Бусины

И только Брайан знает Только Брайан знает, как спит Джастин — на животе, спрятав обе руки под подушку и уткнувшись в нее лицом. Разметавшись, почти прижав к груди согнутую правую ногу, далеко откинув левую и отбросив смятое одеяло. В «Брайтине» всегда тепло… Каждый раз, видя это, Брайан усмехается — кажется, что ему на этой кровати места не хватит. Но он знает, что только кажется. Стоит лишь аккуратно прилечь рядом, стараясь не потревожить Джастина, как он тут же как раз и начинает тревожиться, даже в глубоком сне. Ворочается, подвигался ближе и утыкается в грудь, или же обхватывает руками и пристраивает голову на плече. Обнимает. Присваивает. Защищает? Это немного забавно — что может грозить в огороженном со всех сторон доме? — но и безумно…приятно? Какое-то странное чувство, не оставляющее сомнений в том, что он за тебя — в огонь и воду. Или станет огнем и водой, если понадобится. И даже не спросит — зачем? Это абсолютное принятие до сих пор кажется Брайану чудом. Таким же, как сам Джастин, спящий на его груди… Только Брайан знает, каким нервным и встревоженным становится голос Джастина, когда тому приходится уезжать из Питтсбурга дольше, чем на два-три дня — в Нью-Йорк или куда-нибудь еще, где его картины представлены на очередной выставке. Прижимая к уху телефон, Брайан чувствует малейшие оттенки эмоций, стараясь, как может, успокоить своего мелкого пизденыша. Потому что это для всего мира кто-то — модный художник Джастин Тейлор, а для него всегда будет мелким пизденышем. По которому безумно скучает… Но признаваться же в этом не обязательно? Можно просто пошутить, пожелать удачно продать работы и поклясться себе, что в следующий раз обязательно поедет с ним. Даже зная, что, возможно, сделать это не удастся. Потому что «Киннетик», «Вавилон», и тот факт, что он — Брайан Кинни… Только Брайан знает, как радуется Джастин, когда собирается вся семья — пусть и не так часто это бывает, как хотелось бы. Всем. И Брайану — тоже. Только это еще одна из тех вещей, в которых он не собирается признаваться. Даже когда наблюдает за хохочущим Джастином, который умудряется оказываться везде и всюду, одновременно помогая Дебби, колдующей над столом, улыбаясь Линдси и Мелани, болтая с Эмметом и держа на руках Джи-Ар и за руку — Гаса. А еще спрашивая о чем-то Теда и Майкла, не упуская из виду Бена, Хантера, Блейка, Хорвата, Теда и Дрю. Джастин везде. Со всеми. Но все равно — с ним. Это ясно по быстрым, пронзающим взглядам, которые он на него бросает, и по легкой, особенной улыбке, предназначенное только ему. Брайан знает это. Как и то, что в следующий раз снова пригласит всех на встречу в «Брайтин», хотя и будет ворчать, что его крепость — не проходной двор. Иногда Брайана пугает, что это стало уже традицией. Но он старается не думать об этом. Только Брайан знает, каким художник Джастин Тейлор бывает в своей главной студии — в мансарде «Брайтина» с огромными окнами и почти никогда не задернутыми шторами. Потому что только у него одного в целом мире есть туда доступ. И то этой привилегией пользуется крайне редко и по особому приглашению. До сих пор сам не решил, почему так получилось. Но этот «художественный» Джастин умеет то, что всегда будет Брайану неподвластно. И сколько бы он в часы редких визитов не наблюдал, как сосредоточенно и хмуро глядит Джастин на результат своей работы, или вдруг задумчиво начинает улыбаться той самой «солнечной» улыбкой, это все равно будет тайной. Брайан где-то внутри согласен. Этот кусочек Джастина навечно принадлежит ему самому. Зато все остальное — его. Это видно на каждой картине, где он изображен, и каждая у Джастина — любимая. Ни одна не продана — разве что некоторые подарены самым близким. Дебби, Майклу, Линдси… Тем, кому тоже позволено любить Брайана Кинни. Другой любовью. Только Брайан знает, как беснуются где-то внутри бабочки, когда Джастин прикасается к нему. Утыкается лицом в ключицу, замирая на мгновение, и позволяет обнимать себя. Держать. Целовать. Верить в то, что вечности теперь длятся столько, сколько положено. Только Брайан знает, как надо любить Джастина!