Гарри Поттер и Демоны Гоэтии

      Гарри очнулся так резко, словно на него плеснули ледяной водой. Он распахнул глаза раньше, чем успел сообразить, что проснулся, а потому даже вскрикнул от удивления, уперевшись взглядом в потолок, расписанный батальной сценой. Поттер был совершенно уверен, что это лишь дурной сон, но проклятая фреска снова маячила перед ним наяву.       Только тело на этот раз и не думало упрямиться. Оно по-прежнему было лёгким, но теперь эта лёгкость ощущалась иначе. Не как полная беспомощность, а, напротив, как полный сил отдохнувший организм, чего с ним давненько не случалось.       Не теряя времени даром, Гарри выбрался из-под тяжёлого одеяла, натянутого на него по самый подбородок, да ещё и заправленного краями под матрас, чтобы точно не соскользнуло, и рванул к окну. Нужно было срочно понять, где он и что здесь происходит. Мысли гудели в голове роем рассерженных пчёл. Его похитили Пожиратели? Дамблдор отослал его в безопасное место? Или всё-таки это чья-то глупая затянувшаяся шутка?       С непривычки путаясь в полах длинной ночной рубахи, Гарри всё же добрался до окна и замер, оглушённый, вцепившись пальцами в подоконник. То, что было за стеклом, никак не могло быть Англией. Чёрт возьми, это место вообще не могло быть его миром!       Здание, в котором он находился, очевидно располагалось на высокой скале, а внизу, в сотне метров под окном, несла свои рубиновые воды огромная река. Гарри едва мог разглядеть противоположный её берег, только тонкая тёмная полоска виднелась вдалеке, а течение было столь стремительным, что он слышал его рокот даже на такой высоте.       Небо над рекой отливало розовым, словно цвет вод в нём отражался, а солнце светило обжигающе-ярким белым светом. Глаза от него тут же заслезились и заболели, так что Гарри отшатнулся от окна и потёр лицо ладонями.       Очков на его лице не оказалось. Он видел всё вокруг так чётко, что мог разглядеть даже малейшие пылинки на подоконнике — и без очков! А ведь мадам Помфри, к которой он обратился однажды со своим недугом, только руками развела… Магическое повреждение, результат детской травмы. Никаких шансов на исцеление.       Ситуация становилась всё более и более пугающей. Как Гарри ни старался, найти ответа на свои вопросы не мог. Однако на его долю и прежде выпадало немало испытаний, так что и в этот раз он не стал паниковать, а только получше осмотрелся.       Комната, в которой он спал, была просторной и роскошной. Гарри не приходилось раньше бывать в подобных спальнях, но он видел что-то подобное в кино. Вся мебель была деревянной, никакого пластика и стекла. Резные дверцы шкафов и столбики кровати, натёртые до блеска латунные ручки. Кровать была застелена белоснежным бельём, стены обтянуты тёмным шёлком, а весь потолок занимала та самая изысканная фреска со сражающимися ангелами и демонами. Пол устилал толстый ковёр, скрадывающий звук шагов.       Одежды Гарри нигде не было видно, как и волшебной палочки. На удачу Поттер заглянул в шкаф, а потом и в комод, на котором стоял красивый медный подсвечник на три свечи, но везде было пусто. Комната была явно нежилой, никаких личных вещей — ни своих, ни чужих, Гарри не обнаружил.       Отсутствие волшебной палочки окончательно привело в отчаяние. Если бы в этом доме его держал тот, кто не желает ему вреда, он бы ни за что не стал отбирать у Гарри палочку, а значит, он в опасности. Творить беспалочковые чары парень не умел, ему и невербальные-то давались с большим трудом.       И всё же нужно было попробовать сбежать. Трансгрессировать Гарри ещё не умел, но нужно было добраться до ближайших людей и попросить их о помощи. Что до пейзажа за окном… вдруг это какая-то иллюзия или магическое поселение, о котором он не знает?       Найдя хоть какое-то объяснение странностям местного ландшафта, Гарри немного успокоился и нашарил глазами дверь. Та едва выделялась на фоне стены и была затянута той же тёмной тканью, что и стены.       