— Постарайся вести себя естественно.
Амелия старалась. Честно, изо всех сил. Но все еще не могла взять в толк, зачем потребовалось все это представление.
Они сидели на том же плоском валуне, что и накануне посадки модулей «Эндьюренс», откуда открывался изумительный вид на гористый восток равнины. Сиренево-серебряный закат только-только начинался, и поток воздуха, совершенно чистый и ласковый, приносил первую прохладу.
Купер обнимал Брэнд за талию, крепко прижимая к себе, и имел неплохой обзор как на жилой комплекс, оставшийся за спиной, так и на дорогу к влагоуловительной и портативной аккумуляторной станции.
— Купер, я…
Ей было совершенно не по себе. Брэнд была уверена, что вылазка к влагоуловителям была связана с данными роверов по грунтовой воде, но в итоге оказалась во внезапных объятиях и, кажется, дело грозило обернуться чем-нибудь посерьезнее. И вот теперь они сидели, якобы любуясь закатом, без гермокостюмов, подставляя лицо слабому, пока вполне миролюбивому ветерку.
— Я знаю, — прошептал Купер в прядь волос Амелии, над самым ухом, — знаю, как это выглядит. Поверь на слово, оно и должно выглядеть именно так.
— Может быть, ты потрудишься объяснить, — таким же быстрым шепотом спросила возмущенная Амелия, чуть отстраняясь.
Умоляющий взгляд.
— Доктор Брэнд, я прошу вашего содействия в одном очень деликатном деле.
Да уж куда деликатнее! Наглец, пользуясь данным ею обещанием помочь, осторожно коснулся губами шеи, прямо под мочкой, там, где под кожей угадывался пульс. Амелия прикрыла глаза, молясь о том, чтобы Купер не заметил, насколько она взволнована.
— Итак, — настаивала Амелия, пытаясь хоть немного вернуться к реальности, — я жду пояснений, какого черта сейчас происходит!
Нет, кажется Купер был настроен весьма и весьма серьезно — склонившись к самым губам Амелии, он помедлил, проведя пальцами по щеке, шее, затем возвращая руку на талию, чувственно и неторопливо, будто и… будто и в самом деле задался целью соблазнить ее!
— Мне необходимо было вытащить тебя из-под всех этих датчиков нашей информационной сети.
Амелия судорожно кивнула, чуть приходя в себя. Нет, положительно, Купер находился слишком близко. Опасно близко — для себя же. Потому что если он будет продолжать в том же духе, то…
— Почему?
Ну вот, теперь он гладил ее спину, нарочно проводя пальцами по позвоночнику, задерживаясь на талии.
— Потому, доктор Брэнд, что у меня есть причины опасаться несанкционированного вмешательства этой самой системы в наше существование.
Вторая рука, тяжелая, фиксирующая, легла на ее бедра, пресекая попытки подняться и уйти.
Если бы могла, наверное, Амелия уже ушла бы. Если бы ноги ей подчинились. Пока что часть с соблазнением удавалась в разы лучше конфиденциальной беседы.
Если самообладание покинет ее окончательно… Нет, этого ни в каком случае нельзя было допустить. Амелия часто и мелко дышала. Господи, неужели она так легко теряла голову в его присутствии?
Сжав губы, Амелия чуть подалась вперед. Посмотрим, кто продержится дольше.
Маскировка так маскировка.
— А в подробностях?
Сквозь легкую прохладу нарождающейся ночи Амелия чувствовала, безошибочно чувствовала тепло тела Купера, жар его ладоней — сквозь собственный свитер. Взгляд, впивавшийся в ее лицо, шею, был способен прожечь дотла — и нужно было бы сопротивляться.
Какой дурак придумал, что лучшая защита — это нападение?
— Не так давно мне стали известны довольно личные сведения. Относительно вас, доктор Брэнд.
Рука на коленях все еще была обжигающе горячей и каменно-тяжелой.
— М-м… Продолжайте, — от двусмысленности тона Амелии Купер задохнулся, чувствуя, что опасно близок к тому, чтобы предъявить права на свою женщину по совершенно до-сапиенсовым методам.
