Звёздное небо|tomarry|

Гарри растягивается на мягком одеяле в тени дерева; ветер нежно ласкает его волосы, и Гарри чувствует себя почти свободным. Хоть на какое-то время он, наконец-то, может забыть о реальном мире – здесь важен тихий шелест листьев, аромат цветущих роз и нежные лучи солнца. Гарри мог бы провести здесь целую вечность. — Но этот мир не вечен, - говорит Волдеморт в ответ на мысли парня. Он сидит рядом, прислонившись к стволу, и читает толстую книгу. Гарри вздыхает, не имея сил ни на какой ответ. Он молчит, и Волдеморт через некоторое время возвращается к прерванному чтению о дементорах. Гарри чувствует себя удовлетворенным; всё тихо, он спокоен, рядом с ним близкий человек, возможно, немного искажённый в своей человечности, но Гарри в последнее время всё чаще думает, что не променял бы Волдеморта ни на кого другого. Потому что Гарри не нужна жалость и нежность, ему нужен кто-то, кто позволит ему забыться, кто-то, благодаря кому он сможет двигаться дальше и самое главное – продолжать жить. — Расскажи мне о чём-нибудь, - наконец говорит он, утомленный тишиной, которая неприятно звинит в ушах, как ненастроенные гитарные струны. - Мне рассказывать тебе сказки? - спрашивает он с насмешкой. - У волшебников есть свои сказки? — К сожалению, даже глупее, чем маггловские, - вздыхает он. - Хотя есть несколько исключений, которые таят в себе искры истины. - Тогда расскажи мне такую! - требует Гарри. Он поднимается и надувает щёки, как сварливый ребенок. Том протягивает длинный палец, и поглаживает его розовую щёку с зачарованным выражением лица и искорками веселья в глазах. - Ни за что, - говорит он и отстраняется, оставляя ошеломлённого Гарри наедине со своими мыслями. - Выбери что-нибудь другое. — Хмм... - задумывается мальчик и садится рядом с Томом так, что они плотно прикасаются плечами. - Расскажи мне о себе. Волдеморт откладывает книгу и выглядит так, как будто не собирается рассказывать, но он всё-таки передумывает, поэтому он слегка улыбается в пространство и говорит: — Рассказывать особо нечего. Отец бросил мать, когда та была беременна мной, а потом она умерла при родах. Поэтому я вырос в сиротском приюте во время Второй мировой войны. Волдеморт говорит это, пожимая плечами, как будто смерть матери вовсе не причиняла ему боли, как будто он не скучал по ней. Действительно, на долю секунды в его голове пронеслась такая мысль – вызвать в наивном мальчике жалость, но картина такого унижения вызвала в Волдеморте презрение. Кроме того, его маленький волшебник не заслуживает того, чтобы его обманывали, он стоит того, чтобы узнать немного правды. Вот почему Том Реддл говорит то, что чувствует, и думает, что это странное чувство. — Это грустно, - говорит Гарри. У него сразу появляется сочувствие, которое остается даже после месяцев, проведенных в компании дементоров, серийного убийцы и неуравновешенной соседки по камере. — Но как именно это было? — спрашивает он. Гарри находит детство Тёмного Лорда странно увлекательным. — Бедно, - правдиво отвечает Том, вспоминая налеты на Лондон и прячась в подвале приюта с куском хлеба, которого должно было хватить на целый день. Он до сих пор помнит звук воющих сирен, который раздавался среди криков младших детей. - А точнее! - настаивает Поттер. - Я был другим, — Волдеморт явно подчеркивает это слово, - был... — Одиноким? — вмешивается Гарри. - Нет — тут же отрицает он с убийственным видом, словно он был возмущён тем, что Гарри вообще осмелился предположить такое. - Мне не нужен был кто-то и ненужен сейчас, чтобы быть счастливым. — Мне было одиноко — признаётся мальчик, глядя через стену, за которой мужчина всегда прятался. Потому что Гарри с каждым последующим разговором чувствует, что всё ближе к знакомству с настоящим Томом, скрытым за фасадом, который был построен из холода и тел врагов. - Вот почему я тебя понимаю. Серьёзно — добавляет он, заметив скептический взгляд кровавых глаз. - Я всегда хотел друга, понимаешь? Тот, с кем я мог бы поделиться чем угодно, кто понимал бы меня и просто был рядом со мной. С возрастом я немного поутих с этим желанием, но... - Он сглатывает ком