КиннПорш

                    Во всём этом был смысл. Была сила и житейская мудрость, молодости не присущая. То, с каким упорством строил теперь Вегас свою империю, не оборачиваясь назад и не кивая на прошлое; зачеркнув историю отца и не переняв его опыт, опираясь лишь на свою звериную интуицию, доверяя одной ей. Это она диктовала Вегасу задействовать все ресурсы, все возможности, и сколачивать собственную стаю, ценя прежде всего кровные узы и родственную связь. Вегас, чуя близкую бурю, стягивал силы. Была ли полезная сила в том мальчике, которого Вегас нашёл в провинциальном Корате, убедившись, что это его младший единокровный брат, пока никто не знал. Но Пит позволил себе ткнуть Вегаса лицом в неприглядную правду: - Ты испортишь мальчишке всю жизнь, втягивая во всё это, - сказал он абсолютно бесстрашно. Бояться, впрочем, было уже нечего. Разве что только нового диагноза от бесконечной серости, в которую превратилась их жизнь. Они прошли пробный этап встреч на спешно приобретённой квартире. Пит замечал, как Вегас морщился - получалось совсем не то, что они оба себе представляли. Загородный домик, который Вегас купил следом, пытаясь сделать из него их дом, так и остался пустовать - выбраться из Бангкока на выходных из-за пробок было сложно, а домик этот слишком напоминал им о домике другом, хотя никаких японских мотивов в интерьере не наблюдалось. Это было странно, но правильным в итоге оказалось вернуться в самое страшное и самое неестественное место для того, чтобы быть рядом друг с другом. И Пит понимал - это место единственное, где они наконец будут собой. Возможно, там забудется, как после визита Вегаса на остров всё изменилось между ними, доводя до тошноты ожидаемой классикой. Как Вегас приглашал на свидания, приносил цветы, красные, источающие горький аромат хризантемы, и опять Пит понимал - всё не то, не так, что ты делаешь, Вегас? И, послушно реагируя на красный цвет, проваливался в безумие их прошлого, опуская растерянное лицо в пену пугающе японского букета. И после хорошего, безумно калорийного ужина, они ехали в свою маленькую, но роскошно обставленную квартиру, где Вегас купал Пита в тесной ванной, наполняя её красным, терпким вином. Лепестки тех самых хризантем тихо кружились в воздухе и опускались на алую рябь, и Питу казалось, что это кровь. Пит представлял, как Вегас с жестокой улыбкой тянется к нему рукой, как сжимает ему горло, как придвигается к нему ближе, и красная вода волнуется, плещет через край, и сознание уходит, пока Пит изо всех сил цепляется пальцами за края окровавленной ванны. Алый цвет скрывал, как сильно поджимались от этих мыслей пальцы на его ногах. Но потом наваждение рассеивалось. Ванна была белоснежной, вода - бирюзовой. А Вегас напротив - спокойным и расслабленным, будто бы не замечающим нездоровых судорог Пита. В руке Вегас держал бокал с креплёным вином - аромат сладкого муската щекотал ноздри, выедая из слизистой опасную хризантемовую горечь, и Пит знал, что будет дальше: мягкое пушистое полотенце, которым Вегас его оботрёт, расслабляющий умелый массаж, язык в самом непристойном месте и секс. Всё. Я хочу, чтобы ты сделал уже хоть что-то, это невыносимо, кричал Пит в красную воду, в красные лепестки, вырывая из рук Вегаса бокал и разбивая его о стену, и она тоже становилась красной. Не подчиняясь этой смешной попытке Вегаса стать нормальными. Но снова и снова приезжая на выходных в Главный особняк, сняв униформу и золотой значок. Проходя знакомыми коридорами к кабинету Вегаса - давно перекроенному приглашенным