***
Изменения в теле завершились примерно к полуночи. Всё это время Люцифер, не испытывая особых неудобств, провёл в небольшой комнатке. За её пределами продолжалась обычная жизнь маггловского семейства. Неизвестно, какие слова подобрала Петуния, чтобы вразумить мужскую половину представителей фамилии Дурсль, но те словно забыли о существовании одной из комнат в своём доме, а так же обитавшего в ней кузена и племянника, как демон ей и наказал. Сам же Люцифер, прежде чем приступать к познанию окружающей реальности, решил выжать максимум информации из того, что могли сказать ему вещи Гарри. Вся одежда мальчишки была старой и поношенной. Исключение составляли только школьные мантии — те явно покупались регулярно и по размеру, но даже самая новая из них была сейчас слишком тесной и короткой для вымахавшего до шести с лишним футов и раздавшегося в плечах тела демона. Учебники вызывали острое желание делать правки красными чернилами, а то и вовсе найти горе-автора и медленно, с удовольствием свернуть ему шею, в процессе подробно рассказывая, к примеру, о свойствах полыни или о толковании положения небесных тел — в зависимости от того, какой именно опус вышел из-под его пера. Работы самого Поттера, написанные всё тем же отвратительным прыгающим почерком, и вовсе не поддавались критике — не было слов. И всё же, для наиболее правдоподобного притворства, Люциферу, яростно отплевываясь, пришлось запомнить некоторые особенности представлений магов о мире вокруг, пусть они и противоречили не только объективной истине, но и здравому смыслу. Единственным, что порадовало глаз в этом обилии бреда, были худшие из работ Гарри — по зельеварению. Разумеется, писанина мальчишки била все рекорды идиотизма, но в пометках, сделанных ядовито-зелёными чернилами на полях и между безжалостно перечёркнутых строк, демон обнаружил не только тонну изящного сарказма, но и достоверные трактовки свойств трав и камней. В этом, и во многом другом, Люцифер разбирался так же хорошо, как и все падшие, прежде бывшие ангелами и помогавшие Создателю в творении мира. Других книг, помимо школьных учебников, в комнате Гарри почти не было. Но всякий случай Люцифер изучил тонкую красочную энциклопедию «Квиддич сквозь века», очевидно рассчитанную на детей. Квиддича в ней было много, а вот «веков» — совсем чуть, но даже этой скудной информации хватило, чтобы составить приблизительное мнение о мире волшебников. По всему выходило, что представления о мире у рядовых магов мало изменились со времен раннего Средневековья. Те же магглы за это время значительно шагнули вперёд, как в науке, так и в культурных областях. Волшебный мир же будто замер в том состоянии, в котором его застал Исход демонов. Люцифер предположил, что маги слишком во многом полагались на своих всеведущих наставников и, оставшись без покровительства, просто не нашли нужного пути для своего развития, в отличие от магглов, которые уже две тысячи лет вершили свою судьбу сами, не оглядываясь на Создателя. На этом свои изыскания в области истории магического мира демон решил временно завершить. Самой любопытной находкой среди вещей, оставшихся ему в наследство от Гарри, была, без сомнений, Мантия-невидимка. В памяти мальчишки не удалось найти никаких подробностей её происхождения: мантию просто прислали на Рождество, когда ему было одиннадцать лет, с запиской о том, что эта вещь принадлежала Поттеру-старшему. Разумеется, Гарри и не подумал поинтересоваться историей семейной реликвии, а просто пользовался ей в своих детских шалостях, вроде нарушения комендантского часа в школе волшебства. Однако демону было явственно видно, что чары, из которых была буквально сплетена прохладная серебристая ткань, не имели никакого отношения к магии смертных