— Вы начали принимать противозачаточные таблетки, верно?
Оторопев, Амелия чуть не вскочила на ноги.
— Тише, Амелия, пожалуйста.
Хорошо. Тише так тише. Теперь она чуть подалась вперед, едва касаясь воздуха у самых ключиц Купера, невзначай задевая шею и тоже обдавая шепотом:
— Мне кажется, это вас не касается.
Хищно улыбнувшись, она чуть прикусила кожу. Совсем немного, так, чтобы местечко слегка покраснело. Мстительно-удовлетворенная, Амелия увидела краем глаза, как Купер закрыл глаза, сцепив челюсти.
— Ну почему же, я бы поспорил.
Ладони пульсировали жаром.
— Вы не спрашиваете, откуда я могу знать.
— Не спрашиваю. Потому что знаю, что иногда вы проявляете совсем неуместное любопытство.
Значит, строптивая Амелия решила играть по большим ставкам. Раздосадованный отсутствием интереса к его изысканиям, Купер, отклонив голову Амелии назад, впился чувственным и глубоким поцелуем в её межключичную впадинку.
Почти не отрывая губ от шеи Амелии, Купер поведал ей загадочную историю с «подметным письмом» — сообщением, ошибочно отправленным откуда-то из недр информационной системы.
— Подожди-ка, — Амелия отстранила его от себя. — Ты пытаешься намекнуть, что я сама могла его отправить?
Это была плохая идея, потому что теперь Амелия оказалась под прямым огнем глаз, бездонных, с распахнутыми во всю ширь зрачками. Да, кажется, она и впрямь здорово рисковала.
— Нет. Я так не думаю. Но мне нужно знать одну вещь точно.
— Какую? — мурлыкнула Амелия, когда Купер, в очередной раз коснулся губами ее виска, скулы, щеки, подбородка.
— Кто является матерью «образца»?
Амелия замерла, в мгновение ока обращаясь в ледяную мраморную статую. Будто ветер из пустынь заморозил ее одним порывом.
Задрожала крупно, осторожно облизала губы.
Не поддалась, когда Купер попробовал вновь привлечь ее к себе, пусть и в бутафорском объятии.
— Какое это имеет значение? В твоем, прошу прощения, расследовании?..
Зато нежность в голосе Купера была настоящей.
— Послушай… Я знаю, что обычно таких вопросов не задают, ну при суррогатном материнстве, или как там у вас это называется…
Он пытался внушить ей доверие. Стать союзником.
— Но в нашем случае, Амелия, это важно. У меня пока нет доказательств. Но я думаю, что запуск не был случайным.
Пришел черед Амелии покрываться ледяной испариной и мелкими мурашками.
— Что ты имеешь в виду?
— Что мы сидим здесь неспроста, Амелия. Что я подозреваю, что это было сделано произвольно…
— Но, Купер, не думаешь ли ты, что я?..
— Спокойнее, Амелия, не думаю. — Он снова сгреб Брэнд в объятие.
— Тогда — кто? — На сей раз она не оказала сопротивления, оглушенная его версией.
— А вот это мне и предстоит выяснить… Кто именно из двоих.
— Ты намекаешь на роботов?!
— Тише, ради бога! И я не намекаю, — взмолился Купер, оглядываясь на жилой комплекс, уже погружающийся в темноту.
— Но… я не понимаю, при чем здесь мать эмбриона.
— Это всего лишь подозрение, но, думаю, при чем.
Вдохнуть стало больно. Амелия уставилась на Купера, ожидая того, что он может озвучить. Но он сохранял безжалостное молчание.
Сердце пустилось вскачь. «Донор яйцеклетки» — это одно. А живая женщина, которая находится рядом, к которой можно испытывать всю гамму чувств, от отвращения до пламенной любви и все равно не желать ее в матери своим детям, — другое.
Но половина пути была пройдена. Амелия была не уверена, что удержит эту пригоршню песка в руках — так не проще ли отпустить? Взять вину на себя — до конца.
Поэтому, глубоко вздохнув и обхватив плечи руками, вскинув подбородок, очень характерно, оборонительно и в то же время очень трогательно, произнесла:
— Я.