Крадучись, хоть ковер и скрадывал звук шагов, Поттер подобрался ближе и прислушался. За дверью было тихо. Ни шагов, ни голосов — лишь звенящая тишина. Нужно было рискнуть. Он нашарил ладонью ручку двери и принялся медленно её поворачивать. Та не скрипнула, только плавно подчинилась. Открыто!       Однако стоило Гарри потянуть её на себя, как за спиной раздалось тактичное покашливание.       Холодея от ужаса, парень повернул голову и увидел, что на противоположной стене открылась точно такая же замаскированная дверь, которой он и вовсе не заметил, а в проёме стоял тот самый рогатый тип, что приходил после первого его пробуждения.       На красивом лице застыло надменное выражение, а синие глаза так и светились насмешкой.       — Если ты хочешь попасть в уборную, не обязательно так красться, — хоть голос типа, представившегося в прошлый раз Абигором, звучал безукоризненно вежливо, взгляд выдавал убийственный сарказм этого замечания.       Гарри не стал отвечать, а только в панике рванул дверь на себя и оказался… Да, действительно, это была роскошная ванная комната с небольшим бассейном для омовения, медным унитазом и чашей с кувшином для умывания. Над чашей, что находилась прямо напротив двери, висело большое зеркало в медной раме. Оно отразило перепуганного подростка с растрёпаными волосами в длинной ночной рубахе. Гарри медленно, стараясь не делать резких движений, развернулся к вошедшему. Он был в тупике. Без палочки и одежды. Совершенно отчаявшийся, испуганный, загнанный в угол. Наедине с рогатым незнакомцем, что по какой-то причине привёл его сюда, раздел, уложил в постель, а ещё, о боги, поцеловал!       Пусть Гарри и был совершенно неиспорченным и во многом совсем ребёнком, но тут даже у него в первую очередь закралась ужасающая мысль. Он попал к какому-то извращенцу!       Стоило ему об этом подумать, как раздался странный звук. Мужчина, уже вошедший в спальню, поперхнулся воздухом и закашлялся, ошарашенно смотря на паникующего подростка.       «Он что, мои мысли читает?!»       Повисла неловкая пауза. Рогатый явно переваривал подслушанное, а вот Гарри решил времени зря не терять. Пока тот не оправился от потрясения, он резко рванул вперёд, огибая Абигора по дуге, чтобы прорваться к другой двери, но вдруг замер, не в силах пошевелиться, прямо на бегу, в ужасно неудобной позе, от которой тут же заныли все мышцы.       Его пленитель, казалось, не шевельнул для этого и пальцем. Прочистив горло, тот, очевидно, восстановил душевное равновесие, а потому холодно приказал:       — Сядь.       Тело Гарри, словно получив конкретный и подробный приказ, пришло в движение. Оно развернулось и направилось к кровати, на которую тут же чинно уселось, послушно сложив руки на коленях. Это не было похоже на эффект от Империо, которое Гарри прекрасно научился сбрасывать ещё на четвёртом курсе. Усилия воли было недостаточно даже для того, чтобы поколебать уверенность его конечностей в правильности исполнения приказа. Как бы Поттер не напрягал свой разум, тело всё равно устроилось на краю упругого матраса под надменным взглядом синих глаз.       — Кто вы? Где я? — с ужасом завопил Гарри, благо, речь его всё же послушалась. — Отпустите меня!       Рогатый поморщился от его крика и взмахом руки материализовал жёсткий стул с высокой спинкой, на который сел сам, закинув голень в тяжёлом сапоге на колено другой ноги. Его поза в сочетании с идеально ровной спиной выглядела угрожающе и величественно.       — Отпущу, когда ты перестанешь дёргаться, — сообщил он всё тем же спокойным вежливым тоном, таящим насмешку. — А на эти вопросы я уже отвечал. Ты в аду. Меня зовут Абигор, я демон. Вспомнил?       Гарри хотел яростно мотнуть головой, но тело не подчинилось, поэтому он смог лишь отчаянно зарычать, что прозвучало довольно жалко.       — Да что вы несёте? Какой ад? Демонов не существует! — заорал он снова, словно громкость его голоса уже сама по себе была достойным аргументом.       В ответ на это рогатый поднял свою руку с длинными сильными пальцами и внимательно её осмотрел, будто пытался убедиться, что он всё же есть.       — Что ж, как видишь, я существую, — заключил он, видимо, убедившись, а Гарри только взвыл, чувствуя, как разгорается внутри его злость. Что за глупый цирк? Раз уж похитил его, запер здесь, то зачем издевается? А вдруг всё же…       Рога, костяными пластинами идущие от висков, казались настоящими. Река, чьи алые воды выглядели точно как кровь, тоже вполне вписывалась в представления об адских пейзажах.       — Я умер? — холодея от внезапной догадки, сорванным голосом спросил Поттер. — Это ад?       — Именно так я и сказал, — меланхолично подтвердил демон, для которого работа его мысли, очевидно, не была загадкой. — Это ад. Впрочем, ты не совсем умер. Ты призвал демона. Помнишь?       Гарри был готов вспоминать что угодно, лишь бы не думать о том, что действительно очутился в аду, а потому действительно напряг память, пытаясь выудить из неё последние события.       Это было сложно, как вспомнить сюжет ускользнувшего сна. Обрывки воспоминаний после смерти Сириуса никак не хотели складываться в единую картину.       Свиток, боль, белые волосы. Фразы на латыни, которую он никогда не учил. Ночные кошмары. Розы в саду тёти Петунии. Старый свиток, осыпающийся по краям. Боль от бритвы, полоснувшей по коже. Кровь на полу, очень много крови, блестящей в пламени чёрных свечей. Белые длинные волосы и жуткие чёрные глаза. Обещание. Клятва отомстить.       Даже не заметив то, что тело снова ему подчиняется, Гарри обхватил руками голову и закричал. Вспоминать было больно, словно тысячи игл впивались в его мозг, но он цеплялся за каждую деталь, каждый осколок потерянных двух недель.       Свиток, украденный из кабинета Дамблдора, который содержал в себе ритуал призыва духа мести, был отправной точкой. Ритуал предполагал жертву, и он…       Абигор всё это время разглядывал его с вежливым интересом. Он не сменил позы, даже с места не двинулся, когда Гарри, чьё лицо уже блестело от слёз, сполз на пол, продолжая хвататься за голову руками.       — Ты принёс себя в жертву, — безжалостно сообщил он, подтверждая мысли Поттера, и принялся терпеливо ждать конца истерики.       Это было столь жестоко и абсурдно, что Гарри растерялся. Услышав голос демона, он отпустил свою многострадальную голову и поднял на него затянутые пеленой слёз глаза.       — Так я умер? — тихо спросил он снова.       — Судя по всему, информация до тебя доходит далеко не с первого раза, — голос демона прозвучал так же ровно, но в нём нам миг зазвенели тонкие ноты раздражения, из-за чего Гарри тут же припомнил ненавистного Снейпа. — Поэтому я повторю ещё раз. Не совсем. Твоё тело не успело погибнуть, а душа находится в аду. Я поддерживаю её своей силой, чтобы она не растворилась в небытие и не ушла на перерождение. Полагаю, для твоего понимания это слишком сложная концепция, поэтому поясню проще: твои тело и душа разделены и «живы» по отдельности, но это легко исправить.       В словах рогатого отчётливо прозвучали угроза и предупреждение, так что Гарри сразу уловил, что «исправление» означает отнюдь не воссоединение тела и души. И всё же осознать сказанное было сложно. Кусая губы, парень сел на полу и поднял дрожащую руку, так же, как его собеседник ранее, разглядывая её. Она казалась совершенно настоящей, из плоти и крови. Смуглая кожа, грязные от садовых работ обломанные ногти, пятнышки синих чернил от шариковой ручки — обычная рука, точно такая, какой была раньше.       Абигор, наблюдавший за ним, усмехнулся.       — Да, сейчас ты застрявшая в аду душа. Нет, ты не должен быть полупрозрачным и светящимся, что за дурацкие образы в твоей голове? Ты не призрак. Призраки — это жалкие остатки воспоминаний умершего, зацикленные в последних минутах его жизни, а ты душа, полноценная личность, всё, чем ты был раньше, просто отделённая от смертной оболочки из мяса, — неторопливо пояснил он, последовательно отвечая на вопросы, которые Гарри даже не успел сформулировать. — Ты выглядишь и мыслишь так, как привык, как сформировал тебя весь твой жизненный путь.       — Но почему я здесь? Я продал душу и теперь меня ждут адские муки? — голос Гарри был охрипшим от крика, а теперь и вовсе выцвел. Картина начинала складываться в его голове. Он сам принёс себя в жертву, но сожалеть об этом поступке не мог. Его жизнь за жизни всех ублюдков, что убили его мать, отца, Седрика, Сириуса. Даже сейчас он считал это выгодной сделкой, но не мог не страшиться того, что его ожидает. Во время перевода свитка Поттер даже не думал о том, что станет с ним самим. На смерть он был готов, но сможет ли вынести то, что будет после неё?       Демон, спрятав в уголках губ улыбку, внезапно заозирался с преувеличенным интересом. Гарри даже сперва проследил за его взглядом, скользящим по роскошному интерьеру, но тут же ощутил себя идиотом.       — Да уж, действительно похоже на пыточную, — заявил Абигор после осмотра. — Хватит сидеть на этом ужасном ковре, древние персы не для того ткали его вручную. Он здесь, чтобы быть запачканным твоей кровью в процессе жутких истязаний. Вставай, сейчас тебе принесут отравленную еду из битого стекла и личинок, а я буду смотреть как ты ешь и наслаждаться, ведь мне больше заняться нечем.       От такой откровенной насмешки Гарри покраснел и вскочил на ноги. Над ним просто издевались, это было очевидно.       Абигор примирительно вскинул руки с раскрытыми ладонями.       — Успокойся, герой. Я пошутил, — сказал он и сменил наконец свою прямую надменную позу, откидываясь на спинку стула и широко расставляя ноги. Гарри подумал, что он выглядит немного растерянным. — На самом деле, я не знаю зачем ты здесь. Мне просто приказали позаботиться о тебе. Ты натворил дел, конечно. Сам факт призыва демона и принесения человеческой жертвы уже означает, что следующее перерождение будет ужасным. Кармическое равновесие. Так ты ещё и умудрился призвать сильнейшего из нас. Впрочем, Его Величество, видимо, был в хорошем настроении, поэтому не позволил тебе умереть. А может, у него есть план. Кто знает…       Кажется Абигор вовсе не считал нужным что-то от него скрывать. Растерянный такой откровенностью, Гарри смог лишь тупо переспросить:       — Его Величество?       Абигор недоверчиво прищурился и как-то неуловимо напрягся, хотя позы и не сменил.       — Ты что, даже не знаешь кого призвал, смертный? — тихо и очень пугающе уточнил он. — Ты умудрился призвать Короля ада и даже не подозреваешь об этом?       Гарри под его взглядом отступил назад и неуклюже плюхнулся на край кровати.       — О Мерлин, — зашептал он. — Я… Я призвал Сатану?       Если бы он мог сейчас в полной мере осознавать происходящее, вид медленно поднимающейся идеальной брови доставил бы ему немалое эстетическое удовольствие. К сожалению, этот жест так и остался неоценённым неблагодарным зрителем, зато Абигору, судя по всему, стало весело.       — Ты его лучше так не зови, смертный. Это невежливо, в конце концов. Ты призвал самого Владыку Люцифера, всё верно. Ни для кого другого я бы с тобой возиться не стал, — заявил демон и решительно поднялся со стула. Тот тут же растворился в воздухе. — Что ж, ты пока отдохни. Тебе больше нет необходимости есть, но еду всё равно принесут. Смертных она успокаивает. Я не знаю, что с тобой будет дальше, но пока ты в моём доме, без дела валяться тебе никто не позволит. С завтрашнего дня буду тебя учить. Чему-нибудь.       Не дожидаясь ответа от ошарашенного Гарри, он развернулся и вышел.       Поттер тупо проводил его взглядом. Какая, к чёрту, учёба?

