Но сердце сильней одно наших недоверий

      Сяо застенчиво отворачивается, стягивая белый верх через голову: Альбедо что-то говорит и смеется, но за шумом водопада, возле которого они остановились, совсем не слышно даже его чуткому уху адепта. Чувствует растерянность и легкое желание сбежать, которое преследует его каждый раз, стоит остаться наедине с Альбедо. Сяо краснеет, видимо, на всякий случай: судя по взгляду Альбедо, тот снова сказал что-то непристойное.       Ну и хорошо, что было не слышно.       — Поторопись, я хочу еще вернуться до вечера, — говорит он как можно громче и идет прямо в холодную воду, со всей смелостью, даже не давая себе привыкнуть.       Смело ныряет, просто чтобы привыкнуть, ведь глубина совсем небольшая, а после встает и отряхивается, как кот, зачесывая назад мокрые волосы. Сяо берет его заколку на всякий случай: вряд ли Альбедо понравится каждый раз собирать волосы руками. Его глаза, когда он поворачивается, счастливо блестят, и будто сами похожи на сверкающую от лучей чистую воду. Улыбается, зовет... Сяо отводит глаза и раздевается до конца.       Падающая с шумом вода заглушает его шаги, и Сяо остается только действительно поторопиться, благодаря высшие силы за то, что Альбедо не стал смущать его дальше. С того бы сталось стянуть с него одежду и забраться руками туда, куда не следует, но, видимо, сегодня его решили милостиво пощадить.       Сложить свои вещи получается не так аккуратно, как у Альбедо, который будто бы вымерял каждый шов тем прибором. Его он звал «линейкой» и размахивал им, пока что-то объяснял. Тем не менее, у Сяо хватает ответственности хотя бы сложить одежду в тень, чтобы металл клинка на ожерелье не раскалился на полуденном солнце, от которого Сяо уже мечтал скрыться в ледяной воде.       Там его уже ждут.       Он ныряет так же быстро, ни то чтобы не показывать свое тело без одежды, что было неприлично, ни то чтобы наконец охладиться, а после точно также поднимается, убирая налипшие на лицо волосы.       — Ты похож на кота, — заявляет ему Альбедо, приближаясь совсем близко: большую часть его тела вода не скрывает, и Сяо вежливо отводит глаза, на что его бескомпромиссно прижимают к себе, обвивая талию руками.       На его животе, груди, шее и даже бедрах следы их первой совместной ночи, и это ужасно смущает. Альбедо смотрит на него так же довольно, как на один из своих холстов, будто это все не следы его вопиющей несдержанности и жадности, а мазки художника. Сяо не знает, как относиться к этому: все, что произошло вчера, вызывает у него слишком много противоречий. Хочется улыбаться и умереть от стыда одновременно.       — Ты тоже, — наконец он находит силы ответить и достает заколку. — Давай уберу волосы.       Альбедо благодарно кивает и поворачивается, позволяя о себе позаботиться: даже с ним такое случается. Руки оказываются свободны, и Сяо сам заводит их за пояс Альбедо, прижимаясь сзади. Прячет голову в сгибе плеча, чтобы капли от ударяющейся о покатые камни воды не летели в глаза, и вздыхает.       Так приятно. Этот долгий поход того стоил.       По правде говоря, он мог просто перенести их сюда, но Альбедо, впервые за месяц абсолютно свободный и готовый быть украденным не на пару часов, а на целые сутки, настоял на том, чтобы они добрались сюда пешком.       Признаться, в этом был смысл: после солнца даже ледяная вода казалась приятной и необходимой. Раньше Сяо не обращал внимание на то, что было бы «приятно» или «неприятно» для его тела, но Альбедо прививал ему эти ужасные человеческие привычки, обставлял его комнату, он… Превращал его жизнь в абсолютный хаос и наводил в ней удивительный порядок одновременно. Мог ли Сяо… Сделать что-то взамен?       — Что я могу сделать для тебя? — спрашивает он вслух прежде, чем подумать, и Альбедо намекающе опускает его руки ниже, заставляя Сяо тут же их одернуть. — Кроме этого!       Альбедо не перестает смеяться и оборачивается с такой мягкой улыбкой и искрами озорства в глазах, что Сяо теряется: этим глазам отказывать он не умеет.       И не хочет, если честно.