***
— Будь я проклят… Датчик определенно сошел с ума. Цифры сканера менялись, но общая картина не изменилась — поток был здесь, рядом. Купер с вытянувшимся лицом рассматривал карту, построенную на самом большом мониторе в центральном модуле. Подземная река, разделяясь чуть западнее, в низине, проходила прямо под их лагерем. Настоящий полноводный поток. Если предположить, что можно было устроить ее искусственный выход на поверхность, то они были совсем близки к тому, чтобы получить то, о чем они мечтали — открытую воду и устойчивый сезонный климат. Амелия попросила ТАРСа дать повторный анализ данных, собранных дроном-исследователем. Но все выходило по-прежнему, ошибка была исключена. — Почему же Вольф раньше не нашел эту промоину?.. Купер не любил, когда она заговаривала об Эдмундсе, но сейчас просто призвал на помощь логику. — Вода не стоит на месте. Может быть, во время первого картографирования этого канала не было. В любом случае новости были более чем радостными. И требовали немедленной проверки. — Карта говорит, что вот здесь, — ТАРС подсветил участок внизу гряды, начинающейся от их лагеря и уходящей на запад, может быть естественная пустота, которую заполняет вода после насыщенных штормов. Естественный влагоуловитель. Купер и Амелия переглянулись. Если так, стоило посмотреть, что там. — Как вы смотрите на небольшую прогулку по окрестностям, доктор Брэнд? Закусив нижнюю губу, Амелия внимательно рассматривала карту. Воодушевленный находками, Купер излучал деятельную вовлеченность. Он явно желал немедленно отправиться с роверами к месту наиболее близкого соприкосновения пустот с поверхностью. Стоило ли говорить, что скепсис Амелии не пришелся бы ко двору. Если уж речь шла об экспедиции, то стоило к ней тщательно подготовиться. С другой стороны, результат мог оказаться очень благоприятным. Стихийно сформировавшаяся штаб-квартира по разведке водных запасов не заметила потери: стараясь не отвлекать Купера и роботов, Амелия удалилась в лабораторию. Обнадеженная, в приподнятом настроении, она принялась за новый чек-лист. Культивирование как правило продолжалось до определенного момента — а потом замедление клеточного роста и гибель. Без видимой причины. Между тем, цианоколония, подкармливаемая результатами неудачных экспериментов, уже занимала несколько дополнительных поддонов, и поглядывала на основные приборные стекла. Пора было выселять ее на волю. Возможно, выведение питательных сред в открытые источники воды смогло бы создать первые протоэкосистемы. Только вот Амелия никак не могла избавиться от тревожного предчувствия. Вода этого мира все еще требовала дополнительных исследований.***
Это должна была быть первая многодневная экспедиция — в истории колонизации планеты Эдмундса. Понимая всю серьезность, люди и роботы готовились весьма основательно, они готовились обнаружить подземные залежи больших объемов воды, и дальше маленькому человечеству придется подумать о том, как устроить ее выход на поверхность. Подготовка велась в нескольких режимах: постановка «на крыло» посадочного модуля, который должен был взять на себя роль основного транспортного средства, обновление карт, заготовка необходимых инструментов и припасов. Кроме того, необходимо было выждать некоторое время — погодные карты указывали на несколько штормов. Конечно, они не были столь монструозны и разрушительны, как некогда, но все равно могли повредить оборудование или помешать вести наземную разведку. Купер связывал временное затишье с прибытием большой массы воды — глубоко в подземных протоках. Это имело определенный смысл, но полагаться на погоду этого мира совершенно точно не стоило. Пока он не поднимал вопроса о составе группы. Амелия полагала, что «в поля» уйдут они оба, но чем дальше продвигались исследования, тем сильнее Купер сомневался в том, что ей стоит тратить на это время. Да и о безопасности стоило подумать. Он завершил монтаж двигателя, с которым возился последние пару недель, как раз накануне шторма — к ночи сила ветра должна была усилиться до критической для людей на поверхности, и Купер не мог решить, запускаться ли прямо сейчас, рискуя угодить в шторм, или ждать утра — но тогда вылазка задержится еще на день. ТАРС однозначно не разделял склонность Купера к риску. — Доктор Брэнд не одобрит. Задатки радионяни у отставного морпеха уже сейчас были налицо. Но Купер и сам начал склоняться к мысли, что лишнее беспокойство Амелии причинять незачем. Ей и без того было о чем тревожиться. Двигатель интегрировался в систему без ошибок, бортовые системы работали исправно. Купера очень радовало, что теперь удастся сэкономить на топливе, так как устройство потребляло почти вполовину меньше, и его опасения, что придется использовать термопары, оказались беспочвенны. Купер некоторое время пробовал разные режимы запуска, без отрыва от площадки, разумеется. Во всех случаях — успешно. Оставалось проверить управляемость вездехода, но это можно было проделать только в воздухе. А на горизонте, в серо-лиловых сумерках, сгущалась линия пылевого фронта. — Ладно уж, железяка, припаркуй «божью коровку» так, чтобы не снесло, и постарайся успеть в комплекс до того, как тебя накроет. — Есть, сэр, — пробухтел в динамик ТАРС, дожидаясь, пока Купер спрыгнет из шлюза на землю.***