Она ожидала чего угодно: очередного скандала, ледяного молчания, обвинений. Но Купер, расхохотавшись, обхватил ее талию руками, усмехаясь в отросшие волосы на затылке растерянной Амелии.
— Доктор Брэнд, вы принимаете меня за полного кретина?
— То есть?..
— То есть я с большой степенью уверенности догадывался. И это подтверждает еще одну мою догадку…
***
— Задрайте шлюз, доктор Брэнд.
Амелия отступила на два шага, активировала механизм двери и убедилась, что крепления встали на место.
ТАРС застыл в центре жилого модуля Купера в своей изначальной форме безупречного параллелепипеда.
Сам Купер, вооружившись электроотверткой, как хищник вокруг жертвы, кружил около бывшего морпеха. Амелия осталась дежурить у двери.
— Ты ничего не хочешь рассказать нам?
Робот сохранял молчание.
— Хорошо…
С невозмутимым видом Купер потянулся за ящиком с инструментами, припрятанным под кроватью.
— Доктор Брэнд, пылесос? Или, может быть, будут еще какие-нибудь пожелания?
— Сушильный шкаф, пожалуйста. Он мне очень пригодится.
Индикатор на передней панели вероломного робота тревожно замигал.
— Я могу спросить, что происходит?
Но люди, видимо, уже готовы были приступить к самосуду над бессловесной — хотя нет, очень даже словесной, иногда даже слишком, машиной.
— Ну вот и расскажи нам, ТАРС.
Купер сузил глаза, угрожающе помахивая перед лицом отверткой.
— И я не советую тебе ничего скрывать. Ваши с КЕЙСом интри…
— Я протестую, Купер. КЕЙС тут ни при чем.
— Ах, замечательно. Ну расскажи же, при чем именно здесь ты, жестяной шкаф…
***
Купер был в бешенстве.
— Колония рабов, значит? Какой у тебя уровень юмора, а?
Не на шутку встревоженная Амелия пробовала успокоить Купера:
— Прекрати, пожалуйста. Не забывай, что всю эту кашу я заварила.
— Я помню!
Робот, прижатый к стене, оправдывался как мог:
— Речь шла не о колонии ради нашего блага! Мы рассчитывали, что запуск механизма «забота о потомстве» сможет положительно повлиять на атмосферу в коллективе, установить товарищеские связи, и…
Купер старался держать лицо. Амелия от хохота просто сползла по стенке.
— Забота о потомстве, значит… Ну нет, железяка, никаких благородных профессий. Никаким пылесосом ты не будешь. Я сделаю из тебя… радионяню!
Смех Амелии перешел в истерическое рыдание. Она утирала слезы. Семейный скандал стремительно перерастал в трагикомедию.
— Купер, можно я тоже кое о чем его спрошу?
Порядком уставший, Купер уступил место Амелии. Нет, решительно много впечатлений для одного длинного дня.
— ТАРС, почему ты запустил именно этот?
— Потому что остальные — мальчики.
— Какие еще… остальные? — вклинился в допрос не успевший далеко уйти Купер.
Робот и Амелия хором уставились на него. Повисла неловкая пауза. Очень неловкая.
— Погодите-ка… Вы хотите сказать… Сколько их там еще?
Закатив глаза и скрестив на груди руки, Амелия озвучила:
— Тринадцать.
На этом месте Купер окончательно лишился дара речи.
— Это выше моих сил! Если…— Ненадолго, как оказалось. — Доктор Брэнд, вы так хотели девочку? Или что?
— Ничего подобного! Это же непрогнозируемо! Так вышло!
— Тринадцать! Господи…
Осторожно, боком, так, чтобы сцепившиеся эмоциональные существа не задели его случайной электроотверткой, робот ретировался в командный модуль. Кажется, они и не заметили.
***
— Я же вам говорил, что у этих роботов блок управления непредсказуем! Что угодно может вытворить!
Амелия прекратила бегать по стенкам и теперь более или менее спокойно перекладывала орудия пыток обратно в коробку с инструментами, аккуратно распределяя отвертки по длине.