в горле и пытается прогнать нежелательные эмоции. - Но когда я попал в Хогвартс, я поверил, что настоящая дружба существует. Рон и Гермиона были для меня практически всем, лучшими друзьями, за которых я готов был отдать жизнь. А теперь... по их вине я здесь, — добавляет он с оттенком гнева, отчего Волдеморт приподнимает уголок рта вверх. - Из-за них, из-за них я должен терпеть дементоров, тебя и Беллу. — Я такой ужасный? — шутливо спрашивает Том, удивляясь про себя, что такая фраза слетела с его губ. - Ты серийный убийца-манипулятор, который решил захватить власть над миром. Но... Не так страшен чёрт, как его малюют. Я действительно не ожидал, что ты мне поможешь, - честно признаётся Гарри. Волдеморт лишь утвердительно хмыкнул. — Самое смешное в моей жизни то, что моя мать напоила моего отца амортенцией, — добавляет он после минутного молчания. - Это не смешно, это... грустно. — Для меня смешно. - Волдеморт пожимает плечами. - Это просто показывает, что любовь ничего не значит. Нет добра и зла, есть только власть и могущество. - Нет добра и зла, — соглашается Гарри. - Есть только страдания и минуты передышки, которые я провожу здесь. - Что бы ты сделал? - Волдеморт опасно наклоняется к Гарри. Он опирается на руки, которые держит по обе стороны ног мальчика. - Если бы ты мог сбежать оттуда? Ты бы отомстил? — ...да -говорит он так тихо, что слово становиться непонятным и искажённым*¹. - Д-да — добавляет он чуть более уверенным тоном. — Убьешь их? - спрашивает Том, и его лицо приближается к лицу Гарри; их носы почти соприкасаются. Красные глаза смущают Гарри, но они также и заставляют слова вылетать из его уст сами по себе: - Н-не знаю... Скорее... Я хочу, чтобы они почувствовали то же, что и я. Эту боль, этот страх... это одиночество — спокойно говорит он, вспоминая все события, все чувства. - И больше всего мне хотелось бы, чтобы они испытали чувство, когда тебя предаёт человек, которому ты доверяешь больше всего на свете. - Мы так похожи... - говорит Волдеморт, и его дыхание касается пересохших губ Гарри, которые он облизывает языком. — ...и такие разные. - Я не хочу быть убийцей. - Но ты уже таким и являешься. — Но не совсем, - настаивает он. - И пусть так и останется. Волдеморт в ответ мрачно улыбнулся. - Каждый из нас страдал в детстве... — Но я не вырос психопатом, - говорит Гарри, сложив руки на груди. — Нет? - Тон голоса Тома пропитан насмешкой. — Я не знаю? - теряется Поттер и прячет руки за собой, внезапно почувствовав себя напуганным. — Ты меня спрашиваешь? — Я не знаю? - повторяет он. Волдеморт театрально вздыхает и отстраняется, и Гарри может свободно вздохнуть; он чувствует, что его щёки покраснели. - Почему ты так защищаешь своих друзей? кто причинил тебе такую ​​боль? - Не их, — отрицает он, - а идею. - Идея уничтожения культуры волшебников? Культуру, которую мы создавали на протяжении веков? — Нет! Идея добра, стоять на стороне слабых и защищать их! - говорит Гарри. - Как они защитили тебя? Посмотри на эти с другой стороны – ты был бедным ребёнком, и они обрекли тебя на жизнь в Азкабане. — Это... - О, действительно! Ты и сейчас будешь их защищать? — Нет! - Гарри повышает голос, хотя и не собирался этого делать. — Просто... - Представь,— говорит Волдеморт, пристально глядя на Гарри, - сколько детей мы могли бы спасти, если бы не Дамблдор и его маггло-обожающие друзья. - Какие дети? Что ты имеешь в виду? - Гарри начинает задаваться вопросом, не упустил ли он что-то в их разговоре. — Я о тебе, — говорит Волдемрот. - И обо мне тоже. О волшебных детях, воспитывающихся среди маглов. Посмотри на своё детство, посмотри на моё... хорошо ли жить с магглами для таких детей, как мы? Мы всегда будем для них другими. Уроды. Для маглов любой, кто отличается, будь то цветом кожи, полом, вероисповеданием или ориентацией, заслуживает осуждения или смерти. - Ты преувеличиваешь. - Может быть, немного, - признаётся он. - Но это не меняет того факта, что таких детей надо воспитывать среди своих. - У меня нет сил спорить. — Нет? - вздыхает Волдеморт, и его энтузиазм угасает. - Так чем же ты хочешь заниматься всю ночь? - Обними меня.