***
Мяса от двух гончих и гуара теперь хватит на ближайший месяц, а то и полтора, другой еды тоже достаточно, а вот вода кончается быстрее, чем обычно. Миссун облачается в доспех, вооружается и берет свои бурдюки – пришло время для новой экспедиции в недра Фаласмариона. Воду он берет в канализации крепости – огромной, очень протяженной и, можно сказать, величественной. Не из сточных вод, конечно, а из одного специально когда-то спроектированного родника в дальнем ответвлении тоннеля – только он во всем Фаласмарионе еще не иссяк. К любой воде на Вварденфелле следует относиться с осторожностью, но в этом месте пока работают древние очистные сооружения, так что питьем Миссун обеспечен. Надо только пройти насквозь Фаласмарион и опуститься на самое его дно. После того происшествия с мальчишками Уршилаку он осторожничает. Корпрусная тварь оказалась неожиданностью не только для мальцов, но и для него самого, просто чудо, что Миссун сам с ней не столкнулся лицом к лиц… к харе. Но путь вниз протекает без происшествий, хотя Миссун чуть не поминутно делает остановки и прислушивается к звукам вокруг. Но в крепости тихо, даже чересчур, лишь у входа в подземелья он различает еле слышный плеск воды. Спустя пару часов он возвращается домой с полными бурдюками, но не дойдя до двери останавливается. Возле его хижины, у самого входа, на задних лапах сидит оседланный гуар. Миссун гуаров не держит, он иногда на них охотится, и только. Он подходит к двери, ящер наблюдает за ним крохотными глазками, но не двигается с места, пока Миссун тянется к ручке. Охотник распахивает дверь в свое жилище и входит. Так и есть, у него вновь незваные гости. – Извини, что без приглашения, – говорит здоровенный седой тип, восседающий за обеденным столом на чересчур низкой для него табуретке, – но тут открыто было. – У меня всегда открыто, – бурчит Миссун, проходя мимо и укладывая бурдюки на лавку. – Пришел за меткой, которую я у твоих деточек отобрал? Он не сразу замечает, что один из этих детей тоже тут – младший, черноволосый и желтоглазый. Мальчик сидит на коленях у отца и почти теряется в могучих объятьях. В доме темновато, но Миссун все же замечает, что глазенки у него покраснели, будто после долгого плача, а еще он нынче коротко подстрижен, как и папаша – вместо косичек, украшенных бусинками и перьями, у него короткий ежик волос, который лишь слегка длиннее надо лбом. Теперь видно, что уши у него закругленные, будто у человека, а не острые, как у меров или их метисов. Странно. Старший-то мальчишка во всем похож на данмера, только чересчур белокожего и с лиловыми глазами. – И за ней тоже, – кивает тот, кто теперь зовется Нереварином, хотя раньше Миссун знал его под другим именем. – А еще зачем? Нереварин легонько ерошит волосики ребенка и смотрит на хозяина дома: – Есть разговор. Очень важный. И нелегкий. Начало беседы Миссуну заранее не нравится. Больше всего ему охота вернуть этому верзиле проклятую метку и выпроводить их с отпрыском из-под своей крыши, но умом он понимает, что дело, видно, и впрямь непростое. – Я слушаю. – Что ты собираешься делать? – спрашивает Нереварин. – В смысле? – Ну, какие у тебя планы на будущее? Миссун растерянно тянет завязку левого наруча, ослабляет шнуровку и стягивает хитиновую рукавицу. Планы на будущее? Он давно о будущем не думает, живет одним днем. Он говорит об этом Нереварину, и тот кивает. – То есть тебе все равно, где жить, я правильно понимаю? – К чему это? – К тому, что ты не можешь больше жить в Фаласмарионе, Миссун. – Че-его? С какой стати? Это брошенная тысячи лет назад крепость, ее что, кто-то приватизировать хочет? Уж не ты ли? – Никто и ничто не собирается заявлять на нее свои права. Кроме Красной горы. Миссун несколько секунд переваривает услышанное, а потом усмехается. – Все-таки ты здесь чужак. Иначе знал бы, что эти крепости нарочно спроектированы и выстроены, чтобы противостоять извержениям и их последствиям. Я поселился здесь как раз поэтому. – А я-то