Он с детства был невысоким, изящным и очень умным. И думал, что просто родился не в той семье.
Мальчишки из основного клана были все сплошь красавчики. Кхун был сумасшедшим, Ким инфернальным, а Кинн - просто красавчиком. И в голове у него до сих пор болталась одна сплошная спермосодержащая жижа вместо мозгов. Ничему его жизнь не научила, качал головой умный и тоже - очень, очень красивый Вегас. Родившийся не в той семье.
Ему было уже за двадцать пять. У него были свои, взрослые криминальные обязанности. Влияние в определённых кругах. Своя банда телохранителей. Шпионская сеть по всему Бангкоку. Крыса в основном клане.
Не было кольца. Того самого, главного, которое как-то оставило на его красивом лице небольшой шрам, а в сердце - ярость.
Кхун притворялся слабоумным фриком. В Киме было слишком много детективного дерьма. А в Кинне - секса.
Вегас с досадой кривился, Кинн не годился быть боссом особенно. Много страсти, дурная французская кровь, на износ работающие надпочечники и зашкаливающий тестостерон.
Сейчас Кинн находился на предельно гадкой стадии своей новой влюблённости. Вегаса тошнило. Идеально отлаженная шпионская сеть исправно докладывала о перемещениях всего состава основной семьи. Кинн перемещался, попутно вытирая новым телохранителем близлежащие стены. Журнальные столики. Примерочные. Ресторанные сортиры. Коридоры особняка. Бассейны, сауны, спортзалы. Когда не вытирал, то подставлялся под пули вместо Порша.
Вегас вздохнул. Тут сказать было нечего. Качество, текстура, запах кожи, её легкий кофейный оттенок, мягкий абрис губ... Порш действительно был генетически хорош со своими длинными ногами, тонкой талией и девчачьей растяжкой.
Хорош, просто идеален для точечного воздействия. Он был совершенным инструментом, оружием высокой точности поражения. Он был любовью всей жизни Вегаса. Потому что это была основная болевая точка Кинна. И она работала.
В досье так и было написано: власть, контроль, Порш.
Стыдно иметь своим слабым местом секс, считал Вегас. В последнее время подчищающий за влюблённым, потерявшим голову Кинном почти все хвосты.
Стыдно секс вообще считать чем-то важным.
Вегас был умён, красив, абсолютно здоров. Вегас не имел секса. Вместо этого у него был Пит.
У Пита были ямочки. Высшим блаженством для Вегаса было видеть эти ямочки в самом конце, когда сил у обоих почти не оставалось. Когда рука начинала дрожать и рукоять кнута раскалялась, и Вегас практически слышал, как фантомно, неслышно, страстно рыдает под ударами Пит. И эти неслышные крики, которых Пит себе не позволял, они сводили с ума. Вегас отбрасывал кнут в сторону, подходил с коленопреклоненному, вымотанному, рывком поднимал его голову вверх и требовал себе улыбнуться.
Пит всегда выполнял требование. Ямочки играли на его щеках. По позвоночнику струилась кровь из рассеченной кожи.
Вегас был почти удовлетворен.
Пит был отдан в команду к бесполезному Танкхуну как маломощное орудие - Вегас успел рассмотреть каждую на его теле мышцу, и Пит для телохранителя оказался изящен до истерики, и было сложно разгадать за какие такие физические заслуги его держали главным у ноги полоумного первенца. Может, за хорошую память на корейские имена - Кхун обожал дорамы. За преданность семье? А может за то, насколько умело, страстно и результативно умел Пит выбивать долги из жадных идиотов, когда его брали на дело?
Пит имел круглые щеки и мягкое тело с немного женственной складкой на животе - генетический баг?
Пит имел татуировку и чертову бабулю на богом забытом чертовом острове.
Пит умел смеяться, как дьявол.
И единственный никогда не отводил взгляда, когда Вегас
работал.
