Восприятие

Глава 9 - Небеса

      Все, что я помню после этого, это боль. Боль была настолько сильной, что я пожалела, что он не дал мне умереть. Я думаю, что в какой-то момент, где-то ближе к концу, я умоляла его покончить с этим, но он сидел стоически, как и во время всего испытания. Кроме его глаз. Его глаза ни разу не дали мне забыть, что он был рядом и переживал боль со мной. Они говорили о многом.       Я пыталась молчать; Спокойствие рассуждений равнялось контролю, но это было невозможно. Я была в слишком большой агонии, и это было всеобъемлюще. Но ближе к концу я перестала кричать. У меня болело горло, и это все равно ничем не помогло бы. Думаю, это было облегчением для нас обоих.       Затем так же внезапно, как и начались, боли начали отступать. Мои пальцы рук и ног снова чувствовали себя хорошо. Огонь, разъедавший мои вены, угасал. Я глубоко вздохнула и села.       Как будто я никогда по-настоящему не дышала раньше. В этом дыхании я могла ощущать вкус вещей, которые никогда раньше не ощущала. Аромат, настолько вкусный, что у меня потекли слюнки. Я повернула голову в ту сторону, откуда он исходил, и увидела, что Демитрий наблюдает за мной с того места, где он стоял на коленях на полу рядом со мной.       Я видела его лицо яснее, чем когда-либо. Рубин его глаз был поистине удивительным, таким ярким; его волосы были темными, как смоль, блестящими и мягкими на вид. Я видела каждую прядь в отдельности и смеялась, поражая себя знакомым, но незнакомым звуком своего голоса, когда я протягивала руку, чтобы коснуться его, чтобы мои пальцы скользили по его лицу, чувствуя текстуру его гладкой кожи.       Он смотрел на меня настороженно, как и в начале, казалось, ожидая, что я отреагирую непривычной для него манерой — как будто я когда-нибудь поступала так, как он хотел бы. Он осторожно поймал мою руку у своего лица. — Это конец? — его голос почти сорвался.       Я немного пошевелилась, не чувствуя боли. — Думаю, да. Сколько времени прошло? — Два с половиной дня.       Я наклонилась вперед и коснулась его губ своими. — Кажется, твоя теория была верной.       Он протянул руку и притянул меня ближе к себе, углубляя поцелуй в то, чего мы никогда раньше не делили. Теперь не нужно было быть осторожными или аккуратными. Я не сломаюсь, его яд не сможет отравить меня, его зубы не смогут легко прорезать мою мраморную кожу. Я провела пальцами по его волосам, крепче сжимая его, так же жадно, как и он меня. Не думаю, что мы расстанемся надолго. Не было нужды, никому из нас не был нужен воздух.       Я отстранилась первой, мой смех вспыхнул в тихой комнате, как серебряные колокольчики. — Мне нужен душ, — я чувствовала, как мои застывшие от пота волосы прилипали к моей голове, а соль причиняла мне дискомфорт на коже. — Ты прекрасно выглядишь, — сказал он, подхватив меня и прижав к своей груди. Если бы я все еще была человеком, я уверена, что это убило бы меня; теперь я упивалась его силой. Я чувствовала его так, как никогда раньше.       Он поставил меня на ноги в дверях ванной, вызвав прилив дежавю, и оставил в покое. Я была поражена еще раз, когда я посмотрела в зеркало и увидела себя. Я недоверчиво ахнула и медленно пошла к гладкому стеклу, словно в трансе. Я выглядела как ангел.       Каждая черта была усовершенствована и улучшена. Моя кожа была бледно-алебастровой; Я могла видеть тонкий узор из голубых вен под ней. Мои пшеничные волосы были блестящими и прекрасно дополняли мою кожу, конечно. Мои глаза были единственным, что портило небесный образ; они были блестящего оттенка красного, не бархатно-малинового, как у Демитрия, а чего-то более свежего и живого. Они напугали меня, и мне пришлось отвернуться от зеркала. Было странно не чувствовать, как мое сердце колотится в груди.       Казалось, меня все поразило. Если бы я сосредоточилась, я могла бы видеть каждую отдельную каплю воды, падающую из насадки для душа. Каждый мыльный пузырь лопался радугой, даже клубящийся пар зажил собственной жизнью. Мне нравилось проводить через него рукой, просто чтобы увидеть узоры, которые он образовывал.       