Голос немой звезды

В черно-белом замке не зажжены люстры. Тусклый свет струится лишь из окна; лучи касаются клавиш фортепиано, освещая их. Тишину нарушает легкая мелодия Бетховена, которую я второпях разучила сегодня утром, да стук чьей-то обуви по дереву филармонии. Звук приближается, приближается, и вот я уже ожидаю вошедшего, но он останавливается у двери, не открыв ее. Перестаю играть, долго смотрю на вход в зал, пытаясь разглядеть стоящего там. Знаю, кто это. Мой новый менеджер. Человек, который с сегодняшнего дня заменит мне Эвана. Меня тут же как током пронзает, и я лихорадочно начинаю раздумывать, какой он, представлять себе его образ и характер. Он такой же сдержанный и серьезный, как Эван, или же другой, открытый и общительный? Вот двери со скрипом расходятся, и я вижу перед собой человека. Он роскошно одет. Волосы угольно-черные, словно вороные перья. Телосложением чуть напоминает мне Лондона. Мужчина долго смотрит перед собой, словно собирается с духом, а я поднимаюсь с места и, когда его взгляд обращается ко мне, приветственно киваю. Он проходит вперед, минуя сидения и колонны; свет освещает спокойное, с легкой светской улыбкой лицо. Он словно с обложки бизнес-журнала.  — Добрый день, — он протягивает мне открытую ладонь. Я подаю ему руку для рукопожатия, но вместо этого человек наклоняется и целует меня куда-то между пальцев. Мне хочется выдернуть свою кисть, но он опережает мои мысли и сам выпускает ее. — Мое имя Рей. Рей Хенгстем, если так будет угодно. Я хмурюсь, пытаясь припомнить, где же слышала это имя. Нет, нет, мне не могло оно просто показаться знакомым. Из тысячи, из миллиона других, именно этот Рей кажется мне знакомым. И где же я слышала его имя? Хенгстем ловким движением открывает свой портфель, который я сразу и не заметила, достает оттуда какую-то помятую бумажку, и дает мне.  — Это планы на ближайшие месяцы. Я много наслышан о Вас и Вашем таланте, Беатриче, — я устало прохожу взглядом по бумажке. Репетиции, концерты, снова репетиции… — Так что думаю, что Вас не затруднит такое количество работы. После Вы сможете отдохнуть. Я резко и отрицательно мотаю головой. Ну уж нет! Работа - все, что у меня есть теперь. Способ отвлечься, вылить себя, не утонуть в слезах. Оставь меня на один день без работы, и я сойду с ума.  — Не хотите отдыхать? Я утвердительно киваю. Он кажется приятно удивленным.  — Впервые вижу такую преданность своему делу. Я поражен, — он замолкает. Какие-то непонятные искры пробегают в темно-зеленых глазах. — Не понимаю, как мог Эван отказаться от работы с такой прекрасной особой. Я вздрагиваю. Этот человек… играет со мной? Хочет задеть за живое? Или наоборот, это был такой странный комплимент? Я смотрю ему прямо в глаза, пытаясь разглядеть хоть намек на издевку. Но не вижу ничего. И тут меня озаряет. Рей! Это же тот самый Рей! Когда-то однажды я слышала его имя, когда Эван разговаривал с ним по телефону в машине! Его друг и начальник. Ну точно! Сомнений быть не может. Он знает все. Он играет со мной, как с кошкой бантиком. Он давит на больное. Скорее всего он в курсе той тайны, которую я сохранила от всех, разорвав все связи с Эваном. Тогда ничто не может оправдать этого человека, он специально напоминает мне. Однозначно, что-то в этом человеке есть от лисицы. В последующем диалоге еще несколько раз упоминается имя моего возлюбленного, и я постепенно начинаю привыкать к его бестактности. В конце концов, существует малейший шанс, что он ничего не знает. Стоит ли ему намекнуть, что при мне лучше не произносить имя определенного человека?.. Хотя ладно, тем лучше. Скоро приестся. - Ну что ж, полагаю, все формальности учтены, теперь можно приступить непосредственно к репетиции, как Вы считаете? Я согласно киваю и тут же иду по направлению к инструменту. Вот