Вегас открывал свой чемоданчик, а Пит смотрел. Невозможно милый человек с милыми ямочками на щеках.
Он и выбрал его наверно только потому, что именно таких - слишком улыбчивых, лёгких снаружи, смешливых, с щеками и ямочками бывает сломить труднее всего.
Если бы только можно было отмотать время назад, Вегас не начал бы с мяса и крови. С криков до сорванных связок и всего некрасивого, что случилось между ними в их первое время. Но Вегас успокаивал себя - он работал. А работал он всегда жестко, на результат. И если требовалось - стрелял в спину.
Как же легко оказалось заставить забыть всех о маленьком человеке, посланном шпионить в дом Второй семьи.
Кинн махнул рукой, всего лишь получив коротенькую обманную смс-ку.
И даже чертова бабуля, которой связанный Пит вынужденно лепетал об отпуске, пробормотала что-то согласное в трубку, пока Вегас влажно, широко лизал ему шею и ухо, боясь истерично рассмеяться - ему казалось, они будто трахаются в её постели, а бабка подслеповато никак не может этого разглядеть.
Думал ли он, что все завязано на нем, этом неприметном телохранителе сумасшедшего фрика, когда его вежливо вели коридорами огромного особняка главной семьи к боссу? Вели вежливо, но Вегас ощущал, как дай им волю, псам этим, поволокут за шкирку, с позором протаскивая мимо глазеющих домочадцев и служащих.
Кхун Корн сказал - поговорить. Вегаса выследили и привели.
Он сидел за огромным столом напротив дяди, напряженно сцепив руки в замок и почему-то вместо чего-то важного - проваленного плана, например - думал о том, что последнюю ссадину Пита, недавно рассеченную кнутом, он кажется обработал слишком небрежно.
- Я хочу, чтобы ты поскорей разобрался с якудзой, - сказал кхун Корн безо всякого предисловия. - Нехорошо, когда кого-то из семьи начинают шантажировать.
Вегас замер. Откуда, блядь, он узнал. Никто не знал про японский след.
Вегас переплел пальцы еще сильнее, до побелевших от усилия костяшек. Раз босс знает, то и шантажировать теперь его нечем и незачем - Вегаса, наверно, прямо сегодня и прямо здесь убьют.
- Избавься от проблем и тогда поговорим снова, - сказал босс.
Разговаривать - не убивать. Вегас приподнял брови.
- О чем? - спросил осторожно.
- Например, о трафике и как ты с ним управляешься? - предположил кхун Корн и поморщился, а Вегас понимающе ухмыльнулся - главная семья всегда считала наркоту грязью и не марала руки. Они, смотрите, какие чистюли, даже не произносили этого слова вслух.
И это был дурацкий вопрос. Всё нормально с трафиком было. Он занимался наркобизнесом с совершеннолетия.
- А как ваши отношения с Макао? - задал новый неожиданный вопрос кхун Корн.
Вегас кивнул - хорошо наши отношения. Пусть Макао немного одурманен псевдобандитским очарованием Кинна, он предан семье, он предан Вегасу. Как и все его люди, кажущиеся на первый взгляд просто толпой бандитов без всяческой дисциплины.
- Это хорошо, что вы ладите, - ответил кхун Корн. - А как с отцом? Все так же плохо?
А вот это не ваше дело, дядя.
Вегас всё же вежливо и неопределенно кивнул - и да, и нет. Отец, Макао, умершая мама, семья - незыблемый остов, цемент его жизни и одновременно хрупкая конструкция, на которой держалось всё и которую нельзя было охарактеризовать одним единственным словом.
"Плохо" - это когда твои дети сходят понарошку с ума. Сбегают из дома. Ебутся с охраной.
У Вегаса "плохо" не было. Были... "сложности". А отца он, как мог любил, даже если отец уже давно не отвечал взаимностью.
