КиннПорш

                    Чего-то не хватало. Возможно, второго ствола, которому теперь не было никакой работы. Хотя Кинн по привычке носил с собой Магнум – в отельном бизнесе конкурентов тоже было навалом. И все они прекрасно знали - откуда появился этот молодой породистый выскочка, скупивший на побережье многокилометровую линию недостроенных гостиниц. Кинн снёс их все, понатыкав в случайном вроде бы порядке маленьких экодомиков, следуя новым веяниям и выиграв своим решением во всём: заполучив в первый же сезон, еще даже не начавшийся, массу новых постояльцев. Бизнес процветал уже на старте. Кинна считали акулой. Бар Порша славился изысканными, с тонким подтекстом коктейлями. А ещё - красивым барменом. Но Кинн всё не мог забыть, как однажды поздним вечером, в первый же месяц их с Поршем свободы, раздался звонок и вкрадчивый змеиный голос произнес: - Не думай, будто бы я поверю в то, что ты вот так спокойно будешь теперь вести счастливую жизнь бизнесмена-обывателя, довольствуясь лишь деньгами, стабильностью и регулярным сексом. - Иди ты на хуй, Вегас, - так же вкрадчиво ответил Кинн на превосходном матерном французском и отключился. А что это с твоим телефоном, спросил Порш, заглянувший в комнату из спальни – осколки пластика от удара о стену разлетелись по всей их стильной гостиной. Они действительно счастливо и стабильно жили в роскошном люксе своего же отеля, единственного, у которого было слишком много этажей, потому что от слова "слишком" Кинн в последнее время испытывал ностальгическую тоску. В прошлом этого "слишком" было… слишком много. Слишком высокий этаж его прежней квартиры, слишком опасное для секса расположение бассейна на открытой веранде. Слишком вычурные пиджаки, слишком чёрные, пуленепробиваемые автомобили. Слишком яркий, приближенный к звёздному его статус, о котором раньше знал весь Бангкок. Опасность. Адреналин. Власть. ... - Что… Что на тебя нашло, Кинн? Порш слабо отбивался, пока Кинн прижимал его к стене в спонтанно-злом порыве и кусал в шею, потому что сделать больно вдруг стало необходимее, чем дышать. Вдруг стало важным снова подчинить себе того, кто уже подчинился. Присвоить и что-то доказать, только теперь Кинн не знал – что. - Без вопросов. Пожалуйста, - попросил он неестественно вежливо, тут же коря себя за эту вежливость, которой именно сейчас не хотелось. Порш, будто что-то почуяв, податливо съехал спиной по стене на пол, раскинул свои длинные ноги, выдерживая тяжесть навалившегося Кинна. А вот этого послушания Кинн совершенно не хотел. Он намеренно сжал упругую задницу своего парня сильнее, до неприятного. Он ждал сопротивления, но Порш лишь тихо застонал. Ярости поубавилось. Кинн призадумался, вспоминая. Все те вечера, когда приходил в их ещё необжитый, холодный, какой-то чужой люкс и молча стоял у панорамного окна, сквозь которое, если его приоткрыть, был слышен рёв океана. И видна темнота. Все те вечера, когда Порш возвращался из своего бара далеко за полночь. Где готовил свои замечательные коктейли. Они были яркими, и каждый - со смыслом. Кинн вспоминал свой персональный, с обожжённой мини-автогеном апельсиновой корочкой, напитанной духом янтарного виски, и чувствовал себя так же – словно в огне. Кому ещё там Порш смешивал своё