***
Люцифер ещё долго гипнотизировал потолок, пытаясь свыкнуться с ощущениями нового тела. Они, прямо скажем, были омерзительными. Признаться, он надеялся, что больше никогда ему не придется лежать в луже собственной крови, не в силах пошевелиться от слабости, что свинцовой тяжестью налила все мышцы. Разумеется, кровь на полу принадлежала тому несчастному мальчику, Гарри, который умер тут всего пару часов назад, но теперь это было его, Люцифера, тело и его кровь. Впрочем, демону было не до рефлексии. Он спешно инспектировал оставленные мальчишкой воспоминания. Печальная история Мальчика, который выжил картинками проносилась в его сознании. Воспоминания — субстанция хрупкая, ими нужно было распорядиться в первую очередь, пока они не последовали за покинувшей тело душой. Жестокие родственники и всепоглощающее одиночество малыша. Радостная новость — он маг. Бестолковый волшебный мир, напоминающий детскую сказку, но та быстро омрачилась жестокой реальностью. Уже первый год в школе волшебства сопровождали жуткие события. Огромный трёхголовый пёс, в котором Люцифер признал полукровку от низших адских духов — церберов. Таинственная фигура в лесу, пьющая кровь единорога. Учитель с уродливым лицом на затылке, который вдруг рассыпался в пыль, стоило Гарри его коснуться. Первая кровь на руках невинного одинадцатилетнего ребёнка — такое казалось неправильным даже демону. Второй год в школе оставлял ещё больше вопросов. Огромный змей свободно ползал по коридорам, охотясь на учеников. Никаких особых усилий по его поимке не прикладывал никто из взрослых магов. Происходящее казалось сюрреалистическим спектаклем, разыгранным для неведомого зрителя. Гарри опять один на один с монстром, а из странного дневника за версту тянет некромантией. Вторая смерть на совести у ребёнка, на этот раз — мерзкого фрагмента извращённой души, но смерть есть смерть. Всё это, казалось, не оказывало никакого серьёзного воздействия на личность мальчишки. Он продолжал с горем пополам учиться, дружить с однокурсниками, ненавидеть родственников и профессора Снейпа, но не менялся. Люцифер не был знатоком психологии смертных, но полагал, что подобное могло бы сломать и куда более устойчивых и могущественных, чем это дитя. Но Гарри продолжал жить и радоваться мелочам. Третий год. Дементоры, эти уродливые низшие духи, которым оказались не рады даже в аду, в стенах школы, полной детей. Маги, похоже, окончательно утратили интерес к выживанию своего вида, поскольку активно пытались угробить целое поколение своих детей. Гарри узнаёт страшные подробности смерти своих родителей, встречает их друзей. Один из них — предатель, другой развлекал дементоров тринадцать лет, а третий — оборотень, ни разу не попытавшийся проведать дитя своих близких товарищей. И завершается это вопиющим нарушением законов времени, на которые прежде не рисковали покушаться даже сильнейшие из магов. И снова — ничего. Всё тот же Гарри Поттер — добрый парень, хороший друг и ленивый, но не безнадёжный ученик. Никаких перемен. Четвёртый курс. Ребёнок подрос, превращаясь в юношу. Разумеется, в попытках скормить его дракону, русалкам или сфинксу не было ничего забавного, но это хотя бы отдалённо напоминало привычную среди смертных инициацию — переход от мальчика к мужчине. Однако омерзительный ритуал воскрешения монстра из ошмётка души выходил за все возможные представления Люцифера об идиотизме смертных. Странно было лишь то, что в Аду никто ничего не заметил — эманации от этого действа наверняка были такими, что тонкая грань реальностей могла не только пропустить отголоски, но и вовсе лопнуть в этом месте. Однако это были отвлечённые мысли. Итак, участие в извращённом некромантическом ритуале, смерть товарища и воскрешение убийцы родителей выливается для мальчишки в… дурные сновидения. Да и те теряются на фоне постоянных ментальных атак, что проводит засевший глубоко в голове Гарри и до этого не подававший признаков жизни кусок души. Но и они всего лишь делают мальчишку чуть более раздражительным, а в остальном — противостояние новой преподавательнице, кружок по интересам, влюблённость в девчонку, сумасбродная храбрость идиота, бросившегося спасать взрослого мага, хотя и предположить малейший шанс на успех при его-то уровне знаний и умений было бы абсурдно. И вот, переломный момент. Смерть крёстного, которого он толком и не знал. Пророчество, предвещающее смерть. Добрая улыбка старого мага, который всё это время мог оградить Гарри ото всех выпавших на его долю бед. Тугой свиток пергамента на полу разгромленного кабинета, который так и манит. Дамблдор не смотрит, он занят тем, что пытается спасти свои дребезжащие безделушки, и свиток отправляется под свитер. Просто так, без причины, по неведомому наитию. А дальше — темнота. Нет, воспоминания о том, что случилось после пресловутого разгрома в святая святых директора магической школы, не были стёрты или повреждены. Но их покрывала такая тяжёлая пелена скорби и отчаяния, что препарировать на отдельные события не представлялось возможным. Словно всё то, что никак не влияло на личность Гарри эти годы, навалилось на него разом, ломая, перемалывая, лишая воли к жизни. Такой короткий срок — две недели работы над переводом ритуала, в воспоминаниях растягивался в вечность, полную агонии. Лита 1996 года — день смерти Гарри Поттера. День избавления. Последним, что смог разобрать Люцифер в воспоминаниях мальчишки, было его собственное лицо и невероятное облегчение, испытанное в тот миг, когда зелёные глаза закрылись в последний раз. Это чувство было настолько ярким и всепоглощающим, что демон почувствовал, как по его щеке скользнула одинокая слезинка. Это были чужие эмоции и чужие слёзы, но Люциферу всё равно стало тоскливо. Однако времени на разбор воспоминаний было потрачено немало, а ему предстояло ещё множество первоочерёдных дел. Впрочем, главное было сделано — он точно знал кому и сколько нужно воздать, чтобы контракт был выполнен. Как говорится, quae sunt Caesaris Caesari et quae sunt Dei Deo.***
Первоочерёдной задачей были родственники. Как смог понять Люцифер, даже не привлекая своих сил к обнаружению посторонних, в доме он был не один. Здесь присутствовали ещё трое смертных, не магов, которых в этом безумном волшебном мире было принято называть «магглами». Именно это слово он почерпнул из воспоминаний бывшего хозяина тела. Впрочем, как их не назови, субъекты эти были на редкость неприятными. Демон предпочёл бы и вовсе с ними не связываться, однако решил до поры придерживаться легенды, что он и есть Гарри Поттер — загадочный Избранный волшебного мира, а в остальном — обычный мальчишка почти шестнадцати лет, никогда не вызывавший духа мести в обмен на собственную жизнь. Роль была, прямо скажем, не из простых, так что Люцифер был бы не прочь сократить список проблем, которыми его горе-призыватель был буквально оплетён до своей смерти. Разумеется, из чисто эгоистических побуждений. Магия Поттера подчинялась безропотно. Всё же дарованная некогда смертным сила имела привязку на крови, а не сплеталась с бессмертной душой. Уж Люцифер-то, искушённый в вопросах бесконечного круга перерождения, прекрасно знал, что бывший господин в следующей жизни мог стать рабом, а бывший великий маг — обыкновеннейшим из смертных. Внутренний резерв мальчишки вызывал удивление. Люцифер был уверен, что уместив в его магическом ядре десятую часть своей силы, он уподобится воздушному шару, готовому вот-вот лопнуть, но этого не произошло. Сила свободно циркулировала, приживаясь, покалывала на кончиках пальцев, но не мешала, не требовала контроля. Гарри Поттеру было суждено стать великим магом, наверняка самым могущественным в своём поколении, но как глупо всё вышло! Не позволив себе долго предаваться сожалениям о чужой покалеченной судьбе, Люцифер огляделся вокруг. Пора было приживаться в новой реальности. Окружение представляло собой зрелище печальное. Даже если устранить последствия ритуала, жилище Гарри было убогим. Привыкший к комфорту и даже роскоши, демон вынес неутешительный вердикт — придётся терпеть, чтобы не привлечь к себе