уж не знаю, буду ли я петь, как раньше... Теперь - не знаю. Однажды уже было такое, что я утратила свой талант, и только Эван спас меня. Ох, Боже, как мне пережить это? Везде, где только можно, он. Ладно, поехали. Я кладу пальцы на клавиши и на несколько секунд поворачиваюсь к залу. Хенгстем присел на ближнем ряду портера. По виду можно сказать, словно ждет чего-то грандиозного. Что ж, попробую его не разочаровать. Я начинаю с легкого плавного движения по клавишам, постепенно переходящим во что-то очень печальное. И вот я снова внутри себя. Все окружено темно-синим цветом, а вокруг одна за одной зажигаются звезды, следуя за звуками. Надо убрать эту печаль. С новым наплывом вдохновения я медленно и незаметно переделываю характер музыки из страдающего в воодушевленный, и звезд вокруг меня с каждой новой нотой становится все больше. Чуть грусти все равно остается в мелодии, но это даже делает ее прекрасней. С кульминацией в мой мир приходит звездопад, осыпая меня сияющими осколками планет, падая мне на пальцы маленькими белыми точками. Конечно, звезды не такие. Они гигантские, и любая из них раздавила меня, упади она мне в ладони. Но в моем воображении их истинный размер не больше мухи, оттого они и прекрасны: бери любую. Любую из звезд можно положить в карман и уйти. И я решаю уйти. Мои пальцы останавливаются, обрывая музыку. Пусть она останется незаконченной пока что. Уже собравшись играть что-то другое, я оборачиваюсь к своему новому менеджеру. Он встал с места и аплодирует. Ну что за... - Браво, браво! И все это вы сочиняете на лету? Да и при этом я могу поклясться, что слышал пение! Я не верю! Это чудо, мы точно включаем эту композицию в ближайший концерт! Такое восхищение кажется мне более чем лестным. Все его слова звучат так правдоподобно, все его жесты такие открытые, но что-то в них явно попахивает ложью... Каштанка, у тебя уже паранойя! Не все вокруг хотят тебя обмануть. Он начинает что-то записывать в блокноте, а я нелепо машу руками. Она же не закончена! Это лишь разминка. Эх, как ему еще это донести. Из кармана джинс я достаю телефон и начинаю уже набирать текст, как он останавливает меня: - Беатриче, если вы хотите что-то сказать, то можете не печатать. Я знаю азбуку немых, выучил специально для Вас, - и он демонстрирует "азбуку немых" на пальцах. Да, конечно, хорошо, что он выучил ее, но я-то и в глаза эту азбуку не видела. Я продолжаю печатать текст. Сложно быть лишенной голоса, очень сложно. Но еще сложнее, когда вокруг все пытаются тебе сочувствовать. У меня есть пальцы, я могу напечатать. Не обостряй на этом внимание - и все. Нет, он выучил "азбуку немых". Конечно, он-то, вероятно, хотел как лучше, но получилось даже хуже, чем могло быть. Я подхожу к краю сцены и протягиваю ему телефон с текстом: "Это незаконченная мелодия, просто для разминки, не стоит ее никуда добавлять. Все мелодии для концертов я записываю по нотам и репетирую отдельно. И да, я не знаю азбуки немых, мне жаль." Он возвращает мне телефон с крайне опечаленным лицом. В глазах же и не капельки грусти, одно лишь безразличие. Или мне так кажется?.. Я так привыкла читать Эвана по взгляду, что сейчас уже не смогу трактовать человеческие эмоции правильно, если им не сопутствует должный взгляд. Вредная привычка, пожалуй. Лучше быть обманутой овцой, чем наоборот: так ты хоть не знаешь, что тебя сожрут. Я сажусь обратно за фортепиано, готовая к новым мелодиям. У меня подготовлена всего одна для концерта, надо бы ее как следует выучить. Перед тем, как начать, я снова поворачиваюсь к менеджеру. Он так же ждет, поднеся руку ко рту и задумчиво глядя куда-то словно сквозь меня. У меня проходит дрожь по телу. Не нравится мне этот Рей. А может, я просто слишком привязана к своему первому менеджеру. Мои пальцы начинают играть...