волшебное пойло. На кого смотрел. Кто смотрел на него. Хватило бы сейчас этой глупой ревнивой злости на то, чтобы сделать любимому человеку по-настоящему больно. Вряд ли: Порш был гибким, эластичным везде – в ярко-розовое между ягодиц целую руку можно было всунуть. Целый кулак. А если два, думал Кинн кровожадно и примеривался взглядом. Раздвигал колени Поршу сильнее. Не смотрел в запрокинутое лицо. Вспоминал первый их раз. Смог бы он тогда действительно изнасиловать его, если бы смешной и одновременно божественно красивый мальчишка не дал согласия сам. Тогда хотелось очень сильно. Сейчас хотелось сильно невыносимо. Но впервые – не Порша. - Сделаешь мне напиток? - немного виновато попросил Кинн, когда они уже спокойно лежали рядом друг с другом на полу. Полураздетые. Прервавшиеся на полпути к удовольствию, желание которого вдруг исчезло, как дым. Кинн скосил глаза на свой тяжёлый опавший член, которым так и не воспользовался. Член Порша рядом бодро смотрел в потолок. А он моложе, вдруг подумал Кинн. Повернулся, взялся всей ладонью за ровный, идеальный ствол. Жёстко провёл вниз, натягивая уздечку до атласного блеска. - Не нужно, Кинн, - мягко попытался отвести его руку расслабленный Порш. – Давай выпьем. Кинн только злее перехватил пальцами. - Но ты же хочешь кончить, - сказал и одновременно подлез второй рукой под мягкие, круглые, какие-то женские ягодицы своего любовника. Втиснул большой палец между, вслепую надавливая. Зная, что от двойной стимуляции Порш кончит быстрее и ярче. Зная всё о нём и его нехитрых желаниях. Что Порш плевал на высокую должность начальника охраны босса тайской мафии. Что хотел нормальной жизни. Хотел маленький на побережье бар. Хотел рядом друзей. Хотел… девушку. И всё это Порш получил. Он получил даже больше, потому что Кинн считал себя лучше всякой девушки. Порш смотрел тревожными глазами. Кинн обречённо вздохнул. Сейчас скажет, что я банально устал. Что уработался. Что я просто никчемный неудачник. Заключивший недавно сделку на парочку миллионов. Но разве имело это хоть какое-то значение. Порш, аккуратно вывернувшись из рук, голым прошел к бару. Смешал там какой-то странный напиток. Теперь, по его мнению, Кинн почти не имел цвета – водка была разбавлена простой газировкой; пузыри осели на тонких стенках изящного, с женскими формами бокала. Сверху этот легкомысленный газ придавливала подушка тяжёлого, чёрного ликера с явным фиолетовым оттенком. Как губы у трупа, подумал отчего-то Кинн и его затошнило. Горсть шоколадной крошки сверху напоминала комок могильной земли. Он никогда не любил смородину и шоколад. Он не любил многокомпонентность. Он не любил то, каким, по мнению Порша, он стал. Будучи раньше ярким янтарём односолодового виски и огнём. Настоящим Кинном. Поэтому бокал тоже полетел в стену, повторяя судьбу дорогущего айфона. За смерть которого Кинн не испытывал вины. За коктейль, капли которого оседали сейчас на дорогой обивке дизайнерской мебели, нужно было объясняться. - Прости. Я устал, - лживо объяснил Кинн. Что оставалось на тот момент от его выносливости, да и от самой жизни? Только крохотные, сотнями лопающиеся в никуда пузырьки газировки. Порш понимающе кивнул. Кинн был благодарен ему и за кивок, и за тишину, которая за этим последовала.

