Не спрашивай, если не хочешь получить ответ.

Запах вливается в звук и бьет по барабанным перепонкам вкусом нефти на руках, глаза слышат цифры, которые рассказывают тебе стихотворные формулы человеческих эмоций и параноидальных мыслей о величии. То, что ты определяешь как собственное «я», входит в воду, чувствуя, как в легкие заливается эксабайты информации. Ощущения тела, пронизываемого мириадами фотонов от погасших тысячелетия назад звезд. Ты — зеркало, отражающее прошлое, озеро без дна и берегов. Против этого ты всегда сирота. Пустота проглотит каждого из вас, и ты не сможешь сжать ничью руку. С ней ты один на один. Это диалог множества с частным, где никто не поставил знак.        Подскакиваешь от прикосновения к плечу. Ким смотрит, стараясь понять, что тебе снилось в этот раз: кровавое месиво, Дора или все вместе. Пытаешься сделать пальцы-пистолеты, но ударяешься локтем об угол стола, заставляя уголки губ Кима дрогнуть в нервной улыбке. Эмпатия: Его беспокоит, что все чаще приходится вытаскивать тебя из кошмаров. Иррациональный страх, что однажды ты не сможешь проснуться сам, мешает ему засыпать. Сумрак: Сон — это маленькая смерть. Подсобка дореволюционных времен перестроена РГМ под подобие кафетерия: стол с просыпанным сахаром, который ты или Честер иногда мешаете с солью для разряжения обстановки, и холодильник. Пустой, естественно. Большая часть офицеров видели домашние обеды исключительно во снах, в твоём случае — кошмарных. На столе ворчит кофемашина, споря со стоящим рядом Жаном. Несмотря на твою уверенность, что Вик переворчит кого угодно, машина выигрывает и, брызгаясь, выплевывает в чашку порцию особенно мерзкого эспрессо. — Нахер пошёл, — привычно шипит сквозь зубы Жан на твой смех и вытирает обоженные руки о брюки. Ласково поглаживаешь кофемашину по гладкому боку, нажимаешь пару кнопок: двойная порция молока, большой стакан. Сахар она добавлять не умеет, приходиться портить красивую пенку ложечкой. — Чем дольше тебя знаю, тем больше убеждаюсь в том, что этот блядский мир подыгрывает тебе. Мироздание всегда на стороне торчков и алкашей? — Все любят суперзвезд, — фыркаешь, меняя стаканчики местами, и запускаешь еще один алхимический цикл. — Может, Серости нравится диско. Жан закатывает глаза. — Серости ничего не нравится, Гарри. Она сожрет нас всех и не подавится.  — Да? И зачем же ей? — садишься на край стола, отхлебывая из чашки, не чувствуя вкуса. Вик морщится, шарит по карманам в поисках сигареты, не находит и чертыхается еще раз.  — Почему бы тебе не обсудить это с Кицураги?  — Потому что он не хочет говорить.  — Я тоже не хочу, но тебя это не останавливает, — объяснять, что не хотят они по-разному нет ни смысла, ни желания. Пожимаешь плечами и замираешь, в ожидании ответа глядя на усталое лицо . — Нет. Ты знаешь мое мнение. — Но не помню? — Поджимает губы. Он все еще болезненно реагирует на твою амнезию. Ты тоже. Тянущее чувство потери наступает на грудь, когда ты думаешь о том, что забыл не только плохое, но и подобные ночные разговоры обо всем на свете. — А что пиздят голоса в твоей башке? Эмпатия: это напускная злость, ему и вправду важно. Энциклопедия: Мы не пугаем его, в отличие от всех остальных. Во всяком случае, не так, как остальных. Логика: Ему хочется понять тебя, чтобы помочь. Esprit de Corps: Тогда, много лет назад, благодаря этому ты заметил его среди других юных переполненных энтузиазмом офицеров. Концептуализация: Унюхал сталь доспехов, ощутил знакомое покалывание на загривке и тяжесть в ладони. Сумрак: Искал ли ты спасителя для себя или для Ревашоля? Кто знает. — Я не говорил о них раньше? — кофе остается остывать на столе. Вы стоите, оперевшись о стену. Соприкасаясь плечами, выдыхаете дым в потолок маленькой кухни. — Нет. Только о том что ты пара-детектив. Да я бы и не поверил. Так что? — Есть трое, которые могут быть связаны с Серостью. Остальные не говорят об этом. — Смотришь вглубь комнаты и почему-то видишь море. В ушах перекатывается галька и шуршит пена. — Мы не понимаем ее, поэтому боимся. Но я даже себя не могу понять. Я… Это было бы слишком скучно, просто умереть от нее. Слишком просто. "За жизнью смерть, за смертью снова жизнь". — Ты всегда таким был, — кашляет в локоть. Непонятно зачем похлопываешь его между лопаток. Может, тебе всего лишь нужно прикоснуться к нему, чтобы не провалиться в море мыслей глубже. Не захлебнуться. — Искал загадки там, где их нет. В его глазах — серые камни берега, лапы морозных сосен, обнимающие тебя за плечи. Маяк с тусклым, но все же светом. Сжимаешь камень, поросший мхом, и когда он сжимает твою руку в ответ, видишь ладонь.  — Будем надеяться, в этот раз ты не ошибся.