***
В десятидневный срок маленькие и легкие дроны завершили сканирование большей части поверхности планеты, и появилась возможность установить поясное время. Уточнить часы, привести в соответствие с колебаниями, хоть и незначительными, длительности суток. Точкой отсчета, нулевым меридианом стала линия, проведенная от полюса к полюсу через точку приземления капсулы Вольфа Эдмундса, в небольшом кратере к востоку от базового лагеря. Наконец все часы в лагере были перенастроены с учетом новых данных и теперь работали в соответствии с местным порядком смены дня и ночи. Изменения не коснулись только контрольных часов, которые показывали время на «Эндьюренс» и тех, которые показывали дату и время по Гринвичу, которое должно было бы быть на Земле. Картографирование поверхности было завершено. Рельеф, структура грунтов, освещенность, карта ветров и погоды. Но нерасшифрованной осталась загадка периодических появлений больших масс воды, с некоторыми штормами. Влагоуловители постоянно работали на полную мощность, но количество воды в воздухе сильно варьировалось, некоторые штормы не приносили воды вообще, только сухую серо-черную пыль. А иногда урожай составлял до нескольких десятков литров. Однако закономерность опять-таки установить не удалось. Сила ветра не давала гарантии, что с возрастанием таковой количество влаги увеличится. Очевидно, что существовала немалая вероятность, что влага была захвачена и удержана в потоке воздуха из некоего неопознанного источника. И это наводило на мысли, что где-то в глубине, может быть, под поверхностью, кроются массы жидкой воды, имеющей доступ на поверхность. Быть может, не постоянно, в виде пересыхающих бассейнов. Но в любом случае люди пока не могли их обнаружить.***
Временно их экипаж был чрезвычайно немобильным — Купер уже в который раз пробовал перенастроить двигатель посадочного модуля, но запасных частей, понятно, на «Эндьюренс» не водилось и достать их было неоткуда. Он пробовал то одно, то другое, и бросил всю затею, когда запущенный двигатель воспламенился при подключении аккумулятора. Центральный отсек провонял горелым пластиком и проводами, хотя Купер мгновенно разорвал цепь и избавился от всех намеков на локальную катастрофу. Амелия, конечно, заметила, но удержалась от колкостей — ей было о чем переживать. Рассеянно поинтересовавшись, не грозит ли опасность, кивнула и удалилась обратно к лабораторному столу. По этому поводу спускаемый модуль пока торчал на приколе за солнечными батареями — там можно было развернуть филиал лаборатории, куда в случае успеха Амелия могла бы поместить несколько бактериальных ферм или ванночки с живыми растительными культурами. Купер тоже не терял надежды.***
Завывая, ветер гнал пыльное цунами к плоскогорьям, к востоку. Черный фронт вырастал на небе, сливаясь с базальтовыми горами. Маленькие люди заползали в свои раковины, защищая свою воду, воду чужого мира. Несчастные крохотные капли.***
Ночной шторм принес с собой не просто много влаги — емкости влагоуловителей оказались переполнены, — а почти полноценный дождь, правда, грязевой и практически горизонтальный. Весь пейзаж, на сколько хватало глаз, был затянут легкой дымкой — влага испарялась очень быстро, и черная, мокрая земля вновь покрывалась пылью с более сухих участков. В низинах и впадинах, между камнями еще можно было увидеть открытую воду, но и она ушла еще до того, как люди успели что-то сделать. Воздух, очистившийся от пыли, звенел прозрачностью и прохладой, горные гряды были видны почти до горизонта. Если бы не еще видимый над горизонтом венценосный диск Гаргантюа, можно было бы почувствовать себя снова дома, например, где-нибудь неподалеку от Гранд-Каньона. Если здесь когда-нибудь будут идти дожди, то видимость станет гораздо лучше. Большие открытые водоемы могли немного стабилизировать климат, и бурь стало бы значительно меньше. Не говоря уже о реках. Инд, Ганг, Нил, Тигр и Евфрат — первые империи людей возникали на берегах великих рек. Тем не менее вода на Эдмундсе была, и шторм вполне уверил в этом даже сомневающуюся Амелию. Обрадованный Купер на время забросил модуль, двигатели и опасные для жизни эксперименты, зато увлекся гидрогеологией. Двое или трое суток напролет он, ТАРС и КЕЙС были заняты разработкой паттерна для поисковых устройств, и наконец новая программа по поиску подземных источников была выгружена в память четырех легких дронов с анализаторами на тонких струнах. Судя по предварительным расчетам, массив водных запасов, залегающих под ними, был равен приблизительно системе Великих озер, что, в масштабе планеты, было седьмым по значимости. Самый большой «океан» находился под южным полюсом, довольно глубоко, что делало его непригодным к немедленному использованию. Зато появились некоторые приблизительные ответы на вопросы о стабильности кислородной атмосферы и о том, чем она поддерживает свое состояние. Амелия немного воспряла духом; она в последнее время проводила много времени в инкубаторном отсеке и больше сидела над толстыми тетрадями, напоминающими по виду, да и по сложности содержания, что-то вроде руководства по летной эксплуатации. Бесконечные чек-системы и процедуры сложнейшего процесса на Земле — рождения человека. У Купера были Том и Мерфи, и, конечно, он не понаслышке знал о том, что такое — быть родителем, в последние десять лет жизни на Земле — особенно хорошо знал. Его родительство было эмоциональным, вовлеченным, в своих детях он видел себя — таким, каким мечтал видеть. Дети получаются, конечно, по любви. Но на далекой