***
Кажется, она опять идет не туда. По ее подсчетам, она должна была выбраться на побережье уже два дня как, но вокруг по-прежнему одни эти проклятые джунгли. Несколько раз она забиралась на деревья, чтобы подкорректировать курс, и вроде даже выбирала правильное направление – в последний раз она видела воду вдалеке, но сколько бы ни брела, не может выбраться из этого леса… Сиралинде замирает на полушаге. А что, если она не может выйти на берег не просто так? Она вспоминает, что вдоль этого побережья от Алебастра идет большой тракт, который потом забирает немного к западу, но все равно выводит на юг, к Сенчалу. Она ведь сама видела и даже вышла к нему на второй день после побега, и затем снова углубилась в джунгли, полагая, что на дороге ее найдут быстрее, чем в глуши. Но она болтается по лесу уже пару недель и с тех пор никакой дороги не видела. Так где она теперь, скамп побери?! Что, если эти джунгли заколдованы?! Сиралинде садится под ближайший куст, медленно выдыхает, прикрывая глаза, и пытается сосредоточиться. Она сплетает простое заклинание поиска магии, но оно не показывает ничего. Ожидаемо. Если кто-то заговорил землю, ее заклятье тут мало чем поможет – оно малого радиуса действия и подходит в основном для того, чтобы отыскивать зачарованные ценности в чужих домах. Из чистого упрямства Сиралинде вскакивает и испытывает свое обнаружение чар еще несколько раз, вертясь в разные стороны. Она уже готова сдаться, когда вдруг чувствует что-то по правую руку. Она делает осторожный шажок в том направлении и снова творит заклинание. Да, там определенно что-то есть… Ей следует быть осторожной. Неизвестно еще, кто – или что – скрывается в этих джунглях, помимо сенч-кошек. Хорошо бы источник магии оказался узлом в сети чьего-то заклятья, она могла бы хоть попытаться разрушить его и освободить себе путь… Только вот Сиралинде не может пока даже определить – активный или пассивный этот самый источник. Как бы там ни было, он приближается. Сиралинде невольно нащупывает рукоять небольшого ножа, который все время болтается у нее на поясе, и который она использовала за время путешествия лишь дважды – срезала бобы с тамаринда и кромсала собственные юбки, чтоб не цеплялись за растительность. Она снова плетет заклинание – источник теперь совсем недалеко, кажется, прямо за теми деревьями… Сиралинде протискивается между двумя толстыми стволами и оказывается на небольшой полянке, которая очень похожа на множество других, где она побывала ранее, с одним отличием – посреди безлесного пространства торчит каменная башня. Башня невысока – судя по рядам узких оконец, в ней всего три яруса, или, может, четыре, если считать чердачный уровень, – и похожа на имперские укрепления времен Второй эры, коих осталось множество на всем Тамриэле. Вокруг сохранились стены, окружающие башню кольцом, и арочный проем в них, который наверняка когда-то был забран воротами, смотрит прямо на Сиралинде. Она нервно переступает с ноги на ногу. Сейчас день, но в лесу темновато – солнце скрылось за тучами. Словом, ей хорошо виден огонь в двух жаровнях, что стоят во внутреннем дворе крепости по обе стороны от массивных дверей в башню. Двери эти открыты настежь, и в проеме не видно ничего, кроме тьмы. Сиралинде творит заклинание поиска магии в последний раз – ее резерв на сегодня почти исчерпан – и убеждается, что источник там, за стенами. И похоже, их несколько, и все разной силы. Некоторое время она стоит на месте, но потом решается подойти к стенам поближе и заглянуть в арку. Внутренний двор порос папоротником и еще какими-то растениями с большими красными, синими и оранжевыми цветами – Сиралинде плохо разбирается в ботанике, особенно если речь не о флоре ее родины. Она стреляет глазами по сторонам, но пока не видит ничего странного или страшного, единственным свидетельством того, что тут кто-то живет, остаются горящие жаровни – и теперь видно, какие они старые, наверное, стоят тут с тех самых пор, как крепость сдали ее древние строители. Сиралинде прислушивается, но не разбирает ничего, кроме обычных для леса звуков, да тихого потрескивания пламени в жаровнях. Ну и еще откуда-то слышен слабый вой сквозняка – из недр башни, наверное. Сиралинде медлит еще немного, но дело идет к вечеру, и она, наконец, решается и переступает «порог», если можно так выразиться, крепости. Это неумно по сотне причин, но ей так надоел вид бесконечных джунглей, что она готова поступиться собственными правилами безопасности и слегка потешить любопытство. Когда она оказывается внутри стен, ничего не происходит – не срабатывают магические ловушки, да и механические тоже, не выпрыгивает изо всех углов невидимая доселе стража, ни двуногая, ни четвероногая, ни какая-нибудь еще. Словом, вторжение Сиралинде на чужую территорию осталось незамеченным. Она смотрит в темный проем впереди, но, помедлив, сперва решает глянуть, что там, на верхних уровнях внешних стен. Она тихонько взбирается по старым вытертым ступенькам, старательно глядя под ноги, и вскоре оказывается на втором ярусе. Тут почти ничего нет, кроме двух глухих ниш, и одна из них доверху забита какими-то ящиками и бочками, зато вторая пустует. Ящики выглядят довольно-таки современными – оковка и шляпки гвоздей на кое-каких даже блестят. Сиралинде пару секунд изучает их, а затем поднимается на следующий уровень. Вернее, почти поднимается. Она не успевает преодолеть последние ступеньки, когда в поле зрения внезапно появляется некто. Сиралинде толком не успевает понять, кто перед ней – ноги будто сами несут ее назад, вниз, и все быстрее, потому что за спиной она слышит легкий топот. Она знает, что не успеет свернуть на следующий пролет и спуститься к воротам, остается только прыгать с галереи или… затаиться. Одним мгновением она преодолевает расстояние от лестницы до свободной ниши на втором ярусе, выпрямляется там во весь рост и расправляет плечи, складывает руки на груди и сплетает заклинание Каменной Плоти. Она задерживает дыхание, когда слышит приближающиеся шаги, и надеется, что уловка сработает. Она ведь срабатывала раньше, обманывая даже талморцев… Она не успевает додумать – из-за угла появляется ее преследователь. Каменная Плоть (по крайней мере, в исполнении Сиралинде) имеет побочные эффекты: все видится как бы сквозь пелену, и ей не удается толком разглядеть, кто это. Она только понимает, что это вроде бы не каджит – нет хвоста, вроде бы мужчина, и он точно заметно ниже ее ростом – прямо-таки чуть не на голову, или даже больше. Коротышка останавливается прямо напротив нее и медленно озирается. Сиралинде чувствует некую неестественность в его движениях, но не может объяснить себе, что ей не нравится. Остается ждать и надеяться, что маскировка поможет ей и в этот раз. Коротышка крутится на месте еще немного – он не может не видеть «каменную» Сиралинде, она ведь прямо перед ним – потом обходит весь ярус по галерее, ненадолго замирает у ниши с ящиками, а затем возвращается к лестнице наверх, и его шаги вскоре затихают там. Но Сиралинде не торопится сбрасывать свою каменную шкуру. Казалось бы, опасность миновала, но она привыкла ожидать подвоха от всего на свете, так что выждать еще немного не помешает. Единственное, что она позволяет себе – дышать заметнее. Несколько минут проходят в тишине, и Сиралинде готова развеять заклинание, но тут со стороны лестницы снова слышны шаги, и на сей раз спускаются двое. Сиралинде опять застывает в страхе, задирает подбородок и смотрит прямо перед собой расфокусированным взглядом, как порядочная статуя. Шаги двух пар ног приближаются, и наконец, она замечает две фигуры. Одна – тот прежний коротышка – застывает у самого входа в нишу, Сиралинде едва его видит. Вторая – выше самой Сиралинде на голову – останавливается прямо перед ней, упирает руки в бока и разглядывает ее от макушки до пяток. – Впечатляет, – слышит она тихий и мягкий голос, – очень впечатляет. В самом деле, не знай я эту крепость как свои пять пальцев, я мог бы и обмануться. Но вся проблема в том, госпожа, что я живу здесь… в общем уже очень давно. И я точно помню, что в этой нише никогда не было скульптур, тем более женских. По крайней мере, еще сегодня в полдень точно не было. Заклинание Сиралинде рассыпается, когда от страха иссякает ее концентрация. Она отшатывается и ударяется спиной о каменную кладку, выставляя вперед руку с ножом. Тип, что стоит прямо перед ней, качает головой. – Я не собираюсь причинять тебе вред, любезная, – говорит он еще мягче, посверкивая золотистыми глазами в полумраке. – Убери оружие, пожалуйста. – Кто ты такой? – выдавливает Сиралинде, скорее от потребности хоть что-то сказать, нежели действительно желая услышать ответ. – Я… Я это я. Я готов представиться тебе, но только когда ты спрячешь свой ножик и назовешься первой. В конце концов, это ведь ты явилась в… наш дом, да еще и без приглашения. Так как? Ты проявишь немного дружелюбия, или нет? Сиралинде облизывает губы, лихорадочно соображая. Он куда крупнее и наверняка сильнее нее, а еще у него есть молчаливый приятель-коротышка, а наступательной магией она владеет неважно… К тому же ее резерв иссяк и не торопится восполняться. Что ж, придется пожинать плоды собственной глупости. Она послушно прячет нож за пояс и опускает руки. Если что, у нее еще хватит силенок прикрыться щитами, а под ними можно и зельями упиться. – Я шла к морю, – честно говорит она. – И вышла к этой башне. Это было случайно, клянусь. Ну, почти правда. Незнакомец склоняет голову к плечу. – Понятно… Видно, ты путешествуешь издалека… Сиралинде фыркает. Будто она сама не в курсе, что похожа на огородное чучело – растрепанная, грязная и потная, добротные башмаки за недели скитания в глуши превратились в кошмарные чоботы, а дорогое и почти новое платье – в мерзкие лохмотья. – Да, издалека. Но мне очень нужно попасть на побережье. – Понимаю. Что ж, могу предложить тебе воду для мытья и ужин. – Я бы предпочла просто пойти своей дорогой, если ты не против. Это недоразумение. – Я не против, но… – Он обрывает себя и вежливо улыбается. – Что ж. Пожалуйста, не буду тебя задерживать. Незнакомец отступает в сторонку, освобождая путь. Сиралинде медлит что-то около секунды, прежде чем устремляется к спасительной лестнице вниз, она боится преследования, но никто из двоих обитателей этой башни не трогается с места. Коротышка так вообще не шевелится, даже не поворачивает головы в ее сторону, когда Сиралинде пробегает мимо. Она оказывается во внутреннем дворике, чувствуя под подошвами башмаков упругие стебли вместо древней брусчатки, и несется к воротам. Когда до арки остается всего ничего, происходит нечто странное: ноги Сиралинде вдруг отклоняются с курса, и она понимает, что бежит вдоль закругленной внутренней стены к открытым дверям в башню. Сиралинде останавливается, внимая грохоту крови в ушах, а потом снова направляется прочь со двора – с тем же результатом, только теперь ее заворачивает в другую сторону. Через некоторое время и, наверное, сотню-другую бесплодных попыток выйти, когда уже совсем темно, Сиралинде поворачивает мокрое от слез и пота лицо к высокому незнакомцу, что давно спустился во двор на пару с низкорослым приятелем и теперь молча наблюдает за ее потугами, и хрипло просит: – Пусти… Высокий качает головой. Его лица почти не видно, но Сиралинде в его движении различает нечто вроде обреченности, хотя, может, ей просто кажется – оттого что она сама в отчаянии. Он медленно проходит мимо Сиралинде к воротам, но не успевает войти под арку, когда некая сила отшвыривает его назад, почти на середину двора. Сиралинде беззвучно ахает. Незнакомец, меж тем, повалявшись на заросшей брусчатке пару секунд, садится, трясет головой, а потом поднимается на ноги. – Меня бы кто выпустил, – устало говорит он. – Ты… – Да. Я такой же пленник этого места, как и ты. Мне жаль. Я и вправду не могу тебе помочь. – Он вздыхает и поводит плечами. – Теперь, раз уж ни один из нас никуда не спешит, ты готова воспользоваться моим гостеприимством? Ужин, ванна и ночлег, само собой, все еще в силе. Сиралинде в изнеможении опускает руки. Пошатываясь, она тупо смотрит на парочку, чьи силуэты чернеют на фоне света жаровен, а потом медленно плетется к ним. Кажется, она устала до такой степени, что почти утратила способность бояться. – Что ж, раз так, то я не прочь поесть и сполоснуться. Эти проклятые бобы и грязь меня почти доконали. Я Сиралинде. – А я Макарий. Добро пожаловать… м-м я так до сих пор и не выяснил, как называется эта крепость. В общем, добро пожаловать… сюда. Сиралинде криво улыбается – ничего «доброго» она не видит и не предчувствует. Еще она ждет, когда представится коротышка, но тот помалкивает. Макарий делает приглашающий жест в сторону дверей в башню и на правах хозяина идет первым. – Твой приятель не очень-то разговорчив, – отмечает Сиралинде. – Он, кстати, в порядке? Здоров? Кажется каким-то заторможенным… Макарий оглядывается на коротышку через плечо, не сбавляя шага. – И да, и нет. – Что? – Он одновременно и в полном порядке, и в то же время совершенно нет. – Макарий останавливается у самых жаровен и смотрит на недоумевающую гостью. – Это Сингор. И он, видишь ли, совсем мертвый. Сиралинде вздрагивает и отшатывается, но потом берет себя в руки. – Я… Ты хочешь сказать, что он – зомби? Реанимированный труп? – Она облизывает губы и смотрит на безучастного Сингора. – Но он… Он теплый! Когда там, наверху, я пробегала мимо, я случайно коснулась его руки – она теплая, как у живого! Макарий кивает. – Да. Большая часть его тела – жива. Даже сердце бьется, правда, не совсем так, как у по-настоящему живых существ, но… Кровь циркулирует, органы – почти все – функционируют, он даже дышит, как ты можешь заметить. Но… – Он потирает тыльную сторону руки. – Его мозг мертв большей частью. Удалось восстановить только те участки, которые отвечают за базовые функции. Остальное управляется… Скажем так: заклинаниями. Сиралинде молча пялится на этого Сингора, который, если бы не отсутствующий взгляд, застывшее лицо и странные движения, мог бы сойти за обычного босмера, а потом тихо произносит: – Я… не специалист по черной магии, но полагаю, что это можно считать высоким искусством. Кто это с ним сделал? Макарий морщится и отворачивается к дверям. – Это сделал я.***
