Кавказский Нетфликс

Лёша надеется, что когда они с Костяном уйдут на пенсию, за чашечкой чая будут обсуждать не цены на картошку, а своих любовниц. Актуальных, не бывших. А ещё что у обоих в гардеробе будет коллекция самых красивых халатов, которые только можно представить. И всё бы хорошо, да вот Пушкин всё чаще кивает в сторону рыжего, но не бесстыжего Жени Отставнова, а халатов, подчёркивающих плечистость и аристократичность, у него всего несколько штук, и сносу им нет. А Саша понимает – лучшее, что он может сделать, это быть самому себе женщиной. Сильной и эмоционально зависимой. Понимание приходит, когда он, жуя клубнику и закинув ноги на стол, пересматривает на плазме кадры, где целуется с одной из актрис в сериале, перемежавшемся полезными советами по завязыванию галстуков морским узлом. Раковских пялится на себя со стороны не из нарциссических соображений, наоборот, только при просмотре собственного контента к горлу не подступает что-то неприятное, гложущее изнутри. Такие симптомы обычно сопровождают просмотр российских инди-сериалов. В одном ломографическом шедевре вот Вася Медведев засветился. Сцена с яблочными сигаретами в ванной под «Комитет охраны тепла» Саше зашла особенно. Почему Раковских в независимое кино не зовут? Он же фактурный весьма и согласен, чтобы из него лепили всё, что угодно. - Кого ты обманываешь, Саш? Ты Квашонкину и слова вставить не даёшь, - упавшим голосом спорит актёр с самим собой, меланхолично всасывая влажную ягодную мякоть. Раковских переключает канал. На экране высокая блондинка в жемчужно-белом кардигане отчитывает миниатюрную короткостриженную пацанку: «разве мужчина вас захочет, если вы будете в этом?». Кустарно раскрашенная в технике тай-дай сиреневая футболка летит в корзину. Саша надеется, что это – повтор передачи от 2012 года, потому что иначе же невозможно. Раковских наивно верит, что он живёт в стране почти победившего феминизма. У него в школьные и институтские годы была подруга, которая прошла обе стадии – сначала была рыжей бестией в кожанке, нажимавшей кнопку лифта гриндером, а потом превратилась в белокурую небестию в очочках и кардигане. - Превратилась из Квашонкина в Пушкина, – отмечает актёр про себя. Девушка была умной, владела музыкальными инструментами и привила Саше любовь к чтению, пусть и начал он с «На пропастью во ржи» с откровенно бедным языком. Грустный философ, вечно в себе – она была так непохожа на сверстниц. Раковских счастлив, что именно с той подругой случился его первый поцелуй. А потом она нашла себе кого-то под стать, засев с новым любезным другом в пещере интроверсии, куда Саше ходу нет. У того появился Вася Медведев, с которым они курили и целовались в ванной, но любовью так и не занялись. Если грубо, Раковских поменял одну флегму на другую, вбив себе в голову, что ему необходим кто-то спокойнее себя. Нет. Сегодня актёр хочет, чтобы всё, абсолютно всё, было клубнично. Поэтому он достаёт из холодильника ванильный брикет и щедро поливает его ликёром «Xu Xu». Навернув третью столовую ложку, Раковских чувствует, как к голове приливает кровь и желание творить непотребства. Но он что-то сегодня умаялся, поэтому ограничивается записью голосовых. Одно летит в Васю, более-менее осмысленное. А потом Саша открывает переписку с Лёшей. - Лёш…Лёш…Я понял, о чём писать…Приезжай! Квашонкин включает сашины всхлипы, шумы и помехи, недовольно морщась. Но больше от того, что телефон в кармане джинсов внезапно и неприятно завибрировал.