планете, полной опасностей, у всего двоих, врача и инженера, по любви пока получались довольно неловкие «обмены любезностями». Что же до детей, то, полностью сознавая всю важность «плана Б» и хрупкость человеческой жизни, Амелия последовательно вводила Купера в курс работы систем фильтрации, показателей, вентиляционных схем. Он должен был досконально понимать всю механику функционирования комплекса — на случай «если -со-мной-что-нибудь-случится», точно так же, как сам Купер учил Амелию небольшому ремонту пару месяцев назад, во время развертывания основных построек лагеря из останков старушки «Эндьюренс». Так же, как Купер не единожды смотрел на свежую пашню, длинные ряды поднимающихся всходов, он смотрел и на эти равнины — и кровь кипела жаждой жить. Вопреки разрушительным вихрям сухой пыльной планеты. — О, есть прогресс? — Амелия восхищенно рассматривала, как кусок оплавленного металла и пластика постепенно возвращается в первозданный вид. Купер сосредоточенно и сердито дочищал контакты. Судя по ящику с инструментами и загадочному свертку у его ног, Купер собирался установить двигатель Мерфи-класса, трофей с поверженного рейнджера, на плату их посадочного модуля. Задумка выглядела амбициозно, но у Амелии не было сил, чтобы просить быть поаккуратнее, — она мечтала только о том, чтобы доползти до собственного кубрика и упасть на узкую кровать. Она вновь пыталась получить результат, на сей раз на хвощах. Клетки показывали рост, но до определенного предела, что-то их будто бы останавливало. Что это могло быть, у Амелии идей не было. Осталась только одна рабочая версия — недостаточное гравитационное взаимодействие. Может быть, за счет того, что сила тяжести на Эдмундсе немного меньше, не происходили необходимые клеточные реакции?.. — Надеюсь, будет, — оптимистично пропыхтел он через плечо, — если у меня получится… Он замолчал, поправляя какую-то особенно капризную деталь. — Если у меня получится, мы можем получить межзвездный посадочный модуль. Единственный в своем роде. — Высший пилотаж! — польстила Амелия, не особенно надеясь на результат. — М… Амелия! — позвал Купер, краем взгляда заметив, как она направляется в свою башню из слоновой кости. — Да? — Скажи, а где ты хранишь лист назначений? Ну все эти пилюли, которые мы тут пьем?.. Амелия остановилась и в некотором недоумении уставилась на него. — На моем рабочем планшете, где и все, что мне нужно. — И… Хм… Ты его не пересылаешь? С устройства на устройство, скажем? — Нет, Купер. — Взгляд Брэнд потерял всю сонливую расфокусированность и стал излишне пытливым. — Зачем бы? Он и так всегда под рукой. Ну что ж, до нужного вопроса: три… два… — А почему ты спрашиваешь? А почему бы ему не придумать какую-нибудь байку заранее?.. — Боюсь потери части данных, доктор Брэнд, — недружелюбно ответил Купер, делая вид, что очень, очень увлечен железяками. — Даю слово, никому не пересылала никаких назначений. — А в общей информационной системе они дублируются? — Думаю, да, — призадумалась Брэнд, — Должны дублироваться на всякий случай. В зашифрованном виде. — Ну и славно, — одобрил Купер, все еще старательно соблюдая вид очень занятого человека. Пожав плечами и пожелав спокойной ночи, Амелия удалилась восвояси.***
Это привело Купера в некоторое замешательство. Во-первых, Амелия точно не отправляла никаких удаленных сообщений. Во-вторых… В общей информационной системе их звездолета могло храниться много всего интересного. Мог ли документ попасть к Куперу случайно? Что это была за школьная игра с перебрасыванием записочками? Они с Амелией уже давно не в том возрасте. Очень уж топорный метод… Но с другой стороны, стоило ли начинать громкое расследование и привлекать внимание к тому факту, что безопасность их информационных систем вдруг стала ниже опалубки, потому что жестяным сплетницам невтерпеж?.. Купер, поразмыслив, решил, что братцам нельзя давать фору — еще подчистят за собой. Колония человеческих рабов ведь и ответный удар нанести могла!***
Амелия перехватила Купера после завтрака. Он собирался к модулю — пробовать устанавливать обновленный двигатель. И как раз думал о том, чтобы прихватить с собой Брэнд и побеседовать без посторонних ушей. Но ее вид его насторожил: лихорадочный блеск глаз, улыбка, то появлявшаяся, то исчезавшая. — Что это с тобой? Брэнд не ответила, приглашая жестом следовать за собой в лабораторию. С проклятьями Купер отстегнул клапаны, стащил перчатки, вылез из гермокостюма. Прошлепал босиком следом за Амелией, на ходу натягивая на себя защитную робу и маску-щиток на лицо. Черт бы побрал эти цианобактерии, что они там такого вытворили, если надо его тащ… Но Амелия ушла не налево, к столу с препаратами и микроскопам, а налево, к инкубаторному блоку. Нет. Купер похолодел. Неужели что-то произошло… — Послушай. Он не сразу сообразил, что слушать: шумели фильтр-системы, пищали датчики, подавал сигналы оповещения автоклав. Только протянутая капелька-наушник вернула Купера к действительности. Проводок был подключен в разъем приборной панели. За стеклом, на небольшом удалении, пульсировал искусственным сердцем матери темно-синий плотный сосуд. Послушно вложив капельку в ухо, сначала Купер оказался оглушен этой пульсацией, почти громоподобными ударами. Но постепенно, пик за пиком, он начал различать еще кое-что. Второй подтон. Более частый. Гораздо слабее. — Что это? — уточнил он, чувствуя, что уже знает ответ. — Это сердцебиение, — ответила Брэнд, и Куперу не показалось. В ее распахнутых глазах, полных необъяснимого восторга, блеснули слезы.