В холле на первом этаже башни темно, но только до тех пор, пока Макарий не заходит и взмахом руки не заставляет вспыхнуть многочисленные волшебные светильнички. Просторная комната озаряется теплым светом, и Сиралинде невольно отмечает, что эти старинные залы могут быть уютными – при определенных условиях. В башне – в пику окружающим джунглям – прохладно и сухо, наверняка тоже не обошлось без магии. Макарий, тем временем, отправляет куда-то в дальние помещения своего низкорослого слугу и снова поворачивается к гостье. Теперь она может рассмотреть хозяина крепости во всех подробностях и понимает, что ошиблась, сгоряча приняв его за своего соплеменника. Вернее, среди предков Макария точно были альтмеры, но человеческой крови в нем не меньше. Он высок и статен, с гладкой золотистой кожей, как у самой Сиралинде, но при этом у юноши (Сиралинде теперь уверена, что он совсем юн, почти подросток) круглые, а не острые уши. Да и черты лица у него довольно мягкие – человеческие, об эльфийском происхождении, помимо масти, говорят только слегка раскосые глаза необычного для людей цвета, такими когда-то могла похвалиться и Сиралинде, только с возрастом ее радужки приобрели зеленоватый оттенок и стали напоминать цветом дорогую разновидность жадеита. Одет Макарий в простые сандалии и тонкую робу из светло-серого, явно не дешевого полотна с выпряденным чуть более светлой нитью геометрическим узором. Сиралинде внезапно отмечает, что он нервничает, и немедленно заражается этой нервозностью сама – а ведь только недавно считала, что уже не сможет бояться. – Что не так? – напряженным голосом спрашивает она. Макарий вскидывает брови. – Кроме того, что ты пришла туда, где не должна быть, и теперь не можешь выйти? Много чего. – А именно? Макарий вздыхает, указывает на кресло у стены, покрытой красивым гобеленом, а сам усаживается в соседнее. – Пока Сингор занимается твоей ванной, давай побеседуем. Ты сказала, что идешь к Топальской бухте… – Это правда, – пожимает плечами Сиралинде. – Имя я тебе тоже назвала настоящее, хотя, полагаю, это одна из самых больших глупостей, сделанных мною в жизни. – Я не собираюсь причинять тебе вред. – Поверю на слово. – Сиралинде опускается в предложенное кресло, лишь слегка беспокоясь, что запачкает обивку. – А что насчет тебя? – Я – Макарий. Это мое имя. Так меня звал отец. – Не альтмерское. – С чего бы ему быть альтмерским? Мой отец – сиродилец. Сиралинде озадаченно хмурится. Она только что считала Макария сыном какой-то человеческой женщины и саммерсетского молодца – раз уж внешне он больше похож на человека, а теперь выясняется, что это папаша у него человек. Странно. Она открывает рот для новых вопросов, но Макарий ее опережает: – Могу ли я узнать, откуда ты шла к Бухте? Из Торвала? Коринфа? – Из Алебастра. Знаешь, где это? – Да, и я даже там бывал однажды. Как и в Сенчале. Если ты шла из Алебастра, как тебя занесло сюда, так далеко юг? Чтобы оттуда выйти к морю, надо было просто идти на запад, даже необязательно выбираться на дорогу к Лейавину… Сиралинде придает своему лицу самое безмятежное выражение: – В силу… определенных обстоятельств мне пришлось пойти на юг. А потом я свернула на запад и пошла к воде. Ну, по крайней мере, мне так казалось. Я, кажется, кружила тут пару недель, не меньше, и вот сегодня нашла твою башню. – Она не моя… – Макарий печально качает головой. – Напрасно ты пользовалась заклинанием поиска чар. – Я не говорила, что пользовалась ими. – Необязательно говорить. Ты бы не нашла башню без них. Это специально задумано ее владельцем – так он обезопасил свое жилище ото всех: и от волшебников любого толка, и от простых смертных. – Разве не ты владелец? – Нет. Я просто… живу тут. По его воле. – Тоже шатался по джунглям и искал источники магии? – выгибает бровь Сиралинде. – Нет, и то, как я сюда попал – не тема нашего разговора. Сиралинде щурится, а потом спрашивает: – Значит, леса вокруг и впрямь заколдованы? Макарий кивает. – Землю заговорили много лет назад, кажется, еще в конце Второй эры. А вообще… разве ты не интересовалась грядущим маршрутом в Алебастре? Если б ты поговорила с местными, они бы первым делом рассказали тебе, что на юг лучше путешествовать либо по дороге, либо по воде, а от джунглей между тем и этим надо держаться подальше – там давно пропадают и каджиты, и люди, и меры. Сиралинде со скрипом вспоминает, что действительно кто-то что-то такое говорил ей, когда она только явилась в Алебастр. Но она тогда планировала купить мула и на нем отправиться дальше на восток, в Сиродил, ни о каком побеге на юг она и не помышляла, вот и выбросила все предостережения из головы. К сожалению. – Значит, они все приходили сюда? Или оставались где-то в лесу? Макарий неохотно отзывается: – К башне подходят только маги, да еще и не всякие. На моей памяти это было всего один раз – часть каджитского торгового каравана решила немного срезать путь, наплевав на предостережения, и на их беду одна из торговок владела магией в достаточной степени, чтобы отыскать крепость. Сиралинде поводит плечами. Она практически уверена, что здесь нет никого, кроме них двоих и этого зомби-слуги. – И что стало с этими каджитами? Макарий смотрит в сторону. – Так ли это важно теперь? – Еще как важно, – мрачно говорит Сиралинде. – Теперь я пришла в твою башню. Мне, знаешь ли, интересно, куда подевались другие такие же бедолаги. Макарий молчит несколько секунд, а потом трясет головой. – Не надо было тебе пользоваться этими заклинаниями. Может, ты бы побродила еще, а потом вышла бы на берег. Или к дороге… – Или меня бы зажрали эти проклятые сенч-кошки! Не ты ли только что рассказывал о тех, кто пропадает в этом лесу навсегда?! – Сиралинде усилием воли заставляет себя успокоиться. – Значит, башня действует как приманка для магов, которые ищут чары? Зачем это? Не проще ли просто оставить всех бродить по зачарованным джунглям – и магов и немагов? – Зачем ты искала чары в лесу? Сиралинде некоторое время молчит, подбирая слова, а потом осторожно отвечает: – Ну, после всех блужданий я заподозрила, что не могу выйти к берегу не просто так… – И решила найти источник этого «не просто так», верно ведь? Зачем? – Сиралинде поводит плечами, а Макарий понимающе кивает: – Чтобы разрушить его и избавиться от наваждения. Вполне логичное желание. Практика показала, что оно возникает у всех, кто достаточно разбирается в волшебстве. Вот мой Учитель… – Кто? – Мой Учитель – настоящий хозяин этой башни. Словом, для этого он и устроил тут небольшую ловушку. Маги ищут чары, но им кажется, что единственный источник – здесь. И все они приходят сюда. Сиралинде прямо спрашивает: – Где этот твой учитель? – Его здесь нет. Пока. Можешь не беспокоиться. Давай поговорим о нем в другой раз. – Макарий поднимается из кресла и кивает в сторону: – Твоя ванна готова, иди за Сингором, он покажет, где и что. А я пока соберу нам что-нибудь на ужин. Он исчезает в соседней комнате, а Сиралинде ничего не остается, кроме как подчиниться.***
– Значит, ты живешь тут один? – спрашивает она следующим утром. Вернее, уже днем. Накануне, после купания и ужина, Сиралинде отключилась прямо в кресле за столом, но когда проснулась сегодня, обнаружила, что кто-то перенес ее на софу в столовой и укутал покрывалом. Хотелось бы надеяться, что это был Макарий, а не зомби. Последнего, кстати, не видно – то ли Макарий поручил ему какую-то работу, то ли просто услал подальше, заметив, что он нервирует Сиралинде. Теперь они вдвоем сидят на самом верхнем уровне крепостной стены, на просторной террасе. Именно отсюда вчера спустился Макарий, когда они впервые встретились. Терраса укрыта пологом из каких-то вьющихся растений, их поддерживает навес-решетка, и солнце, нынче проступившее из-за туч, отбрасывает золотистые блики сквозь листья. Один из них прикорнул на щеке Макария, который с безучастным видом изучает свои босые ступни. Сегодня он тоже без обуви, видать, из солидарности с гостьей, которая, избавившись вчера от своих отвратительных башмаков перед купанием, не смогла заставить себя влезть в эту дрянь чистыми ногами. Запасная одежда для Сиралинде нашлась – одна из запасных роб Макария, но с обувью было все не так просто, хотя юноша сказал, что поищет что-нибудь. – Теперь да, если не считать Учителя, конечно, – кивает Макарий. – Раньше, когда я только сюда попал, тут, кроме Учителя, была еще Мента… Она была… ну, вроде меня. Он произносит имя очень осторожно, почти нежно, но в голосе отчетливо слышен оттенок горечи. Видимо, все не просто с этой Ментой. Сиралинде уточняет: – Тоже