- Мне иногда кажется, - сказал кхун Корн, обрывая жуткое молчание и внутренний монолог Вегаса, - что ты совсем не похож на Кана.
Вегас пожал плечами - ему уже говорили. Впрочем, на мать он тоже не был похож. Или босс совсем не об этом. С кем тогда он его сравнивает?
- Разбирайся с делами, а потом мы поговорим снова. Мне нужно будет улаживать взаимоотношения в семье. Тебя здесь не любят, - сказал кхун Корн, заканчивая их странный, неопределённый разговор.
Посмотрел внимательно на Вегаса, покрутил на пальце массивное кольцо с родовой печатью и гербом клана. Снял, надел.
- И, кстати.
Вегас остановился практически в дверях.
- Верни, пожалуйста, Пита.
Вегас обернулся. С искренним изумлением от того, что кто-то в этой насквозь прогнившей семейке еще помнил о маленьком человеке с веселыми глазами и смешной челкой.
- Почему? - спросил он дядю невпопад, не скрывая любопытства - весь состав главной семьи, вроде как, был занят совсем иной драмой: днем и ночью дежурил в палате младшего Киттисавата, которого так нелепо подстрелили при странных обстоятельствах - Вегас подробностей не знал.
- Потому что я не забываю о своих людях, - ответил кхун Корн.
Посмотрел отстранённо куда-то в сторону.
Добавил:
- Ни в каких ситуациях. Никогда. И мне кажется, ты со своими поступил бы точно так же.
Показалось ли Вегасу, что досада и разочарование прозвучала в этих словах босса? И вот сейчас, в эту самую минуту, расслышал ли он между строк очень лестный себе комплимент, намекающий на будущую перспективу или это была попросту изящная операция по спасению телохранителя, простого человека семьи, о котором настоящий вожак забывать не имел права?
- Надеюсь, он жив? - догнал Вегаса очередной вопрос и тон был слишком холодным, чтобы он мог проигнорировать отчетливо звучащую в нем угрозу.
Вегас кивнул и подумал - нужно срочно домой, в клетку к этому смешливому, проверить его страшную ссадину, обработать заново, заклеить и вышвырнуть вон. Не потому что сказали, а потому что хватит.
Через несколько месяцев у Вегаса появилось зловещее японское прозвище, данное ему якудзой после страшной кровавой разборки на окраине столицы.
Расширенные полномочия в бизнесе семьи.
Пара инцидентов с подносами, от которых он успел увернуться.
И Пит, который вернулся.
А Вегас почти забыл. Забыл, как незримо провожал его, следя через множества глазков камер, как тот уходил из незапертой в кои-то веки красной комнаты, медленно, тяжело ступая измученным телом, тенью скользя по коридорам мимо охраны - приказ был "не останавливать" - мимо всей глазеющей на него челяди. И все смотрели, провожали глазами, избитого, запытанного, изнасилованного.
Вегас ни о чем не жалел. Человеческим телом человеческому телу можно причинить огромный ущерб. Человеческое тело инструмент идеальный. Он работал, понимаете?
И когда понял, что больше не причиняет боли своими глубокими толчками, или же причиняет недостаточно, он остановился. Желания унижать не было, а боли Пит уже не чувствовал. Жаль, это была особенная боль особенного человека, который умел сквозь слёзы по-сатанински ему улыбаться.
Он ушел, и Вегас выдохнул. Начав понимать, что обзаводиться слабыми местами взамен старых - не похвально. Он просто не мог себе этого позволить, как позволил Кинн.
***
Всё было откровенно плохо.
Но Вегас умел думать, умел не отвлекаться. Умел разгадывать даже бескровные стратегии. И все же очень хотелось ворваться в главный особняк, разбить кулак о стол переговоров и заорать на старого, тихого, коварного хрыча - ты думаешь, я поверил твоим словам? Ты думаешь, я не понял твоих манипуляций? Этим дипломатическим намёкам о том, что я хорош, а Кинн - не очень? И думаешь, мне так уж важно это проклятое кольцо?