дизайнером, чтобы не напоминал прежний, и всё же тому самому, где Пита поймали на шпионаже. Он садился там на краешек стола, помахивая худой ногой в широкой штанине. Чувствовал себя неправильной, капризной красавицей, тоскующей по чудовищу; вспоминая и вспоминая: веревки, столб, красный свой комбинезон; грубые рукавицы Вегаса и страшную его фразу с тонкими непередаваемыми интонациями - как же мне тебя наказать? Осознавая себя и так не очень-то нормальным, запросто приходя в дом врага хозяйской семьи, и с ужасом ожидая очередного классического вечера, который закончится слишком безлико в той самой квартире, где им обоим было тесно, пресно и в общем-то, совсем не легко. - Вегас, - позвал он склонившегося над бумагами возлюбленного, - давай сегодня останемся здесь. Не поедем... Пит хотел сказать "домой", но так и не смог. - ...в квартиру. Я хочу ночевать в особняке. Здесь, он знал, Вегас спал в небольшой спальне, оборудовав под неё мансарду. Однажды заглянув туда, Пит услышал, как шумно, равномерно и странно успокаивающе стучит по крыше тропический дождь, заглушая звук человеческого голоса и, предположительно, способный заглушить и его крики, если кричать Питу придётся. Ну, вдруг. Туда, в этот белый безликий шум хотелось вернуться, хотя тогда Пит ещё не думал, что оставаться в особняке сможет. Вегас поднял голову и посмотрел на Пита с интересом. Пит часто гадал, о чём тот думает - а вдруг о его чёртовой ненормальности, в которой Пит всё никак не мог признаться. - Останемся? Хорошо, - как всегда послушно кивнул Вегас, а Пит с раздражением подумал - а если я попрошу его вылизать мне пальцы на ногах, согласится? И вспыхнул мгновенно - совсем недавно Вегас делал это по собственному желанию. Желаний у Вегаса было по-прежнему много, да всё не те. - Вечером как раз познакомишься с Венисом, - продолжил тем временем Вегас. - Сегодня он переезжает в особняк. Ах, да. Тот мальчик. Пит открыл рот, чтобы сказать в очередной раз про чью-то переломанную жизнь, но Вегас опередил его: - Я никому жизнь ломать больше не собираюсь, - сказал. - Но семья должна быть вместе. Быть гибким в своих решениях, в этом была его сила, с уважением подумал Пит о Вегасе. И вскоре мило улыбался за ужином серьёзному парню восемнадцати лет, потому что родне будущего мужа нужно непременно нравиться, чтобы климат в семье был здоровый. Венис был настоящим Симбой, уже подрощенным и сильным. Гонял на мотоцикле, учился на архитектора - Вегас перетащил его из коратского университета в Бангкок, устроив к лучшим преподавателям, и мальчик подавал большие надежды. Был ласковым, накачанным, длинноволосым. Мальчика было жаль. - А ты не хочешь по обмену уехать в Китай? Там, говорят, неплохие условия в Пекинском университете... - предлагал Пит тихонько, чтобы спровадить, избавиться, изъять этот нормальный элемент клана Вегаса, оставив его нетронутым, не разрушенным реальностью, которой жил сам - Вегас частенько возвращался с переговоров в окровавленной рубашке, и совсем не от того, что у него носом пошла кровь. - Закончу обучение здесь, Пи'Пит, - беспечно отвечал Венис и улыбался - он улыбался так только Питу, выделяя его слишком явно, но Пит не ощущал никакого подвоха, чувствуя себя немного мамой, потому что мамы у Вениса уже не было. Папы, впрочем, тоже. - А если ты сможешь взять с собой в Китай свою девушку, например, - неумело соблазнял его Пит, зная, отчего иногда мальчикам неохота покидать насиженных мест. Венис даже не думал краснеть, уличенный в очередной влюблённости - был смелым, уверенным в себе львом, с отменной