думал, ты поселился здесь, чтобы удовлетворять свою страсть к стрельбе по живым целям, – вздыхает Нереварин. – Коли так, я давно уже должен был сменить место жительства. Ты же решил проблему с этими самыми целями раз и навсегда. – Неужели? А что за кости там у тебя в задней части дома? Выглядят свежевываренными. – Просто кости. Мне же нужны материалы для изготовления стрел. И вообще, чего ты придираешься? Я, между прочим, спас твоих отпрысков… Мальчик на коленях Нереварина кивает и даже ненадолго перестает кукситься, но его отец не спешит менять гнев на милость. – Я благодарен тебе, – негромко говорит он. – Во всех существующих языках слов не хватит, чтобы описать, как сильно. Я также благодарю тебя за то, что ты даровал покой, пусть и смертный, этому несчастному. Но во имя всех богов, Миссун, зачем было глумиться над трупом, низводя его до уровня туши животного? Миссун скрипит зубами. – Зачем-зачем… Затем, что стрелы из костей этих… болезных пробивают двемерскую пластину толщиной с палец с двадцати шагов. – И только? – Как по мне, так этого достаточно. Нереварин щурится. Потом спускает сына на пол и говорит: – Зайка, иди пока побудь с Зубастиком, нам с дедушкой Миссуном надо переговорить с глазу на глаз. Только следите за наездниками, если какой-нибудь начнет кружить над крепостью, беги обратно, хорошо? Мальчик кивает и послушно топает к выходу. Когда дверь за ним закрывается, Миссун спрашивает: – Чего это ты его зайцем зовешь? Я на них охотился и в Сиродиле, и Валенвуде. Неужели ребенок тебе еду напоминает? Нереварин тяжело вздыхает и бормочет что-то себе под нос, прикрыв глаза. – Нет, не напоминает. Видишь ли, в Сиродиле, Хай Роке и Скайриме, пожалуй, это просто ласковое прозвище для любимого человека. Или мера. Присядь, Миссун. Нам в самом деле есть о чем поговорить. Миссун подчиняется с недовольным видом. – Ну, я слушаю. – Тебе пора переезжать, Миссун, – заводит верзила снова свою шарманку. – И куда же? – Подальше отсюда. Например, к эшлендерам на север. Миссун смеется. – К Уршилаку? Что я там забыл? – Помнится, тогда, когда мы впервые встретились, и я спросил, чем ты тут себя развлекаешь, ты ответил, что, мол, шлифуешь навыки в основном, но раньше занимался наставничеством. Ты легко можешь заниматься и тем, и тем в лагере. – Ты не мог не заметить, что я люблю уединение. – Поселишься где-нибудь на отшибе, не велика проблема. – А я вот думаю, что велика! – Миссун почесывает туго заплетенную макушку. – С чего ты взял, что мне тут что-то угрожает? Я имею в виду – со стороны стихии? Нереварин некоторое время молчит, Миссуну даже ждать надоедает. В тот момент, когда охотник собирается вспылить, его гость нарушает паузу: – С того, что с грядущим катаклизмом не сравниться никакому извержению из тех, что случались раньше. Миссун вздыхает. – Парень. Я знаю эту шарматову гору лучше многих. Знаю, когда она слегка просыпается, приоткрывает глазок, так сказать, и выпускает немного лавы по фоядам. Мы все, кто живет, по сути, на ней, знаем ее как облупленную. Сейчас, после того, как в кратере возня прекратилась с твоей помощью, она спит, и, судя по всем признакам, будет спать еще долгие годы. – О нет, нет. Скоро она пробудится и восстанет во всем блеске. На этот счет можешь не волноваться. Когда луна упадет, Красная гора взорвется через считанные часы после этого. – Чего?.. Какая луна, ты что несешь?! Нереварин наклоняется к нему и доверительно шепчет: – Та самая, что сейчас висит над Вивеком. Баар Дау. – Она тыщи лет там висит, с чего ей падать?! – Ты забыл, почему она там висит? – Конечно нет! Ее держит там Вивек! – А что будет, если Вивек… скажем так, решит уйти? Миссун моргает. – В смысле?.. Нереварин выпрямляется и пожимает плечами. – Ну вот так вот. Силы его на исходе, так зачем тратить на поддержание порядка в городе, где уже очень скоро, по его меркам, его перестанут почитать? По крайней мере так фанатично, как раньше. – Так скажи ему, – глупо бормочет Миссун. – Ты же сам