альтмер-полукровка со способностями к некромантии? – Ага… Она родилась здесь, в Эльсвейре. Ее мать была клерком в отделении Восточной Имперской Компании в Сенчале, родом из Сиродила, а отец… Мента не знала, в общем. Вроде бы какой-то матрос с саммерсетского корабля. – Нынче надо говорить с «алинорского», – вздыхает Сиралинде. – Что?.. – Да так, мысли вслух. Так где теперь Мента? Или мне не понравится ответ? – Не понравится. – Хорошо. Тогда я не хочу знать. Итак, как я понимаю, у меня нет иного выхода, кроме как смириться с моим положением и просто жить тут, пока… До каких пор, кстати? Пока не придет твой учитель и не пустит меня на опыты? Или пока не кончится еда и вода? – Вода тут не кончится – прямо под крепостью есть большой подземный резервуар. Его достаточно, чтобы поить крупный город в течении сотен лет. А что до еды, то… – Макарий разводит руками. – Склады и кладовки полны, а еще Сингор ходит охотиться. – Стой, что? Оно может выходить за стены? – Да, но недалеко, не обольщайся. Радиус четко обозначен. Его хватает, чтобы Сингор мог охотиться на живность и собирать фрукты, орехи и всякие прочие плоды, но не более. – Так переделай! – Переделать что? О. О, нет. Расстояния и прочие запреты устанавливал не я, а Учитель. Я всего лишь создал зомби. Мне не под силу переделать его заклятья. Не дорос. Сиралинде трет лицо ладонями. – Отлично. Значит, никто, кроме этого твоего учителя не может нас выпустить. Где он? Макарий некоторое время молчит, прежде чем ответить: – Ушел. Тебе очень повезло, что ты явилась в его отсутствие. – Ну, я догадалась. Он ушел насовсем? Макарий поддергивает рукава мантии – новой, не вчерашней – а потом рассеянно теребит золотые клипсы, которыми прихвачены его черные волосы. Вообще украшений на нем хватает и помимо них – длинные серьги в обоих ушах, браслеты на каждом запястье, несколько колец… Сегодняшнее одеяние тоже выглядит дорогим, хоть и неброским. Сиралинде знает, сколько стоит этот морроувиндский паучий шелк тускло-зеленого оттенка – не всякому обитателю Кристальной башни по карману. Все это больше подходит наложнику какого-нибудь высокого лорда, нежели молоденькому ученику некроманта… Сиралинде спотыкается на этой мысли и хмурится. – Нет. Не насовсем. – Она поднимает голову: Макарий задумчиво смотрит в сторону. – Но я не знаю, когда он вернется. Порой он уходит надолго, однажды его не было больше двух лет, кажется. – Ясно… То есть и в этот раз может быть так же. Не знаю, радоваться мне или огорчаться. Макарий неопределенно хмыкает. Сиралинде вновь – безуспешно – пытается дотянуться до своей магии, но ее резерв все еще пуст, будто она очень много колдовала. Вчера это не казалось ей странным, но сегодня она сыта и выспалась. Хоть что-то должно было вернуться. Она говорит о проблеме вслух, и Макарий кивает. – Башня съедает твои магические силы. Вернее, заклятья в ее стенах. Это тоже часть защиты. Тут все продумано. – Я видела, как ты колдовал вчера. И сегодня. – Так я местный. Ну, то есть, на меня действие этих заклятий не распространяется. Сиралинде требуется немного времени, чтобы принять это обстоятельство. Весьма неприятное открытие, она-то считала, что подобное ей больше не грозит. Чтобы отвлечься, она снова поднимает взгляд на Макария и некоторое время молча изучает его. Красивый юноша, впрочем, метисы всегда красивы, ей ли не знать? И масть интересная – сам золотистый, такие же глазки, а волосы на первый взгляд кажутся непроглядно черными, но на свету отливают апельсиновой рыжиной. Ну и с возрастом Сиралинде, кажется, ошиблась. Вчера на первый взгляд Макарий показался ей совсем зрелым, чуть позже она поняла, что он много моложе, ну а сейчас смотрится и вовсе ребенком. Очень высоким и довольно крупным, но все же ребенком. – Сколько тебе лет? – не выдерживает Сиралинде. – А который сейчас год? И число? Сиралинде вытягивает губы трубочкой. – Пятьдесят второй Четвертой эпохи. А число… Я вышла из Алебастра восемнадцатого Огня Очага. Сейчас, наверное, Уже Начало Морозов наступило. Макарий под ее взглядом закрывает глаза и судорожно выдыхает, стиснув ладони в кулаки. – Что? – Ничего. – Он качает головой. – Ты спрашивала, сколько мне лет – если ты ничего не путаешь, то мне уже исполнилось пятьдесят семь. Сиралинде моргает. – Сколько?! Я имею в виду, ты уверен? – Я родился за пять лет до начала новой эпохи. Если сейчас ее пятьдесят второй год и уже осень, то мне пятьдесят семь. – Для полукровки такого возраста ты выглядишь чересчур молодо. – Хм-м. Да. – Макарий кивает, а потом с тоской говорит: – Папе однажды сказали, что я сперва буду расти медленно, но к двадцати годам нагоню сверстников-людей. Я и впрямь нагнал, и даже перегнал некоторых, но только ростом. Я не стал выглядеть старше в свои двадцать. Я бриться-то начал всего несколько лет как. Уже когда… сюда попал. – Твой отец из людей, как я поняла, и сам ты больше смахиваешь на человека, а меж тем правило метисации гласит, что ребенок в основном наследует черты матери… – Я понимаю, о чем ты. Может, моя мать и вправду была человеком, а отец эльфом – я просто ничего не знаю о них. – Но ведь… Ты же только что говорил об отце-имперце. – Он усыновил меня в первый год Кризиса и вырастил. Сиралинде кивает. Хоть что-то начинает проясняться, хотя это не объясняет, почему мальчик выглядит таким юным в свои пятьдесят с лишним лет. Хотя… Может, тут поработал этот его учитель? – Он из наших? – спрашивает она. – Твой наставник? – Да. По крайней мере, похож. – Понятно… А твой приемный отец? Что с ним? И что он думает о твоем призвании?.. Она явно сказала что-то – Макарий вскакивает на ноги и уносится вниз без единого слова.***
Два дня он ухитряется избегать ее общества, но потом Сиралинде ловит его и слезно просит простить, сама не зная за что, и Макарий сдается. А потом рассказывает свою историю. Лучше бы он этого не делал. Вечером, укладываясь на постель в бывшей спальне покойной (в этом почти нет сомнений) Менты, Сиралинде долго вертится без сна, и забывается лишь к утру. На зомби-Сингора, которого еще не так давно ей было жаль, она теперь смотрит совсем по-другому. – Так он был слугой твоего… наставника? – спрашивает Сиралинде на следующий день, наблюдая за ходячим мертвецом, который мерно курсирует из кладовой на кухню и обратно, притаскивая нужные Макарию продукты. – Нет. Я не знаю, чьим он был слугой. Ну, то есть, очевидно, что он был слугой Дагона, он же был из Мифического Рассвета, я ведь говорил. Хотя работал он на кого-то вполне материального – я слышал, как они с сообщниками обсуждали грядущую награду в золоте – за меня. А Учитель… В общем, он не из этих. – Юноша, засучив рукава, замешивает тесто в миске, его изящные серьги бодро покачиваются из стороны в сторону. – Сингор и его приятели похитили меня из Лейавина и собирались переправить куда-то на запад, но на свою беду сделали остановку на побережье недалеко от владений Учителя, а потом еще решили «немного срезать через лес». Там, в лесу, мы с ним и встретились. – Он их перебил, а тебя оставил? Макарий кивает. Выражение лица у него философское. – Я никогда не был кровожадным, – признается он, – но когда высоченный тип в капюшоне появился из джунглей и развалил самого здорового из этих головорезов надвое движением пальцев, на мгновение я почувствовал себя по-настоящему счастливым. Сиралинде кивает – надо думать, эти выродки не слишком ласково обращались с молоденьким жрецом Ауриэля. Который теперь вовсю обучается черной магии. – А Мента как сюда попала? Макарий стряхивает тесто с рук. – Я говорил, что ее матушка работала в Восточной имперской компании? В общем, как