Вода нового мира

Казалось бы, что-то в течении жизни на маленьком обитаемом острове среди пустыни должно было поменяться — теперь. Но, к удивлению обоих, изменилось не так уж много; мир совершенно не собирался переворачиваться от того, что ночи Купер и Амелия с некоторых пор проводили вдвоем. Вернее, пришла пора осознать в полной мере, что он перевернулся задолго до, приблизительно на полгода. А то и раньше. Поразительное открытие: они могут сосуществовать на одной территории. В качестве любовников, супругов, товарищей по несчастью — как угодно, — но с удовольствием и надеждой на лучшее, которыми теперь окрашивался каждый наступающий день. Засыпая в объятиях после бурного или нежного секса или просто рядом, не разговаривая, а то и отвернувшись в разные стороны, — после ссор, споров и выяснения, кто и в чем более компетентен, они становились все ближе, прорастая, заражая собой, перенимая привычки и привыкая друг к другу окончательно и бесповоротно. К одобрению Амелии, Купер, несмотря на склонность к несвоевременным и не слишком умным шуткам, проявлял весьма и весьма бережное отношение — к ней самой, к прошлому, к воспоминаниям о допущенных ошибках. Он сделал все, что от него зависело, чтобы Амелии было комфортно рядом с ним. Потому что превыше всего в этом пустынном мире, где они обитали только вдвоем, Купер ценил её доверие. К радости Купера, необщительная и эмоционально закрытая Амелия, избавившись от некоторых опасений, стала вполне милой и даже азартной, если речь шла о чувственной стороне их отношений. Кроме того, кажется, она научилась вполне благожелательно переносить его присутствие. Сам Купер крайне редко стремился что-либо утаивать от окружающих, при этом хорошо понимая, что это его дело, что он чувствует — и только его. Но не давал себе труда отводить взгляд от стремительно краснеющих при его приближении щек Амелии — потому что так было честнее всего. Если бы Амелии стали известны вот эти соображения Купера, то она бы искренне умилилась. Потому что ее смущали неприкрытыто-влюбленные взгляды, заставляющие слабеть колени, хотя Амелия ни под каким видом бы в этом не призналась. Кто бы сказал ему тогда, на базе НОРАД бездну лет назад, что заносчивая самоуверенная Амелия сумеет стать такой… искренней — Купер бы рассмеялся ему в лицо. И уж точно не смог бы поверить в то, как именно он, Купер, будет терять землю под ногами только потому, что она находится рядом, по большей части — занятая новыми данными из лаборатории или показателями бэби Брэнд. — Это фаза жизнеспособности, — прокомментировала Амелия вопросительный взгляд Купера на изменившуюся цветовую гамму индикации панели управления на инкубаторе. — Это значит, что она, если ей придет в голову родиться сейчас, выживет. Пока, однако, ребенок не проявлял никаких излишних инициатив, прекрасно себя чувствуя в мягкой латексной полости инкубатора. Возможно, бэби Брэнд уже в утробе была настроена скептически по отношению к миру — вся в мать. Купер хорошо помнил тот неожиданно закончившийся вечер, после целого дня скитаний по карте с неизвестными координатами, нанесенными пылью и гравитацией: встречу с профессором, нелепое знакомство с Амелией и ТАРСом, предложение повести межзвездный корабль к неизвестным пределам Вселенной. Безумие какое-то, не иначе. Светлые, далекие и отчетливые до боли воспоминания. Особенно болезненно — Мерфи, его чудесная Мерфи, едва достающая ростом до плеча Амелии, и то, как Амелия ей улыбается. А ведь ему, кажется, тогда тоже немного перепало. Кто бы сказал, что их общий ребенок совсем скоро по меркам Вселенной появится на свет, да еще и при таких невероятных обстоятельствах. Кто бы сказал…

