Summer Week

Мало кто полностью доверяет человеку с рогами. В обществе, где даже люди способны на преступления против себе подобных, таких существ не признают. Итто, алый о’ни по крови, очень старался… Стража смыкает копья со всех сторон. И самураи, каждый, выглядят особенно яростными по отношению к демону. Глава собственной банды, он часто преступал закон, будь-то конфуз случайный или вполовину намеренный. Армия давно привыкла и к тому, что о’ни нелегально выручала из темницы его группа, хоть и сроки его редко превышали несколько дней. Но на этот раз всё более чем серьёзно. — Аратаки Итто, — грозно звучит приговор генерала Кудзё, — Вы обвиняетесь в убийстве пятерых несовершеннолетних граждан Инадзумы. И имеете право хранить молчание! — Постойте! — к толпе подбегает Синобу в сопровождении остальных членов банды. Она выглядит ужасно взволнованной, и даже через маску можно понять, как дрожат её губы. Девушке преграждают путь стражники сзади. — Босс! Её глаза бегают, а Сара недобро поглядывает на неё, готовя лук. Видимо, мирно тут ничего не разрешить. Синобу непоколебима. Сзади неё — её же некровные братья, впереди, кроме опасности, их самый дорогой человек. Итто не один искал в своём отряде семью. Его безумно ценили в ответ. Остриё заряженной стрелы Кудзё направлено точно на банду. А если быть точным, то главная цель — Куки. Итто тихо окликает её и тогда Синобу наконец видит его лицо. И… тусклый взгляд. Впервые, наверное, за всю жизнь, он полон отчаяния и смирения. Он осторожно подносит палец к губам, как бы произнося: «Уходите». Его помощница смотрит в алые глаза и что-то внутри неё ломается. Последним своим взглядом она отвечает: «Я не смею ослушаться приказа, босс». Сара опускает лук, когда Синобу поникает головой. «Даже если это твой последний приказ». На Итто щёлкают наручники. Кудзё отдаёт приказ банде расходиться, в противном случае начиная на них атаку. «Мы ещё… обязательно пожарим вместе фиалковые дыни. Ребята будут ждать». Скрепя сердце, она поворачивается к остальным. — Уходим. — Но, как же так?! — Мамору говорит вслух фразу, написанную на лицах остальных. Честно, именно сейчас Синобу с великим трудом собирает последнее мужество в кулак. — Я говорю: уходим! — её приказа слушают все и банда пускается в отступление. Когда Итто сидел в тюрьме обязанности босса брала она. И теперь уж девушка вступает в эту должность надолго. От гнева и предубеждений стража даже не хочет останавливать их. Потому что банда Аратаки, не считая предводителя, состоит из людей. И в подозреваемых брать тех, кто сам прибежал к армии Сёгуната, не будут. Всех более интересует о’ни, вечно доставляющий проблемы. Он их мишень. То звено, которому положено быть изгоем. Итто многие недолюбливают. И с удовольствием уводят в тюремную камеру. *** Синобу со своими людьми скрываются за городом. Ведь демон не согласится убегать на этот раз. У Итто большое и доброе сердце, которое не сможет не принять на себя вину за смерть его юных друзей. Что же будет, когда узнают их родители, вот уже совсем скоро? Что скажет Ёимия, верная подруга той ребятни? Да что там, Аратаки сам очень скорбит. И ненавидит себя за то, что завёл их в лес Тиндзю посмотреть на цветы и не уберёг от лап кровожадных чудовищ. Банда садится у воды в отчаянии. На горизонте зажигается, истинно, кровавая заря. Синобу смотрит на неё с неизмеримой болью. Парни неподалёку тихо бунтуют в своей беспомощности. И тут вряд ли помогут разговоры. «Что же теперь делать?..» — тихо вздыхает Куки, сдерживая грусть и слёзы. *** В сырой темнице инадзумской тюрьмы очень холодно. Пол — чистейший жёсткий бетон, койка — небольшая и висящая на стене. Итто коротает едкое время как раз на такой. Ему не привыкать. Он отсидел в этой камере немало дней в сумме — даже месяцев, уже не помня