я понял из рассказов Менты, она была весьма привлекательной и видной женщиной с большими амбициями. И большими запросами. Скажем так: она пользовалась казной Компании, как собственной, почему-то не думая о последствиях, и ее вскоре поймали за руку. В тюрьму она не попала – очень странно – но все «позаимствованные» средства ее обязали вернуть. Коли не вернет – все-таки отправится в камеру… – Ладно, можешь не продолжать, – морщится Сиралинде. – Могу угадать, что было дальше: у бабенки из всех ценностей осталась только хорошенькая дочурка-метис, и она продала ее залетному альтмерскому колдуну в «хорошие руки», чтобы рассчитаться с долгами. – Примерно так. – Макарий накрывает тесто в миске мокрым полотенцем и ставит на угол стола, отдохнуть. – Мента, бедняжка, рассказывала, что потенциальных покупателей образовалось неожиданно много, но ее маменька очень боялась продешевить и тянула до тех пор, пока не пришел Учитель. Видно, он предложил очень хорошую цену, потому что он забрал Менту в тот же день. Сиралинде угрюмо кивает. Ситуация начинает казаться знакомой. – Как его имя? Учителя? – Макарий не отвечает. Сиралинде щурится – он не отрывает взгляда от доски, на которой режет фрукты. – Итак… – Я не знаю. – Он отряхивает руки, а потом вытирает полотенцем. – Правда. Я зову его «Учитель». Мента его тоже так называла. Помоги мне с начинкой, пожалуйста.***
За башней есть сад. Старый, запущенный, но очевидно, что это не часть джунглей, огороженная стеной. Это самый глухой угол крепости. Сиралинде отыскала его на третий день своего пребывания в башне и почти каждый день ходит туда, чтобы опробовать свои магические силы (безуспешно) и побыть наедине со своими мыслями. Не то чтобы в остальной крепости ей мешали, но она отметила, что Сингор бывает тут крайне редко, а Макарий в сад не заходит совсем. И, прогуливаясь там одним вечером, она начинает догадываться, почему. Солнце уже почти зашло, и в саду темно, а Сиралинде не взяла с собой лампу. Сыпля проклятиями, она пробирается сквозь заросли, и вдруг почти выпадает на маленькую полянку-шатер, со всех сторон укрытую растительностью. Впрочем, несмотря на то, что Сиралинде, задрав голову, не может рассмотреть и кусочка темнеющего неба, здесь, можно сказать, светло: маленький неугасимый светильничек озаряет своим теплым сиянием длинный холмик, поросший ярко-желтыми цветами. Сиралинде подходит и читает довольно корявую надпись на могильном камне, которая состоит всего из двух слов: «Мента. Прощай». Ни эпитафий, ни пожеланий счастливого посмертия, как принято на родине Сиралинде. Сиралинде почти неосознанно пытается отыскать какие-нибудь следы духа, но тут же вспоминает, что не может пользоваться магией. Она садится на древнюю лавку у могилы и устало трет лицо ладонями. Захоронение выглядит старым, ему не один десяток лет. И за ним, кажется, не ухаживают, вернее, сама Сиралинде здесь явно первый посетитель за долгие годы. Даже резервуар волшебной лампы врос в землю чуть не половину, а цветы, столь буйно цветущие в таком мраке, сильно разрослись и скоро захватят всю эту полянку. Мента умерла давно… Сиралинде вскакивает на ноги и снова начинает пробираться сквозь заросли – она устала и проголодалась, и ночевать у могилы ей совсем не хочется. Когда она подходит к входу в башню, там уже стоит Макарий. Пару мгновений они изучают друг друга, и Сиралинде даже не успевает рта открыть, когда он произносит: – Ты видела… И беспомощно разводит руками. – Видела. – Сиралинде поддергивает рукава своей робы. – Могила неплохо выглядит, хоть и заросла совсем. Макарий отводит взгляд, в котором стыд и боль. – Я похоронил ее, и сделал надгробие, но потом не смог больше подойти туда… А это было… уже много лет назад. – Он смотрит куда угодно, но не на Сиралинде, а потом вдруг говорит: – Когда я впервые ее увидел, то решил, что это моя будущая жена. И вот… что вышло. – Ты ее убил? – прямо спрашивает Сиралинде. Он трясет головой. – Нет. Я бы никогда не причинил ей вреда. Никакого. Я не сделал бы ей больно. – Тогда, выходит, твой «Учитель»? Или она сама? Макарий молчит некоторое время. – И то, и другое, наверное… То есть, это вина Учителя, конечно, но… – Он опять качает головой. – Пожалуйста, давай не будем больше об этом говорить. Извини за грубость, но тебя это не касается. Сиралинде пожимает плечами. – Хорошо. Но если захочешь выговориться, я могу выслушать. – Буду иметь в виду. Ужин на столе, иди ешь.***
Ей нужно выбираться. Неведомый «учитель» пугает ее до мокрых ладоней, и чем больше она о нем узнает, тем сильнее. Макарий не препятствует ее прогулкам по башне и двору, единственное место, куда он просит не ходить – некое помещение в подземелье, даже ниже уровня купален. И лабораторий. Сиралинде уже нашла алхимическую (оборудованную по последнему слову техники и с обширной кладовой, набитой разнообразными ингредиентами) и комнату зачарований (количество камней душ в ней, пустых и заполненных не поддавалось исчислению, и Макарий обронил, что это, мол, далеко не все запасы представлены). И еще какой-то просторный зал, сильно напоминающий прозекторский – там стоят длинные и узкие столы, покрытые полированным металлом, с желобками по периметру, а в полу тоже есть отверстия с решетками – чтоб было куда кровь смывать. Собственно, узкая лестница, ведущая в то самое загадочное помещение, начинается прямо в «прозекторской», а заканчивается массивной железной дверью, от которой явственно тянет холодом. Закрыта она на три тяжелые задвижки снаружи. Сиралинде, увидев ее в первый раз, пробормотала: – Там… Она хотела продолжить «морг?», но почему-то не смогла. Понурый Макарий, сопровождавший ее на экскурсии, шевельнул плечами. – Давай ты не будешь туда заходить, – предложил он. – Нечего там делать. Сиралинде понятливо кивнула и только поинтересовалась, не зайдет ли туда ненароком Сингор, на что Макарий ответил: – Нет. Он не может зайти ни в одну из лабораторий. Давай пойдем наверх. Надземные этажи – жилые. На первом – прихожая, кухня и столовая, на втором – гостиная и библиотека, на третьем – спальни Макария и Сиралинде (в настоящий момент), на последнем, четвертом – покои этого самого «Учителя». Сиралинде ожидает, что мальчик попытается воспрепятствовать ее проникновению туда, но он лишь просит, чтобы по возможности она ничего там не трогала. Сам он наотрез отказывается сопровождать ее. Дверь в хозяйские покои не заперта – видно, наставник всецело доверяет своему ученику и ничего от него не скрывает. Сиралинде заходит внутрь и осматривается: спальня занимает почти половину верхнего этажа, а вместо узких оконец тут есть забранный раздвижными дверями выход на балкон. Хм, подходя к крепости, она ничего такого не видела, значит, балкон находится на другой стороне. Сейчас двери туда открыты, и свет сквозь проем падает в комнату. Сиралинде проходит в центр нее и останавливается возле большой кровати, чье изножье смотрит на балкон. Все здесь – и мебель, и ковры, и вещи – покрыто изрядным слоем пыли, которому несколько месяцев, не меньше. Пол у балкона тоже запылен, а еще вдобавок засыпан листьями и лепестками цветов, нанесенными ветром. В общем, это место кажется совершенно нежилым. Похоже, Макарий и впрямь не заходит сюда – следы на полу оставила только Сиралинде. Он замечает их и морщится – придется подмести или хотя бы разогнать пыль по углам, чтобы свидетельства ее вторжения не так бросались в глаза. Она подходит к полкам и бегло осматривает книги – ничего особенного, какие-то романы, впрочем, некоторые она даже сама когда-то читала. Сиралинде выдвигает ящики комодов, но не находит там ничего, кроме