лишнего внимания. Однако уборка и починка мебели были вполне уместны, так что с них Люцифер и начал, ехидно прикидывая, что сказали бы его подчиненные, застав Короля Ада за этим непритязательным занятием. Несколько взмахов руки привели пол в порядок, те же нехитрые манипуляции заставили постельное бельё очиститься, одежду — улечься в стопки в шкафу, чья покосившаяся дверца встала на место и, как и вся остальная мебель в комнате, заблестела свежим лаком. Пустующая клетка неведомой пока птицы избавилась от слоя помёта и белых перьев, но бумаги на столе остались в прежнем хаосе — Люцифер решил разобрать их вручную, приметив несколько газет, вероятно, свежих. На стуле, прежде заваленном одеждой, обнаружился презабавный предмет — волшебная палочка. Люцифер знал её по воспоминаниям Гарри и никак не мог взять в толк, почему все заклинания творятся с помощью тонкой деревяшки. Разумеется, новости из мира смертных до него доходили, но им явно не доставало подробностей — например, в какой момент концентраторы силы из посохов превратились в палочки, а так же почему все без исключения маги пользуются этим костылём, совершенно уверенные, что колдовать без него нельзя вовсе. Гарри таких подробностей, что прискорбно, не знал. Он вообще обладал удивительно скудными знаниями о волшебном мире, в котором провёл уже почти пять лет. Демон протянул руку и коснулся деревяшки кончиками пальцев с грязноватыми обгрызенными ногтями. Подушечки ощутили жар, палочка заискрила. Догадываясь, что скорее всего концентратор не выдержит его возросшей силы, Люцифер поспешно одёрнул руку. Не хватало только лишиться одного из удостоверений личности мага. То, что палочки использовали именно подобным образом, он узнал из воспоминаний о Турнире трёх волшебников и визите Гарри в Министерство магии. — Где этот чёртов мальчишка? — вдруг услышал он разъярённый рёв кого-то большого и, очевидно, крайне раздосадованного. — Я убью его за то, что он сделал с окном! Люцифер бросил взгляд на осыпавшееся осколками оконное стекло, стремительно складывая два плюс два. Очевидно, чудесный дядюшка Гарри с утра, как это за ним водилось, отправился на работу, и, садясь в машину, бросил гордый взгляд на свой прекрасный дом — зависть всех соседей, совсем недавно выкрашенный новой краской. Чистые окна отражали восходящее солнце, и лишь в одном месте на втором этаже зиял тёмный провал — комната ненормального племянника. И теперь, пыша праведной злостью, этот боров со всей возможной скоростью мчался по лестнице вверх. Судя по визгливым крикам, к нему присоединилась его замечательная супруга, родная тётка Гарри. Она пыталась выяснить, что случилось с её драгоценным окном, но все её вопросы разбивались о стену негодования мужа, стремящегося нанести тяжкие телесные одному «ненормальному психу, ноги его в моем доме больше не будет, опять эти его штучки». В общем, концерт этот Люциферу надоел ещё до того, как дверь, допотопный шпингалет на которой, жалобно взвизгнув, сорвался, распахнулась, являя его взору раскрасневшегося крупного моржа, невесть как втиснутого в полосатый костюм и коричневые кожаные туфли. За его спиной маячила светлая макушка. — Ты! — заорал морж, указывая на демона толстым, будто сарделька, пальцем. — Ты, уголовник малолетний! Что ты сделал с окном, выродок? Его маленькие глазки шарили по комнате в попытках зацепиться за что-нибудь, но неизменно возвращались к стоящей в центре невысокой фигурке. Люцифер даже не пошевелился, разглядывая «дядюшку Вернона» с доброжелательной улыбкой. Осколки оконного стекла за его спиной, окутавшись лёгким магическим сиянием, медленно поднимались с пола, занимая свое прежнее место. Они собирались словно пазл — некоторые кусочки просто зависали в воздухе, ожидая пока рядом окажутся их соседи, чтобы без следа соединиться в сплошную стеклянную гладь. Это не укрылось от взора моржа, выводя его на следующую стадию ярости. Женщина за его спиной пронзительно взвизгнула, когда плотное тело её супруга массой не менее трехсот фунтов рвануло вперёд. Руки мужчина