All live to die/Все живут, чтобы умереть

Гермиона аплодировала лютнистам, игравшим на маленькой сцене, хотя не могла похвастаться, что внимательно слушала большую часть их выступления. В течение последнего часа она изо всех сил старалась не оборачиваться и не смотреть на дверь, в который раз не поглядывать на часы или в десятый раз не перечитывать записку от Эдриана Кэша, главного куратора музея. Ее дружба с Фебой и первые шаги в отношениях с Драко побудили ее сделать Эдриану предложение, которое, по ее мнению, принесло бы пользу вампирскому сообществу. Большинству его представителей исполнилось по меньшей мере столетие, и ей подумалось, что им бы доставило удовольствие изучение пережитых ими самими исторических событий. Но музей был открыт исключительно в дневные часы, если только не проходило какое-нибудь особое мероприятие. Поэтому она хотела получить разрешение Эдриана направить предложение в Правление, чтобы раз в месяц музей выделял ночь, когда здание было бы открыто для гостей от заката до восхода солнца. Пока музыканты покидали сцену, собирая свои лютни и ноты, Гермиона вытащила из кармана сложенную записку и, стиснув зубы, прочитала ее еще раз. Эдриан думал, что это интересная идея, и он не станет препятствовать составлению предложения, но подозревал, что Правление музея отклонит его. Пока она вчитывалась в слова, которые уже выучила наизусть, кто-то сел на пустой стул рядом с ней. Гермиона подняла глаза с радостной улыбкой, которая сменилась хмурым взглядом. — Эндрю, — сказала она. — Это место занято. — Бережешь его для одного из своих друзей-вампиров? Которого из них? Крошечной блондинки или высокого блондина? — Да, я жду Драко. — Знаешь, ты достойна лучшего, чем клыкастая рожа, Миона. Тебе стоит заценить настоящего мужчину, — он поправил лацканы пиджака и выпятил свою узкую грудь. — Меня зовут Гермиона, и я надеюсь, что ты не пытаешься сейчас говорить о себе, потому что мне бы не хотелось задерживать следующее представление приступом истерического смеха, — сузив глаза, она посмотрела на него. — И я бы посоветовала тебе больше не использовать эти слова для обозначения вампиров. — Я буду использовать любые слова, какие захочу, — сказал Эндрю, хмыкнув. — Клыкастая рожа, летучемышиный мозг... — Не забудьте про кровопийцу и москита, — сказал Драко, встав позади них. — Но, должен признаться, что из явно оскорбительных — затупитель колов всегда был моим любимым. Эндрю чуть не споткнулся о ноги Гермионы, пытаясь вскочить на ноги и отбежать от стула. Драко, чьи губы изогнулись в полуулыбке, взялся за оставленный стул и наклонился, чтобы поцеловать Гермиону в висок. — Извини, я опоздал, — прошептал он. — Нужно было перекусить перед выходом из дома. — О, ты, должно быть, шутишь, — пробормотал Эндрю сдавленным голосом. — Ты только послушай его! «Нужно было перекусить»! Серьезно? Гермиона проигнорировала Эндрю и улыбнулась Драко. — Что ты ел? — Карпаччо из говядины, — весело сказал Драко. — Феба прислала мне бутылку оливкового масла, которое отлично подчеркивало его вкус. — Сырое мясо, — презрительно усмехнулся Эндрю. — Очень смешно. Гермиона, ты хоть понимаешь, что делаешь? Она взглянула на Эндрю, на его исказившееся лицо, а затем демонстративно положила руку на бедро Драко и кончиком пальца стала рисовать маленькие круги на шве с внутренней стороны его брюк. — Да. Я точно знаю, что делаю. Эндрю издал звук отвращения и зашагал прочь. Драко засмеялся. — Как ты думаешь, мы видели его в последний раз? — Учитывая, что мне приходится с ним работать, то нет, — Гермиона расслабила руку на ноге Драко и вздохнула. — Он раздражает, но не волнуйся. Я знаю, как с ним справиться. — Если ты в этом уверена. Я встречался с ним дважды и уже знаю, что он не понимает намеков, — Драко накрыл ее руку своей, проведя большим пальцем по ее запястью. — Я же, с другой стороны, довольно искушен в этом. Хотя это было немного больше, чем намек, если я тебя правильно понял. — Так и было, — ответила Гермиона, приказывая своему голосу оставаться ровным, несмотря на то, что ее дыхание перехватило от ощущения жара пальцев Драко на ее коже. — Больше, чем намек. Я именно это имела в виду и рада, что ты правильно все воспринял. Но теперь мне интересно, отличаются ли знаки внимания флирта вампиров от знаков внимания флирта людей. Возможно, я обманула Эндрю и не знаю, что делаю. Есть ли что-то, что я должна знать? Что-нибудь крайне важное? Кроме, как не заказывать чеснок на ужин, если только это не очередной миф. — Чеснок? — спросил Драко со смехом. — Наполовину миф, наполовину правда. В основном потому, что чеснок, как правило, используется