Восприятие

Глава 5 — Имя

      Той ночью я почувствовала небольшую боль, поэтому приняла душ раньше, чем обычно. Поскольку я была на улице весь день и была более активна, чем обычно, я ничего не думала об этом, пока не вышла из горячего парного воздуха ванной и не почувствовала, как комната кружится. Он поймал меня до того, как я упала на пол. Его голос звучал тревожно, когда он называл мое имя, и я почувствовала напряжение в его руках, когда он коснулся моего лица. Я застонала от его холодного прикосновения. У меня болело все тело и кожа отзывалась болью на прикосновения. Комната по-прежнему неуправляемо кружилась, хотя я знала, что не двигаюсь. — Ты такая горячая, — сказал он мне, укладывая на кровать. Мне не было жарко, я чувствовала, что замерзаю. Мои зубы стучали и меня неудержимо трясло. Он накинул одеяло и стоял, глядя на меня сверху вниз. Его глаза были широко раскрыты и темны от беспомощности. Каким-то образом я поняла, что он абсолютно ничего не знал о болезнях или заботе о ком-то, кто был болен, а мне сейчас было хуже, чем когда-либо. После этого я мало что могла вспомнить. У меня поднялась температура и начались галлюцинации. Я увидела свою маму, и меня преследовало кошмарное существо с горящими красными глазами и блестящими клыками. Я слышала голоса, но они слишком громко гудели в моих сверхчувствительных ушах, и я не могла разобрать, что они говорили. Тон был взволнованным, и я задавалась вопросом, почему. Яркий свет в комнате резал глаза, и я попыталась приказать голосам выключить его, но мой язык, казалось, заполнил рот, и я сдалась. Я чувствовала, как твердые, холодные, железные узы сковывают меня, и я боролась с ними, в то время как моя рука была уколота, а что-то горящее вливалось в мои вены. Пока мои мысли беспорядочно кружились в голове, я забеспокоилась, что меня укусили. Но с чего бы кому-то меня кусать? Позже, когда меня освободили от ледяных оков и снова стало тихо и темно, я почувствовала, что что-то прохладное упирается в меня, и инстинктивно повернулась к нему, хотя бы для того, чтобы охладить ожог моей кожи. Это успокаивало, и пока я не двигалась слишком много, я могла спать немного легче. Не знаю, когда я, наконец, открыла глаза по-настоящему — некоторые из галлюцинаций были такими реальными. Я окоченела и начала чувствовать невероятный голод, но в остальном я чувствовала себя прекрасно. Мягкий свет не резал глаз, и в комнате было тихо, никакой шум не донимал моих нежных ушей. Я удивилась и ахнула, увидев пару очень темных, настороженных глаз, уставившихся в мои менее чем в двух дюймах от моего лица глаза. Он неподвижно лежал рядом со мной и немного отстранился, с беспокойством наблюдая за мной. Казалось бы, он был моим пакетом со льдом. Я почувствовала острую потерю на расстоянии и едва удержалась от того, чтобы не потянуться к нему. — Ты в порядке, Сара? — спросил он, осторожно убирая с моего лба прядь застывших от пота волос. Я закрыла глаза от легкого прикосновения перышка и кивнула. Гладкая рука нежно коснулась моей щеки. Его запах успокаивал мои нервы. — Ты уверена? — прошептал он. Я снова открыла глаза и улыбнулась. — Да, но я голодна, — мой голос был хриплым, и я была похожа на заядлого курильщика. Думаю, мое упоминание о еде убедило его, что со мной все в порядке, потому что он расслабился, и его глаза стали бархатно-красными. — Ты меня напугала. Его большой палец легко провел по моей щеке. Было ли это моим воображением или он не мог перестать прикасаться ко мне? Не то чтобы я хотела, чтобы он остановился. Я просто не была уверена, была ли это еще одна из моих галлюцинаций. Я облизнула потрескавшиеся губы и откашлялась. — Я сама испугалась. Как долго меня не было? — Два дня и три ночи. Пришлось вызвать врача из села. Я почувствовала, что бледнею — ну, еще бледнее, чем я была уверена, моего цвета кожи сейчас. — Ты ведь не убил его, не так ли? — мое сердце протестовало против беспокойства, издавая слабый треск. Его ладонь на мгновение остановилась на пульсе у меня на шее. — Нет, он в безопасности. Не волнуйся. Я не причиню ему вреда за то, что он помог тебе, Сара. Я расслабилась и снова закрыла глаза. Я очень хотела принять душ, но мое тело вдруг стало свинцовым. Не думаю, что смогла бы поднять голову, если бы попыталась. Я так устала, что было глупо, учитывая, что я была без сознания почти три дня, но также была чрезвычайно довольна тем, где я была, лежа в полумраке с его рукой на моей коже. Это было странно утешительно. — Сара, — его голос был очень тихим, но я все еще слышала в нем тревогу. Его большой палец беспокойно провел по моей шее и челюсти. Я сглотнула и заставила себя открыть глаза. — Я в порядке, честно, просто устала, — затем я заставила свое тело принять сидячее положение и повернулась к нему. — Я действительно хотела бы принять душ, прежде чем снова потеряю сознание. Я чувствую себя отвратительно.       