***

      Люциус Малфой не был бы самим собой, если бы хоть на день, хоть на секунду поддался губительному влиянию Азкабана и махнул на себя рукой.       В главной волшебной тюрьме больше не было дементоров, но условия содержания заключённых всё равно оставались очень далеки от сносных. Маленькая камера без окон, грубая кладка со значительными прорехами, из которых тянуло ледяным морским воздухом, каменный пол, тюфяк, набитый чем-то, о чём Люциус предпочитал не думать, ведро в качестве туалета. Стены камеры всегда были влажными, с потолка тоже периодически капало. Один звук падающих и разбивающихся о камень капель мог бы свести с ума.       Но хуже всего был запах. Омерзительный запах затхлой сырости и немытых тел, что, несмотря на сквозняк, густо окутывал все помещения тюрьмы. Сидельцы жили будто животные в худшем из зверинцев, грязные, опустившиеся, готовые убить за лишнюю миску жидкой похлёбки, что тут называли едой и выдавали один раз в день. Для Люциуса, привыкшего к роскошной жизни, всё это было суровым испытанием.       И всё же, уподобиться своим товарищам по несчастью он не мог. За каких-то две недели образ сиятельного лорда был уничтожен, развеян в пыль, однако под ним оказался сильный мужчина с твёрдым стержнем.       Да, кожа на его руках загрубела от ледяной воды, а лицо обветрилось и поросло неопрятной светлой щетиной, всё же бритвенный прибор ему в камеру не подавали. Но, не смотря на это, он упорно каждое утро начинал с гигиенических процедур под ржавым краном, вода из которого была холоднее, чем снег на горных вершинах. За этим следовала разминка, насколько позволяли условия тесного каменного мешка, а после — медитация. Своих сил Малфой не ощущал, стены тюрьмы буквально выкачивали магию из заключённых, но медитация позволяла успокоить разум и не сойти с ума. Надзиратели, поначалу сбегавшиеся поглазеть и позубоскалить по поводу плачевного положения одного из самых влиятельных людей Магической Британии, вскоре начали пугаться высокомерного выражения на его лице и презрительного молчания. Эти шакалы привыкли иметь дело со сломленными и агрессивными «постояльцами», а Люциус слишком противоречил этому образу.       И всё же, главным врагом Малфоя была скука. Даже с неизвестностью он смог смириться, уповая на благоразумие своей супруги, отличавшейся редким для британских аристократок сочетанием женственности и прагматизма, а так же на поддержку для неё со стороны друга — Северуса. Но тотальное безделье медленно подтачивало его изнутри, обострилась тоска по печатному слову. Но ни книг, ни газет ему положено не было. Как и собеседника — заключённые в ближайших камерах были редкой швалью, сплошь преступники самого низкого пошиба. Люциус полагал, что это ещё один способ указать ему его место, придуманный Тёмным лордом. Доходчиво.       Разумеется, Люциус знал, почему он оказался в тюрьме. Уж точно не из-за истории с уничтоженным Пророчеством, якобы произошедшей по его вине. Даже если забыть, что главной в тот день была чокнутая Белла, а он выступал скорее как проводник по Министерству, которое знал куда лучше остальных, при его-то связях откреститься от любого обвинения было лишь делом времени и денег. А вот забрать назад слова, брошенные Тёмному лорду прямо в его змеиную морду, он, увы, был не в силах.       Люциус, удобнее сев на куцем тюфяке, повернул руку и с отвращением посмотрел на Метку. Эта мерзость украшала его предплечье с шестнадцати лет. О, как он был горд её принять! И отец, старый, ослеплённый чувством собственной важности, ублюдок гордился им безмерно. На тот момент для Люциуса не было ничего важнее, чем угодить отцу. Какая глупая причина для самой фатальной в жизни ошибки!       