сложенной одежды. В шкафу висят чистые мантии на кого-то широкоплечего и очень высокого, даже выше Макария, пожалуй. Все простецкие, из льняного полотна, серого, коричневого или зеленого. Словом, мальчик одевается куда богаче. Сиралинде аккуратно затворяет дверцы и снова оглядывается на комоды и прикроватные тумбы, но понимает, что искать там нечего. Маловероятно, что колдун такого уровня хранит артефакты под стопкой трусов. Сиралинде выходит на балкон и окидывает взором окрестности. Прямо под ней – сад, в котором она прогуливалась недавно, выискивая зазоры в стенах крепости, и где похоронена Мента, а впереди она видит едва заметную за джунглями синюю полосу – море. До него совсем недалеко, скорее всего, буквально день пешего пути. Как обидно, во имя всех богов… Она еще некоторое время любуется видами, а потом в ее голове формируется одна мыслишка… Сиралинде разворачивается на пятках и мчится прочь из комнаты. Макарий сидит в алхимической лаборатории. Вернее, не сидит, а работает над каким-то снадобьем, и когда Сиралинде врывается в комнату, едва не роняет колбу от неожиданности. – Отец Времени… Что случилось? – Почему ни ты, ни твоя подружка не догадались взять хоть простыни и одеяла с ваших постелей, связать их и использовать, чтобы спуститься по стенам вниз, коль уж вы не можете выйти за ворота? – Потому что для этого нужно иметь возможность хотя бы на эти стены залезть, а меня отшвыривает, как и там, у ворот, даже если я пытаюсь задрать ногу на парапет. – Макарий умолкает, видно, заметив ее выражение лица. – А ты что, смогла забраться?.. – Смогла. Буквально только что. Еще посидела там, прикидывала, спрыгнуть мне и переломать все кости, или лучше пока не надо. Там высоко ведь. – Да, высоко. – Макарий отставляет колбу с угрожающе зеленым содержимым и встает. – А ну пойдем. – Куда? – Готовить для тебя побег.***
Тряпок в этой башне предостаточно, но Макарий вместо того, чтобы начать вязать покрывала и простыни друг с другом, выбегает из башни. Сиралинде – за ним. Она нагоняет его в саду за башней, Макарий стоит у маленького сарайчика в дальнем конце сада и пытается открыть дверцу. – Давно не открывали, – комментирует он, когда дверь с жутким скрипом поддается. – Тут должны быть веревки, надеюсь, они не истлели… Несколько позже они вдвоем взбираются на стены, и Макарий тащит моток веревки, а Сиралинде – мешок с припасами в дорогу. – Так как работают эти запреты? – спрашивает Сиралинде. – Почему они такие разные? Почему я не могу покинуть крепость через ворота, но меня просто отворачивает, а не откидывает, как тебя, но при этом я могу подняться на стены и спрыгнуть вниз, а тебе и этого не дано? – Думаю, это недоработка Учителя. – Макарий молчит немного, а потом неохотно отмечает: – Наверное, он просто не мог себе представить, что кто-то из незваных гостей… захочет так рискнуть шеей. Стены-то действительно высокие. – Или он не думал что чужак проживет достаточно долго, чтобы придумать план побега. – Макарий поводит плечами, а Сиралинде продолжает: – И все же то, что удерживает меня, не то, что не отпускает тебя. Может, ты помнишь, как он зачаровывал тебя самого? Ты пил какие-то зелья, или… Или одно из твоих украшений особым образом зачаровано? Ты же все время их носишь. – Перед сном я их снимаю, и дело точно не в драгоценностях. – Мальчик, ну откуда тебе… Макарий резко останавливается посреди небольшой площадки между пролетами и оборачивается к ней. – Посмотри на меня, – предлагает он. Сиралинде моргает. Она уже почти готова отпустить несмешную шутку про то, что не прочь любоваться им всегда, но сейчас немного не время, но вдруг понимает, что это предложение сделано не просто так. Макарий стоит, выпрямившись и расправив плечи, руки свободно свисают вдоль тела. Сегодня он опять в светло-серой, почти жемчужной мантии, оттеняющий кожу и глаза, а россыпь золотых побрякушек только усиливает эффект. – На что конкретно я должна смотреть? – Ну-у… Посмотри. Может быть, есть что-то лишнее? Неправильное? Сиралинде хмурится, медленно обводя взглядом его лицо, шевелюру – сегодня распущенную и присобранную только на кончиках золотыми заколочками, замечает сквозь завесу волос длинные сережки, потом опускается ниже, отметив, что шея у него сегодня голая, вернее, вместо ожерелья там… кусок пеньковой веревки?! – Это еще что за дрянь? – изумленно спрашивает она. – Зачем ты ее нацепил?.. – Она была на мне все время, – терпеливо поясняет Макарий. – Ты просто ее не замечала. Она… отводит глаза, нужно сильно постараться, чтобы заметить. Собственно, это и есть мои путы – именно из-за этой бечевки я не могу отсюда удрать. – Значит, это амулет? – Что-то вроде, да. – И я не просто так заметила его только сейчас. – Именно. – Макарий запускает пальцы в волосы. – Когда Учитель… Когда я очнулся тут после того, как он меня забрал у Сингора и остальных, она уже была на мне. И на Менте. – У нее тоже была такая? – Да. Она… – Он поникает головой. – Глупо было думать тогда, что это просто веревка, но я попытался разорвать ее, когда только нащупал. Скажем так: как только я стал тянуть, она обожгла меня, и сильно, до волдырей. И руки, и шею. Мента не успела меня остановить. Она сказала тогда, что уже все перепробовала. Пыталась перерезать бечевку – так нож раскалился добела. – А если разрезать попытается кто-то третий? Зомби, например? – То же самое. Раньше тут был другой слуга, не Сингор, и он… испортился, когда я заставил его разрезать веревку. Вернее, он слегка ее надрезал, и у него сгорели руки до плеч, прямо в пепел, а моя шея обуглилась до мяса. Я был готов перетерпеть, но, в общем, все было напрасно, и меня наказали вдобавок за порчу имущества. Кстати, создание зомби из Сингора тоже было частью этого наказания. В любом случае, зачарование на путах теперь другое. – Почему? – Учитель переделал его, после… В общем, после того, как Мента… освободилась. Сиралинде не уверена, что хочет знать, как она освободилась, раз уж ее могила там, за башней, но, может, посмотрев свежим взглядом на проблему, она сможет помочь найти способ освободиться Макарию. – Объясни мне, что произошло и как он изменил свои чары? – Да зачем? Пойдем наверх, я поищу, куда пристроить веревку. Тебя разве никто не ждет там, во внешнем мире? – Я… – Сиралинде на секунду прикрывает глаза. В том-то и дело, что ее ждут. Но она не может просто уйти и оставить этого мальчишку в лапах старого колдуна, любящего молодое мясцо хорошеньких метисиков. – Скажи мне. – Ты все равно ничего не сможешь сделать. – И все же. Макарий вздыхает. – Это было давно, наверное, с тех пор, как я здесь очутился, в то время минуло года два или что-то около, я еще следил за временем, – начинает он, глядя в сторону. – Учитель тогда покинул нас впервые. То есть, совсем впервые, при одной Менте он никогда не отлучался. Не знаю, почему, но мы оба воспряли духом, решили отчего-то, что сможем снять путы и удрать, чтобы быть вместе, только вдвоем, как мы хотели. Мента даже предложила взломать его хранилище артефактов… – У него есть такое хранилище? – Да, на верхнем этаже, рядом со спальней. Позади нее, точнее. – Но… Я была там. Там с лестницы только одна дверь… А. Потайной ход? – Да, в спальне. Он скрыт магией и открывается только волей Учителя. Больше никак. Вернее… Мента считала, что заклятья можно обмануть. Но сперва она хотела избавиться от веревки на шее. Прямо до дрожи. Она придумала несколько магических и алхимических уловок, чтобы «обдурить» веревку и махом от нее избавиться. И мы даже их опробовали, но ни одна из них не сработала. – Он прикрывает глаза и опускает голову. – Я думаю, это ее