Я вспомнила, чуть не вырвав дверь бельевого шкафа, что стала в тысячу раз сильнее, чем была. Это заставило меня быть осторожнее, так что все осталось более или менее в целости и сохранности. Ничего не сломалось, что нельзя было бы починить или заменить. Я оделась в одежду, которую мне приготовил Демитрий. — Демитрий, — позвала я, выходя из ванной. К моему голосу нужно было привыкнуть. — Хм, — он смотрел в окно, погруженный в свои мысли. — Ты понимаешь, что я великолепна? — я не могла не восхищаться, совсем чуть-чуть. Это не тщеславие, если это правда, не так ли? А раньше я никогда не была красивой.       Он бросил взгляд на мое изумленное лицо и рассмеялся. — Ты была прекрасна и раньше. — Нет, — сказала я, тряхнув головой — меня завораживало движение и падение моих волос. — Я была обычной.       Его глаза смягчились в бархате, который я так любила. — Ты была самым прекрасным существом, которое я когда-либо видел.       Ветер взъерошил его темные кудри, когда он вошел в окно и донес его запах до меня. Я следовала за ним, пока не оказалась перед ним. Он всегда пах невероятно, но мой слабый человеческий нос до сих пор не мог уловить, чем он пахнет. — Демитрий, — небрежно спросила я, глядя на него из-под ресниц.       Его глаза сузились. — Да?       Я закусила нижнюю губу. — Не мог бы ты быть очень хорошим мальчиком и не двигаться? — Зачем? — подозрительно спросил он.       Я не была уверена, смогу ли я сделать то, что так долго хотела сделать. Я чувствовала себя на грани потери контроля. Странно, какое влияние на меня оказал его запах. Меня и раньше тянуло к этому, но это также всегда вызывало у меня тревогу — мои человеческие инстинкты знали, что это значит, и заставляли меня чувствовать себя неловко, хотя я игнорировала их. Теперь это коснулось чего-то во мне, чего я никогда раньше не чувствовала. Что-то внутри меня прозвучало и ответило.       Я не могла доверять своему голосу. Я улыбнулась, расстегивая верхнюю пуговицу его рубашки. Он замер, но позволил мне закончить и снять ткань с его плеч. Он ударился о землю со скользящим звуком.       С моими изменившимися глазами Демитрий был неописуемо красив, но я его пока не трогала. Вместо этого я закрыла глаза и наклонилась достаточно близко, чтобы мой нос почти коснулся его плеча, и глубоко вдохнула. Я услышала его резкий вздох, и мой желудок сжался. — Сара, — сказал он жестко контролируемым голосом.       Я открыла глаза и увидела, что он жадно смотрит на меня. Он еще не двигался, и это придало мне большей уверенности. — Ты пахнешь дождем, — объяснила я, поднимая руку и медленно проводя пальцами по его идеальному прессу. Он прыгнул под мою руку, но не отстранился. — До сих пор я никогда не знала, что означает этот запах, — тихо сказала я, продолжая внимательно исследовать его скульптурный торс. Я видела такую ​​красоту однажды в музее, и она чуть не довела меня до слез. Я хотела прикоснуться к нему еще тогда. Теперь я могла. — Что это значит? — спросил он красиво грубым голосом.       Я не подняла глаз и объяснила. — В доме никогда не бывает дождя, но когда идет дождь, запах приносит облегчение. Это обещание выживания и обновления.       Я наконец посмотрела вверх. Глаза Демитрия были закрыты, дрожь пробежала по его телу, и его дыхание перехватило, когда мои руки замерли. Он застонал и безбашенно обвил руками мое тело, притягивая меня к себе. Его губы мгновенно оказались на моих, и в этом не было ничего аккуратного или контролируемого.       Это было яростное столкновение губ, языка, зубов и желания. Я почувствовала, как его руки ласкают пару дюймов кожи на моей талии, которая была обнажена. Моя рубашка поднялась, когда я обняла его за шею. Это только сделало меня более дикой, и жара была потрясающей.       Я смутно помню, как он поднял меня и понес к кровати, после чего все это было сенсацией. Казалось, что телесность того, чем мы были, исчезла, и не осталось ничего, кроме слияния душ. Оно проникло гораздо глубже, чем плоть. — Я никогда не чувствовал себя так, — он прошептал мне на ухо жизнь спустя. Я вздрогнула от щекотки его дыхания.       Его беспокойные руки резко остановились. Я открыла глаза и увидела, что он очень серьезен и задумчив. Я могла догадаться, почему. Его жизнь была очень долгой, и казалось, что даже вампиры сохранили потребность в тесном физическом контакте. Даже сейчас он был впечатляюще стойким. Если бы я не проводила с ним каждую свою минуту бодрствования в течение последних семи месяцев, я бы чувствовала себя очень неуверенно. — Ты был с другими, — это было сказано не как обвинение, а только как констатация факта.       