У него будет своё собственное. Будет своя семья, свой клан.
С Японией не получилось, будет Китай. И будут новые крысы, взамен старых, которых пришлось убить.
А этот, улыбчивый, с ямочками, он мне не нужен, ясно?
Вегас впечатал кулак в стол - никто не смел лезть в его дела. Ни в какие из.
Он выдохнул, прикрыл глаза и на секунду вспомнил Пита. Ровно секунду Пит улыбался ему.
Всё.
И однажды в обычный день на пороге дома, прямо на улице под палящим солнцем он появился. Неловко переминался в своем черном костюме на солнцепёке, сразу бросаясь в глаза посреди разноцветной цыганской толпы людей Вегаса. И на него смотрели, оборачивались. И Вегас смотрел тоже, не мигая гипнотизировал экран монитора той камеры, что транслировала улицу.
К вам там пришли, господин Вегас, известил его наконец постучавшийся в дверь телохранитель. Вегас кивнул - вижу. И так отчаянно захотелось снова, как тогда, скинуть разом все свои маски, сколько их там у него было, посмотреть в глаза Питу своей, идущей из сердца тьмой, и увидеть в ответ, как Пит смотрит на него собственной, спрятанной под мягкой белой кожей и игривыми ямочками.
Он понимал, когда приказав запереть вернувшегося Пита, ехал в особняк главной семьи - нет никакого везения в этой белой, да попросту сияющей для него полосе. Есть точный расчет. Долгий кропотливый анализ. Чьё-то чужое, взвешенное решение. И один единственный приказ.
- Пит вернулся, - сообщил Вегас дяде будто невзначай, когда они уже обсудили текущие проблемы - проблемы были в том, что слитая Питом информация не содержала полный список клиентов, которых переманила Вторая семья: прибыли утекали.
Кхун Корн посмотрел очень пристально. Кивнул.
- Пит не работает больше на главную семью, - сказал спокойно. - Может делать, что хочет.
Или - что скажут, мысленно усмехнулся Вегас. Он не верил ни единому слову, сказанному ему в этой комнате. Впрочем, он и сам с упоением лгал.
Они долго смотрели в глаза друг другу. Умный Вегас и кхун Корн, который был, наверно, все-таки умней. Потому что повернуть всё так, чтобы попробовать поставить Вегаса в равные условия с Кинном, было слишком гениально.
В коридоре он неприятно столкнулся именно с ним. Рядом держался Порш - большая, красивая, холёная болевая точка среднего Терапаньякула. Но почему это теперь Вегасу было совершенно неинтересно?
Они расцепили руки, как только увидели его, идущего навстречу. Вегас криво улыбнулся - смотрите-ка, какие чудеса, в кои-то веки они с красавчиком Кинном имеют интерес к разным парням. Каким же смешным он был по юности, глупо пробуя на зубок всех его мальчиков.
Кинн кивнул ему равнодушно и снова взял Порша за руку. Идиот влюблённый.
В лифте зеркальные стены сияли, отражая огни. И заодно - красивое лицо Вегаса. Вегас с недоумением смотрел на себя - лицо было странным. Лицо было влюблённым.
***
Он торопился домой так, что байк ревел под ним раненой пантерой.
Стремительно прошел анфиладу узких, выкрашенных в густые зелёные тона коридоров, наспех кивая склоняющим голову перед ним охранникам. Рывком распахнул дверь гостевой комнаты, куда заперли Пита. Пит вскочил с кровати. Вегас в два шага оказался рядом. Взял в ладони его круглое, курносое лицо.
Что мне теперь делать, подумал - работать над тобой? Убить? Любить?
Зачем ты вообще вернулся, ненормальный.