***

Первый рукотворный дождь принес неиллюзорную надежду на освобождение части водной массы — и надежда эта начала сбываться даже скорее, чем рассчитывали люди. Второй, уже без всякого вмешательства хомо сапиенсов и сопутствующих спецэффектов, не заставил себя ждать, пролившись, правда, не так интенсивно, на восточную часть долины Эдмундса, захватив и маленькую человеческую колонию. Стоя перед медленно отъезжающей в сторону внешней шлюз-дверью и приготовившись шагнуть в утреннюю прохладу, Купер остолбенел на секунду, потом едва подавил желание протереть глаза руками — настолько необычным выглядел пейзаж, который нарисовал перед ним дивный новый мир, — но получилось только коснуться лицевого щитка. А сил оторваться от восхитительной картины не было: прямо у самого модуля, на земле тут и там проступали лужи, обыкновенные чуть мутные лужи, сияющие отраженным от местного солнца светом. Купер немедленно, насколько позволял негибкий гермокостюм, бросился в лабораторию, на поиски тех анализаторов на струнах, которые так удачно получилось использовать в прошлый раз. Амелия все еще спала в теперь их общем жилом модуле, засунув голову под комок пледов, и Купер постарался действовать как можно тише, унося анализаторы, элементы питания и запасной модуль для поврежденного ровера. Лужи. Как прозаично. Просто вода — обыкновенная, почти прозрачная. Амелия будет в восторге. Надо полагать, что цианобактерии, которых уже давно нужно выпустить на долгожданную свободу, тоже обрадуются. На горизонте теперь периодически возникали кучевые облака, высокие, но плотные, а не прежняя водно-пылевая взвесь. С земли испарение происходило медленно, возможно причиной тому был слоистый почвоглинистый пласт непосредственно под поверхностью. На родной планете в таких происходило накопление воды, но в мире, где правит неизвестный земной науке организм… — Купер? — Голос ТАРСа застал его врасплох. Железяка очень удачно встала на зарядку у внешних аккумуляторов, поэтому имела возможность произвести все возможные замеры относительно выпавших осадков. — Как доктор Брэнд? Осадки машину, кажется, не интересовали. После триумфального возвращения — они даже не слишком помяли модуль, — ТАРС и КЕЙС включились в исследования климатических изменений и все больше времени проводили в дальних и ближних экспедициях, собирая данные для высадки цианобактерий в грунт. — А почему ты спрашиваешь? — Купер вовсе не собирался вдаваться в подробности новообретенных семейных отношений, особенно в ответ на праздное любопытство. Отстыковавшись от зарядных портов, робот аккуратно закрыл рабочий шлюз и зашагал рядом с Купером, примериваясь к шагам человека. — Вечерние показатели медсканера дали прибавку в весе. Данных по ее крови у нас все еще нет… — После того, что вы вытворили? Я ее понимаю. А вообще брось интриговать, железяка. К Амелии всего лишь вернулся аппетит. И, слава богу, не только по отношению ко всякой полезной траве. Утро выдалось солнечным, но, несмотря на это, лужи не спешили испаряться. Вода, как и прежде, заполняла впадины и расселины камней. Хороший показатель. Знакомая равнина с пологими холмами на горизонте. Всё серо-терракотовое, немного напоминающее Марс таким, каким его увидело человечество в объективы исследовательских роверов. Ни пятн… Ближний периметр был самым хорошо просматриваемым участком, и ничего удивительного здесь произойти не могло, по крайнем мере так, чтобы не заметили люди или отслеживающие механизмы. И тем не менее. — Купер, не употребляй таких выражений. С точки зрения воспитания они никуда не годятся, учитывая, что вы совсем скоро обзаведетесь… — занудил ТАРС в ответ на весьма эмоционально высказанное человеком удивление. Уже вслед, потому что Купер едва ли не бегом отправился исследовать яркое зеленое пятно, откуда ни возьмись возникшее посреди пыльной пустыни.

***

Сложив руки на груди, Амелия, облаченная в полный лабораторный костюм с маской и щитком, рассматривала добычу Купера. — Это хвощ, — сообщила она совершенно бесстрастным, полным академической уверенности голосом. — Да, Амелия, мы видим, — нестройным хором подтвердили Купер и ТАРС, державшиеся поодаль, поскольку с персональной защитой возиться отказались. Купер был уверен, что растение — это просто растение, а на ТАРСа все равно ожидаемо не нашлось размера. — Земной хвощ. Equisetum arvense, сосудистое растение. Никаких отклонений в морфологии. — Это растение из лаборатории? Или? — Аборигенное? Нет, я не допускаю мысли, что… Амелия обернулась на Купера, глядя в упор сквозь пластиковый лицевой щиток. — Я не думаю, что на этой планете может существовать заповедник земных растений. Им неоткуда взяться. — Понимаю твой настрой. — Купер не был расположен спорить. Как и Амелия, он был изумлен произошедшим и точно так же хотел докопаться до истины. — У меня есть свидетели. ТАРС, сохранявший молчание, ограничился коротким подтверждающим световым сигналом. Виновник повышенного внимания в пластиковой кювете все еще сохранял устойчивость, хоть и был выкопан из грунта добрый час тому назад. Выкопан без усилий и доставлен в лабораторию без малейших препятствий. Все еще сильное, почти взрослое растение. — Без питательных веществ! Как это вообще возможно? — спрашивала Амелия у хвоща и у Купера попеременно. Оба сохраняли молчание. Бэби Брэнд и ТАРС выдавали почти полный синхрон индикаторами. КЕЙС, чье возвращение из исследовательской экспедиции ожидалось приблизительно к следующему утру, был особо проинструктирован обращать внимание на отдельностоящие дикорастущие растения земного типа. В случае обнаружения — ни в коем случае не трогать, обозначить координаты, передать на базу для дальнейшей обработки информации. В любом случае ни геомагнитной активности, ни подземных потоков в окрестностях человеческого поселения в последнее время не наблюдалось. Никаких провокаций со стороны геобионта. Странно. Можно ли было счесть за белый флаг одинокое растение? Или геобионт начал выдавать заложников по одному?.. Амелия шумно стащила с рук латексные перчатки и велела ТАРСу полить несчастного. Вдруг пригодится.

