***
Он чувствует, как еле заметно подпрыгивает тело старшего, а вместе с ним и голова самого Ли, когда тот сдержанно и тихо смеётся. — Ты как всегда удивителен, — он делает паузу, чтобы поправить спавшую на лицо младшего прядь волос. — Однако, когда кончаешь, если уж решаешь кого-то звать, то лучше папочку, — тихо советует Чан и Феликс давится собственной слюной, начиная громко кашлять, пока Крис позволяет ему сесть прямо, но не дает возможности полностью слезть с его колен. — Ты понял, Ликси? Феликс думает, что ничего не понял, и лишь кивает в ответ. Крис же уже собирается ругать младшего, что тот не отвечает ему словами, однако в момент этого кивка оба замечают, как на пижамной рубашке Ли появляется красная капелька, а за ней ещё одна, сигнализируя о том, что у него носовое кровотечения. Феликс тут же закрывает нос ладонью. — Ох, — говорит Чан, — ну, этого следовало ожидать от такого чувствительного мальчика, как ты, — он перекладывает голову парня со своей груди на кровать. — Подожди немного. Чан находит у себя в сумке салфетку и отдаёт её Феликсу. — Кажется, на сегодня мы закончили.***
Перед тем, как уснуть, мужчина не забыл снова напичкать мальчика снотворным и укрыть его под одеялом и своей тяжелой рукой поверх него (Феликсу казалось, что он практически не может дышать под ней). Так что воспоминания о случившемся настигают его только утром. На него тут же накатывает стыд, из которого вырастает презрение к самому себе. Ведь ему не следовало просто так сдаваться, он же наверняка мог постоять за себя: ударить Чана или попробовать вырваться и убежать в ванную… А теперь от самого себя так противно. Казалось бы, он почти преисполнился решимостью дать отпор своему похитителю, однако всё, на что его хватило, это игнорирование утреннего приветствия старшего и всех последующих фраз. — Сегодня не в духе? — спрашивал Крис, переодеваясь, а Феликс продолжал молчать, опасливо ожидая от старшего каких-то сюрпризов. — Ликси? Ответь мне, — он кивает ему, как только мальчик поворачивается на своё имя, сказанное уж больно нежно. — Нет. Всё нормально, — грубовато ответил тот, сидя на кровати. — Ты уверен? — Крис подходит к нему вплотную. — Может тебе нехорошо? Феликс неосознанно хочет быть дальше от мужчины и чуть отклоняется назад, что в следующую секунду раздражает его же самого. Он не думает, что это похоже на побег, нет, его мысли направлены в немного другом русле… Чан возвышается над ним, сидящим на кровати, он может его в любую секунду на неё повалить и принудить к ужасным вещам. От таких мыслей в его голове вновь просыпается обида и злость на Чана и себя самого. Стоило Чану протянуть руку ко лбу младшего, как тот сильно бьёт по ней. Старший быстро включается и перехватывает её, а заодно успевает схватить и вторую руку, которой мальчик думал нанести ещё один удар. — Феликс, — у Чана голос тихий, но от того не менее грозный. — Что ты вытворяешь? — Отстань! — он пытается вырваться. — Отпусти меня сейчас же! — Ли пинает ноги старшего, всё же вырываясь и успевая проползти до середины кровати, в попытках оказаться ближе к двери. Но Крис хватает его за край рубашки и тянет на себя, пока ему не удается дотянуться до его рук и прижать их к кровати над головой мальчика. — Отпусти-отпусти! — он громко кричит. — Чшшш, малыш… Феликс, успокойся, — шепчет Бан, но младший продолжает, надеясь, что соседи за стенкой услышат его. Тогда Кристофер закрывает ладонью рот Ли, заглушая крики. Феликса хватает где-то на двадцать секунд бесполезной борьбы, по окончанию которой он совсем затихает и замирает. В комнате слышно только его тяжёлое сопение. — Пришёл в себя? — спрашивает врач, смотря в виноватые глаза. Он убирает руку, но Феликс вновь начинает кричать. И это становится последней каплей для Чана, который звонко бьёт мальчика по щеке. Воцаряется тишина, и больше Феликс не кричит. Когда они отъехали от мотеля, Крис вывел младшего из машины и связал ему руки, как сделал это в первый день, и посадил на заднее сиденье. Крис тогда всю поездку гневно молчал, и его недовольство чувствовалось в том, как он сжимал и потирал пальцами