на голове гривой. Фамильная черта, и эти волосы, и этот секс, лезущий со всех щелей, пожимал плечами Пит и с удовольствием смотрел на сияющую юность, белоснежная рубашка которой была всё ещё белоснежной. И Венис, конечно же, никуда не уезжал. Встречался с разными девушками, пропадал в гараже, о чём-то серьёзно разговаривал с Вегасом, болтал по видеосвязи с Макао, отправленным учиться за границу, сроднившись с семьёй так скоро, легко и незаметно, что было совершенно ясно видно - своя кровь. И Пит не переставал этому улыбаться, вдруг заметив, что ему улыбаются тоже. В какой момент Пит настолько привык к его улыбке, что она перестала казаться просто приветливой и в ней проскользнуло что-то хищное? Когда произошло это, что-то неправильно-необратимое, после чего он не мог уже смотреть отстранённо, замечая каждую мелочь в поведении, одежде, взглядах Пхаю? Пхаюповторял он, приучив себя называть мальчишку именно так, потому что значение этого нового его имени было крайне точно - в Венисе жил настоящий шторм, пока ещё только-только разгоняющийся до максимальной отметки в баллах. И Венис довольно улыбался, отзываясь на своё прозвище. Вегас на смену имени махнул рукой, а Пит... Пит иногда проговаривал его, словно пробуя на вкус - и оно было солёным, синим, волнующим и обманчиво для произношения мягким, ладно ложащимся на язык на выдохе, в отличие от жёсткого, прямого и твёрдого "Вегас". Пит не сравнивал, упаси боже. Пит старался даже не смотреть. Не улыбаться в ответ. Но мягко иногда выдыхал эти два слога. Выдыхал так тихо, чтобы не слышать самому. Шторм приближался, входя в свою силу и в воздухе пело и дрожало - Пхаю, Пхаю, Пхаю. У Вегаса там была новая война, неявная, непрекращающаяся. Очень его занимающая, потому что мужчина обязан иметь тягу к борьбе, и Вегас с удовольствием боролся. Был окровавлен и мужественен. Наверно поэтому красная комната прекратила своё существование, утратив прямое назначение: Пит так и не нашёл её следов в особняке - Вегас уничтожил все улики, доказывающие, что раньше он воевал лишь с завышенными ожиданиями своего отца и с самим собой. Но наконец и Вегас почуял это напряжение, этот дрожащий перед бурей воздух; увидел в какой-то день замершего за обеденным столом странно изменившегося Пита, задумчиво крутящего на вилку остывшую пасту, и сидящего напротив него Пхаю, который смотрел то на Пита, то на это повторяющееся движение, не обращая внимания на противный скрип столового серебра о фарфор. Глаза его были совсем круглыми и кошачьими. И Вегас сделал почти такие же, когда уставился Питу куда-то в шею - его узкие щелочки распахнулись широко-широко, он кашлянул и что-то Пхаю сказал. Мальчишка вздрогнул, перестал таращиться и повернулся к старшему брату. Вегас после поймал Пита в узком коридоре особняка - они были слишком удобными, чтобы незаметно появляться там словно из ниоткуда, пугая и заставляя вздрагивать. Они были идеальны, чтобы зажиматься в углах. Вегас пользовался - пугал и зажимал. - Застегнись, Пит, - сказал ему, удерживая, словно птичку, и вжимая лицом в сочно-зеленую стену. - Не нужно это показывать. Что - это, подумал Пит и по-дурацки расцвёл, с головой окунувшись во что-то явно опасное, чем дышал этот краткий всплеск чужой ревности. Потом машинально схватился за шею, совсем забыв о том, как страстно, жадно вчера Вегас его в эту шею целовал. Следы от губ наверняка были яркими, но лучше бы это были его руки, скривился Пит и почувствовал себя абсолютно несчастным. Хрустальным и готовым сломаться в любую минуту. И секса тем вечером