Голос немой звезды

Я ненавижу излишнее к себе внимание. Просто терпеть не могу. Но это продолжается всю мою жизнь. Конечно, умная, немая девочка, красиво играющая на фортепиано, да и со внешностью инопланетянина. И, какая ирония, я выступаю, потому излишнее внимание только преувеличивается. И прямо сейчас на меня уставились несколько десятков глаз, только стоило мне открыть дверь класса. В "ЭС" все до чертиков умные, а ум - это статус. Лишь немногие здесь из среднестатистических семей, а все остальные - типичные аристократы. И потому все они в курсе того, что в одном из известнейших филармоний Лондона вместе с музыкальной Легендой мира выступала никто иная, как простая ученица непростого класса "ЭС", мирная немая девушка, всегда молчаливая и тихая, замученная и убитая учебой. "Кто бы мог подумать?", "Это она была? Я не могу ошибаться!", "Такая красивая была на телевидении...", "А с виду тихоня" - шепчет класс, а я разобрать не могу авторов этих фраз. Ди, замечая меня, тычет пальцем прямо в мою сторону и жизнерадостно прикрикивает: - Вот она! - она хватает Адриана и тащит ко мне, не обращая внимания ни на чьи разговоры. - Ну наконец-то ты пришла! А то с твоими репетициями в академию вообще не ходишь... Да, что есть, то есть. Последний раз то ли месяц назад была, то ли полтора. Надо же, сколько всего перевернулось в одночасье. Не успела я нарадоваться своему попаданию в "ЭС", как уже выступаю на сцене, совершенно забывая про учебу. Вылечу я отсюда в свой родной "B", возненавидевший меня до мозга костей. И тогда начнется действительно "веселая" жизнь. Думать об этом так сильно не хочется, что я решаю взяться за учебу как следует. Чтоб как раньше - до синяков под глазами, до недоедания и до вечных недосыпаний, до бледной(еще бледнее, чем сейчас) кожи и до дрожи в коленках. Вот как надо учиться, чтобы остаться в "ЭС", Каштанка! *** Весна так резко пришла, что я и не заметила. Что вообще происходит вокруг? Я ничего не замечаю. Деревья приходят в себя, все еще утопая в талом черном снегу, трава тоже ползет к свету, как может. А солнце... А что солнце, оно просто лениво бегает от туч, как и всегда. Я остановилась, глядя на рекламный щит, на котором черным по белому написано мое имя под ярким именем Маши, фотография с нашего выступления, красиво оформленная. Эти рекламы еще не успели снять, хотя концерты давно закончились. Не могу привыкнуть. Я чуть не умерла от стыда в академии. Все по очереди подходили, спрашивали, охали и ахали. Я писать ответы не успевала, как прилетали новые вопросы. В итоге у меня сильно разболелась голова, меня затошнило и я ушла с последнего урока. Только решила взяться за учебу - и на тебе! Но, останься я там, я бы все равно не смогла даже думать. Я открываю дверь домой, где должен был быть только Лондон. И он есть, но не один. Рядом с ним на кухне сидит Эван, они разговаривают о чем-то, мне не доступном и не понятном: о мире музыки и выступлениях, о эстраде. Эта тема до сих пор не раскрыта мне, хоть я и выступаю. Я многое не знаю в этом мире. Хлопок двери отвлекает их, и две пары глаз обращаются на меня. - Беати! - Лондон типично для себя обнимает меня, я обнимаю его в ответ. Какой-то он больно радостный он сегодня. - Эван хотел поговорить с тобой. Я кидаю взгляд на мужчину, сидящего на кухне, но сразу же смущаюсь и понимающе киваю брату. Я сажусь напротив Эвана, забыв даже разуться. Лондон стоит рядом со столом, выжидающе глядя на нас. В телефоне уже была набрана фраза, и я протягиваю руку к менеджеру. "Что-то случилось?" - Да нет, - говорит он, глядя на часы, поправляя их. Я невольно замечаю блики света на его и без того светлых волосах. Он так резко поднимает взгляд, что замечает мой, но я тут же опускаю его на стол. - Я хотел расплатиться с тобой. Я вопросительно склоняю голову набок и поднимаю бровь. - Твой заработок. Деньги, - я чуть ударяю себя по голове, мол, глупая. Как я сразу не поняла. - Но не наличными. Мне нужен твой банковский счет или карта, чтобы я смог переправить деньги. Можешь спросить родителей, я, в принципе, с этим делом не спешу. "А зачем все так серьезно?" - недоумевая спрашиваю я, а он показывает мне в ответ свой телефон с открытым на нем калькулятором, в котором достаточно круглое число. - Вот столько ты заработала за все время. В евро. Моя челюсть сама собой падает вниз, глаза расширяются. Я просто смотрю в его телефон. Возможно, для какой-нибудь поп-певицы это и не деньги, но для меня и для моей семьи - это очень даже неплохая сумма. Больше всего