руль или небрежно кидал на свободное кресло пакетики с едой. Иногда он конечно говорил, (так что нельзя сказать, что он наказывал тишиной или бойкотировал Феликса), однако его фразы были очень короткими и по существу. Под конец дня Ли даже чувствовал себя по-настоящему виноватым, и от этого ему становилось жутко. Вместе с тем, к вечеру небо затянулось облаками, и по радио стали передавать, что вечером ожидается ливень в северо-восточных штатах. Однако, Феликс и сам это понял, так как давление понизилось, о чем свидетельствовала вдруг появившаяся головная боль. Мальчик тяжело вздохнул и застонал, когда машину вдруг тряхнуло. — Как ты себя чувствуешь? — спросил спустя какое-то время Крис, на что Феликс закрыл глаза, что-то промычав. Тогда Чан быстро повернулся к нему, на секунду отвлекаясь от вождения и как бы давая понять, что всё ещё ждёт ответа. — У меня руки затекли… — они всё ещё были связаны, — и голова болит. — Дать таблетку? Феликс молчит, лёжа с закрытыми глазами, и первые несколько секунд просто ленится ответить. — Дать, — всё-таки говорит он. Тогда Чан одной рукой зарывается в рюкзак, на который пару раз посматривает, наблюдая за дорогой, и вытаскивает воду и новенькую пачку таблеток, которую кладёт на рюкзак, после чего обращается к парню на заднем сидении: — Повернись ко мне так, чтобы я смог развязать тебя. Феликс лениво (но радостно в душе) поднимается и поворачивает корпус так, чтобы протянутая назад рука Чана смогла нащупать его руки и, непосредственно, узел на них. После освобождения старший откладывает веревку в сторону и передает мальчику таблетки и бутылку воды. Это были самые обычные второсортные таблетки от головы, которые только можно было найти в аптеке, однако несмотря на их обычность, Феликс знал, что они ему помогают. Выпив одну, он вновь ложится на сумку, закрывая глаза. Тишина сопровождает их ещё около пяти минут, прежде чем телефон врача начинает вибрировать, и Ли становиться свидетелем тихого и короткого разговора, какого он ещё никогда не слышал. — Ouais (да?)?.. Alors, tu lui as parlé? (Ну так ты поговорил с ним?)… Ah, donc, je dois seulement montrer mon passeport? (А, получается я должен просто показать свой паспорт?)… Bon, merci (Хорошо, спасибо). Чан красиво говорит по-французски. Настолько красиво, что Феликс даже затаил дыхание, дабы не помешать ненароком самому себе каким-нибудь случайным шумом. Но Крис быстро заканчивает разговор и кладёт трубку, больше ничего не говоря. Это даёт Феликсу возможность уснуть. Он просыпается не вовремя, а именно в тот момент, когда в противоположном от его головы окне был виден отходящий от их машины человек в форме, а Крис клал что-то во внутренний карман куртки. Феликс тут же поднимается с пораженным вдохом и прилипает к окну, из которого видно здание пограничного пункта и развивающийся рядом с ним темный канадский флаг. Мало того, что он не ожидал, что они окажутся тут так быстро, так у него ещё и был план сбежать благодаря пограничникам, с которыми, как он думал, им обоим нужно будет поговорить. Наивный, конечно же Чан не настолько беспечен, чтобы подвергнуть себя опасности, и он определенно уже с кем-то договорился, чтобы их пропустили без всех этих, казалось бы, надлежащих процедур. — Проснулся? — с еле заметной радостной ноткой спрашивает Бан, трогаясь. — Нет… — это не ответ на поставленный вопрос, это всё отчаяние, досада и разочарование, которое испытывает мальчик, выраженное в одном единственном слове. Чан это не комментирует, лишь будничным тоном говоря: — Через полтора часа будем дома, можешь ещё поспать. Феликс не может поверить, что уже совсем скоро они будут «дома»; он не хочет верить и в то, что находиться в другой стране, о которой, стоит признаться, мало что знает и не особо-то хотел оказаться. Находя в себе силы, он сдерживает непрошенные слёзы и смотрит в окно, пытаясь запомнить дорогу. Через час в свете фар проносится ознакомительная табличка с названием города (как оказалось позже, скорее пригорода), в который они въезжают. Феликс взволнован и никак не может успокоиться, перебирая всевозможные оставшиеся