у них не было. И вечер был слишком душным. И была бессонница, которая выгнала Пита из спальни Вегаса на общий балкон, где он столкнулся с задумчивым Венисом. Надо бы было назвать его строго - Венис. Но Пит набрал в лёгкие горячего влажного воздуха и обессиленно выдохнул: - Пхаю. Сейчас наверно помолчим и разойдёмся по своим комнатам, о чём нам вообще разговаривать, покачал головой Пит. Но Пхаю вдруг радостно засиял глазами, вскочил с пола, где сидел с телефоном, и подошёл очень близко. - Могу я тебе что-то сказать? - спросил напористо, и Пит понял - скажет, даже если ему запретят. Поэтому бессильно кивнул. Пхаю постоял рядом, выдохнул и сообщил: - Я влюбился. Прозвучало просто и честно. Так признаются в любви девочкам пятилетние мальчики, искренне этого не скрывая. Беда была только в том, что Пхаю было восемнадцать, а Пит девочкой не был. Порыв ветра разметал челку Пита, и стало темнее от облака, которое закрыло полную луну, и где-то загремел гром. В кого влюбился, чуть не сорвалось с языка, пусть Пит понимал - он не хочет этого знать. Пхаю сам ответил. - Это мужчина, - сказал с запинкой немного стесненно. - А как же девушки? Как... твоя девушка? - качнулся к нему ближе Пит, заимев острое желание посмотреть в его бесстыжее бисексуальное лицо. Потому что было тревожно. Страшно. Страшно интересно. Убьёт их Вегас вместе или по-отдельности? И как будет убивать - быстро или всё-таки... медленно? - Ну, девушка... - начал Пхаю. - Мы расстались. Она уехала в другой город. Вроде без обид. Пит вздохнул - ему тоже нужно было бежать с этого балкона как можно дальше. Или наоборот - остаться и умирать после в руках Вегаса. Желательно - очень, очень медленно. А Пхаю всё смотрел на него, не отводил взгляда, бездумного и не очень вежливого; неприлично скользил блестящими глазами по всему телу, беззастенчиво Пита рассматривая - от лица и ниже, ниже, застывая внимательным взглядом на его пятнистой шее, и Питу казалось, что мягкая львиная лапа, спрятав до времени когти, щекотно гладит его кожу ворсинками меха. Пхаю сделал шаг вперёд, и расстояние между ними сократилось вдвое, перестав быть приемлемым абсолютно. Сейчас скажет что-то непоправимое, подумал Пит и зажмурился - под веками вспыхнуло и пронеслась целая будущая, но безумно короткая жизнь, в которой Пхаю успеет сказать и даже сделать это самое непоправимое и сделает это хорошо; сделает так, как надо, потому что в нём течёт та самая кровь, способная превращать каждого члена этой семьи в жестокую, на всё готовую ради любви, тварь. И почему в последнее время Вегас перестал ею быть? - Как хорошо, что мы с тобой здесь столкнулись, - сказал тем временем Пхаю, чувствуя себя в личном пространстве Пита легко и естественно. - Я хотел тебе сказать... Спросить... Я же впервые. У меня ещё не было. Ну. Понимаешь? Пит ни черта не понимал. Смотрел на близкое круглое лицо и внимательно отмечал в памяти детали, зачем-то сравнивая. Вегас из головы не шёл. Вегас сидел в этой голове и усмехался. Люблю же его, вспоминал Пит. Какая досада. - Пхаю, скажи нормально - что случилось? - спросил раздражённо, не понимая - на что он так раздражается. - Что там впервые. Чего не было. И что спросить. Пхаю замер немного обиженно. Потом схватил Пита за руку и дёрнул к себе - ближе подойди. Пит от неожиданности врезался в него, ощутил всем телом тело чужое. Оно было упругим, твёрдым, будто знакомым. Но пахло от Пхаю по-своему. Пит задержал дыхание - это был опасный запах чужого мужчины. - Я хотел поговорить с тобой о... - начал Пхаю и запнулся, а Пит