во многих блюдах, приготовленных на основе томатов, а проблема именно в томатах. Пасленовых, на самом деле. Помидоры, перцы и подобные овощи. Они очень ядовиты для вампира, так что это крайне важная вещь, которую ты должна помнить. — Я уже начинаю составлять список того, что необходимо знать, — сказала Гермиона. — Феба отшучивается всякий раз, когда я задаю ей вопросы, так что я практически отказалась от попыток вытянуть из нее информацию. Я не давила на нее, так как мы всего лишь друзья, но если я собираюсь встречаться с вампиром, то я собираюсь сделать это правильно. Если понадобится, я буду охотиться за каждой книгой на эту тему в Англии. Следующая группа музыкантов, а именно октет певцов, вышла на сцену, и гомон толпы утих. Драко убрал свою руку с ее руки, и Гермиона подавила краткую вспышку разочарования. Но в следующую секунду эта вспышка превратилась в прилив жара. Драко положил свою руку на спинку ее стула, и его пальцы коснулись застежки ее ожерелья. Понизив голос, он наклонился к ней: — Нет нужды отправляться на охоту за книгами. Я знаю парочку книг об общении вампиров и людей. Я пришлю их тебе. И ты всегда можешь спросить меня о том, что не упоминается в книгах. Если есть что-то, что ты хочешь узнать, я дам тебе ответы. — Очень щедрое предложение, — прошептала она. — Я не хочу, чтобы у тебя были какие-либо сомнения на мой счет. Он замолчал, когда певцы начали исполнять первое из избранных ими музыкальных произведений. Их голоса наполнили зал звучанием мадригалов, которые Гермиона едва замечала. На этот раз она была отвлечена ощущением руки Драко, обнимавшей ее за плечи, и близостью его бедра к ее бедру. Она не могла сосредоточиться на музыке, так как краем глаза изучала его профиль — прямую линию носа и острый подбородок, то, как его темные ресницы отбрасывали тень на его щеки, когда он закрывал глаза, то, как его волосы ниспадали на шею и касались высокого воротника его черной рубашки. Драко взглянул на нее, улыбнувшись, когда она покраснела, будучи застигнутой врасплох за разглядыванием, а затем погладил пальцами ее предплечье, прежде чем без слов призвал ее прильнуть к нему. Склонив голову ему на плечо, Гермиона закрыла глаза слушая, как он подпевает певцам, исполняющим мадригалы. Когда представление закончилось и аплодисменты стихли, сменившись скрипом стульев и обрывками разговоров, в то время как люди забирали свои пальто и сумки, Гермиона поднялась, взяв Драко за руку. — Пойдем со мной, — прошептала она. Подведя его к закрытой двери, расположенной в боковой стене зала, она провела его по служебному коридору в музейное крыло, где выставлялись костюмы и текстиль. Повседневные, официальные и вычурные мантии разных веков парили по комнате. Гобелены, стеганые покрывала, знамена и другие творения трепетали и развевались под потолком. — Ты хочешь что-то мне показать? — тихо спросил Драко, как только дверь за ними закрылась, и они остались одни в затемненном зале. — Нет. Но сюда почти никто не приходит даже днем, а мне хотелось уединения, — Гермиона подошла ближе, глядя на него снизу вверх. — Потому что в течение последнего часа я отчаянно хотела сделать это. Она обняла его одной рукой за шею. Издав тихий стон, Драко наклонил голову, и Гермиона поцеловала его. Сначала нежно, но быстро стала требовать большего, прикоснувшись языком к его рту, умоляя его открыться и впустить ее. Драко с тихим шипением отстранился. — Осторожнее, — пробормотал он. — С клыками. Нужен некоторый опыт, чтобы вот так целовать вампира. — Нет лучшего времени, чем сейчас, чтобы начать получать этот опыт, — сказала Гермиона. Она провела пальцем по его нижней губе. — Научи меня. Драко обхватил ладонями ее лицо, глядя в глаза, а затем приоткрыл рот настолько, чтобы она могла хорошо видеть его клыки. — Между ними, — сказал он. — Не вокруг и не под ними. Слишком большой риск быть поцарапанной. — Было бы это так ужасно? Она не знала, как описать эмоции, что промелькнули в его глазах, но они заставили ее сердце бешено забиться. Он быстро заморгал, затем улыбнулся ей. — Между ними, — повторил он. — Попробуй. Наклонившись, он нежно поцеловал ее, быстро скользнув языком по ее губам. Гермиона сосредоточилась, следуя за его движениями и чувствуя, как он направляет ее между своих клыков. Ей потребовалась пара попыток, но затем она разгадала фокус с контролем мышц своего языка, делая его более узким. Схватившись одной рукой за воротник Драко, она прижалась губами к его губам, решительно целуя. С тихим стоном Драко положил ладони ей на спину и крепко прижал к себе. — Ну вот, — пробормотал он, целуя ее. — Ты схватываешь все на лету.

