, конечно же, жену Вити. При воспоминании о ней, Цой едва сдержался, что бы не выругаться вслух. — Порой ненавижу. Но у нас будет сын. — И ты вернёшься к ней, да? — А ты считаешь, я должен её бросить после этого поцелуя? — Поражаясь её наивности, спросил парень. А затем, вспомнив, что перед ним девушка пятнадцати лет, усмехнулся. — Мы сделали то, что хотели оба, но дальше этого не зайдёт. Хотя бы потому, что не мне хочется за решётку и потому, что я ценю дружбу с твоим братом. Завтра я уеду, Кать. И прости за этот порыв. — Нет. Всё в порядке. Это я дура. — Ты не дура. — Решил он. — Нужно жить так, как хочешь и делать, что считаешь нужным. Жизнь слишком коротка, что бы тратить её в угоду другим. — Ясно. Тогда спокойной ночи, Витя. Я желаю, что бы у тебя родился здоровый сын. И что бы поскорее всё наладилось. Катя ушла прежде, чем он успел окликнуть, а на душе осталось горькое послевкусие. Витя не хотел её ранить. Цою было всё равно. Цой брал от жизни всё, прожигая каждое мгновение, не боясь потерять ничего. Однако, чем-то зацепила, раз, всё же, обернулся вслед. Но вместо Кати увидел Сашку, который выглядывал из окна. Наверное, он всё видел. Приготовившись к тому, что сейчас Сашка выйдет и начнёт его избивать, попутно ругая и выставит за дверь, Витя встал, что бы успеть хотя бы закрыть руками лицо, но Сашка лишь потушил свет, отойдя от окна. Сашка. Витя усмехнулся, и, докурив, пошёл собирать вещи. Он уехал на рассвете, не попрощавшись, не оставив записку, и это была последняя встреча Вити и Сашки. Потому, что ровно через день, Сашка умер. Просто не вернулся домой. Ему разбили голову какие-то хулиганы, что бы отобрать кошелёк, в котором было всего-то сто рублей. Когда Вите пришло письмо от матери Сашки, он не мог в это поверить. Сжимал, едва сдерживая слёзы, конверт в руках. Друг его детства, парень, который всегда был рядом, пытался помочь, утешал, понимал, не осуждал… Сашка был не просто другом, а лучшим другом, которому Цой никогда не говорил о том, как его ценит, а если бы знал, что Сашку убьют, твердил бы об этом постоянно, неустанно, и никогда бы с ним не ссорился. — Ты не можешь пойти на похороны, у тебя концерт. Мы должны за что-то жить. — Произнесла Марианна, видя то, в каком состоянии муж. — Плевать я хотел на этот концерт. — Пробормотал Цой. — Ты вообще ничего не понимаешь?! Нет моего друга, Сашки! Его просто больше нет! Никакие деньги этого не исправят! Вчера был, а сегодня уже нет! — Ты забыл о том, как Сашка потратил все наши деньги?! Хорош был друг… Так и не вернул. — Закрой рот. — Прошипел парень, потянувшись за сигаретой. — Знаешь, что?! Наша свадьба была самой большой ошибкой. — Тогда чего же ты мне заделал ребёнка?! Тебя никто под венец не тащил! — Да пошла ты… — Если ты не явишься на концерт и не полетишь в Москву, считай, что всё кончено. — Прошипела Марианна, держась за живот. — Я не полечу никуда. Я пойду на похороны. А тебя, я не держу. Ты не понимаешь?! Ты растоптала всё, что было. Тебе удалось. Иди к своей мамаше и обрадуй её, скажи, что «Чучело узкоглазое» вас больше не побеспокоит. — Ты… Ты не можешь вот так уйти. У нас будет ребёнок. Мы женаты! — Тогда считай, что ты свободна. — Едва сдерживаясь, что бы не высказать всё, что думает, прошипел он. — Я соберу вещи и уйду. Сегодня же. — Добавил, и, спрыгнув с подоконника вышёл из дому, громко хлопнув дверью — так, что со стен посыпалась штукатурка.