Он кивнул и пожал плечами. — Когда я был человеком, все было так, — но затем его глаза на мгновение оторвались от моих, как будто ему было стыдно. — но после изменения все стало по-другому. Вампиры по своей природе одинокие существа. Желание быть одинокими воюет с человеческими инстинктами, по которым мы все же должны быть рядом с другими людьми нашего вида. Веками я держал себя несколько в стороне даже от нашего вида, но время от времени я нуждался в том, чтобы быть рядом с чем-то… соединиться с кем-то на физическом уровне, который не имел ничего общего с взятием крови.       Он нахмурился, как будто подумал, что сказал слишком много. — Больше ничего не было, пока я не встретил тебя, — его глаза метнулись к моему лицу. — Ты не представляешь, как я жаждал прикоснуться к тебе более чем просто осторожно. Ты призвала что-то во мне так глубоко укоренившееся, что я не смог бы жить без тебя.       Я улыбнулась и разгладила морщины на его лице руками. Я всегда могла рассчитывать на его прямоту и честность со мной, даже к его собственному ужасу. — Значит, это была не просто потребность в физическом контакте? Я не просто способ скоротать время?       Его глаза расширились и потемнели от тревоги при моих словах и мыслях, которые он не мог услышать, но, вероятно, отразились на моем лице. Его руки сжались вокруг меня. — Никогда! — его голос был непреклонен, и он покачал головой, сильно и резко, его темные кудри качнулись самым завораживающим образом. — Я только начал чувствовать, жить. До тебя все было безвкусно. Семь веков бесцветного существования, раба одной лишь потребности в крови. Я думаю… Я знаю, что ты мне нужна больше, чем даже это.       Я улыбнулась. — Ну, я вряд ли позволю тебе уйти.       Он накрыл мои руки своими. — Я серьезно, Сара. Другой никогда не будет. Я связан с тобой и только с тобой до конца моего существования.       Я не могла не поверить ему. Его бархатные глаза были лишены всего, кроме этой убежденности, но это было больше, я чувствовала правду, правоту этого глубоко в своей душе. Поиски для нас обоих закончились; Я никогда не нуждалась бы ни в ком, кроме него, никогда не хотела бы никого, кроме него.       Я коснулась его щеки, увидела, как его глаза закрылись в ответ на мое прикосновение, почувствовала, как он расслабился, прижавшись ко мне. — Я тоже серьезно, — я прошептала.       Его глаза открылись, сияя уверенностью в моем ответе, и его руки сомкнулись вокруг меня в единственном обещании будущего, в котором я нуждалась.       Я перекатилась на локоть и смотрела, как он одевается. Его кожа светилась мягким, теплым светом. Раньше я этого не замечала, может, дело в моих новых глазах. В мягком свете он казался сияющим, а нелепая грация, с которой он двигался, не позволяла мне отвести от него взгляд. — Тебе действительно не следует так на меня смотреть. Мне трудно сосредоточиться, — неожиданно сказал он, не оборачиваясь.       Я была в замешательстве. — Каким образом? И тебе действительно нужно концентрироваться, чтобы одеться?       Наконец он повернулся, застегивая молнию на своих брюках. — Я понимаю, когда у тебя такой взгляд в глазах.       Я нахмурилась. — Какой взгляд?       Он приподнял бровь и сел на край кровати, проводя пальцем по моей руке. — Тот, который заставляет меня думать, что ты готовишься съесть меня.       Что-то щелкнуло, и я засмеялась. — О, ты имеешь в виду тот самый, который ты давал мне, когда я была человеком, — я села и поцеловала его, — А кто сказал, что я не хочу тебя съесть? — А кто сказал, что я не смотрю на тебя так сейчас? — он выстрелил в ответ.       Я рассмеялась и слегка коснулась его груди ладонью. — Я думала, что итальянцы должны быть волосатыми.       На его груди были волосы, но в меру — ничего лишнего. Он идеально подходил мне во всех отношениях. Он посмотрел на меня так, как будто я сошла с ума или отрастила вторую голову. — Что? — невинно спросила я. — Это во всех фильмах.       Тогда он рассмеялся; глубокий, насыщенный смех, лучше, чем растопленный шоколад. — Наверное, мне повезло.       Я не ожидала, что смех произведет на меня такое впечатление. Я наклонилась ближе и обвила руками его шею, когда я притянула его ближе для поцелуя и, более чем вероятно, большего. — Нет, я почти уверена, мне повезло.       Я вздохнула в его губы, когда его руки обняли меня, наконец, полностью удовлетворенная.