вытянул перед собой, очевидно планируя вцепиться в племянника и вытрясти из него всю эту ненормальную, как он любил выражаться, дурь. — Сколько раз я тебе говорил, чтобы ты не смел заниматься этой гадостью в моём доме? — заорал он пуще прежнего. — Ах ты, ублюдок малолетний… Договорить ему было не суждено. — Стоять, — первые слова, сорвавшиеся с губ Люцифера в новом теле были ледяными и властными. Он прекрасно знал, что подобный тон может остановить и берсерка на пике боевой трансформации. Вышло и на на этот раз. Подкреплённые ледяной, давящей магией демона, слова буквально пригвоздили смертного к полу, заставив замереть на полуслове и смешно вытаращить глаза. — Скажите, дядюшка, — продолжил он уже вполне обычным тоном. Голос у Гарри оказался довольно приятным, несмотря на то, что как раз начал ломаться. Ему не хватало глубины, но это могло прийти с возрастом. — Вы были на свадьбе моих родителей? Вернон сильнее выпучил глаза, но ничего не сказал. Не смог. Люцифер милостиво ослабил давление своей мощи. — Да что ты себе… — сипло выдавил мужчина, но его снова прервали. — Были, не так ли? Раз мои папа и мама заключили брак на ваших глазах, разве я могу называться ублюдком? — светски осведомился демон, разглядывая застывшего смертного с интересом юного натуралиста. Между тем в себя пришла и тётушка, отважно протискиваясь мимо застывшего мужа в комнату. — Немедленно отпусти Вернона, негодный мальчишка! Тебе нельзя делать эти штучки за пределами твоей школы для ненормальных! — заверещала она. Люцифер с удивлением уловил исходящую от неё волну жгучей зависти. Уж что-что, а эманации людских грехов были для него как на ладони. Если дядя Поттера полыхал гневом, то его супруга остро завидовала мальчишке. — Тётушка, и вам доброе утро, — с деланным дружелюбием отозвался демон. Удерживать Петунию силой он смысла не видел. — Вы правы, нельзя. Но, пока мы ждём письмо о моём исключении из школы, я хотел бы обсудить с вами, дорогие родственники, понятие личного пространства и новые правила моего проживания в вашем доме. Казалось, Вернон был на грани сердечного приступа. Если бы Люцифер сейчас дал ему волю, то крики мужчины услышали бы и в аду. Петуния, впрочем, оказалась куда благоразумнее. Будто позабыв о замершем, словно муха в янтаре, муже, она поджала губы, напомнив почему-то зануду-Пеймона, и вопросительно уставилась на племянника. — Ну и чего ты хочешь? — спросила она. Вернон протестующе замычал. — О, всё просто. Вы забываете о моём присутсвии. Этой комнаты для вас больше не существует, как и племянника, которого у вас больше нет. Ни криков, ни поучений, ни малейшего намёка на ваше участие в моей жизни, — скучающе перечислил демон и, заметив, что женщина хочет возразить, резко вскинул ладонь. Возможно, в этом теле подобный властный жест выглядел нелепо, но Петунию проняло. — Обсуждения условий не будет. Я могу заставить вас так себя вести. Вы умная женщина. Между перспективой быть моей послушной марионеткой или необходимостью делать вид, что меня не существует, вы выберете последнее. И сможете донести до своего супруга правильность данного решения. Страх, плескавшийся в самой глубине полупрозрачных голубых глаз женщины стал явственнее. Словно газель, чувствующая приближение хищника, она понимала, что человек, стоящий перед ней, не шутит. И всё же она рискнула задать единственный вопрос: — Кто ты такой? — А вот это, дорогая тётушка, вас совершенно не касается, — обворожительно улыбнулся Люцифер. Женщина взвизгнула и, буксируя за собой неповоротливого мужа, выскочила в коридор. Дверь за ней захлопнулась. Король ада, несколько удивлённый подобным эффектом, бросил взгляд на стоящее сбоку зеркало, не так давно восстановленное из россыпи осколков. Рот Гарри Поттера был полон острых зубов, а клыки немного выдавались вперёд, делая улыбку жутким демоническим оскалом. — Пиздец, — мигом помрачнев, прокомментировал вслух ситуацию Люцифер. Очевидно, пустая оболочка, ассимилировав демоническую магию, вздумала изменяться. Интересный, но крайне несвоевременный эффект.