меня радует, что я занимаюсь любимым делом, а за это получаю больше, чем папа. Голова тут же начинает кружиться, а болеть она и не переставала. Ни на минуту. Просто рядом с двумя дорогими мне людьми я об этом попросту забыла. Я прикладываю пальцы к вискам, облокачиваясь на спинку стула. Почти синхронно меня спрашивают о самочувствии, но я лишь машу рукой и пишу, что поговорю с родителями. Потом ухожу к себе в комнату, падаю на кровать и просто лежу, постепенно засыпая. Как же болит голова... А об остальном я не думаю. *** Я никогда и ни на кого не злилась, как на Лондона в этот момент. Мое воскресенье, мое дорогое воскресенье, испорчено подъемом в девять утра не пойми зачем. - Сестрюнь, вставай, - он трясет меня снова, и я хлопаю по его руке своей, мол, отвали. - Там Эван в коридоре, мне неудобно. Вопрос "что он тут забыл?", видимо, читается на моем сонном лице очень внятно, так как брат сразу же дает четкий ответ: - Он хочет тебя куда-то отвести. Уверяет, что привезет днем или вечером. Куда и почему, и вообще что происходит мне никто не объяснил, а потому мне оставалось лишь вставать и собираться. До сонного мозга дошло только потом - я куда-то пойду с Эваном на целый день. И это не сон. Хотя хотелось бы - тогда два моих желания бы сбылось. Я надеваю джинсы (ну вроде воскресенье, ничего официального) и майку, причесываюсь, умываюсь и все это время невероятно злюсь на Эвана и Лондона. Я сплю по воскресеньям до двенадцати, если не до часу, и точка! Иначе эти проклятые синяки скоро на нос полезут. А тут на тебе - что-то ему от меня нужно, и все сразу побежали исполнять! Вот сейчас пойду и лягу обратно, никто меня не заставит вернуться! Но сделать этого я просто не могу. В коридоре стоит Эван и впервые - впервые! - за мою память он не в костюме, а в джинсах и джемпере. И выглядит это настолько мило, непредсказуемо, и, по-моим понятиям, идеально, что я на минуту заблуждаюсь в квартире и спотыкаюсь об обувь Лондона. Он никогда не убирает ее, а потому я постоянно спотыкаюсь. Не успевает Эван дернуться, чтоб помочь, я сама выпрямляюсь и неловко обуваю свои кеды. Даже смотреть на него не собираюсь. Слишком по-дружески он сейчас выглядит. Быть может, снимая свой этот костюм, он снимает с себя и маску безразличия? Было бы неплохо поговорить с ним о чем-то. Захватив свое пальто, я спускаюсь за Эваном к машине. Ну, по дороге мы как всегда молчим, а он с собой какой-то блокнот еще взял и постоянно там что-то записывает. Нет, я с ним никогда не смогу общаться. Последнее время мне все больше кажется, что я его раздражаю, хоть это и звучит как бред. Сегодня мы без водителя, и менеджер сам за рулем, а я по привычке сижу сзади. Не люблю переднее сиденье. Когда быстро едем, я боюсь попасть в аварию и из-за этого сильно волнуюсь. И так нервы ни к черту. Музыка в наушниках играет достаточно тихо, чтобы он не услышал. Всегда волнует, что кто-то может услышать то, что ты слушаешь. Параноичка. Один наушник я снимаю, в надежде на диалог. Но мы молчим. В полной неловкости. Эван слушает радио, я - любимые песни группы XRX, но разговора не хватает как воздуха. Втихоря я разглядываю его. Он все-равно так сосредоточен на дороге, что не обращает на меня внимания, а потому я бесстыже пялюсь на него. На напряжение в его действиях, на серьезные глаза, на сильные руки, даже как-то крепко сжимающие руль, на волосы, на лицо, на губы... Я смотрю на все, с каждой минутой спрашивая себя, что же я творю. Если Эван сейчас обернется - я умру прямо здесь от его взгляда, сердце просто зайдется или захлебнется в крови, позабыв о своем долге поддерживать мою жизнь. Но я продолжаю упрямо смотреть на него, все больше понимая, какой он взрослый по сравнению со мной. Да и вообще. Мужчина. А я девчушка какая-то. Только машина останавливается, я сразу же отворачиваюсь к окну. Эван так же молча отстегивается, открывает мне дверь и только раз раскрывает рот, бросив: "Иди за мной". Мы приехали к какому-то зданию, по вывеске утверждающему, что это студия звукозаписи. А зачем мне, собственно, звукозапись? Я же играю на фортепиано, а не пою, хоть мне и утверждают обратное. Но, все оказывается намного проще. В комнате, в которую мы заходим, много людей, читающих тексты и распевающих "А". Судя по всему, меня сюда привели знакомиться. Все верно. Эван по очереди подходит к людям и представляет их мне. Многие меня узнают, некоторые пытаются вспомнить, где же видели, но абсолютно все рады видеть. Даже не знаю, как так вышло, что здесь и мои любимые исполнители, которые