большая шишка. Попроси его, не знаю, забросить это сраное Министерство Правды обратно в Обливион!.. – Боюсь, теперь ему подобное не по силам, – печально улыбается Нереварин. – Впрочем, он мог бы попробовать снизить скорость и аккуратно опустить луну во Внутреннее море – это бы подняло уровень воды в мире, и прибрежные области на всем Тамриэле были бы затоплены, но это все равно принесло бы меньше разрушений, которые произойдут, когда Баар Дау обрушится на город водопадов. Но он не захочет. – С чего ты взял?! – С того, что он – Вивек. Министерство Правды в прошлом году хорошо просело, этак на высоту двух моих нынешних ростов. Это заняло буквально доли секунды, но все это заметили. Власти пригнали каких-то двух магов, и те уже вовсю строят некую машину, которая якобы должна удержать луну, когда Вивек окончательно умоет руки. Они ненадолго оттянут неизбежное… Но все кончится очень плохо. – Откуда все ты это знаешь? Нереварин запускает пятерню в короткий ежик седых волос. – Провидцы, да и вообще любые мистики во всем Морроувинде в последнее время видят сны о взрыве, чем дальше, тем чаще. Моей жене они и вовсе снятся последние несколько лет, но она жрица Азуры, ей открыто больше, чем остальным. Его жене?.. А, эта шаманка Уршилаку… Нереварин смотрит прямо на Миссуна: – Мне они снятся тоже. Еще дольше, чем Нибани Месе. А я, с тех пор как ступил на эти земли, привык считаться со своими снами. Миссуну хочется думать, что это все тупая паранойя, ведь Красная гора погружена в глубокий сон, но почему-то не может отмахнуться от угрозы. – Но Вивек… он же бог, мать его!.. Почему?! – Он был богом или кем-то вроде него. И именно поэтому мы сейчас оказались в такой ситуации. – Нереварин опускает голову и горько произносит: – Все беды, практически все, лишь оттого, что Трибунал с самого начала был одержим собственной гордыней… – Луна висит не так уж высоко, – хрипло говорит Миссун. – Выше главного шпиля Храма, но все равно это не так уж страшно! Если она упадет, да, она разрушит Вивек, и поднимет большую волну, но извержение… – Ты что, не читал Проповеди Вивека? – Я не слишком религиозен. – Понятно. В тридцать третьей говорится следующее: «Но Вивек лишь поднял руку и заморозил Лежачий Камень прямо над городом, а затем пронзил чудовище Муатрой». И вот тебе слова самого Вивека из нее же: «Я сохраню её здесь вместе с её последним намерением, и, если любовь этого народа ко мне когда-нибудь иссякнет, пусть эта сила их уничтожит».***
Нереварин разглядывает настенные коврики, колупая пальцем узор. – То есть, как ты понимаешь, – мирно произносит он, – когда он перестанет ее держать, Баар Дау врежется в поверхность планеты с той же скоростью, с которой когда-то падала. Это вызовет колоссальные разрушения, и не только в Морроувинде. Нам достанется сильнее всего, конечно, ведь «этот народ» скоро окончательно разлюбит Вивека и его усопших товарищей. Правда, я не уверен, что такой исход хоть сколько-нибудь справедлив. – Значит, надо уходить… – бормочет Миссун. – Что, если я переберусь… в Шигорад, например? Там, кажется, тоже какая-то крепость стоит… Нереварин качает головой. – Когда все начнется, большая часть вещества пойдет через основное жерло, само собой. Беда только в том, что за века своей «спячки» Красная гора отрастила еще три боковых кратера: один возле Андасрета на западе, другой в Кальдере, ну, о нем все знают, а третий – как раз посреди Шигорада, у Мчулефта. Мчулефтский самый маленький и видимо молодой, но во время извержения находиться на острове не советую – небо с овчинку покажется. И это все, не считая ударных волн – от столкновения луны с поверхностью планеты и от взрыва вулкана. Нет, Миссун, Вварденфеллу, близлежащим островкам и всему живому и там, и там настанет конец. Спастись можно будет только на материке, причем желательно как можно дальше от Внутреннего моря. Он рассказывает все это таким тоном, будто рассуждает о последствиях весеннего дождика. Миссуна это сперва приводит в ярость, но