преступления, за которые был судим. Только знает, что те были намного мелочней нынешнего. В прошлых никто не умирал. Милосердно ещё, что всё-таки его посадили под стражу. Это для Итто намного лучше одиночества в изгнании, вдали от цивилизации. В пустом коридоре мрачного помещения раздаются шаги. Вокруг, в соседних камерах на этом этаже, ни души. Соседей-преступников со временем Аратаки встречает всё реже. — Ты тише, чем обычно, — это строгий голос приближающейся Тэнгу. Значит, она хочет вести о’ни на суд. Но даже это не способно сломить Итто ещё больше; он знает, чего заслуживает. А присутствие генерала — как ни странно, радует. — Не с кем было говорить. — Правда? Тебе хватало и воздуха. Раньше он наслаждался такими же былыми минутами в темнице, когда Кудзё приходила по его душу. И отдавал её девушке честно, не оставляя и крупицы. Старался понравиться, делал комплименты и банду свою уговаривал протаскивать цветы. Ведь Сара — его самая сильная и самая горящая страстью. Она и сейчас даёт облегчение сдавленному виной сердцу. Итто замолкает. В нём борются боль и тепло, вызванные преступлением и прекрасной Кудзё Тэнгу. Это очень странно ощущать и лицо демона выглядит поникшим. Ведь он совершил ещё одну ошибку сегодня: оставил Синобу и собственную банду. Сара странно на него смотрит, замечает сам Итто. Потом внезапно вздыхает и говорит: — Расскажи, как всё было. Если откажешься признавать вину, пойдешь на суд. «Я не хочу в таком состоянии тебя допрашивать при Сёгуне. Тем более знаю, что ты никого не убивал», — это Сара додумывает про себя. Находит ключ от решётки и оказывается в камере рядом с демоном. Тот, перед чистосердечным (лживым) признанием, не может не посмотреть в её яркие глаза. — Я, Аратаки Итто, законный преступник, завёл пятерых детей вглубь леса Тиндзю и без сожаления… Удар. По пустому коридору и клеткам тюрьмы разносится хлёсткий звук. На щеке Итто краснеет свежая пощёчина. Честно сказать, он наслаждается этой болью и даже гневным взглядом Тэнгу. Она шипит: — Не смей говорить «убил». Так кто это сделал? У о’ни не остаётся выбора, кроме как сказать правду. — Фатуи. Трое. Они напали, а я не смог уберечь детей. У него перед глазами встаёт недавняя ужасная картина: трупы только что резвящихся детей все вместе лежат перед ним, облитые смешанной кровью. А чуть дальше злобно гогочет скрывающаяся в тени заклинательница цицинов. На прошлые детские крики прибегает стража: руки Итто тоже измазаны кровью. И далее — поступенный путь на эшафот. Чёрт, демона так гложат эти воспоминания! — Тогда ты абсолютно невиновен, — строго говорит Сара, — И не зачем жертвовать собой за кучку бессердечных отбросов! Это звучит почти обыденно. Вообще, они с Кудзё общаются на правах может и не лучших, но долгих знакомых. Генерал смотрит на абсолютно честное выражение чужих глаз. В нём теплится редкая — искренняя скорбь и справедливость. — Это всё только моя вина, поэтому и отбывать наказание — положено лишь мне! Он почти кричит это, очень похоже на его прошлые речи. Только эта пропитана сожалением. — Ты знаешь, что за такое преступление грозит казнь? Итто замолкает. Он не успевает ещё обдумать этот поворот событий, убитый смертью детей. Но, мужественно выпрямившись, произносит: — Знаю. И я согласен. Это абсолютная, железная правда. — Пойдём, — внезапно приказывает Сара, будто обдумывающая все последние диалоги эту фразу. Итто готовится в худшему. Вернее, про себя просит прощения у Синобу и оставшейся банды. Собственная смерть теперь, как искупление за то, что Аратаки подверг опасности и не спас своих маленьких друзей, кажется честной и нужной. Его съедает эта вина. Как и идущая впереди Сара, до которой рукой подать, чтобы коснуться. — Забудь пока обо всём, — вдруг произносит она, останавливаясь перед главной дверью. Итто