Но сердце сильней одно наших недоверий

      Тихий шорох карандаша не отвлекает Сяо от медитации: он уже привык усмирять свои тело и дух в присутствии Альбедо, который его нисколько не отвлекает, даже если роняет блокнот или что-то задумчиво говорит себе под нос. С ним безопасно, и он не случайно набредшее на медитирующего адепта элементарное существо или любопытная лисица, которая вполне способна стащить из-под носа флейту или курильницу для благовоний, заменить которые может быть не так просто. С ним… Спокойно. И безопасно тоже, хотя не то чтобы Сяо чего-то боялся. Наоборот: он предпочитал сам столкнуться с неприятностью, чтобы этого не пришлось делать другим.       Он уже завершил практику, и теперь просто сидел с закрытыми глазами, думая о том, должен ли он чем-то развлечь своего гостя, пока не наступит время сна. Альбедо прибыл еще днем и вместе с ним отправился в обход, помогая обеспечивать безопасностью путников, но больше записывая что-то по дороге. Они также прошлись до ближайшей деревни и вернулись, после чего Сяо было необходимо подавить с вредоносную ци в своем теле: каждый бой нарушал ее баланс. Благо, на Альбедо ее избыток в приделах досягаемости не влиял никак, и он мог без вреда для себя находиться рядом, можно сказать, даже помогая своим присутствием: с ним Сяо не чувствовал себя источником опасности, не погружался в кошмар, чувствуя, как путы сковывают его тело, он просто… Он был просто собой.       Сяо отвернулся, чтобы отвязать от пояса маску. Можно было заканчивать.       — Не стоит вот так опрометчиво поворачиваться ко мне спиной, — заявляет Альбедо и вытягивает руку.       Сначала Сяо не понимает, что тот имеет в виду, но затем сводит лопатки, ощущая, как край выреза оттянули и отпустили так, что тот щелкнул о кожу.       Он не в силах узнать, каким стало его лицо от осознания этого проступка, но, судя по тому, как заливается мягким смехом Альбедо — довольно забавным.       — Отвык от моих прикосновений? — спрашивает он, и Сяо кивает.       — Немного.       Альбедо заводит руку за его спину и делает то же самое еще раз, с вызовом смотря в глаза. Сяо смотрит снисходительно, как на кота, играющегося с полами его одежд, а сам поддевает пальцем край чулка и щелкает им тоже, как только Альбедо теряет бдительность. Да, это неприлично и вульгарно, но то, что делает Альбедо, нисколько не приличнее этого. К тому же, Сяо не подразумевает ничего предрассудительного: он адепт, его помыслы чисты.       Сяо честно старается не улыбаться, потому что выражение лица напротив очень забавляет его, как и сама ситуация, но нужно сохранять ясность ума, иначе…       ...Альбедо распускает пояс на его талии, дергая за лежащий рядом с ним край, и это становится началом конца. Он честно пытается изобразить удивление, но Сяо не верит этому наигранному недоумению и раскаянию, а потому щелкает застежкой ремня на чужом плаще, и массивный пояс со звездой падает, знаменуя начало полномасштабного сражения. Раньше Сяо ни за что бы не стал касаться другого человека, тем более пытаясь что-то с него снять, но это был Альбедо, и он совершенно точно плохо на него влиял. Сяо уже не вздрагивал, когда по его талии проводили такие аккуратные, но такие наглые ладони, и не подавлял желание повернуть голову, лишь бы избежать поцелуя. Он, может быть… Может быть, он этого даже хотел.       Раньше он думал, что все это недопустимо в отношении Альбедо. Тот был существом возвышенным, не предназначенным для того, чтобы о нем даже думали… В таком контексте. Он был будто светом звезды или блеском золота: предназначенным только для того, чтобы на него смотрели. Его нельзя было тронуть руками, нельзя было даже подумать о том, чтобы поцеловать его, как это делают возлюбленные, но он быстро лишил Сяо этих иллюзий, бесстыдно поманивая пальцем, будто он был какой-то зверушкой, и втягивал в различные… Словом, ему повезло, что Сяо не нуждался в большем: он не был сведущим в делах плоти, так что Альбедо мог не волноваться, что ему потребуется больше, чем поцелуи и объятия.       — Не теряй бдительность, — самодовольно напомнил Альбедо и и приблизился к нему чтобы, очевидно, повалить на узкую кровать, на которой они расположились, но адепт был неминуемо сильнее и быстрее человека: он сцепил руки Альбедо над его головой и прижал к кровати, заставляя того растянуться под собой, полностью обезвреженного, ведь теперь его руки...       Стоило оценить ситуацию чуть более критично, и стало понятно, что Сяо не выиграл. Сяо лишь следовал чужому плану, потому что Альбедо несмотря на уязвимость своего положения выглядел абсолютно довольным, будто наблюдал за очередным успешно протекающим экспериментом в своей лаборатории. Сцепленные над головой руки были абсолютно расслаблены, никто не пытался их освободить, а улыбка была настолько возмутительно довольной, что Сяо оставалось только…       Только осознать, что единственный, кто тут ведет себя возмутительно — это он сам. Он совершенно бесстыдно оседлал чужие бедра и сцепил руки, еще и пояс его штанов был развязан, и все это одновременно было похоже на сцену из весенних рисунков, ни один из которых… Ладно, один, но его заставил Фуше, который был совершенно бесстыдным, когда дело касалось таких вещей, и ни один удар Нефритовым Коршуном не мог выбить из его головы эти бесстыдства. Один такой Сяо все же видел.       — И что же ты собираешься делать дальше, суровый Охотник на демонов? Накажешь этого бесстыдного алхимика за провинность? — кротко спросил Альбедо, что совершенно не сочеталось с его сверх меры довольным выражением лица и откинутой в сторону головой.       Глаза Сяо были прикованы к метке в виде звезды.       — «Бесстыдный» — очень подходящее описание. Рад, что ты осознаешь свой проступок, — наставническим тоном ответил Сяо. — Нет, я просто отпущу тебя, — Альбедо перестал улыбаться, явно недовольный его ответом.       — А может, я не хочу быть отпущенным.       — Знаю.       — Тогда почему отпускаешь?       Потому что он хочет жить, конечно же, а не умереть от смущения, но даже вслух произнести подобное он не может. То, что понемногу образовывалось между ними, подобно шуму, что неизменно заполнял пространство, когда вода падала на неприступные скалы, Сяо не столько пугало, сколько… Он понимал, что это существует только в его голове. Альбедо наверняка и не думал ни о чем подобном.       — Доверься мне, — Альбедо ободряюще улыбнулся. — Все будет в порядке. Разве я когда-нибудь врал тебе?       — Да, — наконец, услышав то, на что он мог ответить, с энтузиазмом ответил Сяо. — Когда сказал, что твоя сестра — непроблемный ребенок. Когда «изучал меня» и говорил, что проводишь какие-то исследования, а на самом деле…       — Сяо, я имею в виду ложь, которая бы имела плачевные последствия, — Альбедо совсем не выглядел пристыженным, и это восхищало и возмущало в нем одновременно.       Сяо свел брови.       — И что ты предлагаешь?       — Довериться мне и получить удовольствие, — он хитро сощурился, напоминая полярного лиса.       Сяо распахнул глаза в удивлении. Альбедо имел в виду… Объятия? Объятия же, верно?..       — Я сделаю тебе очень приятно, Сяо. Тебе понравится, — он не сводил в него взгляда, в котором. Несмотря на холодный цвет глаз, будто разгорался пожар.       Ну конечно. Весенние книжки.       Все встало на свои места.       Сяо не мог не замечать, как Альбедо все чаще заостряет взгляд на вырезе его верха, открывающем спину, и опускает руки на талию, но он полагал, что это просто проявление его любви к прикосновениям, а сам Сяо… Подобные желания не были ему свойственны, но он не мог не отмечать красоту того, кто уделял ему столько внимания. Да, Альбедо был прекрасен не только внешне, он обладал потрясающей волей к жизни и любовью к ней, пытливым умом, проницательностью, и еще… Словом, Сяо отмечал не только то, что было снаружи. Но он старался не заострять внимание на этом. Вернее, просто не заострял. К чему это тем, кто не заинтересован в подобном, верно?..       — О чем ты так усердно думаешь? — поинтересовался он, и Сяо помотал головой, отворачиваясь. — Это значит «нет»? Все в порядке, я…       — Это значит «дай мне смириться с тем, во что ты меня втягиваешь, — все же набрался смелости на ответ Сяо, и Альбедо мягко рассмеялся. — Так мне отпустить тебя?       Альбедо обманчиво-мягко улыбается.       ...оглядываясь в прошлое, он не может дать точного ответа, зря это сделал или нет.       Потому что руки Альбедо были везде. Они стягивали с него одежду, проходились по бедрам, сжимая, и заставляли выгибаться, оказываясь в самых чувствительных местах. Сяо ощущал себя инструментом, из которого чуткими пальцами вытягивали звуки-вздохи, которые он честно пытался сдерживать, но не смог: Альбедо будто владел им в совершенстве.       Сяо замер, ощущая, как он кусает его лопатки, заставляя дрожь бежать по спине, и оттягивает край белья, явно собираясь запустить туда руки. Сяо тихо выдыхает, ощущая, как внизу скапливается напряжение, заставляющее его подаваться к ласкающей руке: та накрыла его возбуждение, в то время как Альбедо продолжал покусывать его шею и спину, вынуждая только больше сводить лопатки и выгибаться, что только облегчало ему задачу, судя по довольному мурлыканью где-то за плечом. Отдаваться в эти умелые руки было неожиданно… Приятно.       — Ну же, — Альбедо прижал его к себе так, что лопатками Сяо ощущал тепло его обнаженной груди.       От него никогда не ожидал бы. Не ожидал бы такой жадности до чужого тела, таких крепко сжимающих его рук и такой решительности, которая рушила весь образ далекого от всего мирского алхимика в его голове.       Альбедо прошептал:       — Будь для меня послушным.       Он плавно провел рукой по бедру и взялся за внутреннюю сторону, отодвигая его, и Сяо поддался, разводя ноги и позволяя увидеть, что на самом деле все это, от чего он краснел, отворачивался и называл непотребством, ему… Нравилось.       — Такой хороший мальчик, — шепчет Альбедо, и Сяо не узнает этого демона за своей спиной, который был таким обманчиво-приличным и возвышенно-недоступным, будто Сяо не мог коснуться даже его руки, чтобы не опорочить столь возвышенное существо, а сейчас он…       Сейчас он руками касался его естества, шепча на ухо одни лишь непристойности. От движений его пальцев Сяо вскинул голову и простонал сквозь зубы, не зная, как сдержать себя, когда одновременно хотелось свести колени, чтобы только перестать чувствовать удовольствие, которое проходилось разрядом электро прямо вверх по позвоночнику, и развести их шире, чтобы его похвалили. Чтобы сказали, что он хорошо справляется. Чтобы сказали, что он делает все верно. Чтобы…       — Такой послушный, — шепчет демон в облике хрупкого юноши за его спиной и пальцами делает то, от чего Сяо раздвигает ноги еще шире, зажмуривая глаза: он не хочет видеть свое падение. — Такой податливый и открытый для меня. Ты такой красивый, Сяо, какой же ты красивый…       Сяо поджимает губы и зажмуривается еще сильнее, так, что еще немного — и будет видеть цветные пятна перед глазами.       Он позволяет вставить в себя пальцы, позволяет поставить себя на колени и прогибается под умелыми руками, готовый на все, лишь бы услышать, что он...       — Хороший мальчик, — Альбедо разводит пальцы внутри него и заставляет Сяо сжать простыню сильнее, лишь бы подавить жалкие звуки, похожие на поскуливания, которые остается единственными, на что он способен, ощущая, как эти красивые, эти уточненные и созданные для инструментов и кистей пальцы находятся внутри него.       Он прогибается, пряча лицо в сложенные перед собой руки.       — Посмотри на меня, — слышит он и всхлипывает, чувствуя, как его снова прошибает разрядом, заставляя узел внизу живота болезненно скручиваться. — Ну же, не прячься. Ты же умница, верно?       