Кавказский Нетфликс

Парадоксально, но Миша Кострецов – не такой уж завсегдатай библиотек. Его больше тянет в ностальгические видеосалоны – арт-пространства, где на проекторе или плазме можно посмотреть музыкальное французское кино с вкраплениями немых кадров – настолько немых, что слышно, как шевелятся волосы актёров. А вот мишины волосы не шевелятся вовсе – намертво закреплены гелем сверхсильной фиксации. И бегает такой персонаж по городу, похожий на сумасшедшего химика после неудачного опыта, фоткает на зеркалку, что не попадя, голубей пугает. И мечтает снять свой артхаус. Любовь к карамельному фраппучино одерживает победу над желанием отчаянно фотоохотиться, так что дверь в пушкинскую обитель приветливо скрипит, и недохимик, похимичив у кофейного автомата, изучает стеллаж с новинками. - Свеженькое подвезли, - хлопает Костя тонким фолиантом по стойке. Кострецов смотрит на глянцевую обложку с неоновым шрифтом, на которой напечатан Александр Раковских во всей красе. Поза победоносная, цветокоррекция – чтобы вы так были здоровы. Пробираясь сквозь леса – не тёмные, а приветливые и сказочные бесчисленных метафор, флэшбеков, рандомных воспоминаний, словно выполненных в ментальной коллажной технике, воннаби-режиссёр всё больше загорается желанием экранизовать эту актёрскую биографию. Которая даже больше, чем биография. Миша невольно поражается откровенности человека, который не постеснялся перенести на бумагу всё то, что даже близкому кругу не расскажешь. Или расскажешь и будешь сильно жалеть. Тем временем на сашиной квартире Квашонкин обнимает длинноволосого, пока ещё свыкаясь с новой реальностью. Дышит громко, надсадно. Саша думает, что рыжий устал и улыбается нежно, тянется к нему и трётся кончиком носа.