*****

Спустя две ночи после концерта та же самая красноглазая сова постучалась в ее окно с коробкой, перевязанной лентой. Вес коробки заставил ее пританцовывать на месте от радости на кухне. Это, должно быть, были книги, которые Драко обещал ей. Она отнесла коробку прямо в свою комнату и, скрестив ноги, устроилась на кровати, чтобы открыть ее. Книги лежали под еще одной розой и мерцающим серым шарфом из такой же мягкой шерсти, как и пальто Драко, которое он надевал на их первое свидание. Глаза Гермионы округлились. Она интересовалась информацией о шерсти викуньи и была ошеломлена тем, насколько дорогим было даже небольшое ее количество. Гермиона не могла себе ее позволить даже в первозданном, неокрашенном виде. Натуральные красители были единственным достаточно безопасным способом окраски тонких волокон и требовали длительной тщательной обработки. Даже при содействии магии дополнительные затраты, чтобы превратить викунью из светло-коричневого цвета корицы в любой другой цвет, составляли… Шарф в ее руках стоил Драко по меньшей мере ее месячной зарплаты. Гермиона не могла даже представить, какова была цена пальто, которое он надевал на их первое свидание. Здравый смысл подсказывал ей, что шарф был слишком дорогим и что она должна немедленно вернуть его Драко. Но шарф был точно такого же цвета, как его глаза, и она не могла заставить себя положить его обратно в коробку. Гермиона накинула его на плечи и облокотилась на подушки, держа в руках записку, которую Драко вложил в подарок. Когда она развернула послание, то целую минуту, уставившись, смотрела на его почерк. Драко писал от руки шрифтом стиля секретарского письма, который был распространен в шестнадцатом веке. Гермиона прикрыла рот рукой, даже не читая его слов, а просто изучая форму букв. Драко ни разу не назвал свой фактический возраст, и она предполагала, что, возможно, ему исполнилось столетие или два. Но если записка в ее руке была написана его обычным, повседневным почерком в стиле, который он выучил еще до того, как превратился в вампира, ему было четыреста лет. Гермиона уронила записку себе на колени. Это было почти невообразимо. Он был жив, когда взошла на царство королева Елизавета, когда Виктория оплакивала своего супруга, когда правила Елизавета Первая. Она подумала о мадригалах, которым он подпевал, как будто уже знал их, и об ин-кварто, который одолжил музею для выставки. Гермиона изначально предполагала, что он купил его на аукционе или унаследовал от друга. Она осознала, что если он жил, начиная с шестнадцатого века, то вполне вероятно, что он купил его новым. Прижав ладонь к груди, чтобы собраться с мыслями, она подняла записку. Ее хорошая осведомленность в видах шрифтов, благодаря работе в музее и обучению расшифровке старых рукописей и манускриптов, позволила ей легко читать его слова: «Дорогая Гермиона, пожалуйста, прими эти подарки как материальное выражение моего глубочайшего намерения в дальнейшем развитии наших отношений. Немногие женщины привлекали мое внимание так, как ты. Изначально я не намеревался одалживать свой ин-кварто музею, но в то мгновенье, когда Феба познакомила нас, я осознал, что передам все рукописи из своей коллекции, лишь бы увидеть тебя снова. Я был заинтригован тобой так, как никем и никогда раньше. И если бы я попросил поэта воспеть идеальную женщину, то в описании бы звучало твое имя. Этих слов недостаточно, но я боюсь, что мое письмо воспламенится, если я в полной мере выскажу свои чувства. Позвольте мне позаимствовать слова у хорошего друга, поскольку его строчки были в моей голове в то мгновенье, когда я увидел твою улыбку. «О, ты прекраснее небес вечерних, Одетых красотой несчетных звезд» Я использую их, чтобы перейти к моему следующему приглашению. На следующей неделе будет метеоритный дождь. Я очень надеюсь, что ты не откажешься провести со мной несколько часов, наблюдая за звездами. Твой питающий надежду кавалер, Д.Л.М.» Она перечитала письмо несколько раз, задерживаясь на втором абзаце. Если это не было его полным выражением чувств, то она не знала, сможет ли выдержать больше. Ее сердце уже бешено колотилось. Взяв перо и пергамент, она написала ответ. Улыбаясь про себя, она сосредоточилась и медленно вывела слова лучшим почерком в стиле секретарского письма шестнадцатого века, на который была способна: «Драко, Я могу только надеяться, что слух о том, что вампир может слышать сердцебиение человека, является еще одним ложным мифом, или ты бы услышал, как участился мой пульс, когда мы встретились в первый раз, и услышал бы, как он учащается всякий раз, когда мы встречаемся. Ты был не единственным, кто был заинтригован, и твое глубочайшее намерение, безусловно, мною разделяется. Я рада принять твое приглашение, твоя Гермиона». Она запечатала послание взмахом волшебной палочки и отправила его в ящик, прикрепленный к крыше ее здания. Почтовая сова схватит письмо и отнесет Драко до наступления утра. Бережно сложив шарф, она положила его на прикроватную тумбочку так, чтобы до него было легко дотянуться, а сверху аккуратно разместила розу. Положив рядом с собой блокнот с ручкой — многолетний опыт научил ее не рисковать пользоваться чернильницей и пером в постели, когда она делала заметки — Гермиона растянулась на животе, подложила под грудь подушку, чтобы приподняться повыше, и открыла первую книгу.