***

      Эрекции наладились через неделю. - Подожди, подожди, - останавливал Кинн Порша, привычно затеявшего ласки в их спальне. Бар работал круглосуточно, но Порш возвращался теперь раньше, взяв ещё одного сменщика. Порш, словно прирученный зверь почуявший холода, льнул чаще и настойчивее. Он больше не пытался смешивать Кинну напитки, но вот поцелуев прибавилось. Порш не должен был извиняться ни за что, но Кинну казалось, что его легко читают между строк. Женщины в таких случаях, чтобы удержать, рожают ребёнка. Но Порш не мог. Он увеличил количество первоклассных отсосов, чтобы уж Кинн окончательно почувствовал себя зажравшимся мерзавцем, которому от жизни всегда было нужно слишком много. И этим вечером мерзавца обхаживали особенно настойчиво. - Хочешь что-нибудь… необычное сегодня? – спросил его Порш – Кинн всё ещё продолжал удерживать его запястья, отводя ласкающие руки. - Да, - кивнул Кинн, окончательно решившись, и легко перевернулся на живот. – Сделаешь мне сначала массаж, м? Взгляд карих сияющих глаз Порша прожигал в спине дыры. Ах, как же было правильно уткнуться в подушку лицом, чтобы в эти глаза не смотреть. Порш мягко мял ему спину, плечи, бицепсы; с явным, искренним удовольствием касался чужого тела. Он любил прикосновения и секс с одержимостью большой кошки. Он любил Кинна. Потом смело спустился ладонями с поясницы на ягодицы. Размял. Развёл. Кинн медленно двинул колени в стороны, раскидывая ноги, наощупь шаря по кровати, хватая подушку и подпихивая её себе под бедра, чтобы уж никаких сомнений ни у кого из них не осталось. - Хочешь мой язык? Да? – игривым шепотом поинтересовался Порш. Кинн недовольно поворчал, сердясь на его недогадливость. - Член, - сказал кратко и повернул половинку лица к Поршу. – Я хочу твой член. В себе. Порш, сидя между его разведённых ног, замер. Кинн внимательно вслушивался в его потяжелевшее дыхание. Новый уровень доверия, да, милый? Или мы снова в начале, где этого доверия было чуть? - Уверен? – спросил Порш осторожно и, не сдержавшись, нежно потёрся розовой головкой между ягодиц. Кинн знал, что головка – розовая, что Порш не сможет отказаться. И что всё это - глупый, нечестный обмен. - Уверен, - шепнул в подушку он, снова пряча лицо и свой мягкий под животом член. Чувствуя, как Порш незамедлительно смазывает его, увлажняя обильно и тщательно. Так, как сам Кинн не сделал этого в их первый, наркотически безобразный раз. - Размять пальцами? – заботливо донеслось сзади. А я не разминал тебе, милый. Какая же я, господи, тварь. Порш ласкал нежно. Массировал пальцами, языком. Слизывая безвкусную смазку без отвращения. Он занимался любовью с Кинном, пока Кинн безмолвно жевал наволочку, стараясь не зарыдать. - Давай же, - попросил Порша. Почуял холодок, когда Порш отстранился, надевая презерватив – в первый раз могут появиться микротрещинки, в которые… ну, в общем, лучше с защитой, обстоятельно объяснил Порш. Кинн скривился - а он бы хотел, чтобы с болью. Со страстью и звериными инстинктами. Чтобы Порш ворвался до корня. И чтобы микротрещинки и всё остальное к анальному сексу прилагающееся дерьмо. И даже дерьмо тоже. Не надо было делать клизмы, подумал Кинн. Твою мать. Порш был слишком осторожным, внимательным. Скользил легко и мягко, тёрся лбом о напряжённое плечо Кинна и что-то шептал. Что-то о том, что всё наладится. Что жизнь прекрасна. Что это нормально – уставать и чувствовать сожаление. Что незачем возвращаться к прошлому. Слышишь, Кинн? Я не хочу. Нам хорошо у моря вдвоём. Нам хорошо быть просто вместе. Достаточно. Море за окнами люкса ревело. Кинн под Поршем стонал. Розовая головка волшебно и правильно доставала до всех его самых важных мужских точек. Шёпот достигал сердца. Кинн зажмуривался, думая, что это поможет