Это действует на него как заклинание. Будто Альбедо применяет к нему печать адептов или сковывает его волю красной вервью: Сяо почти ненавидит его в этот момент, если честно. Он измучен будто после дня пути под палящим солнцем, ему почти больно от этого ощущения внизу живота, он просто хочет, чтобы его наконец...       — А теперь проси, — лицо Альбедо совсем не такое несчастное, как у Сяо: он лучится довольством, а его волосы практически в идеальном состоянии, и он совсем не выглядит как тот, кто занимался какими-то непотребствами, если не считать того, что его рука в какой-то вязкой жидкости, которой он… — Не понимаешь? Проси. Проси, чтобы я сделал тебе хорошо, — будто издеваясь, мягко улыбается Альбедо.       Сяо чувствует, как его лицо обдает жаром. Он этого не вынесет.       Альбедо — демон. Сяо так ошибался, думая, что перед ним существо чистое и непорочное, но Сяо по-прежнему не может сопротивляться ему, и дело уже не в ласковой мягкой улыбке и ощущении, что перед ним упавшая с неба звезда и сейчас, когда он довел его до сбитого дыхания и невыносимого возбуждения, все эти сравнения ощущаются, как издевка.       — Пожалуйста, — почти шепчет Сяо, опуская глаза и отворачиваясь.       — Мм?       — Пожалуйста, можешь…       — Могу?…       — Пожалуйста, — несчастно просит Сяо, испытывая что-то на грани удовольствия и унижения.       Альбедо, видимо, решает не мучить его сильнее, чем сейчас, и Сяо не знает, сколько добрых поступков должен совершить, чтобы расплатиться за это.       — Вот так, хороший мальчик, — обманчиво-мягко улыбается Альбедо, и Сяо мог бы образоваться, что его мучения закончатся быстро, но на милосердие Альбедо не приходится надеяться: тот нависает над ним, меняя их местами, а после раздвигает его ноги, оставляя их на своих обманчиво-хрупких плечах.       Да, он сдается. Расслабляется, позволяя рукам этого демона делать с собой все, что тот пожелает. Сяо стонет, ощущая, как Альбедо раз за разом заставляет его тело снова сходить с ума, и каждый толчок вынуждает его выгибаться, чтобы пережить бесконечные волны удовольствия, идущие от низа живота. Он цепляется то за простынь, то за изголовье кровати, пытаясь найти опору, но Альбедо нависает над ним и переплетает их руки, не давая и шанса отвлечься. Сяо сдается. Он уже не пытается цепляться ни за простыни, ни за принципы и правила, которые соблюдал тысячелетиями: он подается навстречу прикосновениям, прикрывает глаза от удовольствия и позволяет дать волю голосу, потому что Альбедо нравится. Он говорит, что Сяо отлично справляется. Он говорит «мой», он говорит «красивый» и «хороший», и Сяо готов таять под его руками, лишь бы слышать это чаще.       Хрупкие с виду руки Альбедо оказываются достаточно сильными, чтобы прижать к кровати адепта, а характер — достаточно твердым, чтобы этого адепта себе подчинить и взять без остатка. Альбедо оказывается… Не таким, каким выглядит и ощущается. Не то чтобы Сяо претендовал на то, чтобы хорошо разбираться в людях, но ему около двух тысяч лет, если не больше, и он думал, что за это время научился отличать маогуй от безобидной кошки, но с виду простой мондштадский алхимик оказался… Что ж, нужно было заподозрить неладное еще на моменте, когда Альбедо признался, что не является человеком. По крайней мере, не является простым смертным человеком. Пожалуй, то, что произошло между ними сегодня, будь он смертным, не было бы возможным.       — Никакого уважения к адептам, — переведя дыхание, возмущается Сяо, и Альбедо довольно смеется, снова становясь привычно-расслабленным, как только они оба достигают пика удовольствия.       Теперь Сяо не получится обмануть аристократически-отстраненным выражением лица, мягкими улыбками и возвышенными речами. Он отворачивается, скрещивая на груди руки, и Альбедо смеется, снова нависая над ним, но уже с невинными поцелуями: он обрушивает свое внимание на его нос, на щеки, на уголок глаза, губ, на…       Сяо вздыхает, сгребая его в безжалостные объятия.       Весь Альбедо для него — это «слишком».