Он выглядел так, будто собирался отказать мне, но в конце концов коротко кивнул и одним быстрым движением поднял меня с кровати. Он осторожно поставил меня на ноги в ванной и оставил держаться за дверной косяк изо всех сил, чтобы не упасть для того, чтобы вернуться в мгновение ока с чистой одеждой. — Я не уверен, смогу ли я помочь тебе в дальнейшем, — сказал он нерешительно, почти пристыженно. Его глаза метнулись мимо меня в открытую ванную комнату, словно это была какая-то отвратительная камера пыток. Именно тогда я заметила, что его глаза сегодня были почти черными. Время научило меня, что это значит, и я отмахнулась от него. Быть со мной, должно быть, было пыткой, а разжигание крови, очищение моего запаха, причинило бы ему мучения, которых он, конечно, не заслуживал. — Я буду в порядке, — я убедительно солгала. Мои ноги были как желе, и я совсем не была уверена, что смогу сделать хоть один шаг самостоятельно, не говоря уже о том, чтобы раздеться, помыться и переодеться. — Ты должен пойти и принести что-нибудь поесть… выпить… что угодно. И принеси мне что-нибудь. — Ты уверена? Ты не упадешь? Он завис, ожидая, когда мои силы иссякнут. Я яростно нахмурилась. — Иди. Сейчас же.       И я подтолкнула его к двери, ну, прижала одну руку к его груди в слабой попытке толкнуть. На большее у меня не было сил, и я не решалась отпустить дверной косяк. Я очень хотела принять душ — и я очень хотела, чтобы он мог пойти и поесть, чтобы вернуться. Я могла вынести одиночество, когда мне было чем заняться, например принять душ, но мне было холодно при мысли об одиночестве, когда мне нечего было делать, например, спать.       Он чувствовал мою слабость и мое нежелание отпускать его и не хотел уходить. Мне пришлось стиснуть зубы и шагнуть достаточно далеко в ванную на своих собственных ногах, чтобы закрыть дверь, прежде чем он наконец уйдет. После этого, рассудила я, не так уж и сложно принять душ — я еле выдержала.       Горячая вода так хорошо действовала на мои ноющие мышцы. Я позволила ей стучать по мне, пока моя кожа не стала ярко-розовой. Я чуть не упала, когда уронила мыло и нагнулась, чтобы поднять его; только мысль о его страданиях из-за того, что он должен прийти и забрать меня, удерживала меня достаточно, чтобы дать отпор тьме.       Мне удалось дважды вымыть волосы, чтобы убедиться, что я удалила с них весь пот. Я почистила зубы и даже смогла воспользоваться зубной нитью — три дня, когда я не чистила зубы, немного смутили. Когда я вышла, я почти почувствовала себя новым человеком. Очень слабым и усталым человеком, но тем не менее новым.       Я едва успела вернуться в постель, как мои ноги подкосились. Должно быть, он сменил простыни, потому что они пахли приятно и чисто, как солнце и сад. Это напомнило мне о моем дне свободы, и я улыбнулась при этой мысли. Это был хороший день, как бы он ни закончился.       Я позволила своим мыслям течь, пока я лежала истощенная и немного на взводе, до того, как он не вернулся. Это было удивительно, облегчение, которое я почувствовала, когда увидела его, как будто тяжесть с моего сердца спала. Я почувствовала, как мои глаза закрываются, но я не спала. — Деметрий? — позвала я жалким шепотом.       Наступившая тишина была настолько велика, что заполнила комнату. Я открыла глаза и повернула голову. Он неподвижно стоял посреди комнаты, наблюдая за мной. Его ярко-рубиновые глаза были удивленными и неожиданно стали мягкими и ранимыми. — Что? — спросила я в тревоге, пытаясь сесть. — Нет, Сара, ложись. — он был рядом со мной в мгновение ока, прижимая меня к подушкам. Он натянул одеяло до моего подбородка и нежно подоткнул его вокруг меня.       Я моргнула, борясь с тьмой, которая угрожала захлестнуть меня. — Что я сделала? — устало пробормотала я.       Он провел рукой по моим влажным волосам. — Ты назвала меня по имени. Я никогда не слышал, чтобы ты говорила это раньше. Ты не представляешь, как это звучало для меня.       Я посмотрела на него и вдруг поняла, что он прав. Я никогда не называла его имени. У меня не было причин. Я не хотела. Я не хотела даже находиться здесь, не говоря уже о том, чтобы быть достаточно близко к нему, чтобы называть его имя. Имена делали вещи личными.       Каким-то образом все стало личным.       Но у меня не было сил исследовать или объяснять это прямо сейчас. Мне потребовалось все, чтобы просто держать глаза открытыми. — О, пожалуйста, не оставляй меня, Деметрий.       Это был невнятный беспорядок, но он, должно быть, понял, потому что через мгновение уже лежал рядом со мной. Его прохладное, благоухающее тело защищало меня. Его рука не переставала касаться моих волос и лица. Кажется, я даже почувствовала его губы на своем лбу, но в этот момент я зашла слишком далеко. Я вздохнула с облегчением, прижалась ближе и позволила себе дрейфовать.