волшебников, полученной ими в дар от падших. Это была созидательная воля Творца, подчинявшаяся только благодетельным Ангелам. Даже сам Люцифер не мог создавать подобного уже очень давно, с тех пор, как отринул крылья. Эта вещь была чужда миру смертных, но по какой-то причине сохраняла свои свойства. Когда Король Ада взял её в руки, она просто обтекла острейшие когти, способные пропороть даже металл, а демон ещё долго с тоской ощущал, как давно позабытая тёплая сила ласкает его кожу, напоминая о потерянном однажды доме. Когда Дурсли наконец улеглись спать, Люцифер высунулся из комнаты. Являться перед ними в своём нынешнем облике он не желал. Душевное помешательство, а то и смерть от сердечного приступа одного из членов семьи Избранного, точно привлекло бы к нему совершенно лишнее сейчас внимание. Однако ради душа, потребность в котором становилась всё более явной, он готов был рискнуть. Дом родственников Гарри был местом безликим. Идеальная чистота, бежевые стены, рамочки с пасторальными пейзажами — всё это вызывало лёгкое брезгливое любопытство демона, прежде не бывавшего в подобных местах. Ванная комната, выложенная квадратами коричневой и бежевой плитки, тоже не давала простора для фантазии: стерильно, просто и скучно. Впрочем, Люциферу было не до развлечений и, повозившись с непривычными кранами, он с удовольствием забрался под струи почти ледяной воды. Тело смертного, хоть и приобрело некоторые демонические черты, к такой температуре оказалось не готово, моментально покрывшись гусиной кожей, но демон не стал потакать слабостям плоти. Стуча своими острыми зубами, он принялся за гигиенические процедуры. На утро был запланирован визит к гоблинам, и являться перед ними грязным оборванцем Люцифер не собирался.***
Гарри Поттер так и не успел в своей жизни научиться трансгрессии. Люциферу было очень странно, что в школе не обучали подобному способу перемещения в самом раннем возрасте. Мало того, что это банально удобно и могло спасти ребёнка от множества неприятных ситуаций, так ещё и было так же естественно для мага, как дыхание. Насколько он помнил, для маленьких волшебников именно перемещение сквозь пространство себя и других вещей чаще всего становилось первым интуитивным колдовством. Разумеется, в некоторых случаях сначала проявлялись пирокинез или левитация, но именно желание попасть туда, куда не следует, или взять то, что не дают, провоцировало первый магический выброс. Основательно порывшись в воспоминаниях мальчишки, демон увидел только взрослых магов, появлявшихся с характерным хлопком, знаменующим локальный разрыв ткани реальности. Очевидно, эти навыки в малышах подавляли, а потом обучали отдельно, что было куда сложнее — вместо интуитивного шага из одной точки в пространства в другую взрослому магу нужно было полностью осознать процесс и сосредоточиться на нём, чтобы не допустить ошибку. Это было невероятно глупо, но Люцифер уже устал удивляться нелогичности волшебного мира. Впрочем, для демона отсутствие у тела нужного навыка проблем не составляло. Пожалуй, он смог бы переместиться в любое из мест, где хотя бы раз прежде бывал Гарри. Другое дело, что мальчишка жил затворником. Пара мест в Лондоне, Косой переулок, вокзал Кингс-Кросс, Министерство магии, деревенька Хогсмид в окрестностях Хогвартса — вот и весь список мест, которые были доступны Люциферу. Причём, если карта столицы Англии ещё как-то представлялась Поттером, то о местонахождении Хогвартса он имел очень приблизительное представление. «Где-то в Шотландии». Ткань реальности послушно расступилась, пропуская демона. Прямо из комнаты в доме на Тисовой улице он шагнул на белоснежные мраморные ступени Гринготтса, весь, до самых кончиков когтей, укутанный в Мантию-невидимку. В этот ранний час в Косом