сломило. Она-то считала, что раскусила его за годы, что провела с ним наедине, что она сможет потягаться в искусстве с древним некромантом, но, боги, она ведь была всего лишь девочкой… Она была даже меня младше самое малое лет на десять. – Что случилось? – негромко спрашивает Сиралинде. – Когда мы поняли, что все напрасно, она впала в истерику. Я пытался ее успокоить, но без толку. Сначала она носилась по всем этажам башни и разносила обстановку, била посуду – и столовую, и алхимическую, рвала книги, одежду, расковыряла сундуки с камнями душ и швырялась ими в Сингора… Наверное, она бы успокоилась и смирилась со временем, как я сам потом. Но Мента была несколько из другого теста. Она вдруг схватила нож и выбежала во двор, туда… – Макарий неопределенно указывает рукой. – Я не знал точно, что она затеяла, но почувствовал, что ли, что надвигается что-то… плохое. Он умолкает, отходит к лестничному парапету и усаживается прямо на камень, Сиралинде пристраивается рядом, и теперь они сидят бок о бок и смотрят на древний серый камень под ногами. Макарий молчит некоторое время, видно, собираясь с мыслями, а потом тихо говорит: – Она стояла там, у ворот, на коленях и пыталась перерезать веревку. Когда я ее нагнал, ее руки уже походили на хорошо прожаренные отбивные, и шея тоже. Она исходила криком, но все равно пилила эту проклятую дрянь кухонным ножом. И вот, наконец, последняя нитка уже начала поддаваться, и я даже поверил, что, может, все получится, надо просто быть смелее и настойчивей, не жалеть себя… – Он судорожно вздыхает и на секунду прячет лицо в ладонях, а потом выпрямляется и отрешенно смотрит прямо перед собой. – Когда нитка лопнула, голова Менты лопнула одновременно с ней. Разлетелась на куски, как спелый арбуз, по которому от души врезали двуручным молотом. Он поникает, а Сиралинде прикрывает глаза. Не то чтобы она удивлена исходом, но слышать это тяжело. Даже странно – она ведь никогда не была знакома с этой девочкой. Наверное, это все оттого, что она сама мать… Сиралинде находит ладонь Макария своей и с силой сжимает. Он не сопротивляется. Некоторое время оба не шевелятся, а потом мальчик встает и печально произносит, обращаясь, видно, к старой брусчатке под своими сандалиями: – Она была такая красивая… Как изящная статуэтка из чистого золота. Только глаза у нее были зеленые, зеленее, чем у тебя, госпожа. Она говорила, что мать потому и назвала ее Ментой – это значит «мята» на одном из коловианских диалектов. И этих глаз не стало, они превратились в кровавое месиво вместе с остальной ее прекрасной головой. Сиралинде еще раз сжимает его руку и спрашивает: – Значит, если срезать твою веревку… – Ее не срежешь. Я же говорил, Учитель изменил заклятье. Теперь она не жжет, а просто не режется. Никак. Ничем. – Мальчик… Он оборачивается и указывает на ее собственный нож, висящий на поясе. – Ну попробуй сама, раз не веришь. Макарий отступает на середину площадки и задирает подбородок, чтоб Сиралинде было удобнее орудовать ножом. Она пожимает плечами и встает, отряхивая подол, а потом достает нож и подносит лезвие к бечевке, все время ожидая, что оно начнет греться. Но ничего такого не происходит. Нож холодный, ее руки и шея Макария не покрываются ожогами, а в веревке не порвалось ни единого жгутика, хотя Сиралинде точно знает, что лезвие острое. Через некоторое время она сдается и отступает. – Ладно. Ножом никак. Верю. А если пережечь, например? Или переморозить? Макарий испытывает на веревке весь спектр стихий Школы Разрушения – точечно, само собой, чтобы не изувечить себя, – но все без толку. Сиралинде уныло наблюдает, а когда он опускает руки, неуверенно предлагает: – Перетереть?.. – Действуй. Она подбирает кусок камня в углу площадки и пытается перетереть хоть одну нитку – опять-таки безуспешно. – Может, она однажды сама сгниет? – разочарованно произносит Сиралинде, бросая камень. – Ты забыла, что заговоренные и зачарованные предметы куда прочнее обычных? Она, может, и испортится, но к тому времени я сам состарюсь и умру. Сиралинде уныло теребит завязки мешка с припасами, а Макарий хватается за свой ошейник и с силой тянет. – Я не сказать, что слабый, но порвать ее не могу. Однажды пытался, да только располосовал пальцы до кости и шею сзади чуть не до позвонков. – Он горько усмехается. – Была мысль повеситься на ней, я даже веревку к люстре в холле приладил, да только струсил я в конце. – Нет ничего трусливого в желании жить. Даже если жизнь невыносима. Скорее уж наоборот. – Сиралинде крутит левым запястьем, пытаясь прогнать давно забытое ощущение оков на нем. – Когда меня взяли в рабство, на третьи сутки в ямах я твердо решила перегрызть себе вены и сдохнуть, но в конечном счете передумала – я не хотела умирать, не смотря ни на что. Я заставила себя потерпеть еще чуть-чуть, а потом еще и еще. И еще после этого. Не скажу, что я все время была полна решимости, но надежда во мне никогда не умирала до конца. Макарий смотрит растерянно. – Разве на островах Саммерсет есть рабство? Сиралинде невесело усмехается. – Вообще-то оно было и есть везде, несмотря на законы Империи. Разница в масштабах. Впрочем, в одной имперской провинции рабство было вполне узаконено, и так было до самого конца Третьей эры. – В Морроувинде… – Да. Раньше, в юности, я много путешествовала… – Сиралинде запинается. – Хм. С тех пор, как я удрала оттуда, всего-то лет шестьдесят прошло, а мне уже кажется, что это было целую жизнь назад. – Это и есть целая жизнь, только человеческая, – отмечает Макарий. – Значит, тебе тоже пришлось поносить ошейник? – В Великом Доме Телванни использовали наручи. Они были зачарованы примерно как эта башня – отбирали всю магию и заодно – волю. Правда, не у всякого. Я видывала тех, кто был в рабстве чуть не с рождения, но притом никогда не терял решимости сбежать на свободу. Кое-кому я даже помогла, пусть и не совсем самостоятельно. – Сиралинде вздыхает. – Я… хотела бы и тебе помочь, но теперь совсем не знаю, как. Этот гад, твой наставничек, похоже, может заткнуть за пояс всех магов, которые мне встречались раньше, а я знаю многих очень могущественных. – Я думаю, он еще сильнее, чем можно представить, – озабоченно произносит Макарий, теребя веревку на шее. – Я не совсем правильно выразился, когда сказал, что он изменил чары. Точнее было бы сказать, что Учитель… создал правило, закон, что ли, из-за которого путы не может разрушить никто, кроме их создателя. Сиралинде хмурится. – Не понимаю, что в этом такого. Похоже на обычное заклятье с условиями. – Макарий пожимает плечами, явно не желая спорить, а она продолжает: – Ну хорошо, а ты сам знаешь, что там за правила? – «Ни один мер, человек, зверолюд или даэдра, любая их помесь в любых пропорциях, а так же любая нежить не сможет поднять руку на эту бечеву, и не сможет повредить ее каким бы то ни было образом». – Макарий цитирует, будто читает с листа. – В общем, Учитель надел на меня эти путы, и только ему их снимать. И никому больше. – Про даэдра правда? – Ага… Как-то раз, во время его очередной отлучки я вызвал скампа, и тот битый час, наверное, пытался веревку перегрызть, перепилить когтями и даже кинжалом, который я ему дал, но не справился, и пришлось его изгнать. Пойдем, госпожа, тебе давно пора на волю. Сиралинде послушно забирается на верхнюю террасу и смотрит, как Макарий привязывает конец веревки к толстой деревянной колонне морским узлом, а потом поворачивается к ней. – Наверное, тебе будет удобнее обвязаться веревкой, чтобы я медленно спустил тебя вниз. – А длины-то хватит? А то я так и повисну там между небом и землей. Кстати, каков радиус этого