— Как успехи? Она придвинула чуть примятую кружку с тем, что они в обиходе именовали «кофе», и вечернюю порцию поддерживающих препаратов. Купер кивнул в знак благодарности. — Вы просили ТАРСа за мной присмотреть, доктор Брэнд? — Не совсем. Просто не терять бдительности. Ночной шторм, хоть и слабый, не повод… в очередной раз лезть в гущу событий. Нам предстоит серьезное мероприятие. Ну вот, а он так надеялся отложить этот разговор до завтра. — Амелия, хочу обсудить с тобой одну вещь. — М? Она скрестила руки на груди, ожидая продолжения. — Хочу попросить тебя остаться в лагере. Купер уже привык к манере Брэнд распахивать глаза на все, что ее огорчает, удивляет или не устраивает. По этой мгновенной реакции прекрасно можно считать ответ, вне зависимости от того, что будет произнесено впоследствии. Вот и сейчас она в непритворном изумлении уставилась на Купера. — Как так? Мы ведь договорились… Испытующе-карий, неприветливый взгляд уперся ему в переносицу. — Знаю, Амелия… — Купер отлично знал, что она подчинится только железобетонной логике, а вот с этим в его пояснениях были проблемы. Разумеется, Купер не хотел, чтобы комплекс со всеми лабораторными приблудами остался без присмотра. Мало ли что может пойти не так… Но еще одним, необъяснимым, но чувствительным аргументом было желание поберечь Амелию. Каким-то шестнадцатым чувством он понимал, что полевой выезд мог быть не так безопасен, как им обоим это представлялось. Озвучь он это — и ему в лицо полетит что-нибудь тяжелое, например, еще один осуждающий взгляд. — Ты не доверяешь мне? — спросил он, тщательно избегая жестких интонаций. Судя по выражению лица, Амелия собиралась с духом. — Проблема в том… Проблема в том, Купер, что это ты мне не доверяешь. И я вполне могу понять тебя. Но не согласиться, уж прости. Поднявшись и движением колена задвинув стул обратно в стенную панель, Амелия направилась в лабораторию. Что ж, такую реакцию можно было предвидеть. Убедившись, что агрессия на яростно захлопнутый шлюз уже выплеснута, Купер двинулся следом. К сожалению или к счастью, ни одна дверь здесь не запиралась — только герметизировалась, и делалось это в сугубо исключительных случаях. Поэтому Купер без каких-либо препятствий обнаружил Амелию, уже выше головы занятую выделением новой партии «подопытных». Надо же, разгон от фурии до выдающегося биолога меньше пяти минут. — Амелия… — Да, Купер. Голос, демонстративно прохладный, отчужденный. И совсем неискренний. Господи, Амелия, ты же совсем не умеешь ни врать, ни притворяться… — Я хочу, чтобы ты осталась потому, что беспокоюсь и за тебя, и за бэби-Брэнд — вон там. Он выразительно кивнул на закрытый инкубаторный бокс, просвечивавший индикаторами сквозь матерчатую стенку стерильной зоны. Амелия ничего не ответила, но — совершенно импульсивно, — вскинула брови. Она не ожидала такого обезоруживающего признания от Купера, который, по идее, обычно пользовался логикой, чтобы ее убедить. — Что заставило тебя думать, что ей может что-то угрожать? — Если мы оба уйдем… — Во-первых автоматика прекрасно справляется. Настолько, что я чувствую себя… физически лишней. Во-вторых, это ведь ненадолго. Не больше трех-четырех суток. — Брэнд пожала плечами. «Физически лишней»… Пожалуй, эта случайно брошенная, но очень характерная фраза весьма объемно передавала состояние Амелии. Купер знал, что значит быть отцом, ждать ребенка любимой женщины, будучи при этом физически незадействованным в процессе. Каково должно быть Амелии, которая одновременно и была этому будущему младенцу матерью, и была отделена от него слоями искусственных сред, пластика, латекса и стерильного стекла. — Амелия, я полностью доверяю тебе. — Он подчеркнул это «полностью», надеясь, что она его услышит. — Несмотря ни на что. Она вновь отвернулась, пряча что-то во взгляде. Доверие в ее случае было вовсе не пустым звуком. Она умела любить, как и верить. Совершенно беззаветно, и Купер имел возможность в этом убедиться. Эта ее убежденность, абсолютная вера в Вольфа и в свои чувства к нему некогда впечатлили Купера, хоть и не убедили выбрать планету Эдмундса в качестве пункта назначения. С другой стороны — тысяча ухищрений, чтобы это чувство до поры не было раскрыто. Амелия знала разочарование. Амелия знала предательство. Ее собственный отец, блаженной памяти профессор Брэнд, не доверил дочери информацию об истинных целях миссий «Лазарь» и «Эндьюренс». Стоило ли винить ее в том, что она плохо относится — теперь, — к посягательствам на ее доверчивость? — И никакая долбанная машина не заменит тебя ей. А вот этот удар пришелся в точку. Брэнд склонила голову. Отросшие темные волосы упали на плечи. — Я в этом не уверена. Об этом, конечно, тоже надо было молчать. Если бы на самолюбии Амелии мог работать генератор, то хватило бы на несколько зарядок КЕЙСа. — Пойдем. Она хотела воспротивиться тому, что контур «чистого» бокса так бесцеремонно нарушен, но не успела, потому что сама была втянута внутрь и остановилась перед пластиной, отделявшей чудо техники по воспроизведению людей от внешнего мира. Практически машинально проверив показатели и убедившись, что все в порядке, она вложила в ухо «капельку», где прослушивался пульс. Более уверенный, чем две недели назад, но все еще почти невесомый. Второй наушник оказался у Купера, и теперь они слышали все одновременно. — Машина… Рука Амелии, без перчатки, легла на защитное стекло. Она хотела бы знать, как это — по-другому. Но… Объятие обволокло ее мгновенно — руки обвили ее плечи и талию, чуть отведя назад, и спина оказалась прижата к груди Купера. Его дыхание согрело ее правый висок. Еще одно сердце. Оно было большим и билось совсем рядом. Прямо в ее спину, в лопатки, в позвоночник, в кровь. В каждый нерв. — Ты чувствуешь? — Амелия не сразу нашла в себе силы кивнуть. — Она — наша, Амелия. Наша.