переулке было пустынно, однако у бронзовых, тускло сияющих в рассветных лучах солнца дверей банка стоял гоблин в алой с золотом униформе. Он был невысоким, с большими заострёнными ушами. Красный цвет невыгодно подчёркивал болезненно-серую кожу, но чёрные, похожие на две маслины, глаза, были яркими, живыми. Они, ничего не замечая, скользнули по ступеням. На некрасивом сером лице отразилось недоумение — гоблин явно слышал звук трансгрессии. Оглядевшись, чтобы убедиться, что вокруг никого, Люцифер подошёл ближе. Когти на его ногах неприятно постукивали по мрамору, заставляя стража испытывать всё нарастающее волнение. Верхняя губа гоблина приподнялась, обнажая мелкие острые зубки, он тихо и опасно зарычал, заводя руку за спину, где наверняка крепился в ножнах кинжал, серьёзное оружие в умелых руках. Оказавшись рядом, демон поспешно сдёрнул с головы капюшон, становясь видимым. Серебристый плащ струился с его плеч, скрывая фигуру лишь тканью. Ему совершенно не хотелось начинать свой визит со скандала. Глаза гоблина, только что опасно сузившиеся, расширились в ужасе. Тот был явно из молодых, не старше семисот лет, а потому не мог застать Исхода демонов, но Люцифер наверняка знал, что некоторые представители демонической знати продолжали держать связь с этим народом. А потому он не удивился, когда гоблин вдруг неловко бухнулся на колени, вытягивая перед собой пустые ладони, чтобы показать отсутствие в них оружия. Всё это произошло в полной тишине, никто из них не вымолвил и слова. Люцифер вздохнул и ещё раз бросил взгляд на пустынную улицу. Где-то вдалеке переговаривались засидевшиеся в пабе пьянчуги, что в этот ранний час нетвёрдой походкой направлялись домой. Их больше волновало сохранение вертикального положения, чем необычная сцена, что разыгрывалась на ступенях волшебного банка. — Встань, дитя, — негромко попросил он гоблина. В исполнении Поттера, хоть голос и изменился вслед за телом, став ниже и глубже, это звучало даже смешно, но серолицый человечек не посмел улыбнуться. — Проводи меня к главному, но так, чтобы никто не видел. Сможешь? Гоблин, подчиняясь просьбе, тут же снова вскочил на ноги и утвердительно тряхнул слишком большой для своего тела головой. Оглядевшись, он протянул было руку к стене, но вдруг засомневался и обратил свои маслины-глаза на демона. — Я могу открыть вам служебную дверь, Господин, если вы не сочтёте это за оскорбление, — неуверенно проговорил он, переминаясь с ноги на ногу. — Это самый короткий путь к кабинету досточтимого Гринготта, директора банка. Люцифер, предпочитавший принимать оскорбления лишь от равных, легкомысленно отмахнулся. Служебный вход вполне вписывался в его планы — желания следовать через зал, полный гоблинов и ранних посетителей, у него не было. Страж кивнул и полоснул когтём по стене. Простая деревянная дверь, проявившаяся на этом месте, резко контрастировала с вычурным экстерьером банка. Она была невысокой, аккурат под гоблинский рост, а потому демону стали очевидны опасения его провожатого — чтобы войти в проём ему предстояло низко склонить голову, что абсолютное большинство демонов даже низших рангов сочло бы смертельным оскорблением. Однако Король ада был чужд пустой гордыни, несмотря на то, что именно с этим грехом ассоциировали его смертные. Продемонстрировав гоблину клыкастую пасть в обворожительной улыбке, он, согнувшись в три погибели, нырнул в дверь, убираясь наконец с открытого пространства, где его в любой момент могли застать нежелательные свидетели, и оказался в длинном просторном коридоре. Разумеется, потолкам не хватало высоты, чтобы Люциферу было комфортно — помещение казалось приземистым, сплюснутым, словно сверху на него давила огромная тяжесть. Поборов приступ клаустрофобии, демон огляделся. Стены