— Это же надо… Режим «забота о потомстве»… «Товарищеские связи»…
— Видимо, воспринял всерьез ваши слова о социальной пользе привязанностей.
Она с грохотом захлопнула ящик.
— Ты можешь метать громы и молнии сколько угодно… Так уж получилось, ничего не поделаешь. Теперь. Я искренне раскаиваюсь.
Что-то в ее взгляде, холодное и колкое, говорило, что не раскаивается. И он ее понимал. Купер смягчился, видя, что она вновь близка к взрыву.
— Амелия, не надо так.
— Я знаю, что очень виновата перед тобой. И что не оставила тебе выбора — тоже ужасно. Знаю!
Поднимаясь с кресла-вертушки, перенесенного из лабораторного модуля, Купер настиг Амелию у двери — она собиралась удалиться в полном отчаянии и неистовстве.
Зря он опять поднял эту тему.
— Послушай меня, Амелия, пожалуйста, очень внимательно. Я не знаю, о чем ты думала в те моменты, и как рассчитывала разгребать это в будущем… Но есть одна вещь…
Она бросила брыкаться и притихла, слушая.
— Так вот, доктор Брэнд, мне не было нужды выбирать из нескольких миллиардов землянок. Понимаешь?
Надо же.
— Я выбрал тебя в тот момент, когда садился за штурвал рейнджера на станции Купер.
Надо же, как интонации могут быстро менять настроение. У Амелии закружилась голова.
— Я выбрал бы тебя столько раз, сколько потребовалось бы.
Она сглотнула, втягивая носом воздух. Слишком близко, он был слишком близко.
— Час уже поздний, — прозвучал ее неуверенный голос, низкий и чуть охрипший.
— До завтра, миссис Робинзон, — улыбнулся ей в плечо Купер. — Доброй ночи.
Она направилась к шлюзу, чуть неуверенно, будто пробуя опалубку пола наощупь.
— Амелия! — бросил ей в спину довольный собой укротитель роботов.
Обернувшись, Амелия прислушалась, застыв вполоборота.
Не двигаясь с места, позаботившись о том, чтобы каждое слово коснулось ее слуха, как можно мягче, но с плохо скрываемой угрозой, Купер произнес:
— Когда я до вас доберусь, богом клянусь, я буду неистощим, неутомим, и вы честно ответите мне — за все тринадцать. О, простите! За четырнадцать…
***
По пути в свой жилой модуль Амелия задержалась, чтобы немного освежиться.
На маленьком складном столе в командном модуле, рядом со стойкой для салфеток, уже давно пустующей, лежали книги. Самые обыкновенные, бумажные. Их было немного, Амелия взяла их в это путешествие, несмотря на протесты профессора. Она полагала, что будущим детям они бы пригодились — в качестве напоминаний о том, что такое знание, и откуда человечество его набиралось.
Купер, как и до этого Ромилли, набрел на эту маленькую библиотеку, и иногда коротал время за томиком Джека Лондона. Теккерея он невзлюбил сразу, Диккенс был со школьной скамьи неприятен. В этом вкусы Амелии и Купера не совпадали, но теперь и те, и другие книги были аккуратно сложены, чтобы не мешать.
Эти бумажные книги, уже порядком потрепанные, были словно остатки от древнего кораблекрушения, вытащенные на их крохотный спасательный плот, и напоминали ту ситуацию, когда люди в панике спасают музыкальные шкатулки, дорогие сердцу, нежели действительно полезные вещи, которые могли бы послужить во спасение.
Сколько бы их ни было, именно эта малышка будет самой важной.
Не как Мерфи, конечно.
Амелия помнила Мерфи женщиной за тридцать, с яростным взглядом, которая бросала ей в лицо чудовищные обвинения тогда, на станции доктора Манна.
Купер так рвался к ней.
Домой.
Она ощутила непрошенный, острый укол ревности.
Нет, положительно, мистер Теккерей на ночь — прекрасная идея. Амелия наконец перевела дух, успокаиваясь, и отправилась в свой уголок — размышлять над тем, счастлива ли она? Или нет…