на деле и не такие гордые, как о них говорят. Все люди здесь улыбчивые, светлые, с прекрасными голосами. Я невольно улыбаюсь. Они уходят и приходят, и со всеми Эван явно не собирает меня дружить, он подходит лишь к самым знаменитым. И поэтому я все больше жалею, что пришла в дурацких джинсах и майке. Даже не попыталась привести себя в порядок. Что обо мне подумают? - А, Беати, это - Аманда, - Эван подводит меня к девушке, что сразу же запомнилась мне. Она довольно известна, поет песни о любви, как и многие певицы в наше время. Выглядит всегда ярко, и сейчас непривычно видеть ее в обычной одежде. Волнистые волосы, которые я всегда себе хотела, уложены в аккуратный пучок, глаза сильно накрашены, пухлые губы чуть подведены. Даже так она выглядит как принцесса, а я стою рядом... ну, не знаю даже... как Каштанка. Та самая потерянная, грязная собачка, совсем не отличающаяся от обычной старшеклассницы. Я смело протягиваю девушке руку, потому что все остальные так делали со мной. Но она бросает презрительный взгляд на руку, а потом и меня оглядывает с ног до головы. Усмехается, скрещивает руки под пышной грудью и насмешливо смотрит на Эвана. - И у тебя вот эта малявка в воспитанницах? Ты ее репетитором работаешь или нянькой, позволь спросить? Эван лишь безразлично поправляет очки, хотя я вижу в его глазах смешинки. - Ты не слышала ее игры. - Слышала. Видела, - не замечая меня, продолжают они диалог. Я смотрю на Аманду крайне враждебно, даже зло. Да, я не такая взрослая, как она, но все же должна быть хоть капелька уважения. Она продолжает: - И что? Не понимаю, чего все так завелись из-за нее? Мария - вот кто неплохо сыграл, а она лишь малявка у тебя на побегушках, - я задыхаюсь от возмущения. Ладно я, но про игру одной из величайших исполнительниц мира она сказала "неплохо"?! Это оскорбление не только меня или Марии, но и мировой культуры и культуры Англии в первую очередь. Девушка кладет руки на грудь Эвана и говорит, хитро косясь на меня: - Знаешь, Эван, как наиграешься - позвони мне, мне нужен новый менеджер, а то мой меня достал. И да, эта девочка, только поднимется выше - ее сотрут в порошок, понимаешь? Настоящим звездам нужен характер, а не наивная детская дружелюбность, так что мой тебе совет - отправь ее в детский садик, пусть детишкам играет или поет, что она там умеет? Она забирает с молчавшего все это время Эвана очки, складывает в руках и проходит мимо меня, победно сверкая зеленоватыми глазами. Я, не подавая вида злости, просто смотрю в ответ, пока дверь за ней не захлопывается. Я сверлю взглядом дверь, пока не раздаются сдавленные смешки. Когда я удивленно поворачиваюсь, то глазам моим предстает если не чудо, то мираж. Эван смеется. Он пытается себя сдерживать, но это очень плохо получается. Я понять не могу, что смешного, но его этот смех словно согревает мне душу. Я забываю о Аманде и ее речах. - Прости, - он еще немного смеется, а потом повторяет: - Прости. "Что смешного?" - недоумеваю я. - Аманда, - все еще улыбаясь, говорит он. - Меня веселят люди, слишком много думающие о себе. В особенности она. "Не могу не согласиться, - подтверждаю я. - А что с очками?" - А, это, - он смотрит на время. - Подожди меня, я сейчас вернусь. Я киваю, и он уходит, все еще улыбаясь. Его смех каким-то эхом отражается в ушах, но думаю я о словах Аманды. Какая же она противная оказалась, фу. Хотя, такими я себе всех звезд и представляла. Ко мне подходят разные люди, знакомясь, кого-то я уже знаю, со мной говорят и не обращают внимания на то, что я пишу в телефоне. Они не такие, как Аманда. И ладно, если это все притворство, но они дружелюбны со мной хоть немного - это радует. А эта змея даже и не пытается свои недостатки характера скрыть. Настоящая гадюка. Эван возвращается уже в очках и продолжает знакомство, потом я смотрю на то, как люди записывают песни. Эван показывает мне всю студию от начала и до конца, отвечает на несколько вопросов об эстраде. Мы не молчим ни секунды после этого, в неловкие моменты просто вспоминая Аманду. Когда мы едем домой, я сажусь на переднее сиденье, и Эван рассказывает мне о других выходках Аманды. Оказывается, она со всеми так себя ведет, и никто уже не обращает внимания. Мне ужасно не хочется окончания этого дня, но вечер приходит так быстро, что я даже не замечаю. Он останавливает машину у моего подъезда и, пока я отстегиваюсь, спрашивает осторожно: - Ты нормально себя чувствуешь? Я улыбаюсь и слишком смело пишу ответ: "Так хорошо я себя никогда еще не чувствовала."