обшивали шикарные панели из дорогого даже на вид чёрного дерева. Каждая из панелей была украшена бронзовой декоративной отделкой, которая формировала своеобразную раму. Чего только в этих «рамах» не было — оружие гоблинской и демонической работы, искусные картины, частью волшебные, частью обычные, маггловские, но несомненно представляющие огромную культурную ценность, доспехи, вазы, украшения — настоящий музей. Между экспонатами, каждый из который сопровождался бронзовой табличкой на гоблидуке, ютились двери. Они были неприметные, слившиеся со стенами. Коридор, прямой и ровный, уходил далеко вперёд, его конец терялся в полумраке — всё освещение составляли тусклые газовые рожки, подсвечивая всё мистическим голубоватым светом. Разумеется, свет был магическим, но рожки гудели совсем как настоящие, и даже, кажется, испускали лёгкий характерный запах. Гоблин-страж, вызвавшийся в проводники, шустро засеменил вперед. Видно, на внутренние помещения банка были наложены какие-то чары искривления пространства, потому что до конца длинного коридора, казавшегося не короче марафонской дистанции, они добрались в считанные минуты. Перед глазами Люцифера выросла вычурная дверь, окованная бронзой, которая при их приближении, низко, приятно скрипнув, отворилась. Его уже ждали. Оставив провожающего низко кланяться у двери, демон вошел в кабинет главного гоблина. Господин Гринготт, старый, сморщенный гоблин, уже вскочил ему навстречу из-за своего монументального стола. Подёрнутые старческой пеленой глаза, видевшие ещё самого Мерлина, наполнились слезами, когда он разглядел вошедшего. Особым даром этого народа было видение истинной природы вещей, так что гоблин уже точно знал, кто перед ним. — Ваше Темнейшество! — воскликнул он скрипучим старческим голосом. — Я сперва не смог поверить, что это вы! Люцифер ответил ему печальной улыбкой. — Готти, — ласково позвал он склонившегося пополам гоблина. — Это я поверить не могу, что ты до сих пор стоишь во главе британской общины. Сколько лет прошло… — Тысяча триста шестьдесят один год! — без запинки ответил Гринготт, встряхивая головой, чтобы унять выступившие слёзы. — Я не думал, что смогу увидеть вас ещё хоть раз, Господин. Такая радость для старика! Что я могу для вас сделать? Демон, скинув с плеч Мантию-невидимку, жестом пригласил гоблина к его же камину, у которого стояло два небольших, но вполне уютных на вид кресла. Очевидно, в эту святая святых гоблинской общины, путь представителям другого народа был заказан. С трудом Люцифер всё же мог умоститься на предназначенном для куда более скромных размеров существа сидении. Гринготт, не помня себя от радости, сел на соседнее, сложив на коленях сморщенные и покрытые старческими пятнами серые лапы. — Я обязательно зайду к тебе снова, — пообещал Люцифер. — И мы поговорим о прошлом и о том, что с вами случилось, пока меня не было. Но сейчас у меня есть чуть более насущная проблема… Сжатый и несколько отредактированный рассказ не занял много времени. Гоблин жадно внимал, понятливо кивая в нужных местах. Впрочем, он не смог удержать удивленного возгласа, когда узнал, кому именно принадлежит тело, в которое вселился демон. Люцифер вопросительно уставился на старика, требуя пояснений. — Ваше Темнейшество, когда мы заключили с магами последний мир, решив, что они пролили достаточно крови за своё предательство, — тут же пустился в объяснения Гринготт, и демон решил его не прерывать. — Мы дали клятву не вмешиваться в дела волшебников. Разумеется, от неё было получили больше выгоды, чем неудобств — контроль над всем золотом волшебного мира, а так же полная неприкосновенность со стороны их судебной системы… Сами понимаете, нам не было нужды следовать их Статуту секретности и прочим законам. Мы