не очень понимает, зачем она это советует. Но от Сары эти слова обретают смысл и стать. Он пытается — в сотый, наверное, за день раз, — успокоить тяжёлое сердце и вдохнуть полной грудью. Страж по другую сторону выхода спрашивает: — Кто? — Генерал Кудзё. Дверь отпирают. А Итто отсчитывает минуты, когда на улице сгущаются сумерки. *** Того, что случается дальше, демон и предугадать не мог. Сара приводит его в свой кабинет резиденции Кудзё и снимает наручники. Проводит новоиспечённого преступника к умывальнику, чтобы тот мог омыть руки от оставшейся крови. О’ни совсем теряется, когда девушка усаживает его на татами рядом со своим и маленьким столиком в углу. — Ты собираешься так просто, но благородно отдать свою жизнь… Как генерал, за такое я бы хотела отдать что-то взамен. Демон смотрит на неё с искрящимися в глазах догадками. Он правда отвлекается от всего внешнего мира, спутанных обстоятельств и чувства вины. Если Сара уделяет внимание, он непоколебим в своей давней любви. Кудзё не растрачивается на «Чего бы ты хотел напоследок?», а Итто нечаянно рвёт собственную выдержку. Это последний день его жизни, это день сумбурных эмоций и потрясений. Одно из главных — то как он прижимается к чужим губам своими и целует без риска быть отвергнутым. Сара ведь всегда знала. О, и если она сама — мечта такого благородного человека, то оставит ему «на память» самые прекрасные моменты на остаток этой жизни. Ведь вся неприязнь к этому демону у неё пропала, когда он спас от допросов поздних свидетелей — свою банду. — Сара, Сара-а, — с восторгом и будто в бреду повторяет о’ни, крепко обнимая девушку. Продолжая целовать со всем накопившимся запалом и страстью. Огибая руками её потрясающее тело. Прежде оно сводило о’ни с ума лишь в фантазиях, а сейчас — в два раза прекраснее ложится в его руки. А Кудзё… отвечает на его поцелуи. Принимает чужие чувства, показывая, что хоть и шансов мало — Итто не будет отвергнут совсем. И он умрёт сегодня, но умрёт счастливым. Лицо, шея, грудь — демон чувственно целует белую кожу, касается её через тонкую одежду. И восхищается, неустанно. Его голова за последние часы впервые свободна от мыслей, пока за окном и шторами властвует свежая ночь. «Последняя», — думает он. Но не потраченная зря. — Ты так прекрасна! — восклицает одурманенный демон. И в своих искренних чувствах он покорно сдаётся Саре, ложась в ноги. Демон ещё долго клянётся ей: в любви, в верности, в правдивости вышеупомянутых слов. Клянётся отдать в её руки душу, если потребуется. Хотя, это уже успело случиться. Абсурдно быстро, оттого так иронично. Итто напоследок оглаживает её руки, утыкается носом в грудь и обнимает. Сара погружает его в абсолютное счастье, когда зарывается в светлые волосы пальцами и слегка затрагивает рога. О’ни прямо мурлычет и разливается в благодарностях, ведь этого тепла, этой лояльности он ждал так долго. Не надеясь и на взаимность. — Я не стану идти дальше, ведь у тебя нет ко мне чувств. Девушка удерживается от того, чтобы удивлённо раскрыть глаза. Многие ли люди в положении демона смогли бы поставить так высоко благородство? — И это не страшно, ты так много мне дала. Спасибо, спасибо, Сара… Она думала, что он и грубый, и наглый, и высокомерный. А на деле… — Убей меня сейчас. Как угодно, — выражающий тонну эмоций, взгляд демона касается лица девушки. Генерал думает, что сейчас в ответ на чужую просьбу поступит максимально бесчеловечно. — Прости, — последнее, что слышит Итто перед тем, как отключиться. Как он подумал в секунду, навсегда. *** Серый потолок. Грубые каменные стены. Одна лишь решётчатая дверь и койка, подвешенная на стене. В сырой темнице инадзумской тюрьмы очень холодно. Итто, просыпаясь здесь, вспоминает всё разом и осознаёт, что Сара выбрала для его наказания самый длительный способ.