***

Титры какой-то из частей раритетной трилогии о далекой-далекой галактике медленно уплывали за верхнюю границу монитора. В центральном модуле, превращенном в импровизированный кинотеатр, все еще было темно — люди не торопились включать освещение и выбираться из-под теплых пледов. Вообще говоря, информационное хранилище, которое составляло бесценное наследие многих и многих поколений человечества, было полно под завязку — почему вдруг Куперу пришло в голову выбрать именно этот киношедевр на вечер? Ах, ну конечно… Амелия ведь банально проиграла в скрэббл. ТАРС, составлявший Куперу и Амелии компанию, высказал недовольство — в воспитательных целях такие ленты… — Как думаешь, Амелия, у роботов могут сформироваться алгоритмы, отвечающие за эмоциональные связи с живыми существами? — с подозрением поднял бровь Купер. — Ты просто ревнуешь его к бэби Брэнд, — поделилась наблюдением Амелия, уверенная, что в их случаях такие алгоритмы, если бы они были способны образоваться сами по себе, пошли бы только на пользу. — Мы с ТАРСом знакомы дольше твоего, и, знаешь, он ни капли не изменился. — То-то ты его опекаешь… — Это сейчас Амелии показалось, или в голосе Купера прорезались странные нотки? — Эй! Что с тобой происходит? — Грешен, ревную, но только — тебя. Амелия закатила глаза. Неисправим. — Мы — на краю Вселенной, Купер. Очень многое из того, что окружало нас — там, среди чего мы выросли, что было привычно, будет здесь чем-то… невиданным. И мы не сможем этого объяснить. Наверное… Она убрала непослушную прядь за ухо, опять поймав на себе этот доводящий до мурашек взгляд с разгоном до критических скоростей в пределах нескольких секунд. — Сможем, Амелия. Он что, нарочно?.. Справившись с внезапно нахлынувшим волнением, Амелия кивнула и отвернулась, чтобы отставить на откидной стол опустевшую миску с питательными пластинками. Она и в самом деле чуть прибавила в весе… Только вот Купер всерьез, кажется, задался целью, потому что, легко заставив ее подняться и второй рукой подхватив одеяла, увел совершенно разомлевшую в тепле и импровизированном уюте Амелию в жилой модуль — просто и без изысков, — спать. Вернувшись чуть позже обратно, Купер привел в порядок кресла и отправил в мойку посуду — к утру все должно быть уже чистым и высушенным. Осталось уменьшить на ночь энергопотребление. Отключая ненужные процессы рабочей машины, Купер убедился, что дешифровка данных из личного дневника Эдмундса все еще не завершена. Сколько она уже так запускалась по кругу? Недели три беспрерывно? Главное, что они убедились — Вольф Эдмундс, несмотря на то, что был посвящен в планы профессора Брэнда, в отличие от Манна, не занимался ни подлогом данных, ни уничтожением аппаратуры. По крайней мере, ограниченные технические возможности вряд ли бы позволили ему вмешаться в процессы настолько, чтобы и в самом деле серьезно вывести из строя накопитель информации — Эдмундс мог его разве что физически уничтожить. Почему же он просто этого не сделал? Учитывая, какой бездной времени располагал Эдмундс, он мог не просто сломать, а размолоть что угодно в пластиковую труху и развеять в любой пыльной буре. Никто бы никогда не нашел… Значит, не уничтожил. Тогда — что? По приблизительным расчетам медленный и громоздкий процесс дешифровки должен был подойти к завершению в пределах семидесяти двух часов — тогда будут восстановлены исходные данные записей, не само содержание, а технические показатели: когда и на каком оборудовании они были оставлены. Это поможет сделать хотя бы промежуточные выводы. Придется вновь тревожить Амелию прошлым. Купер бросил виноватый взгляд на закрытую шлюз-дверь в их жилой модуль. Это очень хорошо, что они начали разговаривать о будущем. Редко — потому что длинных бесед было вести просто некогда, — но делиться мыслями и чаяниями. «Будущее» исподволь прорывалось на свободу, возникая в разговорах, в оттенках смыслов, в некоторых мимоходом брошенных обещаниях. Это к лучшему. Значит, где-то начинала просыпаться надежда. Где-то в межзвездном пространстве.

***

— Будь я проклят… — отреагировал Купер на сообщение на датападе, едва удержавшись, чтобы не дернуться: в его объятиях засыпала Амелия. — Что? — сонно сфокусировав взгляд, спросила она. Не справившись с волнением, Купер зашептал, теряя остатки сна, скороговоркой: — Челнок со станций. Летит сюда с исследовательской миссией. — К нам? — вспыхнули искрами глаза Амелии. — Если бы… — ответил помрачневший Купер, дочитав сообщение до конца. — Идейные наследники профессора летят сюда исследовать этот загадочный организм.