стали вести дела и в маггловском мире, приумножая свои собственные активы и активы тех, кто был достоин нашего уважения, несмотря на то, кем, с точки зрения Министерства магии, считался этот клиент нашего банка. Однако этот… — тут гоблин замялся, силясь подобрать слово. — Этот выродок, их Тёмный лорд — мы давно почувствовали, что он сотворил со своей душой. Он её разорвал, Господин! Прямо как… Люцифер властно остановил Гринготта, почувствовав, что тот заговаривается и вот-вот упадёт в рассуждения на тему неприкосновенности душ. На это у демона сейчас не было времени. — Я знаю, Готти. Ближе к делу. Гарри Поттер. — подсказал он, запомнив, впрочем, что ещё один ошмёток души сумасшедшего Лорда хранится здесь. Удачно получалось. — Ах, да. Господин, мы слышали о Пророчестве. Мальчик должен был победить этого хргатха. Я был готов нарушить клятву, данную моим народом магам, и отдать ему этот отвратительный предмет, если бы Гарри Поттер за ним пришёл. Люцифер задумчиво постучал когтем по нижней губе. Дела в волшебном мире, очевидно, были ещё хуже, чем он предполагал. Гоблины славились верностью своему слову, а Гринготт был лучшим их них. Люцифер помнил его ещё по тем временам, когда демоны свободно ходили среди смертных, даруя им свои знания. Юный гоблинский воин, рано принявший власть над общиной после смерти отца от рук взбесившегося берсерка, не смог бы удержать её без помощи падших. Обратившись к прародителям своего народа, он отдал свою верность герцогу Гасиону. Бессмертной души у гоблинов не имелось, так что после своей смерти он будет вынужден присоединиться к легионам Гасиона в вечное служение, но до тех пор никто не сможет сравниться с ним в величии среди гобинского народа. Его влияние распространялось далеко за пределы британской общины, Гринготта можно было назвать некоронованным королём всех гоблинов, недаром его имя носили волшебные банки на всех континентах. И тут он готов был нарушить добровольную клятву всего народа ради призрачной надежды на победу мальчишки над Тёмным Лордом? Что-то здесь было не так, но Люцифер никак не мог ухватить эту мысль за хвост, она ускользала, оставляя лишь лёгкое ощущение неправильности происходящего. В том, что гоблин с ним совершенно откровенен, демон не сомневался. Но исключать, что в этой партии есть игроки покрупнее, было бы слишком самонадеянно. — Не переживай, Готти. Отдашь эту вещь мне, — немного подумав, заключил Люцифер. — Я не маг и уж точно не Гарри Поттер, поэтому клятвы ты не нарушишь. Однако, мне хотелось бы, чтобы прочие как можно дольше были уверены, что я и есть их Мальчик, который выжил. У тебя найдётся хороший артефакт сокрытия истинной сущности, а так же пара безделушек, которые позволят мне изменить внешность? Насколько я помню, ваш народ всегда был лучшим в создании подобных вещей. Обрадованный гоблин вскочил с кресла и склонился в низком поклоне. Демон, сам о том не подозревая, походя разрешил самую главную его проблему. Теперь он готов был и Луну с неба достать, да только что Люциферу луна? Ему артефакты подавай. А уж этого у Гринготта было в достатке.***
Расстались Люцифер и Гринготт весьма довольными друг другом. Старый гоблин без труда отыскал для демона невероятно редкий артефакт — цепь Тиамат. Тонкой работы золотая цепочка времён Вавилонского царства, предназначалась для ношения на талии. Для смертных это была реликвия, след давно ушедшей цивилизации, но демоны точно знали, для чего она служит. Золото, хранящее на себе несколько сотен демонических рун, скрывало того, к кому прикасается, даже от божественного взора. В те времена, когда Создатель ещё не отвернулся от своих творений, за демонами, ходившими среди людей, охотилось ангельское воинство. Демоница Тиамат, полюбившая смертного, создала