потом он понимает, что Нереварин, живущий в ожидании катастрофы уже несколько лет, смирился с неизбежным. – Ты велел Уршилаку забрать мумии из склепов? – спрашивает охотник. – Не то чтобы велел… Мы приняли совместное решение на совете племени. Нельзя дать погибнуть останкам предков. – И куда вы их?.. – На востоке, в землях Телванни, есть подходящие места. Пока что мумии переносят в специальную юрту – временный склеп – и готовят к транспортировке, а потом, когда Уршилаку отправятся в путь на поиски нового дома, они возьмут их с собой. Другие племена последуют их примеру. – Тоже в земли Телванни? Как будто колдуны этому обрадуются! Нереварин смотрит на него сверху вниз, опустив подбородок на грудь: – Они сделают, как я скажу. Я магистр этого треклятого Дома, в конце концов. – Об эшлендерах ты позаботился, – хрипло говорит Миссун, – а что насчет остальных? С ними как? – Я делаю что могу, – тихо отвечает Нереварин. – Телванни больше прислушиваются ко мне, но даже среди них есть упрямцы вроде Нелота и Баладаса, а их присные – все под стать господам. Я обладаю некоторым влиянием и в некоторых других Домах, но в двух из них я всего лишь Наставник, а в двух оставшихся… Что ж, скажем, никто. Храм… Тут еще сложнее. – А этот… мать его… король долбанный?! – со скрипом вспоминает Миссун. – От него наверняка должен быть толк! Нереварин молчит, и молчание это… мрачное. – Король Хелсет, – отрывисто говорит он, – человек… то есть мер, всецело доверяющий лишь проверенным данным, а не туманным сновидениям. Более того, у нас с ним есть кое-какие нерешенные вопросы, затрудняющие диалог. Короче, и он, и Ведам Дрен уверены, что Инжениум – эта магическая машина – решит все проблемы. – Может, и впрямь решит? – с надеждой спрашивает Миссун. – Если и решит, то боюсь, что ненадолго. На считанные годы, а то и месяцы. Впрочем, я уверен, что Баар Дау все же продержится до конца грядущей зимы, поэтому Уршилаку будут заниматься заготовкой припасов до ее начала, а потом отправятся в путь. И я прошу тебя, Миссун, помочь им охотиться, а потом присоединиться к ним в путешествии. Может, тебе и не стать полноправным членом племени, но уж звание друга клана ты сможешь завоевать легко и просто. – Он идет к двери. – Поздно уже, пойду гляну, как там мой малыш.***
Втроем они ужинают – большая часть снеди принесена Нереварином, и тот щедро делится едой с хозяином дома – а потом укладываются спать. Утром отец с сыном собираются в путь, Нереварин, завязав сумы, отлучается, чтобы покормить гуара, и мальчик остается наедине с Миссуном. Детеныш выглядит все таким же подавленным, и глаза опять на мокром месте – видимо, ревел ночью, хотя охотник ничего не слышал. – Как тебя звать-то? – спрашивает Миссун, ставя перед мальчишкой маленькую миску с засахаренной комуникой – единственным, что в его доме может сойти за лакомство. Тот робко берет предложенную ложку. – Н-н… М-м-макарий… – Макарий? – хмурится Миссун. – Странное имя для эшлендера. Мальчик опускает голову, слезы дождем льются в миску с ягодой. – Я… больше не эшлендер… – Как так? Безмолвный плач сменяется тихими рыданиями. Час от часу не легче. – А брат твой где? – Дома, – выдавливает мальчик, поливая слезами столешницу. Нереварин возвращается в дом. При виде зареванного сына он едва заметно хмурится, но ничего не говорит. По этому поводу, по крайней мере. Нет, он быстро переводит взгляд на Миссуна. – Так что там с моей меткой? Миссун идет к небольшой древней тумбочке возле гамака – разжился ею пару лет назад в каких-то давно заброшенных развалинах, уцелевших у проклятого Когоруна – достает из верхнего ящика темный маленький продолговатый камешек и протягивает Нереварину. – Что ты с ним сделал? – спрашивает он неожиданно для самого себя. – Когда я встретил его тут в первый раз, он был напуган, конечно, но в остальном – обычный ребенок. Зачем ты вообще приволок его с собой, такого маленького? Он с матерью должен быть… Он не договаривает, потому что мальчик снова