Голос немой звезды

- С тобой точно всё в порядке? Взволнованное лицо Дороти расплывается передо мной. Адриан сидит рядом с девушкой и смотрит на градусник. - 39 и 8, - он удивленно поворачивается ко мне. - Это нормально вообще? "Вполне," - пишу я на бумаге непослушными руками. Всё тело горит, но меня заставляют лежать под одеялом. Не очень-то приятное для меня время, но я уже привыкла. Я привыкла болеть. За мои пятнадцать лет мне уже сделали три операции, у меня тяжёлый гайморит, постоянные отравления, перепады давления и обмороки. Ну, и много ещё чего. В общем, как подшучивает Лондон, забрала здоровье какой-то восьмидесятилетней старушки. Правда, мне почему-то не смешно... - И когда же ты выздоровеешь? На вопрос взволнованной и расплывчатой подруги я лишь пожимаю плечами и неуверенно пишу: "Примерно через неделю". Она расстроено вздыхает, а я пытаюсь улыбнуться, чтобы подбодрить друзей, но мне так плохо, что это становится невозможным. Это все из-за нервов. Я ведь только вчера сдала "экзамен" и сложно поверить, что я почти исполнила свою мечту. Но вот из-за того, что я перенервничала, я вчера сначала потеряла сознание, а потом ещё и вирус где-то прихватила. Ну, как я уже говорила, мне не привыкать. В итоге друзья уходят, кинув на меня последние взволнованные взгляды. Мама дает мне какие-то противные таблетки, которые ещё и нельзя запивать и надо долго рассасывать, потом выполняет ещё несколько процедур и уходит, а меня во рту остаётся этот противный вкус. *** Спустя неделю я всё ещё лежу в постели с температурой 38 и 1. Ну, уже лучше. Горло нестерпимо болит, ужасный насморк. Ко мне никого не пускают, и я лежу в полном одиночестве и глотаю эти таблетки. Их вкус уже не так противен. *** - Ура! Ди бросается мне на шею и крепко прижимается, а я думаю, что внутри у меня уже что-то да сломалось. Ребро, к примеру. Когда подруга меня выпускает, она долго удивляется тому, как я изменилась. Ну да, за две недели я выспалась и круги под глазами исчезли, из-за того, что долго лежала и ничего не делала, я поправилась, ну а бледную кожу ничего не исправит, она так и осталась бледной. Теперь я выгляжу симпатично. Но это всё ненадолго, ведь скоро куча контрольных, а я не хочу вылететь из "ЭС". Мне всё ещё немного плохо, голова постоянно кружится. Но, опять же, я привыкла с этим жить. Я сажусь на своё место, в то время как Ди рассказывает мне о том, что произошло в классе пока меня не было. *** Вернувшись домой я с удивлением для себя вижу у нашей двери Эвана. Он здоровается, а я киваю в ответ и впускаю его в дом, где, видимо, сейчас будет серьёзный разговор. Как жаль, что сегодня суббота и вся семья дома... - Итак, так наша дочь станет певицей? Но как? Мама явно ничего не понимает. Она же так хотела, чтобы я стала экономистом... Надо было ей раньше всё объяснить, но я решила оставить это в тайне, так как была почти уверена в своем провале. - Договор уже заключен, - совершенно спокойно отвечает Эван. - Вы ни разу не слышали, как Ваша дочь играет на фортепиано? - Но фортепиано это не пение! Я сжимаюсь с каждым словом. Родители явно против всего этого. Их совершенно не волнует то, кем я хочу быть. - Только не в нашем случае, - он кладёт на стол какую-то бумагу. - Поскольку Ваша дочь несовершеннолетняя, нам нужна не только её подпись, но и Ваша. Я застываю. Сейчас. Всё или ничего. Но я ведь понимаю, что ничего из этого не выйдет. Никто на свете не сможет уговорить моих родителей. Они уверенны в чём-то своём, и это гораздо ниже моих мечтаний. Они уверенны, что я должна стать выдающимся экономистом, потому что такие мозги не должны пропадать. А то, чего я хочу добиться в жизни, идёт совершенно другой дорогой. Я хватаю бумагу со стола и вскакиваю за секунду до того, как к ней яростно тянется папа. Я просчитала, что будет дальше. Договор порвут и выкинут, а это был шанс на миллион. Эван невозмутимо смотрит на меня. Кажется, его вообще ничего в жизни не волнует, но мне сейчас не до него. Если бы я смогла сказать хоть слово, то это слово было бы: "Пожалуйста!". Я бы умоляла их подписать это, но сейчас я бессильна. У меня нет времени писать просьбы. Папа садиться на место, сверля меня глазами. Кажется, он прямо при менеджере готов вынуть ремень и хорошенько наказать меня за непрослушанные, а потом поставить с угол. Только теперь у меня есть свор мнение и взгляды на жизнь, которые ремнем, как в детстве, не выбьешь. - Это невозможно, - говорит он более-менее сдержанно. - Мы никогда не подпишем это. Можете уходить. "Можете выметаться отсюда и забыть дорогу в наш дом!" - кричат его глаза, а на моих появляются слёзы. Он же сейчас уйдёт. Эван вздыхает, встаёт, еле отбирает у меня бумагу, в которую я вцепилась, как в жизнь, и уходит. Я бегу за ним, чтобы закрыть дверь, но на самом деле готовлюсь достать телефон и быстро напечатать ему, что это всё ошибка. И только я достаю мобильный, как он галантно протягивает мне визитку и шепчет, как змей-искуситель: - Я очень надеюсь, что они передумают. И он уходит, прихватив своё пальто. Я держу в руках визитку и смотрю на открытую дверь передо мной. Да я под землю провалюсь, но не отпущу этот шанс! Ни за что на свете я не сдамся, раз смогла пройти уже половину этого пути.