этот уникальный артефакт для того, чтобы быть вместе с ним. Однако даже демонам далеко до вероломства людей. Её возлюбленный, поначалу казавшийся преданным и нежным мужем, со временем воспылал завистью к могуществу своей супруги, которую народ Вавилона принялся почитать за божество. Во время ночи любви он сорвал цепочку с её талии в тот миг, когда она была наиболее уязвима — на самом пике страсти. Тиамат даже не заметила этого, а когда обнаружила пропажу артефакта, было уже поздно. Архангел Михаил во главе ангельского войска уже выследил её силу и готовился нанести удар. Обезумевшая от горя и предательства, Тиамат сожгла себя в демоническом пламени, перед этим прокляв весь народ Вавилонии и их вероломного царя, бывшего её возлюбленным. Ангелы остались в тот день без добычи, что их, должно быть, немало разозлило, а великое Вавилонское царство вскоре угасло, дав дорогу новым цивилизациям. Гринготт затруднялся ответить, каким образом подобная реликвия попала в руки гоблинов — это случилось задолго до того, как он принял власть, а его отец ушёл слишком рано и внезапно, не раскрыв сыну всех тайн, что нужно было знать правителю. Но Люциферу, помимо праздного любопытства, впрочем и не было дела до истории артефакта. Главное, что тот полностью скрывал его силу от смертных и бессмертных до тех пор, пока застёгнут на его поясе. Цепочка совершенно не мешала под одеждой. Золото моментально нагрелось до температуры тела и плотно прилегло к коже — вероятно, у тонкой Тиамат артефакт красиво лежал на бедрах, а вот нарастивший крепкую здоровую мускулатуру Люцифер смог лишь застегнуть его в самом узком месте под ребрами. Украшение смотрелось довольно экзотично, но выбирать не приходилось. Ещё один артефакт, попроще, был уже гоблинской работы и представлял собой небольшую серёжку-гвоздик. Им пришлось проколоть хрящик правого уха. Сам артефакт невозможно было скрыть никакими чарами, он будто был константой в реальности, зато его возможности в изменении внешности были почти неограниченными. Гоблины создавали их для себя. Притворяться магами для них считалось делом неблагородным, зато магглами бывать приходилось — сделки с неволшебниками они предпочитали вести самостоятельно, не прибегая к помощи посредников. Поэтому иллюзия, создаваемая серёжкой, не поддавалась никаким чарам, даже гоблинским, не страшен ей был и душ из Гибели воров. Так же серёжка надёжно защищала от высокотехнологичных маггловских штучек. Обычные артефакты иллюзий, которыми пользовались многие волшебники, не срабатывали, скажем, на камеры видеонаблюдения — они были созданы, чтобы обмануть человека, а не машину. Немного поиграв в кабинете Гринготта с возможностями артефакта, Люцифер решил остановиться на самом нейтральном варианте — скрыв все свои демонические признаки, он оставил внешность почти без изменений. Узнать в нём Гарри Поттера было практически невозможно. От мальчишки остались одни глаза, яркие, зелёные. Бледная кожа, чуть вьющиеся волосы, тяжёлой смоляной волной спадавшие до талии, сложение античного бога. Ничего лишнего — пропорциональные сухие мышцы, широкие плечи, узкая талия. Таких людей редко встретишь на улице, ведь кажется, что их место в каком-нибудь музее, на мраморном пьедестале, и вот-вот из-за угла явятся охающие старушки-смотрительницы и утащат своё сбежавшее сокровище на место, прикрывая от праздных взглядов побитыми молью шалями. Именно такое божество, правда, босое и в потрёпанных джинсах, спустилось через пару часов по белоснежным ступеням банка Гринготтс и сощурилось окончательно вскарабкавшемуся на небосвод солнцу. Нужно было срочно приобрести приличную одежду и обувь, иначе никакая симпатичная мордашка не спасёт его репутацию в этом консервативном обществе Магической Британии.