заходится рыданиями, и на сей раз это почти истерика. Отец его быстро обходит Миссуна, сжав камешек в огромном кулаке, потом подхватывает ребенка на руки и скрывается за дверью. Миссун, тяжко вздохнув, убирает со стола. Впрочем, миска с комуникой остается на прежнем месте. Нереварин вскоре возвращается, сажает мальчика на тот же стул и вручает ложку. Ребенок, выглядящий теперь апатично-спокойным, хотя веки опухли от слез, медленно жует подслащенные ягоды, Миссун, отметив это, удаляется в заднюю часть дома, туда, где хранится его оружие. Он прибирает в корзины новые стрелы, распихивает по ящикам инструменты и оставшиеся материалы, выпрямляется и вздрагивает: Нереварин стоит совсем рядом с ним. Миссун ожидает гневной отповеди, но в голосе гостя только горечь – и печаль. – Пожалуйста, не говори в его присутствии о брате. О матери. О племени. – Ладно, я понял. Это не мое дело. – Хорошо… Мы сейчас уходим, Миссун. – Ясно. И куда вы теперь? – В одно мое жилище, которое в Молаг Амуре находится. – И ты собираешься переться через пол острова с маленьким ребенком и одним-единственным гуаром? – Не совсем. Я собираюсь воспользоваться системой пропильонов, чтобы попасть в Фаленсарано, а оттуда мы довольно быстро доберемся до Тель Увирит. Может, за сутки или около того. – Чтобы путешествовать так, нужны другие метки… Нереварин хлопает себя по поясу, на котором висит небольшая сумка. – У меня теперь есть десять. Можно по всему Ввварденфеллу за пару минут проскакать. – А гуар?.. – Гуар для тебя, Миссун. Вернее… Я хотел бы, чтоб ты нагрузил его своими наиболее ценными вещами и отправился на север, в лагерь. И вернул его хозяйке. Нибани Месе. Миссун молчит. Нереварин, вернувшись к сыну, убеждается, что тот уже опорожнил миску и теперь сидит, сгорбившись и сложив ручонки на коленях. – Нам пора, Макарий. Он берет ребенка на руки, свободной рукой хватает сумки с припасами и идет к выходу. Миссун отчего-то испытывает навязчивое желание проводить их и устремляется следом. Нереварин ждет снаружи, будто знает, что хозяин вот-вот к ним присоединится. Макарий, свешиваясь через его предплечье, гладит круглую чешуйчатую голову гуара и что-то тихонько бормочет под нос. Его отец безмолвно вручает поводья Миссуну, а мальчик впервые смотрит охотнику в глаза: – Его зовут Зубастик. Пожалуйста, не обижай его. – Не буду, – ворчит Миссун, сжимая ремни в кулаке. Почему-то никто не прощается. Нереварин мерно шагает по направлению к Арочному залу, помахивая тяжеленными сумками, как будто они пустые. Мальчик со странным именем смотрит из-за отцовского плеча в сторону Миссуна, который стоит, застыв с поводьями гуара в руке неподалеку от своего дома. Малыш больше не плачет, но глаза у него больные, потухшие. И он не сводит этих глаз с Зубастика до тех пор, пока Нереварин не скрывается в высокой постройке. Перемещение с меткой занимает считанные мгновения, Миссун знает по опыту. Еще он знает, что отец и сын уже покинули Фаласмарион, но почему-то все равно стоит на месте, тиская ремни, как будто ждет, что они вернутся. Гуар вдруг начинает беспокоиться – то ли глупое создание заскучало, то ли… почувствовало, что прежние хозяева покинули его. Он с силой дергает повод, пытаясь идти вперед, и Миссун едва не падает от неожиданности. – Да стой ты! Он невольно ослабляет поводок, и Зубастик устремляется к Арочному залу. Миссун, чувствуя почему-то тяжесть на душе, распахивает перед ним дверь в пыльный чертог, где нет ничего – и никого – кроме двух магических конструкций слева и справа от двери, да старых огарков свечей, оставленных тут когда-то Видящими Шестого Дома. – Ну вот, видишь? Они ушли… Гуар издает печальное и протяжное хрюканье, а потом будто без сил опускается на камень террасы. Миссун вздыхает. – Чего расселся? – Он хватает Зубастика за уздечку, пытаясь заставить встать. – Пошли. Надо глянуть, сколько у меня сумок найдется, и сколько из них можно на тебя навьючить. Гуар покорно поднимается, и они вместе шлепают к дому.