Впрочем, оглядываясь назад, он был вынужден признать, что выбора у него особого не было. На руке Абраксаса Малфоя, ближайшего сподвижника Тёмного лорда, Метка уже была. Если бы Люциусу пришла бы в голову мысль отказаться, отец бы его попросту заставил, а если бы не удалось — пригрозил бы отлучением от рода. С молоком матери Люциус впитал страх перед подобным варварством — слишком наглядны были примеры отлучённых, и слишком тяжёлой была их ноша.       Поражение Тёмного лорда стало для Абраксаса ударом, который невозможно сдержать. Слишком многое он поставил на кон и в один миг потерял, ведь ничего не предвещало беды. Позиции «Вальпургиевых рыцарей» были сильны, государственный переворот был вопросом нескольких лет. Сам Малфой-старший представлял себя на месте Министра магии — именно такую роль ему пообещал Тёмный лорд. Сам Волдеморт на пост «слуги народа» не стремился, мечтая править, а не работать на благо магического населения Британии.       И всё это рухнуло в единый миг из-за какого-то младенца, неведомым образом отразившего смертельное заклинание. Абраксас тогда не смог этого вынести и скончался, как полагал Люциус, от собственной злости, спустя всего пару недель после исчезновения Тёмного лорда. Смерть отца развязала ему руки. Став главой древнего и уважаемого рода, он под присягой заявил, что действовал по принуждению. Все знали, что это было ложью, запятнавшей честь рода Малфой на долгие годы. Последние тринадцать лет до того проклятого дня, когда Волдеморт снова заявил о себе, Люциус день и ночь работал над тем, чтобы смыть следы былого позора. И его чаяния так же были уничтожены в одно мгновение.       И всё же между ним шестнадцатилетним и ним нынешним была огромная пропасть. Пропасть полученных знаний и навыков, заново осмысленных лозунгов. В шестнадцать ему казалось, что власть, основанная на терроре, способна навести порядок. В свои сорок он уже прекрасно знал, что она не принесет ничего, кроме разрухи и хаоса.       К тому же, вернувшийся Волдеморт ничем не напоминал себя прошлого. Люциус помнил его харизматичным мужчиной, спокойным и как-то элегантно жестоким. Сейчас же по его дому бродил разлагающийся нестабильный маньяк. Но кое-что осталось неизменным — власть рабских Меток.       Нет, Люциус не надеялся избежать наказания за собственную ошибку, но готов был на всё, чтобы уберечь от своей судьбы единственного сына. Драко был избалованным и, что уж там, слишком малодушным, но позволить ему принять Метку Люциус не мог. Попытка отправить сына за пределы Британии с треском провалилась. Первого сентября вместо вокзала Кингс-Кросс они с Нарциссой должны были направиться в аэропорт Хитроу и на маггловском самолёте улететь в Соединённые Штаты. Лорду, как оказалось, донесли об этом заранее. Неудавшихся беглецов под конвоем доставили обратно, а Люциус получил несколько десятков Круцио в качестве наказания. Драко отправился в Хогвартс, а Волдеморт поставил ультиматум — в день своего шестнадцатилетия он примет Метку. И тогда Люциус не сдержался. Превозмогая боль и ужас перед лицом смерти, он высказал Тёмному лорду всё, что думает о его целях и средствах их достижения. Это была верная смерть, но ярость отца, не сумевшего защитить сына, застилала ему глаза.       Как ни странно, Волдеморт выслушал его с вежливым интересом, а после, развернувшись, ушёл. Когда Люциус оправился от наказания, всё встало на круги своя. Он спонсировал Пожирателей и исподволь продвигал их позиции в Министерстве. И лишь изредка ловил на себе задумчивый взгляд змеиных глаз Волдеморта. Что ж, очевидно, тот считал, что месть — это блюдо, которое подают холодным, а Люциус сумел зацепить его достаточно сильно, чтобы стать её целью. Закончилось всё камерой в Азкабане. Единственным известием, что он получил со дня его заключения, было письмо от Беллы, в котором эта чокнутая сердечно поздравляла Люциуса со счастливым событием.       Драко получил Метку.       Это было полное и безоговорочное поражение.