безмагического пространства вокруг крепости? – Не знаю, – признается Макарий. – Просто постарайся отойти подальше от стен и… – Погоди-ка! – Сиралинде вскидывает руку. – Ну отойду я от башни, и дальше что? Лес-то вокруг заколдован, забыл? Как мне это колдовство преодолеть? Макарий закусывает губу – он явно тоже успел позабыть об этой проблемке. Сиралинде, которая еще недавно была полна надежд и чаяний, безнадежно опускается в ближайшее плетеное из прута кресло. Она-то уже успела прикинуть путь до берега, а потом и дальнейший, на север, смирившись с тем, что не может спасти это дитя. А теперь выходит, что и ей не спастись. – Давай вернемся в башню, – предлагает Макарий, и Сиралинде кивает – только это ей и остается. Но он еще не закончил: – У меня есть одна идея. Кажется, я знаю способ, как провести тебя через зачарованный лес. Оказавшись в башне, Макарий сразу поднимается в библиотеку. Сиралинде провела там немало времени и знает, что там среди прочих хватает и книг с заклинаниями, не будь она в таком раздрае с того времени, как попала в эту безымянную крепость, наверняка бы попыталась изучить что-нибудь новое. Не для того, чтобы помериться силами с могущественным некромантом – Сиралинде прекрасно знает свои возможности, и что выше головы ей не прыгнуть, нет, просто так – для общего развития. Она заходит в библиотеку, а Макарий уже снует от одного стеллажа к другому, разглядывая полки. – Ну где же?.. – бормочет он, водя пальцами по корешкам книг. – Ведь недавно на глаза попадалась… А, вот! Он подбегает с томиком к столу и жестом подзывает к себе Сиралинде. – Вот, старое заклинание Ясновидения, – говорит он, когда та подходит и смотрит на потрепанные страницы. – Это просто название, для него не нужны какие-то особые таланты… О, погоди, так может, ты его знаешь… – Не знаю. – Сиралинде разглядывает формулу и качает головой. – Совсем несложная… Мистицизм? – Да, он самый. И да, оно очень простое, правда, весьма краткого действия, тебе придется использовать его в лесу почти непрерывно, пока не выйдешь, куда надо, и оно запросто сожрет все твои силы… Ну ничего, я дам тебе с собой зелий восстановления магии, так что, думаю, все будет в порядке. Ты изучай, а я пока схожу в кладовые. – Погоди! Это новое что-то? Почему я не слышала никогда об этом «Ясновидении»? – Потому что оно наоборот – старое. Учитель говорит, что его, как и многие другие заклинания и даже целые Школы, не единожды забывали и открывали, изобретали заново. Ты почитай, тут все просто. Он удаляется вниз, оставляя Сиралинде наедине с книгой заклинаний. Когда он возвращается с позвякивающим мешочком в руках, то сразу натыкается на ее угрюмый взгляд. – Что не так? Трудности в осваивании? – Определенного рода. Я не привыкла учить заклинания одной теорией, без практики. – Макарий растерянно моргает, а потом лицо у него вытягивается – он наконец-то вспомнил, что она не может пользоваться никакой магией в этом месте. – Это во-первых. Во-вторых… Скажи мне, дитя, что, если это твое Ясновидение не пробьется сквозь заклятья хозяина этой башни? – Должно пробиться, – упрямо наклоняет голову Макарий. – Его сила в простоте. Возьми эту книгу с собой, как только окажешься вне зоны действия заклятий башни, твои силы к тебе вернутся, и ты сможешь использовать магию. Ну так идем наверх, или ты не хочешь даже попробовать сбежать отсюда? Сиралинде шумно выдыхает и вскакивает на ноги. …Через некоторое, довольно непродолжительное время, она уже сидит, обвязавшись веревкой, на парапете стены, с сумками в руках, и смотрит на Макария, который держит веревку. – А если оно все же не сработает? – негромко спрашивает она. – Тогда возвращайся сюда. Ты знаешь, как. Может статься, нам повезет, и Учитель к тому времени не вернется. Попробуем придумать что-нибудь еще. Сиралинде согласно кивает и спрыгивает вниз.***
Ее резерв все еще не начал восполняться, и Сиралинде это беспокоит. Оглядываясь, она видит стены крепости, может, недостаточно далеко ушла?.. Стоит только об этом подумать, как в пальцах появляется знакомый зуд, цвета, звуки и прочие ощущения приобретают прежнюю глубину, и Сиралинде едва не плачет от облегчения. Кажется, ее силы все же возвращаются. Когда резерв наполняется целиком – сам собой, Сиралинде решила экономить зелья Макария – приходит время подумать о том, как выбраться из этого леса. Сиралинде достает книгу с заклинаниями, находит страницу с Ясновидением и углубляется в чтение. В общем-то, принцип плетения она уловила еще в первый раз, но в башне у нее не было возможности попрактиковаться. Через пару минут она готова действовать. Сиралинде сплетает заклятье и с замиранием сердца видит своим другим зрением дорожку из света, скользнувшую прямо из-под ее ног куда-то в лес. Макарий прав – она существует лишь мгновение, не больше. Что ж, придется довериться этому заклинанию, другого выхода у нее нет. Она подтягивает лямки сумок за плечами, сжимает в свободной руке флакончик с зельем восстановления магии и снова выплетает Ясновидение…***
Она выходит на берег спустя много часов. С того момента, как Сиралинде покинула башню в заколдованном лесу, закончился один день, прошла ночь, и начался новый. И все это время она шла без остановок и колдовала без передышек. Сиралинде выползает на пляж со светлым, почти белым песочком, несколько секунд смотрит на искрящееся в лучах восходящего солнца море, а потом валится на колени. Она так устала, что едва может шевелиться. У нее, разумеется, есть зелья от усталости, положенные заботливым Макарием, но до них еще надо добраться. Пляж пуст, здесь нет никого, кроме самой Сиралинде. Так что она вытягивается на песке, под группой кокосовых пальм, подсовывает под голову мешок с припасами, и проваливается в забытье. Когда она просыпается, солнце уже светит с запада, его лучи едва пробиваются сквозь верхушки деревьев. Впрочем, проснулась она явно не по своей воле – что-то копошится у ее ног и теребит подол мантии. Сиралинде мгновенно вскакивает и не удерживается от стона – все тело ноет, глаза щиплет, как от недосыпа, а голова такая тяжелая, будто набита камнями. Впрочем, она тут же забывает о неудобствах, заметив на песке компанию грязекрабов, которые, кажется, ее и разбудили – урча и щелкая внушительными клешнями, они надвигаются на Сиралинде плотным строем. Их пять или шесть, она не считает, когда начинает отстреливать крабиков заклинаниями. Избавившись от помех, Сиралинде вздыхает, а потом наклоняется осмотреть подол. С двух сторон он изодран чуть не в клочья – проклятые твари хорошо потрудились над почти новой мантией. Сиралинде раздраженно пинает ближайшего дохлого краба: откуда они взялись, в конце концов, пляж же был чистый еще утром? Впрочем, она тут же вспоминает, что эти существа спят, зарывшись в песок, так что, видно, на рассвете они еще почивали, а потом вылезли и обнаружили нарушителя в своих владениях. Ночь Сиралинде встречает у костра, лопая горячее крабовое мясо. Животные довольно большие, и ей хватает двух, чтобы наесться от пуза и оставить запекаться в песке остальных четырех. Обсасывая клешню, она почти клюет носом, но на задворках сознания крутится что-то, что не дает покоя, но она все еще очень измотана, и мысль не может толком сформироваться. Сиралинде вздыхает и устало ложится на убогую постель из пальмовых листьев, накрытых плащом, и мгновенно засыпает. Просыпается она среди ночи. Мессер и Секунда ярко светятся на фоне туманности, и Сиралинде, открыв глаза, любуется небом. А потом вскакивает и бежит к кромке воды, но на середине пути останавливается и идет назад – досыпать. Еще рано, надо дождаться утра.