способы сбежать, и делает это ровно до тех пор, пока машина, вальяжно разъезжавшая по улицам Шатоге, не выбирает в конечном итоге бежевый двухэтажный домик с гаражом. Дом не выглядит заброшенным, как если бы там несколько лет никто не жил; тут пострижен газон, растут кое-где цветочки, и даже присутствует садовый гномик в кустах. Чан заезжает на площадку напротив гаража и вытаскивает ключ зажигания. — Вот мы и приехали, — торжествует старший, хватая рюкзак и собирая мусор со своего кресла. К этому моменту обещанный синоптиками дождь уже начался, поэтому о крышу автомобиля тихо стучали дождевые капли. Время уже за полночь, и все окна в соседних домах темные, поэтому Феликс даже не надеется, что если он прямо сейчас убежит к какому-нибудь соседнему дому, ему кто-то успеет открыть дверь до того момента, когда Чан успеет его догнать. Бан выходит из машины первым (не забыв после этого заблокировать двери), обходит её, достает одну сумку из багажника и идёт к дому, у которого достает ключи и скрывается в прихожей. Тем временем Феликс смотрит из окон машины, пытаясь зацепиться хоть за что-то. Вдруг он замечает в конце улицы одноэтажное здание с иноязычной композицией из букв на крыше — магазин, который, судя по исходящему от него свету, работает и в ночное время суток. Да, это оно. Феликс побежит туда, обязательно побежит, когда представится возможность. Скоро Чан возвращается за второй сумкой и самим Феликсом. Он крепко держит мальчика за руку, доводя до двери и пуская в дом, после чего закрывает дверь на ключ и наконец отпускает его руку. — Это дом моих родителей. Им всегда нравилась Канада, так что лет девять назад они переехали сюда, — говорит старший, снимая кроссовки. — Они тут? — Феликс боязливо смотрит в угол прихожей, когда с надеждой спрашивает. — Нет, конечно же. Я снимаю им квартиру в Монреале, так что можешь не переживать, что нас кто-то будет беспокоить. Раздевайся, — он кивает в сторону самого Феликса. — И проходи в гостиную. Бан берёт сумки и идёт вперёд, оставляя Феликса одного. Мальчик некоторое время просто стоит в прихожей, будто не зная куда он мог бы повесить свои вещи, но в итоге он решает пока что ничего с себя не снимать (не сказать, что на нём и до этого было много верхней одежды) и проходит за старшим. В гостиной его встречают смотрящие друг на друга (на манер вестернов) большой диван, с брошенными у его ножек сумками, и такой же большой телевизор, ряд картин, антикварное зеркало над комодом и широкая арка, разделяющая гостиную и кухню, в которой сейчас находился Кристофер. На этаже было немного холодно, так что Феликс обхватил себя руками и, не зная, что делать, стоял истуканом посреди комнаты. — Будешь макароны? — громко, но с просачивающейся усталостью в голосе спросил Чан. — Угу… — тихо. — Будешь? — Да. Было слышно, как врач наполняет кастрюлю водой и ставит её на плиту; по еле слышному свисту понятно, что тот набирает воздух в лёгкие для зевка, после чего Бан выходит к нему. — Пойдём, я покажу тебе, где мы будем спать, — он кладёт руку ему на талию, толкая в нужную сторону. — С-стой, а разве ты не говорил, что у меня будет своя комната? — Говорил. Но я всё ещё не в восторге от того что ты сделал этим утром, поэтому можешь и не рассчитывать на такие бенефиты. Пойдём. Чан провел его по коридору в большую комнату с двуспальной кроватью, массивными книжными шкафами и чуть приоткрытым окном, из которого и дул сквозняк. — Сюда… — он указал на шкаф для одежды, — можешь сложить свои вещи. Потом… — вдруг у него в кармане завибрировал телефон, который тот спешно достал и, посмотрев на имя звонившего, ответил что-то на французском. Сначала он просто смотрел в пол, но потом, видимо, ему потребовалось что-то найти для звонившего, поэтому он быстро покинул комнату. И это был шанс для Феликса. Постояв ещё секунду, чтобы Кристофер ушёл ещё дальше от него, мальчик подбегает к окну и, вначале замешкавшись с порядком действий открытия окна в нужном ему положении, распахивает его и выпрыгивает на уже мокрую траву, чуть не роняя садового гнома. К тому моменту, дождь уже вовсю лил, и Феликс начал