Он взял его за руку, потащил за собой. Пит послушно шел, даже зная - куда его ведут. В красной комнате теперь было мало красного - Вегас до тошноты возненавидел эту часть цветового спектра, разбив внутри все расписные витражи, впустив в пыточную свет, воздух и дневное сияние. Луч солнца упал как раз прямо на обнаженную спину Пита, когда тот, раздетый Вегасом до форменных брюк, встал на колени и Вегас опытными движениями вздернул ему руки над головой, фиксируя веревками за вбитый под потолком крюк.
Кнут выбрал мягкий, однохвостый. Закрыл глаза, успокаивая в себе всё лишнее - всю прошлую, не свою боль, и свою - тоже.
Размахнулся и мягко, плавно ударил первый раз...
Стегать бархатно, без следов - уметь надо. И Вегас бы предпочел ягодицы. Но он не смел.
Пит стонал. Теперь он не сдерживался, ни к чему было. Из него не выбивали сведения, его не наказывали, не пытали. Его любили.
Вегас закрыл глаза полностью, работая рукой на тонких ощущениях, что отдавались в кисть ответной вибрацией, когда Пит от ударов вздрагивал. Еще, говорил. И называл его по имени - еще чуть-чуть, Вегас. Да... Да...
Он облегченно обмяк, повиснув на верёвках, запрокинув голову и захлебнувшись криком. Вегас понял - всё.
Отбросил кнут в сторону. Выдохнул. На секунду прижал ладонь к твердой ширинке, уговаривая себя подождать, подождать. Под пальцами билось напряженное, ждущее тепло. Под веками - пылало тем самым ненавистным красным.
Вегас подошел к Питу, развязал. Аккуратно подхватил на руки. Уложил на кушетку. Раздел догола, разглядев плохо заметное на черной ткани брюк и боксеров обильное мокрое пятно в промежности. Совсем этому не удивляясь - много кто, проваливающийся в спейс или просто на минутку придушенный мочились под себя. Живое человеческое тело так устроено, это нормально.
Он нежно на тяжело дышащего, лежащего на животе Пита посмотрел. Повел носом, не чуя сладковатого запаха мочи. Чуя вместо этого терпкий, мужской, тот самый. Вегас небрезгливо подсунул бельё Пита к носу. Зарылся в него лицом, словно дурной пёс. Глубоко вдохнул, улыбнулся прямо в ткань.
- Пит, - произнес тихим вкрадчивым голосом. - Пит.
Под пальцами в кармане смятых в кулаке брюк кололось что-то жесткое, неприметное.
Вегас вывернул карман - на ладони лежал значок с эмблемой Терапаньякулов. Такие носили все служащие основного клана, и только при увольнении его забирали.
Вегас криво улыбнулся.
Пит очнулся в эту минуту, приподнял голову. Выпотрошенный, измученный болезненным удовольствием. Неприметный парень с ямочками, патологически преданный главной семье.
Посадить бы его в кровавую ванну. Осыпать лепестками красных хризантем. Долго ласкать-мучить. Медленно задушить.
Вегас зажмурился, отгоняя наваждение. Снова на Пита посмотрел. Сказать ему, что он всё знает? Что преданность - прекрасное качество, и она хороша, только если не принадлежит врагу? Что ванна с лепестками уже не случится и Вегас убьёт его прямо здесь и прямо сейчас, потому что - не будем о предательстве - у будущего босса мафии не должно быть никаких болевых точек?
Вегас приподнял пальцем подбородок Пита, всматриваясь в его милое, курносое лицо - удостовериться. Увидел только добрые, понимающие глаза; томную, чувственную, остывающую послеоргазменную усталость. Никакой лжи и притворства - идеальный солдат, учитесь.
- Еще разочек? - спросил одновременно зловеще и ласково.
Пит кивнул. Улыбнулся. И Вегас мысленно застонал: где-то там, под ямочками и белой кожей жил его персональный дьявол, которому хотелось доверять несмотря ни на что. Но который смеялся над Вегасом всё так же, всё так же.