понял, насколько близки они к краю пропасти - рука Пхаю поднялась выше, к локтю, сжала, а вторая направилась прямиком к шее. Коснулась кожи, пальцы ласково пробежались по бьющейся жилке, чуть надавили на неё, и Пхаю практически уткнулся туда своим коротким аккуратным носом. - Что ты... делаешь, - выдавил Пит. А чужие губы около самой кожи выдохнули: - Я слышал, как ты... кричал вчера ночью. Пит застыл под этими губами. Ветер продолжал играть с его чёлкой, непривычно обнажая лоб, хотя хотелось наоборот спрятаться, закрыться хотя бы волосами. - И позапрошлой ночью тоже, - не унимался мальчишка. - И я вижу, сколько на тебе засосов, - прозвучало слишком близко, и Пит наконец почувствовал, как кончик носа Пхаю ткнулся ему в этот самый засос. - Ай, - сказал Пит, и Пхаю отдернулся. - Ты такой темпераментный, Вегасу повезло, - сказал со странной завистью. Посмотрел на губы, поднял взгляд к глазам, хотя должно было быть совсем наоборот. Последовательность была неправильной. Пит занервничал - что-то было не так. А Пхаю уже входил в режим урагана. - Расскажи, что нужно делать. Расскажи подробно, мне нужно это знать! - попросил со страстью, почти со стоном и снова схватился за Пита руками, как за спасательный круг. Ещё один Порш, господи, подумал Пит с отчаянием, отмечая, насколько мальчик тактильный. И разозлился, начиная наблюдать крушение своей глупой, безнадежной фантазии, потому что всё теперь становилось предельно ясно. Пхаю, почуяв чужую неподатливость, требовательно заскрёб пальцами по рубашке Пита, как делают это все из семейства кошачьих в славном детском возрасте. Пит вздохнул - сопротивляться этой кошачьей магии было совершенно невозможно. - Скажи нормально, что ты хочешь узнать. Что вообще случилось? - спросил мягче и терпеливее, припомнив вдруг, сколько этому любопытному юноше лет. В таком возрасте практически всё - впервые, и слава богу, что не он. - Случилось, что мне понравился парень, но с парнем я никогда не был, - выпалил Пхаю, снова открыто признаваясь в своей бисексуальности. - И? - поторопил его Пит, пытаясь отодрать от себя тяжело сопящий нос, который всё ещё был слишком близко. - И я хочу, чтобы подо мной он кричал так же, как кричишь ты, - прямо в лоб выдал ему Пхаю, а Пит только Будду поблагодарил, что тот не сказал, под кем там Пит кричит. - Я разве... кричал? - поинтересовался он запоздало и беспомощно, с тихим истерическим смешком припоминая настоящие свои крики тогда, давно, когда под конец пыток он сорвал-таки себе голос. - Ну... - неопределённо и мечтательно ответил Пхаю и незнакомо улыбнулся - сладко, грязно. Пит задохнулся - запахло фамильной харизмой и сексом. Я тебе скажу сейчас, от чего люди кричат, подумал и окончательно расстроился: как о таком расскажешь. Пхаю вдруг изменился в лице, чувственная дымка из взгляда исчезла и он ощутимо напрягся, о чём-то там думая. Додумался. - Я ошибся? Чёрт. Как я сразу не понял. Он что... бьёт тебя? - спросил с явной угрозой в голосе, а Пит успел восхититься - ну какое львиное бесстрашие. А если и бьет, то что ты, мальчик, сделаешь? - Вегас. Тебя. Бьёт. Поэтому ты... кричишь? Поэтому у тебя синяки? Пит? Отвечай!!! Пхаю затряс его за плечи, пока Пит бессильно в его руках болтался - львёнок оказался очень сильным. Стало смешно до чёртиков. Ещё смешнее того, как если бы Венис влюбился не просто в мужчину, а в Пита. Что за идиотские фантазии. - Отпусти его, - раздалось из темноты, и Пхаю незамедлительно подчинился, отлетев от Пита на приличное расстояние. Вегас вышел к ним на балкон в своём тёмно-зелёном