быстро промокать, однако, конечно же, это было последнее, чему он придавал значение, ведь сейчас ему казалось, что до его родного дома практически рукой подать. Ли бежит по мокрой дороге в сторону того магазина, который видел из окна машины, и, добежав, чуть ли не врезается в стеклянную дверь, больно ударяясь пальцами. Он врывается в магазин, останавливаясь прямо перед кассой, за которой сидит старенький продавец, а напротив него стоит (как показалось мальчику) ещё один покупатель, бородатый араб в белой рубахе, который, судя по жестам и взмахам рук, что-то яростно пытался доказать, тараторя на французском. — Телефон! Мне нужен телефон! — сказал Феликс, смотря в лицо продавца и надеясь, что тот поймёт хотя бы что-то. — Помощь, мне нужна помощь! — Les produits sont là (продукты там), — сказал спокойно продавец, указывая в сторону стеллажей с товаром. — Помогите, пожалуйста! В ответ он получил лишь пренебрежительное бормотание и последующее игнорирование; мужчина продолжил разговаривать с другим. — Нет, прошу вас, поймите, — его перебили, но Феликс даже не стал на это отвлекаться, стоя на своём, из-за чего два разных языка смешались в неразборчивый шум, — мне нужен телефон! — он схватил араба за руку, но тот оттолкнул его. А сзади его ожидала знакомая пара холодных и влажных от дождя рук, приземлившихся на плечи. Феликс тут же замолчал. Ему показалось, что он стал таким же холодным, как и ладони человека за его спиной. В этот момент продавец что-то сказал, и за спиной Ли раздался голос Кристофера: — Pardon, monsieur (прошу прощения, сэр). Ahh, ouais, c'est mon fils (да, это мой сын), — Чан говорил очень спокойно, но Феликс слышал, как тот пытался отдышаться, делая паузы и мыча, и его мокрая футболка с завидной частотой прикасалась к мокрой спине Ли. — Nous avons déménagé aujourd'hui, et c'était un vrai stress pour lui (мы только сегодня переехали, и это был настоящий стресс для него). Мужчины переглянулись. — Est-ce qu'on doit appeler la police (должны ли мы вызвать полицию)? — Non, monsieur (нет, сэр). Феликс медленно поворачивает голову в сторону старшего, пока тот сильно сжимает его плечи. — Что ты им говоришь?.. Его опять игнорируют. — Mais il a crié beauc-… (но он так сильн…) — C'est normal (это нормально). Ça arrive parfois (такое случается иногда). Il a quelques problèmes psychologiques et il réagit trop vivement (у него некоторые психологические проблемы, поэтому он так ярко реагирует). — A, j'ai compris (А, я понял). Alors, sortez-le d'ici, si vous n'allez pas acheter quelque-chose (Тогда заберите его отсюда, если вы не собираетесь ничего покупать). Крис тянет мальчика на себя, и Феликс понимает, что они уходят. Он чувствует, как подступающие слёзы щиплют глаза, а разочарование и обида сжимают горло. Он начинает уже плакать и толкаться, как вдруг Крис разворачивает его к себе и заглядывает ему в лицо, выглядя при этом очень нежным и заботливым. И следующие его слова звучат просто мастерски, да даже больше и не слова, а именно интонация, такая же нежная и успокаивающая, как и взгляд самого Бана. Его похититель настоящий актёр. — Ликси, если ты сейчас же не прекратишь, я тебя придушу на месте, здесь и сейчас. И Феликс замолкает. Не столько от того, что ему пригрозили, сколько от того, какой большой диссонанс в его голове вызывает сочетание угрозы и нежности. Под такие слова гораздо больше бы подошёл тот железный и устрашающий голос, который Чан демонстрировал в машине. И, только вспомнив его примерное звучание, Феликс вздрагивает. В этот момент он понял, что слаб. Ведь в сложившейся ситуации он, сам того не желая, занял уязвимое положение, оказавшись среди людей, чей язык не понимает, и в стране, в которой, кроме Чана, ему больше никто не может помочь. Всё это была превосходная ловушка. Наконец они покидают магазин. Чан останавливается под козырьком, придерживая Феликса за плечо и смотря в сторону их дома. — Подождём немного тут, — он звучал так же спокойно, как и в магазине, однако теперь его слова можно было сопоставить с его интонацией. Несколько минут они провели стоя в тишине. Феликс