шёпот не слышать. Ему достаточно не было. Но потом всё в теле напряглось, загорелось, член встал. Порш опустил к нему руку, лаская уже намеренно, подводя к удовольствию через заметную боль от проникновения. Кинн уткнулся лбом в подушку, положил ладонь поверх руки Порша и сладко задвигал ею вместе с ним. Он даже кончил, представьте. Задница саднила. Океан дышал. В лайне важный клиент подтвердил новую миллионную сделку. По новостям мелькнул репортаж о кровавой разборке между крупными криминальными группировками. Кинну показалось - он увидел знакомую леопардовую масть. Порш лежал рядом, вымотанный витком их новых постельных отношений – после первого акта последовал второй, уже в привычной позиции, где Кинн не стал менять их местами, усадив Порша верхом и заставив скакать на себе жестоко долго. Проникал глубоко, болезненно. Долго спускал в горячее нутро – в этот раз они не стали ничем защищаться, поэтому Порш после лежал мокрым между ног и из его отверстия всё продолжало и продолжало вытекать семя Кинна. Потому что после второго раза Кинн настоял на третьем, четвёртом. Потому что была непроглядная южная ночь и нужно было трахаться. Была и ревущая стихия, спрятавшаяся за стеклом, которое хотелось разбить кулаком и оказаться там, в черноте, в рёве и урагане, словно лишь в этом была настоящая жизнь. - Спасибо, что… стал моим, - прошептал, засыпая Порш, и вышло нежно, любовно, сладко. Кинн только молча погладил его по голове, ероша и так спутанные волосы. Дождался, пока Порш заснёт крепко, и встал с кровати. Взял свой новенький, последней модели айфон и нашёл давнее сообщение с написанным в нём каким-то не тайским номером. - Доброй ночи, АйКинн, - поприветствовали его на том конце обыденно, словно и не прошло нескольких месяцев разлуки. Словно там знали – когда-то он обязательно позвонит. Кинн усмехнулся, с любопытством вслушиваясь в чужестранную речь на заднем фоне. Голос в динамике глухо произнёс что-то в ответ - на корейском? - и снова вернулся к нему. - Долго же ты, - снова сказали ему и довольно посмеялись. - Ладно тебе, Ким, - деловито оборвал его Кинн, - я зарабатывал семье пару миллионов. - И они скоро понадобятся, - также сменив смех на холодный, деловой тон, сказал Ким. - Иски готовы. С полицией я разберусь уже в процессе. Теперь нужно лишь твоё согласие, и мы начнём. Поверь мне, никого из наших людей не устраивает текущее положение. Надеюсь, ты не запрятал далеко свой счастливый Магнум. Кинн кивнул – пистолет этот невидимо грел поясницу, пусть он и стоял посреди гостиной голый и только что оттраханный. Порш сладко спал в их мягкой пуховой кровати – самый красивый бармен на свете, исполнивший все свои мечты. - Позже я готов ввести тебя в курс дела, если ты готов. Ты готов? – спросил Ким, отвлекая Кинна от мыслей о рецепте собственного неслучившегося счастья, в котором был огонь маленького смертоносного автогена, горький привкус апельсина и тёмные стены того самого бара, в котором всё началось – была влажная, обыкновенная тайская ночь. Пожалуй, слишком для февраля душная. - Да, готов, - кратко ответил Кинн, начиная задыхаться. Член неожиданно снова напрягся, а ему вроде бы не предлагали самый потрясающий в жизни секс. Но Кинн поправил его привычным движением, ощущая себя при полном параде – в своём тёмно-бордовом костюме, чёрной рубашке, с жирно лоснящимся бриолином в жёстко зафиксированных волосах, чтобы они не мешались при перестрелке, падая на лицо. Не дожидаясь прощания, он сбросил звонок и подошёл к окну. Он скажет Поршу об этом завтра. Или через несколько дней. Или. Сейчас не хотелось его будить. Хотелось подойти и поцеловать в лоб, словно прощаясь. Но Кинн не стал. Подумав минуту, протянул руку и просто распахнул окно настежь, в ожившую звуками шторма ночь.