шёлковом халате, мягко ступая босыми ногами в таких же шёлковых штанах по мраморному полу. Подвинул Пита за свою спину. Потом посмотрел на Пхаю, чуть склонив голову. Пит знал, что ничего хорошего этот изящный наклон головы не обещает. - Есть границы. Есть приличия, Венис. И их нарушать нельзя, - сказал Вегас спокойно. - Но, если хочешь, ты можешь задать мне так волнующий тебя вопрос, я вроде как случайно слышал твои вольные предположения. Пхаю посмотрел бесстрашно и очень зло. - Ты его... - Нет. Пит любовался во все глаза, глядя на них обоих. Так могут общаться между собой только животные. Сильные и умные. Которым слова не требуются. Кто живёт одной стаей. Кто принимает свою кровь за условие абсолютного доверия. Кто знает, за его спиной - стена. Пит опустил глаза на шёлковую Вегаса. Пояс стягивал его талию узко-узко. И вдруг понял, что стена Вегаса - это он. И ему нельзя. - Вегас, всё, - сказал решительно и схватил за руку. - Возникло недопонимание. Мы его разрешили. И я не хочу это больше обсуждать. Вегас внимательно посмотрел на него. Кивнул. Послушно пошёл за Питом, когда тот потянул его за шелковый рукав. Уже в темноте, сверкая сталью узких глаз, обернулся и сказал Венису напоследок: - Насчёт другого твоего вопроса... Обратись с ним лучше ко мне, я подробно расскажу тебе, от чего может кричать мужчина в постели с мужчиной. И как при этом быть уверенным в том, что под тобой кричат не от боли. Венис непонимающе приоткрыл рот. Пит усмехнулся и покраснел, как свекла - если бы Вегас сказал это на тайском, Пхаю от неловкости провалился бы сквозь землю. В спальню они зашли в молчании. Напоенный озоном воздух дрожал - гроза всё не начиналась. Зато Вегас начал как-то сразу: - Что с тобой происходит, Пит? - спросил и в голосе прозвучала отчётливая боль. - Ты сам не свой. Пит зажмурился - я виноват. Я очень сильно виноват перед тобой. Такой дурак. Сделай со мной что-нибудь. И всё равно не смог открыть рот и сказать то, о чём сказать хотелось. - Если ты так волнуешься о мальчишке и его светлом будущем, - сказал Вегас, - то зря. Поганец уже год как работает в автосервисе одного моего... знакомого и тестирует байки для нелегальных гонок. И туда его привёл не я. Вот как. Ну что за малолетний бандит. - Какие вы все плохие мальчики, - сказал Пит обреченно. - Так что с тобой, скажешь? - терпеливо спросил его Вегас снова. О чем сказать, подумал Пит. О красной комнате, красной ванне, красном вине? О красных хризантемах? О своих настоящих криках, которые не сдержат никакие стены? О том, что стены эти уже и забыли, как его голос может громко звучать? Или о далёком острове, где договорились они начать жить нормально и это "нормально" убивало теперь Пита медленно и верно? Разве для этого он оставил свой отрезанный от материка дом, свою детскую комнату, свою недавно умершую бабушку?.. - Пит. Пит!.. - выкрикнул Вегас, кидаясь к нему, неожиданно проваливающемуся в неожиданный обморок. - Что с тобой? Родной мой... Что? Больно? Не больно!!! - чуть не заорал Пит и хотел истерически рассмеяться, ответить хоть что-то, но как назло, его горло, которое умело исторгать замечательно громкие крики, стиснуло чьей-то невидимой рукой и одновременно стало стыдно. За свою явную ненормальность, за Пхаю; за то, что сам он был Вегасу плохой, шаткой стеной, покрытой трещинами. Потом почувствовал, как нежно и бережно Вегас держит его своими сильными руками, и с облегчением позволил себе провалиться дальше в спасительную тьму, которая наконец наступила после обещанного, но так и не начавшегося урагана.