чувствовал, как старший водит пальцем по его плечу, и как он устало выдыхает. Мокрая ткань очень неприятно липнет к телу, а ветер, дующий в их сторону, делает всё только хуже, и Ли начинает замерзать. Он не знает, может ли сейчас прижаться к старшему в поисках тепла, ведь парень чувствует себя вдруг ни с того ни с сего виноватым, а значит рассчитывать на милость он не имеет права. Тем не менее он пробует прижаться теснее и слышит тихий голос старшего. — Я очень недоволен тем, что ты сделал, — Феликсу вдруг стало больно в груди. — Мне очень неприятно это делать, но своим поведением ты меня просто вынуждаешь. Я, конечно, предполагал, что для тебя переезд правда окажется не легким , однако я не думал, что ты будешь вести себя настолько импульсивно и по-детски. Мы, кажется, договаривались, что ты будешь вести себя спокойно и не станешь создавать лишних проблем, так? — мальчик молчит. — Так, Феликс? — Да… — тихо отвечает тот. — И что же сейчас произошло? Я уже не говорю о том, что было в мотеле. — Кристофер недоволен. Почему-то от этого младшему становиться так грустно и стыдно, что он сжимает губы и сглатывает. Мало того, что за последние пару дней его мнение менялось как стрелка сломанного компаса, так он за всё это время ещё и привык к тому, что Чан всё время хвалит его, говорит ему всякие нежности, и такое отношение с его стороны берёт истоки ещё с самого начала их общения. Поэтому слушать то, как он его ругает, словно ребёнка, не только стыдно, но и по-настоящему обидно. — Я очень разочарован. Феликс прерывисто вздыхает и уже хочет было начать говорить, но Крис опережает его. — Ты должен понять, что тебе не нужно отсюда сбегать. В штатах для тебя нет ничего хорошего, просто забудь о них, — заканчивает Чан. Проходит ещё несколько тяжёлых для Феликса секунд, прежде чем он, переживаемый дождём, тихо говорит: — Прости… — его почти не слышно, но он слишком смущён, чтобы повторить. Тогда, находясь уже на грани слёз, он пытается, возможно, обнять старшего, тихонько протягивая одну руку вдоль его туловища, однако мужчина отстраняется, продолжая пытать своим безмолвием. Всё, Феликс не выдерживает. Он срывается на жалобный вздох и прижимает ладони к лицу, начиная безудержно плакать. Ещё некоторое время ему кажется, что всё стало только хуже из-за его слёз (что провоцирует их выделение в ещё большем количестве), ведь Чан никак не реагировал, однако вскоре он чувствует, как Бан всё же наклоняется к нему. — Чшш, я понимаю, ты очень устал, — он гладит его по плечу. — П-прости, — снова говорит мальчик между всхлипами. — За что, милый? — З-за, то, что сбежал… и… — И? Ли сглатывает. — И за то, что б-было… — ему тяжело говорить, поэтому он делает паузу, —… было сегодня утром. Я п-просто… — снова переходит на шепот, — очень сильно испугался. — Ну ведь сейчас ты понимаешь, что тебе ничего не грозит. Конечно, если ты будешь стараться сохранять хорошие отношения со мной. Будешь ведь, малыш? — У-угу, — Феликс кивает, и Чан наконец-таки обнимает его, так что мальчик смог вылить вторую волну слёз тому в плечо. — Я очень надеюсь, что ты сдержишь обещание, — он гладит младшего по спине. — Однако, мне всё же придётся тебя как-то наказать. Не прямо сейчас, но, будь уверен, это случится. Феликс ненадолго прекращает рыдания и теперь жалобно и даже испуганно смотрит на старшего. Он же совсем не знает, что Крис подразумевает под наказанием. — Н-но я же извинился… — Да, я слышал, Ликси. Но я не хочу, чтобы ты думал, что теперь каждый раз сможешь откупаться одними извинениями, — Феликс тяжело вздыхает и грустно смотрит вниз, всхлипывая и понимая, что эта участь неминуемая, что не ускользает от взгляда Кристофера. — Поверь, малыш, я и сам не хочу тебе делать неприятно, но сделать так, чтобы в будущем у нас было меньше подобных ситуаций, в твоих же силах. Хорошо? Феликс собирается уже соглашаться, однако он вдруг сильно кашляет, прикрывая рот рукой. — Вот и простуда, — отводя взгляд в сторону, говорит Бан. — Дождь уже уменьшился, так что нам лучше пойти домой и не стоять здесь на холоде, — Ли на это кивает, и Чан ведёт их в сторону дома.